Старик

Утро было как никогда ясное. Проснувшись, Федор Николаевич тихо лежал на кровати. Он не хотел открывать глаза, чтобы не видеть этой комнаты, такой ненавистной и в тоже время спасительной.
«Если бы можно было бы вот так пролежать целый день, если бы не куда не надо было бы идти, унижаться…» - думал мужчина.
 Голод прервал мечтания этого человека, всё сильнее отзываясь тупой болью в животе. Надо было вставать. Мужчина присел и оглянулся по сторонам. Со всех сторон на него смотрели ободранные стены маленькой комнатушки, в которую еле вмещались кровать и стул. Потолок комнаты взбух от сырости и времени, периодически потрескивая и угрожающе свисая над головой. Вот уже месяц жил он в этом заброшенном, почти уже развалившимся доме. Рядом с жилищем был запустелый огород, поле и на горизонте виднелся город, где раньше жил Федор Николаевич. Лучше всего выступала церковь, купала которой торжественно блистали на солнце. Когда-то у этого человека была своя квартира, но теперь он был вынужден коротать свою старость здесь, в этом заброшенном кем-то доме.
Опираясь на костыли, мужчина поднялся с кровати и заковылял к выходу. Он старался не смотреть на окружавшее его запустение, но вдруг под ногой что-то треснуло. Это оказались куски большого зеркала, беспомощно лежавшие теперь на полу. Федор Николаевич остановился перед осколками и взглянул на искореженное изображение. Он увидел сгорбленного седого старика в старых лохмотьях и с трудом узнал себя. Лицо его было бледное и в морщинах, уши стали больше, чем были в молодости, всё как-то изменилось, стало как будто чужим. А самое страшное – его глаза больше не горят тем неповторимым жизненным огнем, как прежде.
«Жизнь прошла. Неужели всё кончено?» - заключил про себя старик.
Почувствовав снова голод, он решил достать что-нибудь съестного из своей сумки, но, покопавшись в ней, так ничего и не нашел. И тут он вспомнил, что еды там уже давно нет. В голове его четко промчались события вчерашнего дня. Он вновь увидел, как вчера встал с кровати, так же было холодно в комнате, потом пошел к церкви, чтобы просить милостыню у прихожан. Как мечтал он, сидя на каменных ступенях церкви, что из еды он купит на собранные деньги, как какие-то парни, обозвав его старым пьяницей, пнули его шляпу и та покатилась по высоким ступеням, разбрасывая по дороге своё содержимое. Ветер подхватил бумажные купюры и непринужденно унес их куда-то. Лишь мелочь продолжала катиться вниз со ступенек. Люди проходили мимо, никто из них не помог старику собрать рассыпавшееся, никто не сделал замечания подросткам, никто. Лишь позже, женщина подобрала и отдала ему оставшиеся деньги. Но на них мужчина нем мог купить даже хлеба. И он устало поковылял тогда в свое временное пристанище…
Опомнившись от этих воспоминаний, он снова взглянул на своё отражение в грязных осколках: по щекам текли слезы и капали на пол и зеркало, лицо стало еще бледнее. Федор Николаевич сел тихо на кровать, вытер слёзы рукавом и, посмотрев на икону, висевшую над кроватью, проговорил полушепотом: «Господи, прости их грешных, они сами не знают, что творят!»