Ничего особенного

       …не произошло, просто в таежный поселок вернулся из заключения Коляня, автор и исполнитель всегда одного и того же преступления. Его слабостью была кража со взломом, а объектом страсти – поселковый магазин. Он испытал за свою преступную любовь буквально все виды наказания – от дранья за уши до уголовного, от условного до вполне реального, когда его переселили в другой таежный поселок, из которого нельзя ни выйти, ни выехать до срока. Впрочем, Коляня и из родного-то поселка никогда и никуда не выезжал по собственной воле.


       Прозвище свое уличное - «Коляня» - он заслужил честно и всегда оправдывал. Впрочем, редко народ у нас промахивается с именованиями, а чаще всего имечко прирастает намертво и порой начинает вертеть своим обладателем, что тот хвост собакой. Судите сами: «Николай» - это почти всегда с отчеством, стало быть, человек значащий, может, и не любимый людьми, но всегда уважаемый; бумага из райцентра кому придет или о пенсиях в газете напечатают – сейчас к нему, растолкует и объяснит, как умеет. «Никола» - это уже любимец. Вот кому простят все, что ни накуролесит, и даже восхищаются порой пьяной его удалью, а нечаянно пострадавшего от этой удали так даже и урезонят. Чего, мол, ты? Это ж Никола! Все потому, что прост Никола - душа нараспашку, щедр – последнюю рубаху с плеч, помощь от него - звать не надо, а часто и руки золотые. «Коля» - тоже человек положительный, но на любимца не тянет и к имени чаще всего пояснение имеет: Коля – кузнец, Коля – Валин (по жене) и тому подобное. «Колян» - тот злой, себе на уме, а «Коляня» - так, блаженненький.


       Ну ладно. Вот вернулся он, домой зашел, поздоровался, ему в ответ: «Ну, здравствуй!» Ни радости особой, ни удивления, вроде как человек до райцентра с утра обернулся. Дома он, в полном соответствии с прозвищем, был не чужим, но и без него не скучали. Как бывает кот не ловк;й. Вроде все при нем, а мышей не ловит. И пользы нет, и выгнать жалко. Впрочем, на пользу как посмотреть. Порой этакий котище вальяжностью своей глаз услаждает, а запахом предупреждает, что, мол, дом не без охраны. Глядишь, какая мышь и постесняется заглянуть на огонек.


       Прошелся Коляня по дому - все на своих местах. Выпил ковшик воды в сенях - единственное, о чем скучал в заключении: там вода была ржавая, болотистая - да и вышел на улицу. На зеленой травяной опушке, окаймлявшей пыльную, выложенную плитами дорогу, лежал велосипед. Возле него на корточках сидел карапуз лет трех- четырех и сосредоточенно крутил «восьмерящее» колесо, видимо, оценивая возможность ремонта. Сзади стоял пацан постарше, рассеянно поглядывавший вокруг: велосипед и ремонт его явно не касались. Соседская калитка отворилась, и оттуда, косолапя и выпятив животик, вышла на улицу девица, едва освоившая этот вид передвижения.
       - Гли, кака девка мелка, - сказал старший парнишка, просто, видимо, чтобы что-то сказать.
       - Как крыса? - откликнулся сопящий от усердия карапуз, не поворачивая, впрочем, головы ввиду незначительности события.
       Старший несколько мгновений боролся с искушением прибегнуть к гиперболе, но природная еще правдивость взяла верх. Не зря говорят, что устами младенца глаголет истина.
       - Не, крыса мельче, - нехотя признался он, упуская возможность отвлечь приятеля от скучной материи ремонта, когда вокруг столько интересного.
       - Ишь ты, крыса, - хмыкнул про себя Коляня, - придумают же.


       Улица была хотя и главная, и единственная, не считая проулочков, и вела эта улица, сколько ни ходи, - к поселковому Совету, а чуть пройдя его, к магазину.
Здравствуйте, Павла Андреевна, - поздоровался он с продавщицей, которая и
была-то старше его года на два, но имела отчество, положенное по должности. А сам все на дверь так и косится, - О, да у вас замок новый! Ну-ну. Это хороший замок.
Под полное молчание - отчаянно-безнадежное Паши-продавщицы и подчеркнуто-непричастное случившихся в магазине покупателей - Коляня деловито осмотрел дверь и установленные на ней запоры.
Хороший замок, - удовлетворенно подтвердил он, закончив осмотр, - его просто
фомкой не возьмешь. Не, ни за что не возьмешь.
Тут он огорченно махнул рукой и с обреченным видом помотал головой, выражая сложную смесь чувства гордости за отечественных замкостроителей и сожаления о своей бездарно загубленной жизни.
Здесь долото нужно. Вот тут и тут выдолбить, тогда вот это само выпадет, - и без
перехода: - Теть Паш, ты уж извини, я сегодня магазин твой ограблю.


       Тут Коляня немного покривил душой или просто показал неосведомленность – все же грабеж, он, как-никак, требует присутствия пострадавшего, Коляне же в этот глубоко интимный момент не нужен был никто: ни пострадавший, ни помощник, ни, Боже упаси, свидетель. Но сказано и сказано, и, вежливо попрощавшись, он вышел, улыбаясь, как бы в предвкушении сложной, но почетной для профессионала работы. У немногочисленных покупателей, присутствовавших при этой сцене, как-то сразу нашлись сторонние дела, люди засуетились, завершая обычно многословный и неторопливый ритуал отоваривания, и покидали магазин не прощаясь, словно боясь заразиться обещанным несчастьем. Только передовик производства и постоянный экспонент местной Доски почета лесоруб К. (фамилия изменена) выразил свое отношение к происшествию, осудив незрелую выходку: «Совсем обнаглели, и куда только милиция смотрит?»


       Паша-продавщица же, спустя время, стряхнув с себя оцепенение, торопливо, но тщательно закрыла магазин, повесила, как некий амулет-оберег, табличку «Учет» и побежала в поселковый Совет вызывать милицию.
Опять за свое взялся? – одышливо переспросил в трубке, судя по голосу, сам
начальник райотдела, – Ну ничего, мы к ночи подъедем, такую засаду ему устроим, пусть сухари сушит.


       Милицейский начальник и сам собирался в поселок, где провел все свое детство и где каждый второй был либо родня, либо задушевный друг. Завтрашний выходной день он думал провести с пользой, начав его с утренней зорьки у избушки на озере. Рыбак он был фанатичный. А мимо бани вообще спокойно пройти не мог, в связи с чем был любимым гостем всех председателей поселковых и сельских Советов. Его приезд давал маленькому местному начальству повод озабоченно кинуть жене: «Михалыч приезжает, баню велел топить. Так ты тут собери чего там положено…» - а сам уж знал, что жена перечить не будет. Все было законно. Власть!


       Синий «уазик», в сумерках подъехавший к магазинскому крыльцу, легким скрипом приветствовала распахнутая дверь, раскачиваемая вечерним ветерком. Темный проем двери не оставлял надежд…


       Товару было взято немного: часы, расчески–брошки и две электробритвы - ветераны стеклянной витрины. Девственной чистотой сияла полка, обычно заставленная парфюмерией. Против ожидания тетю Пашу расстроила именно незначительность материальных потерь.
Издевается он, что ли, ирод проклятый? – пригорюнилась она, подумав о
неизбежной после такого ЧП ревизии.


       К утру милиционеры привезли в поселок розыскную собаку, которая сразу же взяла след. Идти пришлось недолго. На опушке, под корневищем старой ели, то ли поваленной прошлогодним ураганом, то ли упавшей в силу естественного хода событий, нашли схрон. Тут обнаружились практически все промтовары, похищенные супостатом. Не хватало только одеколонов-лосьонов. Пересчитав вытряхнутые из мешка на прилавок вещи, тетя Паша загрустила еще больше, закрыла после оформления протокола магазин, но пошла не домой, а к сердечному другу, проживавшему бобылем на краю поселка, - видимо, за утешением.


       Погоня же, воодушевленная первым успехом, двинулась дальше по следу и вышла к железной дороге. Здесь след терялся. Путевую обходчицу – Матрену допрашивал лично начальник райотдела, и показательные методы допроса быстро дали результат.
Тетя Мотя, как обычно называли обходчицу и преследователь, и преследуемый по причине того, что выросли у нее на глазах, определенно махнула рукой вдоль полотна - «вон там вчера стреляли».
       Закуску заготавливал, - смекнули менты. Кинулись с собакой туда. И правда, в кустах наткнулись на свежеотрубленную голову лося с рогами. Собака-ищейка вилась возле находки и ни за что не хотела идти искать дальше. Мол, чего же вам еще?


       Наконец проводник привел псину в чувство, взяв ее за ошейник и сильно
встряхнув, после чего вся процессия двинулась дальше. Замыкал ее сержант - водитель «уазика», изнемогавший под тяжестью рогатого вещдока. Через полчаса вся компания ввалилась во двор ударника производства К. (фамилия еще раз изменена), который как раз закончил разделку мяса и развешивал пластины лосятины вялиться на крючки под крышей сарая. Лицензии на отстрел лося у него не оказалось, да и была бы лицензия - ведь не сезон.


       Состоялась немая сцена, после которой наступило время раздачи каждому по заслугам. С детства обожаю этот момент. Каюсь – кораблики деревянные строил с парусом из календарного листка, чтобы, погоняв его по луже, расстрелять комьями грязи, как ядрами, обеспечив ему тем самым славную гибель в морском бою. Замки песчаные строил с башенками и мостиками (обязательно с мостиками), чтобы в один несчастный миг налетели вражеские полчища и расстреляли беззащитный замок, чтобы башенки и мостики рушились под напором «превосходящих сил». Став постарше, обожал заглядывать в конец книжки и, узнав судьбу героев, спокойно дочитывал историю, чувствуя себя этаким пророком. Мне казалось, что писатели специально развешивают «ружья» по стенам, чтобы вдоволь пострелять в конце сюжета.


       Итак, собака-ищейка получила косточку и вновь поверила в справедливость устройства мира. Ее проводник - благодарность за успешный розыск похищенного имущества. Браконьер К. (фамилия на этот раз подлинная) - штраф за незаконный отстрел лося, что, по мнению поселковой общественности, было справедливо – «не попадайся». В рабочую столовую поступило мясо – весьма неожиданное в это время года (кто ж будет бить скотину, когда в лугах травы полно). На долю рабочих пришлись котлеты из лосятины на обед и наваристый супчик.


       Это происшествие имело и более отдаленные последствия. Паша-продавщица успешно пережила ревизию, но для этого пришлось потревожить запасы, образовавшиеся за годы безупречной торговли. Никогда не понимал механизма этого явления, ведь что украдено – украдено, но однажды своими глазами видел, как недостачу галош на складе возместили мясорубками. Куда делись галоши и откуда возникли мясорубки?
       

       Кладовушка в бобыльском доме несколько опустела, зато сердечный друг перестал вздрагивать и задумываться каждый раз, как только на лесной дороге затарахтит машина, и мог любить Пашу во всю широту своей души, что, в свою очередь, сказалось на ее характере. Не зря говорят – топтаная курица ласковей кудахчет.


       Милицейский начальник взял себе вещественное доказательство - лосиные рога, поскольку пострадавший за своим имуществом не явился. Теперь эти рога, очищенные, отшлифованные и покрытые лаком, висят у начальника дома в прихожей и вызывают невольную улыбку его зама, который взял за обыкновение навещать соседку, как только начальник, фанат рыбалки и русской бани, задерживался в очередной инспекционной поездке по району.
       И, наконец, Коляня, если кто его еще помнит, провел несколько невспоминаемых дней в рыбацкой избушке на озере. Допив одеколон и придя в себя, он, как ни в чем не бывало, вернулся в поселок, где его уже ждали. Он снова живет в другом лесном поселке и по-прежнему ни о чем не жалеет.