Возвращение

Последние 3-4 часа тянутся дольше, чем весь пройденный путь. Столько идет поезд от ближайшей крупной станции до родного города. Это временно наполнено ожиданием. Я не еду – я подъезжаю.
За окном знакомые поля, леса, реки, деревни. Они не сливаются в единую стремительно проносящуюся за окном картину, а предстают в отдельности. И потому это время невыносимо.
Город начинается неуверенно. Выглядывает из-за леса заводами, гаражами, переездами, рябью частного сектора, редкими многоэтажками. Поезд проползает под мостом и город обрывается вокзалом, толком и не начавшись.
Всматриваюсь в него. Что-то изменилось, но никак не пойму что.
Это не город. Изменился я. И не я всматриваюсь в город, а он в меня.
- Куда ехать? – спрашивает таксист, выхватывает сумку и бросает ее в багажник.
Называю улицу, дом, подъезд. Словно заклинание срывается с уст – так непривычно произносить это вновь.
Дома все рады. Удивленны неожиданному возращению. Не подготовились. Все сухо и искренне.
Вечером еду в кафе и вижу ее там. Сидит у окна, смотрит в окно. Большие зеленые глаза. Им все равно куда смотреть – хоть в стену. Темные волосы собраны сзади. Бледная кожа на впалых щеках. Тонкие губы. Родинка на полукруге подбородка. Длинные худые руки на столе.
Тянется в сумку. Достает сигарету. Тянется вновь. Что-то ищет и не находит. Подскакиваю, на ходу достаю зажигалку. Ее руки быстро поднимаются. Щелкнув, вспыхивает спичка. Резкий запах серы, дым. Сажусь обратно.
Выкуривает сигарету, допивает кофе, встает, небрежно расплачивается, уходит. Иду следом по ночному городу, и он начинает открываться мне, признает за своего рядом с ней, словно дворовый пес перестает рычать на идущего рядом с хозяином.
Проходим парк в котором мы познакомились. Застывшее колесо обозрения, ржавое полотно автодрома, опрокинутые временем качели-лодочки. Все это тянется ко мне из темноты воспоминаниями, просит не спешить хоронить.
Выходим на стадион. Темные зимние вечера, проведенные на его льду в фигурных коньках сестры. Вспоминаю, как с другом убегали здесь от Аркаши-с-котелком, всему городу известного бездомного.
- Пятая школа, пятая школа – кричал он и громыхал следом.
Пятая школа – рядом с домом. Школа для умственно отсталых. В детстве дразнились пяташниками. Это очень обидно. Воспоминания всплывают одно за другим и уносят меня в прошлое.
Я едва не потерял ее из виду. Встряхнул головой и ускорил шаг.
Детский дом культуры – ДДК. В начальных классах заставляли ходить сюда после уроков, заниматься пением, танцами. Однажды я сбежал домой, но за мной прислали девочку отличницу и пришлось идти со всеми. Тогда я пожалел, что живу от школы через дорогу.
Пустая огороженная площадка. Здесь ученики кружка автолюбителей запускали свои модели. Мы стояли, просунув пальцы сквозь решетку и смотрели как наматывали круги прикованные к леске самолеты. Я тоже записался в авиастроительный, но узнал, что на постройку самолета с моторчиком уходит года три, и интерес пропал. Единственным моим творением было медленно парящее чудовище. Ходили по гаражам, искали проволоку на крылья. Плющили ее на специальном станке, а рядом сидели и с любопытством смотрели учащиеся кружка резьбы по дереву. Оглядывался на них с презрением. Потом тоже в этот кружок записался, и долгое время был единственным учеником.
Вновь прерываю цепь воспоминаний. Она идет, обхватив себя за локти, и смотрит вниз. Хочется обнять ее, положить голову на плечо и поцеловать.
Народу навстречу все больше. Гулять вечером негде, только по главной улице. От Бродвея до Гумма. Почему Бродвей назван именно так – непонятно. Больше похож на бульвар. А ГУМ – потому что город на Г.
Компания на остановке. Девушка что-то рассказывает, громко матерясь. Почему-то именно в этот момент отчетливо осознаю, что дома. Вернулся.
Сворачиваем во двор. Все знакомое. Все родное. Сколько раз провожал ее этим путем? Сколько поцелуев было под этим козырьком?
Исчезает в подъезде. Дверь закрывается, соскребая с асфальта остатки желтого света. Вновь темно. Город чужой и холодный.
Опускаюсь на лавочку. Вспоминаю детскую игру. Рассаживаемся на скамейке. Ведущий встает напротив. Называет слова и бросает мяч. Имена, фамилии, машины, профессии – мы ловили, если нравится и отбиваем, если нет. Выбираем себе жизнь. Было какое-то волшебное слово. Если водящий кричит его и ты ловишь мяч, то выбираешь сам, то что на кону, а если по инерции отбиваешь, то выбирает водящий. Что-нибудь смешное и обидное.
У нас были красивые имена, дорогие машины, большие дома. Жили мы в Америке. Были бизнесменами, банкирами, мафиози, президентами. Все у нас было хорошо. Даже обидно было, когда уже не оставалось что выбирать.
Кем мы были и кем стали?
Становится грустно, тоскливо. Закуриваю. Привезенная с собой пачка кончилась, начал купленную здесь. Вкус совсем другой. Вспоминаю лето, речку, курим с друзьями на берегу, спрятавшись в кустах.
Хлопает дверь. Щелкнув, вспыхивает спичка, освещая родинку на полукруге подбородка.
Садится рядом.
- Все эти годы.…
Как дура.…
Каждый день.…
Со мной весь вокзал здоровается…
- Я…. Мне….
Прости…
Я больше не уйду….
Никогда….
Никогда….
Зульфия. Т волшебное слово было Зульфия. И игра называлась так же.
Поймал. Теперь не отпущу.