Дитя

Когда Альвива проснулась, у нее сильно болела голова, но это было не первое, что она почувствовала. Сначала она услышала скрип деревянных колес, затем поняла, что лежит на какой-то телеге и лишь, потом она почувствовала, что ее голова болит, а все тело ноет. Затем она так быстро вновь погрузилась в сон, что не успела понять, просыпалась ли она на самом деле. Ее сновидения были кошмарными, она ворочалась из стороны в сторону и изредка выла как будто от мучительной боли.
Наконец, когда она проснулась, то с радостью обнаружила что лежит на деревянной кровати, а под головой мягкая пуховая подушка. Хотя голова все так же сильно болела и, ужасно хотелось пить. С трудом она поднялась и присела на кровать. Все тело ныло, особенно болели основания бедер – такое ощущение, что кто-то сильно пытался ей раздвинуть ноги и растянул связки. В голове пробежала страшное подозрение, что над ней, возможно, надругались, когда она была пьяна. Проклятое вино! Но ведь насколько она помнит, она гуляла с подружками около старого монастыря. Она попыталась напрячь память, но не могла ничего вспомнить – в голове были лишь туманные фрагменты того, как она с подружками сидит на траве и смеется. И еще в голову лезут кошмарные сцены из недавнего сна. Ее передернуло дрожью, – какой же страшный был сон: ей приснился сам черт!

– Проснулась! Видел бы сейчас тебя твой муженек! И как же тебе самой-то не осточертело пить. Я бы на его месте хорошенько тебя проучила.
– Мама? У меня все болит… э-э-э…
– Еще бы! Черт знает, где тебя носило. Спасибо, что люди добрые подобрали да до дому довезли, а так бы ей богу подохла.
– Я хочу пить.
– Так иди и пей! Буду я тебе еще воду в постель подносить.

Альвива встала с постели и боль у нее в ногах стала еще сильнее. Спина тоже жутко болела. Она похромала до маленького деревянного стула и, усевшись на него, взяла со стола кувшин с водой. Сделав около восьми больших глотков, она поставила кувшин на стол и отдышалась.

– Жалко мне Ульва – женился на такой пьяни.
– Я пью редко, между прочим. И Ульв меня любит.
– Зато, между прочим, нажираешься как свинья. И это не прошел еще первый год вашей совместной жизни. Тебе это надо прекратить. Устанет он от тебя. Лучше уймись с выпивкой. И где это видано, чтобы баба так пила. Подружки то твои до дома, наверное, как обычно сами добрались, и только ты доченька так нализалась…
– А кто меня привез?
– Имир.
– А где он меня подобрал?
– В лесу. Вот если бы не он сожрали бы тебя волки или медведи растерзали.
– Ой, да никто бы меня не растерзал. Я вредная. А Имир-то не мог меня нормально довезти бросил как мешок с капустой, я вот теперь вся в синяках!
– Ты ему еще пирогов должна напечь за то, что он тебя из лесу вывез, а ты его ругаешь.
– Отблагодарю, как время будет. Ульв завтра должен приехать?
– Да, вот обрадуешь ты его своим видом, когда он приедет. Муж ушел в военный поход, две недели не был дома, а придет домой и тут ты в таком виде, еще и в синяках вся! И где вы только с подругами лазили? Коль собрались выпивать, выпивали бы у кого-нибудь дома.
– Ничего, к завтрашнему дню я приведу себя в порядок. Вот только бы спина отпустила.
– Помажь медом и в шерсть обернись. – посоветовала мать. – когда спала, ныла так страшно. Кошмары что ль, какие снились?
– Фу, даже не напоминай. Бред какой-то.
– Если так будешь пить, то и наяву демонов увидишь.

Некоторое время мать и дочь молчали. Мать подала Альвиве горшок с медом, и та принялась намазывать себе спину. Потом она укуталась в шерстяной платок и, усевшись на кровать, проговорила.

– Я больше не буду пить.
– Хо-о-о. – усмехнулась мать, ведь дочь говорила это уже не раз, но сама заметила, что сейчас что-то поменялось в тоне ее голоса.

Ульв пришел, как и ожидалось на следующий день. За время похода у него отросла небольшая борода. Как только он ступил на порог, первое, что он спросил, это, напивалась ли Альвива за время его отсутствия. Его жена даже удивилась и немного испугалась, ведь раньше он никогда не спрашивал ее так строго. Она ответила, что не пила, так как на это время вышло много забот по хозяйству. Муж взял ее за плечи и строго спросил еще раз. Жена снова соврала. Альвива, встречая его, надела одежду с длинным рукавом, чтобы не было видно синяков на руках. Спина у нее все же побаливала, поэтому, когда муж ее крепко обнял, поверив, что Альвива не пьянствовала, она еле сдержалась чтобы не застонать от боли. Альвива усадила его за стол, на котором было много вкусной еды.

– Какая ты замечательная хозяйка! – обрадовался Ульв, усаживаясь за стол, и подвинул к себе чашку с грибным супом.
– Ешь дорогой. – Начала скромничать Альвива, ведь если бы не ее мать она бы не успела приготовить все это.
– А это что? Рыба, запеченная в глине? Я от нее без ума!
– Изголодал, наверное, в походе-то?
– Да не до голода было. Племена Фиров на северо-западе пришли со змеями. Хорошо, что их было мало, но они продолжают собираться и их становится больше. Наш отряд-то для чего туда послали? Мы думали там как обычно, небольшое племя Фиров кочевников, которые мародерствуют помалу. А оказалось, там такое дело, что они готовятся к захвату земель.
– Неужели нападут на город.
– Навряд ли. Наш генерал сегодня отчитывается перед королем, и я не удивлюсь, если по городу поднимут боевую готовность что бы изгнать их подальше.
– Ладно, ты давай хорошенько кушай, а я буду ждать тебя в спальне, там ты все мне и расскажешь, какая опасность нас ждет. – Альвива соблазнительно улыбнулась и ушла в соседнюю комнату.


 На следующее утро, когда Альвива и Ульв проснулись, в кровати было так тепло, а на улице так холодно, что покидать постель страшно не хотелось. Но Ульву нужно было предстать перед генералом у казармы в девять часов.

– Если у нас родится сын, я назову его Эммером или дам ему имя Дэри.
– Когда же у нас родится дитя. По-моему время уже должно подходить, но живот у меня ни сколько, ни растет. Может быть, небеса обделили нас детьми и у нас их никогда не будет?
– Нет, дорогая, дети у нас будут это точно!
– Почему ты так уверен?
– Ну, если небеса нам не помогут, то помогут нам другие силы. Ведь когда небеса молчат, и помощи нет сверху, то ее нужно искать внизу.
– Что ты имеешь в виду? Ты встречал пророка или видел особый сон?
– Нет, я кое-кого встретил, но пока тебе сказать не могу, он просил не называться и заверял, что может сделать многое.
– А почему ты решил, что он не с небес? – с некоторой тревогой в голосе спросила Альвива.
– Просто я так сказал. – ответил муж, быстро поднимаясь с постели. – откуда я знаю? Я же не видел, с неба он спустился или нет.
– Можешь еще полежать, я разогрею завтрак.
– Я пойду пока скажу слуге, чтобы приготовил коня. А ты будь добра, разогрей жаркое погорячее.

Позавтракав, Ульв оседлал коня и тихим ходом направился к королевским казармам. Там Ульв узнал о еще одном предстоящем походе на племя Фиров, в который ему придется отправиться через пару дней. Правда, сейчас они пойдут отрядом в семь сотен воинов, что на пять сотен больше, чем в прошлом походе. На этот раз ожидалось окончательно разбить племена фиров, чтобы они окончательно забыли о попытках приближаться к Симмолу.

Перед тем как отправится в этот поход, Ульв строго-настрого наказал жене, чтобы она не пила. Она обещала. Но он заставил ее еще и поклясться, что она будет выпивать только при нем, и то небольшое количество.

– … а когда меня нет, ты не должна и капли в рот брать! Слышишь, нисколько. Абсолютно ничего.
– Почему ты так начал переживать из-за этого? – не переставала удивляться Альвива.
– Я тебе не могу сказать, и, пожалуйста, не переспрашивай меня почему, только поверь, пожалуйста, поверь, это очень важно.
– Это как-то связано с тем, кого ты встретил?
– Я тебе говорю – не спрашивай меня. Я все могу рассказать только после того, как у нас родится ребенок. И вообще по сути это не важно. Не ужели ты не можешь сделать то, о чем я прошу?
– Я тебе обещаю, дорогой, я больше не буду пить вообще. Мне это даже самой надоело. Я больше не буду, честное слово!

Ульв обнял ее и нежно поцеловал.

– Хорошо, милая, я верю тебе.

После того, как Альвива вновь рассталась со своим мужем, в сердце ее проснулась какая-то тревога. Странные слова мужа, которые он не может ей объяснить, очередное расставание, ужасный сон, который она так и не может забыть - все это заставляло переживать. Ей вдруг захотелось узнать в подробностях, не произошло ли с ней чего на последней гулянке, за день два дня до того как ее муж должен был вернуться с прошлого похода. Она пошла по своим подружкам, но те тоже, вопреки мнению матери, нализались тогда так, что тоже ничего не помнили, а та девушка, которая отличалась среди ее подруг тем, что пьет очень мало, словно назло, по неизвестной причине впала в летаргический сон и спала уже несколько дней. У Альвивы началась бессонница. Большую часть ночи она ворочалась на кровати с одного бока на другой, а когда ей удавалось заснуть, через некоторое время она просыпалась от какого-нибудь кошмарного сна. Иногда сильно хотелось плюнуть на все и напиться. Но ведь она обещала мужу и самой себе.

Через семнадцать дней, когда вернулся муж, она могла уже могла честно сказать ему, что нисколечко не пила. И вообще, она держала свое обещание и дальше, и не пила совсем, даже когда был какой-то праздник и рядом находился муж. Мать Альвивы не могла нарадоваться, теперь она гордилась своей дочерью. Наконец настал особенный момент для радости – у Альвивы начал расти живот! А это означало, что скоро у них должен был родиться долгожданный ребенок!

Первенец родился поздней ночью, на улице была ужасная погода и ветер, ища малейшую лазейку, пытался сквозь узкие щели проникнуть в дом. Пламя свечи дрожало, но продолжало гореть ярко, когда бабка повитуха принимала роды. Альвива громко кричала – чтобы дитя пришло в наш мир нужно испытать сильную боль. Но вскоре все закончилось, и ее крик сменился неистовым плачем ребенка. Пламя свечи погасло, и комнату поглотила тьма. Повитуха на ощупь положила мальчика на кровать и принялась искать огниво, чтобы разжечь свечу. Через минуту в комнате снова стало светло, и ребенок притих.

 Ульв не смог увидеть рождение ребенка, так как в этот раз он снова был на военной службе. Племена Фиров доставляли все больше проблем и теперь все в городе поговаривали нападении на город и боялись этого. С одной стороны Альвива радовалась рождению сына, но с другой стороны она считала, что все же было бы лучше, если бы он родился в более мирное время. Ну, что поделать, вся человеческая жизнь это череда незапланированных случайностей, с которыми, в конце концов, нужно как-то смириться и подстроиться под них.
 
Через десять месяцев произошло то, чего жители города боялись больше всего – племена фиров неожиданно объединились и устроили широкомасштабное наступление на окрестности города. Их натиск и мощь на этот раз превзошли все ожидания. Все кто успели, покинули близлежащие деревни и скрылись в городе, готовясь к предстоящему сражению. Люди были просто в ужасе и больше всего боялись полного истребления. Но фиры, все же, потеряли некоторое количество сил на подступах к городу и теперь уже не рассчитывали на то, что быстро возьмут город боем. Они приняли тактику выжидания, окружив город и отрезав его от связи с остальным миром ожидая, когда в городе начнется голод и мор.

Через несколько недель у короля во дворце и у высшей знати условия были все еще достаточно приемлемыми, но среди большинства жителей царил настоящий кошмар – соседи отнимали друг у друга остатки пищи. За сырую редьку могли разбить человеку голову. К этому времени всех собак и кошек уже съели. Кто-то бродил по темным и грязным переулкам, а кто-то наглухо запирался в своем доме, опасаясь любого прохожего. Поползли слухи, что кого-то на улице убили и изжарили на вертеле, а во время еды убили еще одного, из-за того, что боялись, человека не хватит на всех.

Ульв нес военную службу на городской стене. Неделю назад он приходил и приносил домой большой кусок черного хлеба, три луковицы и сыр. Он обещал прийти дня через три, но его все не было. Альвива отправила служанку за поисками хоть какой-то еды еще вчера, а сама осталась с ребенком одна. И теперь она сидела на кровати в темном углу комнаты и пыталась унять его плач. Когда за дверью слышались шаги, она затыкала ребенку рот подушкой и замирала, сжимая в одной руке нож. Она была готова убить любого кто зайдет без условного стука. Она боялась смерти. Нет, она боялась, что ее съедят – ее саму и ее ребенка. Скрипа и шорохов за дверью она опасалась, но шорохи в углу комнаты для нее были звуками счастья. Альвива не раз подкрадывалась к стене, чтобы получше вслушаться в шорох, а потом если повезет она могла бы поймать крысу. Ее можно было бы сварить, и получился бы отличный бульон, но крысы она так и не увидела, поэтому она решила, что шорох ей просто мерещится.

Мгновение шло за мгновением, минута покрывала минуту – так мучительно долго проходил день. Иногда в дверь громко стучались и окрикивали хозяев, тогда Альвива, грубым криком отправляла незваных гостей ко всем чертям.
 
Так долго продолжатся, не может, думала Альвива. Если ее не съедят местные жители, чего она жутко боялась, то она будет смотреть как ее, едва живой ребенок, умрет от голода, а потом ей придется умереть и самой. Что будет с мужем, когда он придет домой и увидит два трупа? Если хотя бы кто-то остался в живых, было бы намного лучше. С этой мыслью она подкинула в печь поленьев и поставила на огонь большой черный котел. Голодный ребенок притих на кровати и смотрел на нее. Она стояла у очага и смотрела на свое дитя. Совесть ее покоилась под большим валуном, который сдвинуть с места было не в силах. Она считала, что это неправильно, но лучшего решения нет, она проклинала судьбу за тот ужасный выбор, что она имеет. Ах, если бы кто-нибудь освободил ее от ответственности.
 
Глаза ребенка были черными и какими-то страшными. Приняв решение Альвива даже начала удивляться появляющимся чувствам. Любовь к чаду сменилась какой-то страшной, черной ненавистью и она с нетерпением ждала, когда вода в котле закипит. Испугавшись самой себя, она отвернулась от ребенка и посолила воду. Считая себя самым ужасным существом, у которого нет выбора, она даже и представить, не могла, что за ее спиной маленький ребенок сполз с кровати, взял в руки нож и тихо стал приближаться к ней. Движения его были плавными и точными, поэтому со стороны казалось, что с ножом крадется какой-то карлик.
Альвива нагнулась к огню, чтобы раздуть пламя и в этот момент ее ягодицу пронзила жуткая боль. Ребенок вогнал в нее маленький нож по самую рукоятку, она непроизвольно дернулась и ударилась о котел. Вода, которая уже начала закипать вылилась ей на голову. Альвива потеряла сознание.

Кто-то находившийся рядом на улице услышал крик женщины и, постучавшись в двери, спросил, не нужна ли помощь. Так как ответа не было, он решил, что что-то случилось и начал ломать двери.
Дверь была прочная и поэтому поддалась не сразу. За то время, пока мужчина ее ломал, одержимый неведомыми силами ребенок, заполз под платье матери и забрался в ту утробу, из которой он был рожден. Альвива сделала несколько судорожных движений и испустила дух.
Когда дверь была сломана, и человек оказался в доме, его взгляду предстала женщина лежащая около очага с ошпаренной головой, на белом платье виднелось кровавое пятно. Что же здесь случилось – недоумевал человек. Видно она собиралась что-то сварить, но, заглянув в полупустой котел, он увидел, что там всего лишь кипящая вода.
Мужчина, который сломал дверь, знал Альвиву – он жил по соседству. Альвива ему очень нравилась и каждый раз, когда она проходила по улице, он с вожделением смотрел на нее, забавляясь в мыслях известными только ему фантазиями. Он так же знал, что муж ее, должно быть, сдерживает натиск врагов у городских стен, хотя в этом он не был до конца уверен. Теперь же оказавшись дома у своих соседей, он не сомневался, что Альвива здесь одна, странно только то, куда она подевала ребенка. Но это его не особо волновало – рядом с ним лежало прекрасное тело женщины, которую он хотел. Теперь все в его власти, поэтому он решил обладать хотя бы мертвым телом этой женщины, ведь пройдет всего лишь пару дней, и он тоже скрючится от голода. Он закрыл за собой ту дверь, которую сломал и с предвкушением склонился над женщиной. Когда он жадно прикоснулся к ее все еще теплым губам, его шею сдавила рука. Он захрипел и попытался оторвать ее от своего горла, но пальцы на ее руке сжались мертвой хваткой. Человек жалобно прохрипел и потерял сознание.

Альвива скинула с себя задушенного человека и поднялась, затем она, наполовину, затолкала его тело в очаг и неуклюжими шагами начала двигаться к двери. Со стороны казалось, что она идет не сама, а кто-то управляет ей словно марионеткой, подергивая за невидимые нити. Но никто этого увидеть не мог, так как тот, кому она подчинялась, сидел в ее утробе и манипулировал ее телом изнутри. Тело Альвивы, управляемое изнутри, сломало дверь и вышло на мрачную улицу. Двое прохожих испуганно уставились на женщину, судя по всему, они стояли у двери и пытались подсмотреть, что происходило в доме. Альвива сунула руку под платье и вытащила оттуда испачканный кровью нож, который ребенок захватил с собой, когда забирался в утробу. Вооружившись ножом, женщина бросилась на прохожих и, перерезав им горло, затащила их трупы в темный переулок, где была свалена куча мусора. Удостоверившись, что вокруг не осталось очевидцев, женщина снова вернулась домой, закрыв за собой двери.

 Оказавшись дома, она, нелепыми движениями, кое-как сняла с себя всю одежду и спрятала ее под кровать. Затем она набрала в деревянный таз холодной воды и, взяв тряпку, принялась смывать с себя следы крови. Закончив с мытьем, она затащила недогоревшую часть тела мужчины в огонь и подбросила туда поленьев, чтобы тело сгорело полностью.
Она двигалась словно пьяная, но, тем не менее, смогла вылить окровавленную воду из таза на улицу и незаметно вернулась домой. В сундуке она нашла красивое платье и, одев его прямо на голое тело, легла на кровать, дожидаясь прихода своего мужа.

Ульв день за днем нес дежурство вместе с другими солдатами на главной городской стене. Фиры, несмотря на то, что не могли пробиться в город в течении нескольких недель, не переставали совершать нападения на город пытаясь забраться на стену или пробить в ней брешь, но городские стены были несокрушимы. Жители города рассчитывали на поддержку соседнего королевства, куда был отправлен гонец и со дня на день ждали мощной поддержки соседей.

Ульв знал, конечно же знал, что в городе ужасный голод, но он ничего не мог поделать так как солдатам было запрещено покидать свои позиции. В отличие от жителей города войска получали некоторое количество продовольствия. Хоть этого было и совсем немного даже для одного человека, Ульв откладывал понемногу, чтобы при возможности отнести пищу своей жене и ребенку. Голод в городе был для него одновременно и причиной для горести и утешением. Утешался он лишь тем, что если в городе голод, то его жена не сможет напиться, а это для него было очень важно. Ульв не стал рассказывать ей почему, так как не мог нарушить своей клятвы. Клятва, которую он дал тогда в один из своих военных походов, вселяла в него страх. Тот случай, который произошел больше года назад, хранился в его памяти словно вчерашний день. Вот и теперь немного задремав то ли во сне, то ли просто прошлое мелькало в его закрытых глазах, он еще раз увидел эти события и постоянно задавал себе вопрос – как бы он мог поступить по-другому?

В тот день, когда была совершена страшная клятва отряд воинов, в котором он находился, напал на маленькую деревушку, всего из нескольких домов. Помимо фиров там еще были их прислужники из людей, которые перешли на сторону этих тварей и с нетерпением ждали уничтожения рода человеческого. Все, кто не отрекся от подчинения фирам, были казнены, а остальных взяли в плен и закрыли в одном из домов на время ночлега. Сторожить дом с пленными в эту ночь назначили Ульва и приставили к нему еще одного война.
 
Ночью светила огромная луна и поэтому даже без большого огня территорию вокруг было видно достаточно хорошо. Примерно в три часа ночи Ульв заметил что из дальнего дома, в котором никого не должно быть, выбежала женщина и пригнувшись побежала в сторону леса, пытаясь спрятаться в тени дома. Ульв дал знак своему напарнику, чтоб он был на чеку, а сам побежал за женщиной.
       
Когда женщина оказалась за деревней, она бросилась бежать. Ульв помчался за ней. Женщина бежала к лесу, чтобы побыстрее оказаться в лесной тени и спрятаться от предательского и холодного лунного света. Наконец она забежала в заросли елового молодняка, но к этому времени Ульв сократил большое расстояние и поэтому хорошо слышал, куда она перемещается сквозь лесные заросли. Женщина бежала впереди него так близко, что он слышал ее тяжелое, всхлипывающее дыхание. Вдруг она за что-то зацепилась ногой и упала. Ульв бросился на нее и схватил за плечи.

– Кто ты такая?

Женщина тяжело дышала и ничего не отвечала.

– Отвечай, чтоб тебе околеть! Что ты делаешь в этой предательской деревне?
– Отпусти меня, я никак не связана с фирами, я жила там как рабыня! Меня собирались принести в жертву!
– Если ты рабыня, зачем пряталась, а потом убегала, ведь мы пришли наказать твоих поработителей?
– Отпусти! меня должны принести в жертву, за мной придет вещий бредлог.
– Вещий бредлог? Ни разу его не видел! – засмеялся Ульв. – Интересно бы посмотреть. Ты так старательно оправдываешься своими выдумками, но ты должна понимать, что ложью ничего не купишь. Тебе придется заплатить за побег своим телом. – с этими словами Ульв положил ее на живот и начал связывать за спиной руки.
– Не делай этого! Какой же ты, пожри тебя земля, освободитель!
– Тебя все равно собирались принести в жертву, какая тебе разница!
– Отпусти меня идиот, пока не поздно. Нет!

Но Ульв пропускал ее слова мимо ушей и уже принялся раздевать ее, как услышал шум листвы совсем рядом. Это заставило его остановиться и затаить дыхание. Женщина тоже, судя по всему, слышала что-то, так как тоже замерла и даже на миг прекратила тяжело дышать. Ульв вглядывался в темноту, но увидеть ему ничего не удавалось, слишком густой был мрак и свет яркой луны не мог пробиться сквозь лесной купол листвы. Прямо за своей спиной он услышал ровный и спокойный выдох, в котором звучала вся жуть ночного мрака. Воин соскочил с женщины и хотел было схватиться за меч, со словами: «кто здесь?», но что-то большое и лохматое схватило его за горло и резким движением повалило на землю. Он видел лишь очертания того, кто поверг его, но даже этот силуэт поверг его душу в ужас, а тело его стало будто соломенным. Он не мог и пошевелить рукой от страха. Раздался леденящий душу женский крик. Она сорвалась с места и сломя голову побежала из леса, туда, где сквозь мрачные стволы деревьев виднелся призрачный свет луны. Ульв несколько секунд смотрел на зависший над ним силуэт обезумевшими от страха глазами, потом из его уст донесся жалобный стон.

– Пощади, прошу тебя!
– Эта девушка тоже просила тебя о пощаде. – хриплым голосом отозвалось страшное существо.
– Я прошу прощения, я не знал, что она говорит правду. Пощади вещий бредлог.
– Хоть меня и называют люди вещим бредлогом, знай, между мной и ними огромная разница. Я уже не бредлог. Мне нужна твоя душа, но ты можешь откупиться. Я поступлю справедливо, ведь ты тоже предложил ей выбор!
– Пощады, милости прошу, я никогда больше не посягну на то, что принадлежит тебе.
– Чтоб сохранить твою душу, ты должен мне пообещать душу своей жены.
– Моей жены? Нет, умоляю, но это не справедливо. Почему душу, я ведь не собирался никого убивать!
– Хочешь избежать кары? От нее никуда не деться! Но, будь по-твоему. – Чудище тяжело вздохнуло. – Я предоставлю тебе условие по справедливее. Есть ли у тебя дети?
Ульв было, подумал, как здорово, что у него пока нет детей, и этот проклятый черт не сможет отобрать хотя бы того, чего нет.
– Нет, мы с женой бездетны.
– Так вот, ваше с женой благополучие в ваших руках. Ибо пока она не пьяна и разум ее трезв, в семье вашей будет все в мире. Но если она станет пьяной и потеряет контроль над своими мыслями, тогда она уже не хозяйка своего тела. А если нет хозяина, то приходит незнакомец и берет себе вещь которая никому не принадлежит. Так слушай же мои слова, Ульв! Если усыпит жена твоя свой разум вином, то первенец ваш будет моим сыном! Храни мои слова, ибо с тобой я поступил справедливо. Теперь иди, но помни, обо мне не говори ни слова никому, иначе я приду продлить твои страданья.

С этими словами рогатое чудище отпустило побледневшего Ульва и скрылось в ночной тьме.

Все эти минувшие события появлялись перед его глазами, словно наяву когда он засыпал, когда спал и когда просыпался. Сейчас, подремав несколько минут, он вновь открыл глаза. Кто-то произнес его имя. По мокрой городской стене шел знакомый ему стрелок.

– Эй, Ульв, есть возможность перейти на недельку сторожем в темницу. Мне нужен напарник, а то там стражам надоело сидеть в затхлых помещениях, и они уговорили генерала о смене. А я бы не прочь – лучше подвал, чем эта сырость и ветер.
– Конечно я с тобой! – обрадовался Ульв. Ведь ему тоже надоела эта мерзкая погода, которая день за днем проверяла их на стойкость. Да и в темнице есть больше шансу попасть домой к жене.

Ульв быстро собрался, и они пошли в сторону замка. По дороге солдаты то и дело спрашивали у них, нет ли там еще того, с кем можно поменяться. Ульв пообещал одному хорошо знакомому, что попытается договориться о пересмене через недельку.

В темнице и в самом деле было сухо и, несмотря на мерзкий запах и мрак, оказаться там сейчас Ульву было приятно. Ульв и его приятель стрелок, сменили сторожей и заняли свои места. Здесь их окружали каменные стены, и толстые металлические решетки, за которыми скрывался мрак и виднелись жалкие силуэты заточенных.

– Ульв, если бы еще тут давали пищи побольше, можно было б отпраздновать новоселье!
– Я бы лучше попытался своим утащит.
– Я бы тоже, что ты! Я же смеюсь!

Услышав разговор новых стражей, один из заключенных встал и подойдя как можно ближе, обхватил тонкими пальцами стальные прутья. Это был взятый в плен фир – мерзкое с человеческой точки зрения создание. Кожа его была темно красного цвета, немного вытянутый череп, лишенный волос блестел, отражая пламя ближайшего факела.

– Ульв! – громко сказал он на местном наречии.
– А, это один из этих краснозадых выродков! – выругался Сиит, приятель Ульва.
– Ульв, тебе грозит беда!
– Сейчас ты увидишь, кому грозит беда! – солдат поднялся и взял плетку.
– Не верить бредлогу! Бредлог зло!
– Стой! – крикнул Ульв, напарнику. Но тот уже успел стегануть заключенного по пальцам. Фир отскочил от решетки и просопел, пытаясь сдержать боль в пальцах. – Откуда ты меня знаешь? – спросил Ульв.
Фир сопел.
– Говори, откуда ты меня знаешь или я исполосую тебя этой плетью!
– Плетью не всегда добиться результата, но я скажу, потому что хочу сказать! Я слышал о тебе из той деревни, Вана рассказала мне. Тебя поймал бредлог. Не верь ему.
– Что значит не верь ему? Кто такая Ванна? – Ульв подошел к двери и сжал стальные прутья впившись взглядом в краснокожего фира.
– Девушка, которую ты хотел. Она жертва бредлога. Она знает его, он обманывает всех, и тебя тоже.
– Как он может меня обмануть? Говори! – Ульв тряс руками, а рядом стоял Сиит и недоумевал по причине столь странного разговора.
– Чтобы знать как, нужно знать обман. Обман. Что он тебе сказал?
– Он сказал, что если моя жена будет пьяна, наш первенец будет его сыном. Но он уже родился и он не его сын! Это мой ребенок!
– Я могу спасти душу. Я враг, но я не зло. Могу спасти твою душу! Выпусти меня отсюда к нашим, фирам.
– Ульв, этот мерзавец просто хочет выбраться и поэтому дурит тебя! Не слушай его, врежь ему пару раз, чтобы он успокоился!
– Погоди. – сказал Ульв и вновь обратился к фиру. – Откуда я могу знать, что ты не лжешь тогда? Как ты можешь меня спасти? От чего?
– Мне нужно просто верить, чтобы спасти от смерти.
– Ты можешь быть в заговоре с самим бредлогом! Откуда мне знать?! Да поглотит тебя тень, или ты скажешь мне все, что знаешь или я забью тебя плетью до смерти! – разозлился Ульв и, достав из кармана ключи, начал открывать дверь.
– Правильно, Ульв, всыпь ему хорошенько!
Ульв зашел в камеру и стал яростно хлестать сгорбившегося голого фира по спине.
– Только не сильно Ульв, если ты его забьешь, нам тоже здорово попадет! – испугался Сиит.
– Он меня достал! – разъяренно ответил Ульв, продолжая яростно бить плетью.
– Скажу, скажу! – завопил фир.
После того, как Ульв убрал плетку, фир отполз в сторону и сквозь зубы процедил.
– Ребенок… кхе-кхе… которого родила твоя женщина, на самом деле не твой. Ребенка нужно убить, или он убьет.. кхе…тебя!
– Что за чушь ты несешь!
– Это правда, тапо рассказали мне. Я… кхе… я тебя предупредил, поэтому будь добр ко мне, окажи мне помощь.
– С ребенком сидит его мать, и с ним все нормально! За такие слова я выпорю тебя!
– Его мать… кхе… мертва.
– Что ты сказал?! – Ульв разъяренно склонился над фиром.
– Успокойся, Ульв, – взял его за плече напарник. – разве не видишь, этот гаденыш просто злит нас. Ему уже нечего терять…
– Ладно, ладно… но предупреждаю, вякни еще слово и я добьюсь чтобы тебя пытали! – кинул он угрожающий взгляд выходя из камеры.
– Поглоти меня бездна, Сиит – сказал Ульв через минуту после того как сел на лавку. – я не могу просто так сидеть здесь после того, что наговорил этот гаденышь!
– Никого из нас все равно не отпустят с поста, что бы ты не придумал. В крайнем случае, если повезет, тебя могут ненадолго отпустить на завтра.
– Я не могу ждать до завтра, я не успокоюсь. Придется идти сейчас, думаю я быстро. Сбегаю туда и обратно, не пройдет и часа!
– Если придет проверяющий, мне тоже попадет…
– Скажешь, что я убежал. – тихо ответил Ульв.
– Но, тогда тебе не поздоровится, это точно! Тебя жестоко накажут.
– Что поделать… вдруг в его словах есть доля правды, я должен проверить! – ответил Ульв, кладя за пазуху маленький сверток с едой.
– Слушай, Ульв, ты правда видел бредлога? – с детским любопытством в глазах спросил Сиит.
– Расскажу позже… – с этими словами Ульв бросился к лестнице и побежал наверх.

Сейчас ему и в самом деле было плевать на наказание. Ведь для чего он сдерживает натиск врагов? Для того, чтобы сохранить жизни своей семьи. А если с ними что-то случилось, то для чего все это. Своей жизнью он не дорожил так сильно, все его жизненные надежды были связаны с женой и ребенком. Поэтому ужасные слова, сказанные фиром, всю дорогу до дома вертелись у него в голове. Не может быть, чтобы это было правдой!
Примчавшись к дому он сбавил ход и перед тем, как войти в дом немного отдышался. Перед дверью он остановился. Было страшно. Только бы он войдя в дом не увидел свою Альвиву мертвой.
Быстрым движением он открыл дверь и оказался внутри. Ульв с облегчением выдохнул. Альвива лежала на кровати, укрывшись одеялом, и спала. Но, что-то здесь было не так. И почему не видно служанки и ребенка?

– Дорогая, а где наш сын?
– Он спит со мной, под одеялом. – сказала она как ни в чем небывало.
– Покажи мне его?
– Что с тобой? Ты его разбудишь. Подойди поближе.
Ульва объял какой-то страх. Почему она не хочет сразу показывать ребенка. Он не хотел подходить, но заставил себя сделать пару шагов в ее сторону, оказавшись в шаге от кровати на которой она лежала.
– Да, что с тобой, милый, почему ты боишься подойти?
Альвива лежала на спине, подняв колени и укрывшись одеялом, так что было не понятно, в самом деле ребенок с ней или нет.
– Покажи мне ребенка, я просто очень волнуюсь.
– Так подними одеяло осторожно и посмотри сам. – устало проговорила она.

Ульв отдернул одеяло в сторону и увидел у своей жены огромный круглый живот. В шоке он отскочил в сторону, не понимая, что же это такое. И даже на миг, позабыв о том, что он искал ребенка. В это мгновение Альвива схватила из под подушки кухонный нож и бросилась на мужа. Ульв выбежал на улицу. Альвива бросилась за ним, издавая жуткое рычание. Из домов стали высовываться удивленные люди. Ульв быстро схватил стоявшую недалеко большую деревянную жердь и хотел, было припугнуть гнавшуюся за ним жену, но та, нисколько не колеблясь, кинулась на него, поэтому он даже не смог ее ударить. Выронив жердь, он успел схватить ее за руку, в которой был нож, и они вместе повалились на мокрую землю. Мужчина сдерживал ее из всех сил, но она оказалась невероятно сильна, и вот холодный нож приблизился уже самому его горлу. Беспомощное осознание смерти промелькнуло в его голове и он уже было посчитал, что пришел конец, как в этот момент кто-то ударил Альвиву жердью по голове так сильно, что она свалилась в сторону.

Ульв не успел отойти от предсмертных мыслей, как был шокирован подобно людям собравшимся вокруг. Альвива, резво поднялась с земли, как ни в чем небывало! Человек с жердью решил повторить удар, но женщина уклонилась и вспорола ему живот своим кухонным ножом. Ульв быстро попятился назад, вставая с земли и желая отойти от Альвивы как можно дальше. А она тем временем кинулась на своего мужа. Но его в очередной раз спасли – кто-то из людей подбежал сзади и вонзил ей нож в спину. Однако, ей был все как будто нипочем, она развернулась и зарезала наподдавшего.

Ведьма! – выкрикнул кто-то из толпы. Людей собиралось все больше, и все кто слышал, подхватили этот возглас: «Ведьма! Ведьма!». Затем огромный кузнец выкрикнул: бей ведьму! И свои слова он подкрепил делом, накинув ей на шею толстую цепь и повалив на землю. Под таким могучим человеком, кажется, не мог сопротивляться ни один одержимый. Кузнец сидел на ней и тянул цепь так сильно, что сломал ей шею, но она не выпускала из рук нож и, хоть и безуспешно, но пыталась дотянуться до кузнеца. Наконец она откинула руки назад и, судорожно вздрогнув, обмякла. У кузнеца на лице отобразился довольный оскал.
Смотрите! – Крикнул один из людей – из нее кто-то вылезает! Грязное платье между ног Альвивы зашевелилось, и оттуда показался маленький ребенок, весь он был с головы до ног в крови, и поэтому напоминал некого бесенка. Некоторые женщины в толпе издали истерический крик.
Кровавый ребенок бросился за ножом, но кузнец вовремя среагировал и огрел его цепью так, хрустнули кости. В этот же миг, тело ребенка загорелось синим пламенем, да таким сильным, что казалось, будто его раздувает порывистый ветер. Не прошло и минуты, как тело ребенка превратилось в пепел, который вскоре был смыт холодным моросящим дождем.

Когда Ульв немного отошел от шока, он осознал, что остался один. Его любимые мертвы. Злые силы обошлись с ним жестоко. Не одну ночь он переживал и сомневался, что в тот раз он собирался поступиться верностью своей жены, но для того чтобы избежать последствий стал умолять вещего бредлога. Он хотел, чтобы не было плохо ни его жене, ни ему. Он считал, что с бредлогом можно договориться. Он так считал до этого момента.

Сейчас он просто лежал в грязи и рыдал как маленький ребенок, которого жестоко и подло обманули. Слезы перемешивались с дождем и грязью, а когда лицо его опухло от слез, после долгого рыдания, он поднялся и пошел в дом, провожаемый взглядами людей.
Он собирался закончить свое существование в этом мире.