Диета для скелета.
Часть первая
* * *
Я всегда радовался дню своего рождения. Ибо он наступал, невзирая на выходные, или рабочие дни, на наличие, либо отсутствие денег. Он просто наступал, и всё! Новая веха в отдельно взятой судьбе, очередной этап в моей, отдельно прожитой жизни….
Так и сегодня, тридцатого октября, тридцать девятого от моего собственного рождества года, он пришел. И я его встретил. Я был абсолютно автономен. А по-русски – одинок.
Друзей видеть сегодня я попросту не мог, т. к. не мог выносить словоблудия по поводу большого количества одинаково и однозначно прожитых лет. Звонить кому-то, вновь становиться тусовым парнем, каким я, собственно и был, последние двадцать лет, мне было жадно. Я напивался самостийно.
Взял в магазине на Большой Морской бутылку вкусного французского вина. И погрузился в атмосферу Грибанала, изнывающего от листопадной тоски и отсутствия дворницких забот.
Грибанал ждал меня сегодня, мы с ним дружили. Давно. У нас с ним были священные уголки, которые он прятал от замерзающих алканавтов, людей, мечущихся в поисках туалета, и собак, даже не мечущихся. Грибанал угощал меня собой. Только меня….
Делить, с кем бы то ни было, этот вдруг накативший напалм разгильдяйской лиричности? Я хотел читать вслух стихи, к счастью, а может, увы, не принадлежащие ни Лермонтову, ни Пушкину, ни Бродскому, пить из одномоментного стаканчика замечательное по вкусу вино и помнить лишь об одной, несомненно, наступившей вещи, - о своём Дне Рождения. Поначалу мне было лишь грустно. Грустно по-осеннему, свежо и пьяно…
Потом, как у наркоманов, наступило ощущение миропонимания. Я простил себя за свою аморфность и старость. Простил Питеру то, что Грибоедов канал грязен, словно Тибр эпохи Нерона. Простил человечеству отсутствие женщины, отменяющей своим существованием мою неприкаянную автономность….
И вдруг я увидел её. Ту, которой мне не хватало сегодня, как воздуха. Ту, которой мне не хватало вчера, как мечты. Ту, которой не было последние годы, как Женщины. Ту, которая просто шла сейчас, в мою сторону, не замечая ни меня, прекрасного, ни прекрасного мира, окутывающего нас обоих…
* * *
Света шла по каналу Грибоедова и чувствовала себя как побитая собака. Насквозь бездомная и безродная, которой некуда унести своего щенка. У нее болели все кости и мышцы. И внутренности. Было ощущение, что все ее тело – одно большое горло, и все оно болеет фолликулярной ангиной.
Синтепоновая куртка, фасоном «будто бы на вырост», была уже явно не по погоде, толстые вязаные колготки, купленные в прошлой жизни больше для красоты, чем для тепла, не спасали от пронизывающего ветра, в рукава и под юбку задувало. Нос покраснел, глаза плакали.
Она не любила Грибанал за эту его бесприютность. Тем более было странно увидеть человека, которому окружающие декорации были явно по вкусу. Мужчина стоял, что называется «опершись о гранит». Именно так. Все в его позе выдавало человека пребывающего в праздности и благости. На парапете возле него стояла бутылка с вином, и он из нее периодически доливал в пластиковый стаканчик.
Когда он повернулся в ее сторону, она поняла, что пристально его рассматривает. Глубокий старик сорока пяти лет. «Надо же, развлекается, как студент». Она попыталась изменить выражение лица, но поздно.
- Я вызываю у вас неодобрение?
- Нет, почему вы так решили?
- У вас это написано на лице.…Было написано,… а теперь вы пытаетесь быть вежливой.
- Вы такой проницательный?
- Ну, не обязательно быть особенно проницательным, чтобы понять, по лицу, что человеку плохо. Вам ведь плохо?
- Да, мне плохо.
- И это обидно.
- Почему?
- Потому что мне хорошо. Выпьете вина? Это хорошее вино.
- Да, хорошо бы.… Спасибо.…Мне жаль, что я помешала вам радоваться. А вы можете радоваться один?
- Не могу. Вас как зовут?
- Света.
- Света, Светлана.…А меня – Сергей.
- Сергей,… прекрасное имя,… главное, редкое.
- Это точно.
- А почему вы не можете радоваться?
- Потому что ваша печаль в этот день… в Такой День, есть знак несовершенства мира. При том, знак персональный, данный лично мне.
- Почему вам? И чем таким особенным отличается этот день от других?
- Как? Вы еще не знаете? Сегодня же тридцатое октября!
- Извините меня, я очень темная.
- Да уж, совершенно непростительно не знать, что сегодня День Моего Рождения!
- Правда? Поздравляю вас! Что вам пожелать?
- Пожелание я оставлю на потом, а вот одно желание у меня есть, и я бы попросил вас его выполнить. Оно невинное, не бойтесь,… приставать к вам я не буду, хотя честно скажу, и отбиваться не буду. Мне больно смотреть, на ваши синие пальцы. Пойдемте куда-нибудь в кафе. Погреемся.
- О-о-ой, с радостью!
Они зашли куда-то, где было очень тепло и очень симпатично. Согрелись зеленым чаем, а потом ели такие огромные пельмени, которые назывались манты. Сергей сказал, что это его любимое блюдо с детства. Света засомневалась, но высказывать сомнения по поводу правдивости именинника не стала.
- Так что же у вас случилось, Прекрасная Дева?
И девочка ему все рассказала.
Все началось с того, что Надежда нашла у меня кольцо.
Кто такая Надежда и какое кольцо?
Надежда - моя бабушка. А про кольцо я не знаю.
Ну, ну, все по порядку. Если я правильно понял, то этим все закончилось. Давай-ка, вспомни, с чего все началось?
- Меня выгнали из дому.
- Почему?
- Потому что бабушка решила, что я воровка.
- И что же ты украла?
- Бабушка нашла у меня кольцо.
- Откуда оно.
- Оно принадлежит моей соседке, Аленьке. Но как оно попало ко мне, я не знаю.
- А кто знает?
- Кто-то знает! Сергей, вы понимаете, меня кто-то подставляет! Кому-то очень нужно, чтобы подумали на меня.
- А почему нужно, чтобы подумали на тебя?
- Потому что я чужая, потому что у меня ребенок, потому что я и тут успела натворить глупостей. Но главное, конечно, потому что я там чужая, и меня не жалко подставить. Понимаете, они все там вне подозрений. Одна я…
- А что есть в чем подозревать?
- Вы знаете, у нас за последние месяцы случилось столько непонятных вещей, что я уже голову сломала, подозреваю всех вместе, и каждого по очереди…
- Все украли одно кольцо?
- Да нет, там кроме этого столько еще всего произошло….
- Давай-ка по порядку.
- С чего же начать…? А.... Вот! В сентябре Стеллочка вышла замуж….
* * *
Светочка сидела во дворе, с грустью наблюдая за тем, как падают листья с царственного клена. Он был единственным в их дворе. Причем заметно это стало только осенью. Летом, когда она сюда приехала три года назад, все деревья были одинаково зелены. Осень она провела в колхозе на картошке, а в следующую просто ни разу не ездила к Надежде. Студенческая жизнь, учеба, любовь – как-то не до бабки было. Тем более, что она обещала матери, не напрягать родственницу.
Надежда была тетка её отца. Света с матерью останавливались у нее на абитуру. Вот уж никогда не думала, что придется…. В коляске заскрипел Костик…. Она покачала коляску и проследила за еще одним падающим листом. Лист кружился и падал, обжигая своей желтизной. «Выстраданная желтизна» - когда-то в «Юности» Светочка читала о мальчике, который так говорил про Ван-гоговские «Подсолнухи». Ей это сравнение не нравилось. Нет, тогда нравилось, теперь не нравится. Желтизна клена была радостной. На улице пасмурно, а под ним будто все еще светит солнце. Еще она подумала, что клен похож на настольную лампу, которую не выключают, поэтому под ним всегда светло.
Поэтому она и любила сидеть здесь. Да и окна бабушки Нади были видны. Если вдруг крикнет.
Бабушка Надя была по-своему доброй женщиной. Когда выяснилось, что домой с Костиком ей возвращаться нельзя, а из роддома выезжать было надо куда-нибудь, она позвонила ей. Больше было некуда. И та приехала, забрала их к себе. Ничего не спросила. Только вечером звонила матери, и они долго ругались: друг на друга, на Светку, на хахаля и подкидыша.
Она поняла, наконец, чего такого страшного в слове «мать-одиночка». Одиночество. И даже не то, что не с кем поговорить вечером, или обнять кого-то в кровати. Социальное одиночество куда страшнее. Когда родителей двое, то бабушек и дедушек вдвое больше, а когда родительница одна – то случается, что бабушек и не случается вовсе. А если не случается бабушки, то и ребенка принести некуда. А еще эти социальные службы: все эти тетки, откуда они знают, и откуда такая безжалостность. И это унизительное положение нахлебницы. А ведь она была уверена, что сможет, что все преодолеет. Что ей все пофиг! Что она сильная! Не такая уж и сильная.
Из подъезда выскочила Стелла, за ней вышел молодой человек. Высокий, красивый, свободный. И Стелла - свободная. А она, Света Евграфова – отличница, первая красавица и гордость школы – мать-одиночка. Костик снова зашевелился, как будто напоминая о себе. Как будто спрашивая, «что дальше». Как будто слыша ее мысли. Она попыталась собраться и начать фильтровать помойные мысли, которые копошились в ее голове. «Не слушай меня, Костик, я люблю тебя больше всех на свете. Даже больше, чем твоего папу…. Гораздо больше…. И я всегда буду тебя любить. И мы обязательно что-нибудь придумаем. Мы выберемся, я тебе обещаю»
* * *
Стеллочка выскочила из магазина, на ходу застегивая свою пижонскую кожаную курточку. Антон ждал ее возле телефона-автомата.
- Сейчас я только заскочу к бабусеньке – Алюсеньке. Может, она мне бобла подкинет,- она поудобнее перехватила пакет с молоком, йогуртом и мюслями и шагнула в подъезд.
- Стелла, подожди,- Антон вошел следом. И взял у нее пакет. Стеллочка самодовольно улыбнулась и позволила взять пакет.
Все-таки Антон вполне: и манеры, и одет всегда по теме, учится в Финэке, и с родаками у него все в порядке. Упакованный, стильный, идти с ним по улице – одно удовольствие, бабы оборачиваются, чуть шеи не сворачивают. Они познакомились,…, ну, в общем, Ксения Петрова их познакомила. У Ксении с ним любовь даже была. По крайней мере, они даже думали жениться, ее – Стеллочку - в свидетельницы звали. А вот месяца не прошло, и где та любовь? Свадьба-то состоится, вот только теперь уже Ксению в свидетельницы позвали. Да она не идет. И не разговаривает. И трубки бросает. Подруга называется. Да и какие они подруги, просто росли в одном дворе, вот и общались с детства. Стелла поднималась впереди Антона, эротично вертя попой. Как она Антона впервые увидела, так тут же себе и сказала: « Какой самэц! Мой будет!» Зря Ксения обижается – кобыла беспородная, куда ей такого парня иметь! Жопа шире балкона! Сколько Алюся бесед с ней проводила, правда, бабке они - в удовольствие: что есть, что пить, как привыкнуть к чувству голода – подружка ни на сантиметр не уменьшилась. Даже странно, как Антон мог на такую запасть?
И Стеллочка злорадно вспомнила тот день, в который, собственно, и начался их с Антоном роман.
Ксюша, наконец-то, решилась познакомить Антона со своей подругой, Стелой. Она сколько могла оттягивала этот неприятный момент. Но Стелла должна была стать свидетельницей на их с Антоном свадьбе, свидетельницей ее, Ксюшиного триумфа..
Они дружили и соперничали с детства: у Стеллки – бабка известная балерина, у Ксюхи – родители крутые. Ксюша – отличница, зато Стелла – красавица. Ксюша выигрывает олимпиады, Стелла клеит всех парней, появляющихся в зоне их видимости.
В этот день они забежали к Аленьке после третьей пары. Стояла невообразимая жара. Девочки попросились в душ….
Ксюша сидела на кухне, с мокрыми волосами. Аленькин шелковый халат едва сходился на ее монументальной фигуре. Стеллочка еще плескалась. И тут вошла Аленька.
- Ксюшенька, я в курсе счастливых перемен в вашей жизни. Поздравляю, дорогая.
- Спасибо огромное.
- Ну, что, платье уже купили?
- Не могу решиться. Я в любом такая большая, как корабль. Как корвет с парусами,- Ксюша хихикнула. Аленька улыбнулась, взглядом опытного кутюрье окинула широкое тело девочки. И тут началось.
Диета для корвета.
-Что же ты так себя запустила, деточка моя, вся жизнь впереди, что же ты будешь делать с такой фигурой? Родители, конечно, стараются, раскормили ребеночка. Но ведь и ты не маленькая. Уже понимаешь, что кустодиевские купчихи остались в прошлом. Что-то же с этим надо делать.
- А что делать? Ем мало, а все равно толстею как на дрожжах. На одну булочку посмотрю, а две в боках отложились.
- Какие смотрины? Даже смотреть – забудь. Да и зачем булочки? Крошки, запивать надо, чай – опять же, бесполезные калории. Заменяй! Все что можно – заменяй. Шоколад - грушами. Тортики – мандаринами. Это ты можешь есть в неограниченных количествах. У тебя же богатый папа, он тебе может позволить горы даже экзотических фруктов. Что ты любишь из фруктов?
- Папайю.
- Отлично. Вот купи с вечера себе килограмм этой своей папайи. Я-то больше цитрусовые люблю. Сама понимаешь, витамин C в моем нежном возрасте - просто спасение. У тебя аллергии нет?
- У меня на еду вообще аллергии нет.
- Ну, вот и ешь с утра, хоть весь килограмм. Чем ты завтракаешь?
- Кофе с шоколадом.
- Забудь! Да оно и само забудется. Если ты поешь папайи, организм получит натуральную фруктозу и насытится. Но полезным сахаром.
- И что, целый день сидеть на папайе?
- Почему, можешь есть клубнику или ананас, яблоки, или груши, или виноград, но лучше зеленый, или сливы, ну, любые фрукты, с любого лотка.
- Ну, короче, это получается фруктовая диета, я уже пробовала. Съешь яблоко, и такой жор нападает. На стенку лезу. Минут на двадцать - хватает, потом - к холодильнику.
- Ну, что ты милочка, какая фруктовая диета? Кто же на одних фруктах выдержит? Вы на дискотеках каблуки по самые уши стаптываете. Жизнь забирает у нас столько энергии. Есть надо, и даже много. Но только не эти ваши гамбургеры, дональты, блин, пепси. А вот творог, да с рынка, да пожирнее! Но только ни с чем не смешивая, ни варений, ни сахару! Да он и не нуждается ни в чем. И сколько хочешь! Курицу, кролика, индейку, телятину, сыры – досыта. Чай зеленый хорошо, шлаки гонит. Вот посиди недельку, а на счет портнихи, чтобы юбку ушить – не беспокойся – порекомендую лучшую.
- А как же я в школе буду питаться?
- Ой, ой, ой, смотрите-ка, какие у них проблемы. Не выдумывай. И в школе можно без булочек обойтись. Это от лени все. Даже сейчас выход простейший не можешь найти. Бери мясо – не бери гарнир. Вместо него - капусту, на крайний случай.
- А про платье я тебе вот что скажу: Если нет талии, то и не надо пытаться ее нарисовать. Тебе не нужно платье « по фигуре». Это ошибка всех полных женщин. Сшей себе прямое платье, с хорошей линией плеча, подчеркни шею, она у тебя очень женственная. И грудь. Только не увлекайся декольте, а то будешь похожа на кельнершу. Постарайся, чтобы рукава не были в обтяжку, это важно. Ну и вот из всего вышесказанного следует, что полочку и спинку нужно сделать из какого-нибудь дорогого кружева, лучше свободную, чтобы сверху одевалась, как жилетка. Остальное - из крепдешина, но его должно быть много, очень много, поняла? И не увлекайся шляпами. Какую-нибудь м-а-а-ленькую таблеточку из того же кружева. А портниху я тебе уже обещала.
Ксюша заметно приободрилась. И решительно отодвинула от себя вазочку с печеньем.
- Фу, - сказала Стеллочка, выскакивая из душа, - просто к жизни вернулась. На улице жара – асфальт плавится. О чем это вы тут?
- Мы о вечном. Как победить его?
- Кого?
- Голода Горыныча, который нашу девичью красоту пожирает.
- Тебе этого не понять, - сказала Ксюша, с трагическим вздохом.
На что Стеллочка ехидно хихикнула. Она плотнее завернулась в полотенце и продефилировала в комнату, демонстрируя идеальную линию бедра.
Через час они встретились с Антоном, а к вечеру Ксюша поняла, что ей не понадобится свадебное платье…
* * *
- Третий этаж, налево. Ты не пугайся, бабулечка – красотулечка давно в маразме, но и не хами, она такая – с понтами, интеллигентка.
Но этого можно было и не говорить. Антон за весь месяц, что они с ним тусились, ни разу ни одного слова матом, даже случайно не сказал. Это даже бесило немного: такой весь образованный, приличный, аж тошнит.
Стеллочка открыла дверь своим ключом:
- Аленька! Это мы пришли. Молока принесли.
- Мы – это кто?- спросил из комнаты резкий и довольно неприятный голос, и следом за голосом в прихожую выплыла старуха лет семидесяти. Острые живые глазки, седые с каким-то сиреневым отливом волосы, морщины на лице и очень смело открытой шее, и плечи – красиво расправленные плечи и прямая спина – осанка танцовщицы. Антон пробежался в обратном порядке: теперь открытая шея не казалась неуместной, а стрижка была так органична, будто бабка вышла не из гостиной, а из кафе - шантана, где только что танцевала фокстрот. Вообще, она была похожа на засушенную розу: высокая, красивая и увядшая. На минуту у Антона возникло чувство неловкости за то, что он знает, а она и не заметила, что состарилась. Особенно когда она протянула ему руку. Так протягивают руку для поцелуя. А он как-то не готов был к таким жестам:
- Здравствуйте,- и он неловко пожал протянутую руку.
- Аленька, не пугай Антона. Вот твои йогурт, молоко и мюсли. Ба, а ты не подкинешь мне деньжат?
- Как ты меня назвала?
- Ну, Аленька, ну, пожалуйста, не цепляйся ко мне…,- Стеллочка заискивала.
- Дорогая моя,- она сделала многозначительную паузу,- это не я к тебе цепляюсь, а ты ко мне,- при этом она бесцеремонно рассматривала Антона, от чего у того образовалась испарина на лбу и румянец во всю щёку. – А вы, молодой человек, разве вы так же спешите, как моя внучка? Или может, все-таки, попьете чаю?
Антон затравленно оглянулся на Стеллочку. Та скривила страшную гримасу, в смысле «конечно, пить чай!», и он закивал как китайский болванчик.
- Вот и отлично, - бабка медленно отвела от него глаза, и сменила одну гипнотическую позу на другую. Будто забыла о нем. И, глядя на светильник в форме девушки-кариатиды, громко спросила,- Так….Сколько же тебе нужно, милое дитя?
- Бабуль,… ой, Аленька, прости… рублей пятьсот – семьсот – восемьсот.
- Иди, ставь чайник, а мы с молодым человеком пока побеседуем в гостиной. Как ваше имя, простите?
- Антон.
- Очень приятно, Антон, а меня зовут Аленька,- она сделала приглашающий жест и, не оглядываясь, прошла в комнату.
Гостиная произвела на Антона впечатление. Два больших окна, в глубине комнаты рояль. Камин, белые стены, роскошная живопись: большие и маленькие полотна…. В центре комнаты огромный стол из ореха с тонкой инкрустацией или интарсией, Антон не очень в этом разбирался. Стулья с высоченными резными спинками. Три массивных кресла и столик около них. Сервант. Монументальный диван и паркет такой же музейный. Невольно ему вспомнилась школьная экскурсия в Эрмитаж…. Стильно - подумал Антон - высо-окое евро! А вслух сказал:
- Давно я не был в подобной атмосфере.
- Аленька,- впорхнула в гостиную Стелла, - а с чем чай-то пить? У тебя же ничего нет, даже сахара. Только мед, лимон, и мюсли, которые я принесла. Ну, обалдеть! Когда мне стукнет семьдесят, я только и буду делать, что обжираться. А ты, Алюсечка - стройнюсечка, живешь как анахорет.
- Душа моя, чай пьют с чаем, его заваривают кипятком, причем, крутым. Что значит, ничего нет? Все, что ты перечислила, отменно подходит к чайной церемонии. И ты забыла про молоко. Спасибо тебе, еще раз, что его купила. Иди, займи молодого человека, покажи ему библиотеку, я сама все приготовлю.
Чай пили из сервиза со всякими причиндалами: молочник, чашки и блюдца тончайшего китайского фарфора, ложечки с вензелями. К чаю были поданы: лимон, мед и крутой кипяток. Изысканный аскетизм.
Разговор был ни о чем, с кочки на кочку. Тут речь зашла о портрете напротив Антона. Он заметил, что лицо Аленьки ему очень напоминает кого-то и как бы даже знакомо. На что та и выдала, очень хорошо интонируя:
–Девушка, у Вас такое лицо, такое лицо! Вы в кино не снимались.
– Нет.
– А около кино?
Антон еле удержался, чтоб не заржать в голос.
* * *
- Ну и бабка у тебя!
- Крутая? – вообще-то Стеллочка гордилась своей бабкой, ее богатством, респектабельностью, ее умением кого угодно смутить и заткнуть за пояс, ее манерами, ее квартирой. Антона она специально сюда притащила, чтобы не думал, что только у Ксении Петровой папа в Смольном работает. Мы тоже не «лыкомши»
- Ва-аще!
-Да. Она такая. Это еще что. К ней до сих пор мужики ходят!
- Ходят?
- Ходят, и ездят. Цветочки, конфетки, все дела. И из-за границы. Один какой-то старый пень подарки шлет из Австрии. Каждый год на день рождения то кольцо с бриллиантом, то колье. Камней у нее – до дури! Вечно по всей квартире валяются. Она ж не помнит ни хрена! То там бросит, то сям. Она исподтишка глянула на него и покрепче подхватила под руку.
- А что за дом такой? – чё-то я знал какую-то историю про него. Антон боялся в глазах
подружки выглядеть лохом, хотя Стеллке было наплевать на его познания. Весь месяц они не вылезали из койки, а там она ценила не величину интеллекта, а совсем другие параметры.
- Да это дом творческих работников. Его после революции национализировали. Так они тут и жили всю жизнь. Дед, мой был подводником, ему Героя дали, книжку написали, фильм сняли, даже два.…. А сама она в Мариинке всю жизнь танцевала. И в Париж ездила к шляпнику. Ну, это уже после войны, а до войны у нее в Риге какой-то необыкновенный латыш Фабрициус был.
Она все раздумывала, что бы такое еще ему рассказать, чтобы уж совсем наповал сразить:
- А еще у нее наследников кроме нас с мамой нет.
* * *
Они постояли немного на пороге:
- Ну, что, пошли?
- Пошли.
Они прошли узким коридором, вышли в фойе, поднялись по лестнице на второй этаж и вошли в маленькую комнатку, где толстая тетка выдала им бланки. Кроме них была еще одна парочка страждущих. В процедуре не было ничего такого. Антон вдумчиво и спокойно заполнял свой бланк. Стеллочка понадеялась, что к моменту бракосочетания торжественности и волнения прибавится. Она представила себе, как все остальные невесты умрут от зависти, когда она придет сюда под руку с таким красивым женихом. Эх, жалко Ксюха не увидит! Она представила Антона в костюме и тут же переключилась на свадебное платье. Хотелось такое, как у мамы, но у нее вон какая грудь. Такое она просто потеряет по дороге. Нужно делать на бретельках. И перчатки вот такие длинные. И вот такие коблы!
- Ты чего?
- Чего?
- Написала уже?
- Нет еще.
- Пиши.
Она вздохнула и снова принялась за бланк. В конце концов, они подали заявления
Срок им назначили через месяц.
Через пару дней Антон принес Стеллке свадебный подарок. Путевки в Прагу были для Стеллочки такой неожиданностью, что она визжала от восторга минут пять, повисла на шее, тут же принялась звонить подружкам и знакомым. Через неделю они уже улетели. Они гуляли по улицам Праги, катались на машине, обедали в маленьких ресторанчиках, наняли какого-то уличного фотографа, и он ходил за ними целый день. А потом неожиданно поженились. Так романтично! Зашли в какую-то маленькую церквушку. На узенькой, никому не известной улице. И вышли оттуда мужем и женой. Конечно, улочка перестала быть никому не известной.
Когда они вернулись домой, всем знакомым и чуть-чуть знакомым было рассказано в подробностях, как это великолепная Стеллочка обошлась без свадебного платья, и как она, как жена декабриста ушла за любимым в глушь, где они и обвенчались тихо и тайно.
По приезде они тут же купили новый диван. Шкаф им обещала бабушка. Антон перевез свою роскошную аппаратуру к Аленьке, остальное могло потерпеть, и они назначили срок переезда на следующую пятницу.
* * *
Он надел перчатки, аккуратно вскрыл ампулу, вылил содержимое в миску, воровато оглянулся, завернул в газету осколки и пустую стекляшку, все. Теперь можно разводить мюсли. Затем он снял перчатки, стараясь не прикасаться к ним, завернул еще в одну газету. Вымыл руки. Взял сверток двумя пальцами, сунул его в полиэтиленовый мешок. Потом еще в один. Потом затолкал его в карман пальто. Еще раз вымыл руки. Потом он ушел.
* * *
Настя с Олей всегда ходили парой. Они и поступали вместе. И непонятно было, кому из них пришла в голову идея поступать именно в этот институт и на этот факультет. Казалось, им обеим совершенно все равно, где учиться, вернее, где не учиться. Стелла иногда присоединялась к ним, если шла на дискотеку одна, без кавалера. Сегодня был как раз такой случай.
На девичник Стелла шла уже законной супругой. Но традиция есть традиция. Она сама решила мероприятие не отменять, и пригласила их на дискотеку, взяв все расходы на себя. Ну, так что ж, халява – это всегда приятно.
Антон был занят, какие-то у него были дела.
Настя с Олей были подружки с детства. Стелла для них была человек посторонний. Но они легко мирились с ее обществом, она всем покупала пиво. Пару раз они даже уезжали втроем после дискотеки на какие-то тусовки с новыми знакомыми. Стелла была девушка видная: худая, длинная, одета роскошно - на нее клевали.
Вот и в этот раз к ним сразу подкатили какие-то парни, ниче так, симпатичные. То, да се, мол, девочки. Не хотите ли покататься? Мы на машине, родители на даче, хата пустая. Оттянемся по полной программе.
Стелла там че-то заупрямилась. Ну, да, она ж теперь замужняя. Все мозги пропарила, пока ехали в клуб, какая у нее романтическая свадьба была, а муж Антоша ну такой выдумщик, да затейник. А если муж - суперзвезда, то какого черта ты дома не сидишь, а шалавишься по дискотекам, и парням глазки строишь? Настя, и впрямь обиделась, мальчик, на которого она запала, всю дорогу к Стелле приставал, а она то хихикала, как шлюха, то целочку изображала.
Хата оказалась пустая и в прямом и в переносном смысле. В ней не было не только родителей, из мебели было только два огромных матраца в комнате, стол и табурет на кухне.
На полу стояли друг на друге два ящика «Клинского», на столе насыпом лежала всякая снедь в вакуумной упаковке. Парни сказали, что они хату утром сняли, и еще обжиться не успели. Витек , привычным жестом открыл бутылку пива одну об другую и передал Стеллке. Юра вскрывал упаковку с нарезкой. Парни явно ловили кайф и ощущали себя хозяевами жизни.
После третьей бутылки девчонки заверещали, что им надоело больше времени проводить в туалете, чем на кухне. Все вместе раскурили косяк, потом еще один. Потом Олю ее этот Юра в ванную утащил. Стелла продолжала пудрить мозги этому хорошенькому Витьку. А Насте достался какой-то заморыш Игорь. А она с ним не хотела, и все придумывала, как бы от него отмазаться. А потом они выкурили еще по косяку, а потом, кажется, еще… Короче, она вырубилась, а когда пришла в себя, ее Стелла поливала холодной водой из ковшика. Ну, и они, конечно, тут же быстро засобирались домой. Обломался девишничек! Ни удовольствия, ни стриптизёров классических, чтобы всё как в американском кино.
Витек повез их на машине. Ну, не ехать в такси в таком виде. И оставаться нельзя. Буквально негде. Стелла назвала адрес. Сказала, что только у ее бабуськи- ягуськи всем троим переночевать можно. Пока ехали – открыли все форточки, чтобы Насте получше стало. Витек на нее всю дорогу оборачивался, глаза испуганные, переживает, сочувствует. Эх, надо было с первого косяка в обморок упасть!
В квартиру они вошли тихо-тихо. Времени было два часа ночи. Бабка-то не в курсе, что Стелла к ней с ночевкой, да не одна. Пока она искала, где постелить, одеяла там, постельные принадлежности, все такое, Настя с Олей на кухне пристроились. А есть охота! По обкурке всегда охота есть. Они и не выдержали, пошарили, нет ли чего. А на столе миска стояла, аккуратно прикрытая тарелочкой. Мюсли! М-м-м, с молоком, м-м-м! Съели половину, половину Стелке оставили, неудобно, все-таки хозяйка. Стелка пришла, все поняла, свою половину тоже съела.
Потом еще чаю решили попить, жрать, ну очень хотелось. Пошарили в холодильнике. Холодильник, такой, если отключить, можно как книжный шкаф использовать. На хрена старухе такой полигон? – только зря электричество жечь. Ну, ее дело, нашли там колбасу и сыр, наделали гигантских бутербродов, чаю по огромной кружке, как поели. Дождались, когда Стеллка бабке новую порцию мюслей развела, что бы незаметно, и пошли дрыхать.
* * *
- Света! Светочка, вставай, беги, девочка, дверь внизу открой. Скорая там приехала!
- Что случилось-то? Аленьке, что ли, плохо?
- Да не Аленьке…
- А скорая-то к кому?
- К ним, скорая, беги скорее…
Светочка накинула плащ поверх ночнушки и сбежала вниз по лестнице. В дверь уже раздраженно колотили. Она только и успела посторониться, как мимо нее пронеслись трое мужчин, один в халате с чемоданчиком, и двое - с носилками в синих комбинезонах со светящимися полосками на рукавах и штанинах. Надо же, как на велосипедах. Как же это называется?.... Светофильтры? Катафоты? Люминофоры.
Она уже поднималась наверх, когда снова встретила мужиков в синем. Они тяжело спускались с носилками, на которых теперь лежало тело.
«Мамочки! Это кто ж! Неужели Аленька?...Нет, не Аленька, волосы темные, и не Стелла».
У подъезда послышался шорох шин по подмороженным лужам. «Увезли»,- подумала Света, но в двери внизу снова забарабанили. Она опять спустилась вниз. Мимо нее снова проскочили наверх мужики в синем. Но теперь другие. Шорох шин, она выглянула на улицу, там стояли две машины скорой помощи. В одной из них закрылись двери, и она поехала.
- Поберегись,- крикнули ей сзади. По лестнице спускали вторые носилки. И снова Светочка не узнала лежащего. Вернее, лежащую. Аленька всю жизнь живет одна, откуда в ее квартире столько молодых девушек. Та, что вынесли первой, несомненно, тоже была девушка. И вообще, почему они все в таком плачевном состоянии?
- Не закрывайте двери, пожалуйста,- попросил один из мужиков.
«Как, еще не все?». Видимо, она сказала эту фразу вслух, потому что ей ответили:
- Не все, там еще одна.
- Боже мой! А что с ними?
- Отравление,- сказал один.
- Они живые?
- Даст бог, выберутся,- ответил второй. Голоса у мужиков были вполне будничные. Они задвинули носилки в машину, достали вторые и снова скрылись в подъезде: - Посмотри здесь, чтобы двери не закрылись,- попросил второй, и Света послушно осталась.
- Черт бы подрал эти железные двери,- ругался один из них, поднимаясь по лестнице.
« Отравление? Чем можно так отравиться? Втроем. Это ж не может быть случайность». И ей вспомнилась зловещая фраза из Лескова: «…И, поевши грибочков, помер, как многие, поевшие их, помирали». И она вдруг представила себе Аленьку в роли Леди Макбет. Заманивает к себе в дом. Трясущимися старческими руками вяжет руки беззащитным девушкам. Кормит их насильно грибочками, они плачут и падают, плачут и умоляют о пощаде, и снова падают.
В это время послышались шаги на лестнице и тяжелое дыхание. Тяжело дышал доктор:
- Эта вообще плохая, нужно скорее ехать,- доктор даже не заметил Светочку и прошел прямо к машине, она открыла дверь, чтобы удобнее выносить носилки…
- Стелла! Какой ужас!
- Что, подружка?- спросил один из уже знакомых ей мужиков:- Плохи дела у твоей подружки. Пожелай ей здоровья. Да сама не простывай, смотри. Можешь дверь уже закрывать, на сегодня все девушки закончились.
Санитары или медбратья, кто они там, хлопнули дверью машины, та снова зашуршала шинами по промерзшим лужам и уехала.
Светочка побежала вверх по лестнице и влетела в открытую дверь Аленькиной квартиры. Бабушка Надя была здесь. Растрепанная и бледная. Её неряшливый вид резко контрастировал с Аленькиным опрятным халатиком. И Света невольно оглядела себя. Ночная сорочка выглядывала из-под плаща на целую ладонь, смятые задники тапок, растрепанные волосы.
- Аленька, что у вас случилось? Вы-то хоть живы?
- Да, вроде бы в порядке, спасибо Светочка, на добром слове… Ты уже в курсе. Что у нас тут произошло?
- Да, я открывала дверь «скорой».
- Умом непостижимо… «Отравление…» Чем они могли отравиться? Да и вообще, не понимаю, откуда они могли взяться? Ложилась спать в полном одиночестве. А тут среди ночи вышла… выпить воды, а в гостиной странные звуки…. Я решила, что воры. Притаилась – слушаю. Нет, думаю, кто-то занимается любовью. Какие-то такие звуки - дыхание неровное, прерывистое. Про себя просто в ярость пришла: решила, Стеллочка привела своего кавалера среди ночи. Ну, я, конечно, дама без предрассудков. Любовь, секс, я все это понимаю, но можно же было хотя бы предупредить. Зачем же, думаю, использовать меня…так… в темную.… Да, что уж там,… вам бы понравилось, что у вас в гостиной,… грубо говоря, трахаются… а вы - в счастливом неведении? Я демонстративно включила свет в коридоре, пошумела, сходила на кухню, выпила воды. Ну, думаю, вполне достаточно времени, чтобы привести себя в порядок. Захожу. Включаю свет. Боже! Они все - синюшного цвета. Одна пытается сесть, изо рта пена и пальцы вот так,- и Аленька попыталась засунуть в рот всю пятерню. Видно было, что от воспоминания ей стало нехорошо. Она присела на стул.
- Да, кто все?
- Да, девочки эти, Стеллочкины подружки.
- У Стелы есть ключи от твоей квартиры? - бабушка Надя пыталась проанализировать, как такой…такое безобразие могло произойти в этих академических стенах. Её бледность постепенно переходила в лихорадочный румянец.
- Стелла! Стелла! Доктор сказал, что у нее, как раз, самое тяжелое положение. Я, когда вошла, решила, что она-то как раз спит спокойнее всех. У них у всех - удушье. А у Стеллочки, вроде, нет. Оказалось, уже нет. Доктор ей что-то уколол, но сказал, что то, что, действительно поможет, есть только в больнице… Ирочка…! Ей сейчас позвонить? Наденька, как ты думаешь, позвонить сейчас, или дождаться до утра?
- Конечно, звони, немедленно!
- Три часа ночи. Неудобно. Как неудобно! Как это вообще все не кстати! Как она вообще попала ко мне в три часа ночи! Что я скажу Ирочке?! «Твоя дочка была у меня в гостях и отравилась, ее только что увезли в больницу в тяжелом состоянии»
В это время она набирала телефонный номер:
- Алло, Ирочка, это Аленька…да, прости меня ради бога…Дорогая, ты знаешь, где сейчас Стеллочка?... Да, именно за этим … в три часа ночи… В дискотеку?...Просто хочу понять, знает ли мать, где ночует ее дочь… Милая моя, ты пытаешься обвинить меня в ханжестве?... Если бы…Да-да...дело… дело в том, что я кажется лучше тебя знаю, где ночует твоя дочь. По крайней мере, где она ночевала в эту ночь…. У меня…. Да…. И я совершенно не в курсе, ни когда она пришла, ни зачем. Она ночевала не одна,…нет…, к счастью, девочки…, но я даже не уверена, к счастью ли.… Да, я знакома с Антоном. Очаровательный молодой человек. Ирочка, послушай меня, я все знаю, я не за этим звоню…. Дело в том, что Антона с ними не было. И час назад ее и ее подружек увезли с отравлением в Боткинскую больницу.… Да я тебе уже полчаса пытаюсь об этом сказать…. Да ты же мне слова сказать не даешь…! Я не знаю…. Я не приглашала их в гости. Ничем не угощала. Не просила портить мой ковер, пачкать постельное белье…Конечно, а как ты думаешь…? Их увезли в реанимацию.… Кстати, я не так молода, чтобы переживать подобные зрелища…Что? Да, конечно, звоните, езжайте. И еще, Ирочка, держите меня в курсе, ты же знаешь, как я отношусь к Стеллочке.
Она разочарованно положила трубку. И поглядела на своих растрепанных соседок:
- Ну, что, дорогие мои, давайте попробуем еще немного поспать. А то недосып плохо сказывается на коже лица.
* * *
Стеллочку похоронили в следующую субботу. Она умерла от удушья в машине скорой помощи, даже не доехав до больницы. Милиция приходила к Аленьке. Та им все рассказала, что знала. Они так же вызывали Ирину, Стеллочкину маму, и Антона. Ира была настолько не в себе, что ее тут же оставили в покое. Антон в этот злополучный вечер был на практических занятиях на Бирже и узнал о случившемся только на следующий день к обеду. Опер, занимающийся этим делом, на всякий пожарный, сходил на Биржу. И то, что Антон физически не мог развлекать девочек в этот вечер, подтвердило человек двенадцать. Да и так было видно, что парень в шоке: весь белый, осунулся, глаза запали, курит без конца.
Остальные две девочки лежали в больнице. Одна все еще в палате интенсивной терапии, а другую уже перевели в отделение. Ей грозила слепота, и она все еще не могла говорить. Непонятно было с диагнозом. Поначалу предположили наркотическую интоксикацию. Но потом поставили – ботулизм. Как это могло случиться, где и что они ели, оставалось загадкой.
К Надежде опер тоже заходил, спрашивал и про Аленьку, и про Стеллочку. Света тоже рассказала все, что знала. Одним словом, у милиции версий не было. Оставалось ждать выздоровления подружек. Зато у бабушек разговоров хватило до похорон: о докторах-коновалах, о нищете бюджетной медицины, о безнравственности молодежи, о безответственности родителей. Они даже поговорили о дороговизне ритуальных услуг.
* * *
После похорон родственников пригласили к Аленьке. Аленька вызвалась сварить кутью, Светочка все утро пекла блины. А Надежда стряпала пирожки.
Поминки были немноголюдными. Не стали собирать всяких одногруппников - сослуживцев. Были только родственники.
Они приехали с кладбища усталые и разбитые. Более-менее способным что-то делать был Олег – отчим Стеллочки. Он был молчалив и сосредоточен, позаботился о спиртном, привез других закусок, не нуждающихся в приготовлении, следил за тем, чтобы не пустовали рюмки. Не дергал Ирочку и не пытался утешать. Нельзя сказать, что ему нравилась его роль, но играл он ее с достоинством.
Ирочка то и дело принималась плакать. Через силу съела обязательный блин, хлебнула киселя. Много пила и очень быстро опьянела.
Антон, напротив, совсем не пьянел, хотя пил за двоих, был угрюм и подавлен.
Аленька, как всегда, говорила о себе:
- Когда Ирочка со Стеллочкой, после гибели Вити ко мне переехали, я подумала, что это знак, что я нежданно-негаданно снова обретаю семью в лице этих двух девочек. Вас, Олег, тогда еще не было, понятно…. Я имею в виду в нашей жизни. Мы хорошо жили, помнишь, Ирочка? Ах, что за чудная была девочка! Бантики, кудряшки. А какие замечательные у нее были платья! Мы все ее баловали. Помнишь, то серое платьице с цикламеновым воротничком? Представляете, платьице: серое, просто серое, но такого… дорогого серого цвета,… три… ярко розовые пуговки…. и розовый воротничок…. И все! Очень простой крой.… Очень коротенькое…. Да, а еще к нему были брючки. Точно. Того же цвета, такие же безупречно простые. Вот. И тогда это был брючный костюмчик.
Ирочка заплакала.
- А когда уже вы появились, Олег, а Стеллочка в институт поступила, мы с ней ходили в театр. Ну, это же просто приятно вспомнить. На нас оборачивались все мужчины в фойе. Стать... Порода… Жалко, что Витя ее не видел…а, может и к счастью, что не дожил до этого дня.
И Ирочка снова заплакала.
- А первого мальчика она мне показала в четырнадцать лет. «Аленька, говорит, я так люблю Валеру, так люблю, что мы с ним обязательно поженимся, и ты мне подаришь на свадьбу то красивое жемчужное ожерелье» Ой, ну что за девочка, такая маленькая, а уже понимала, что выбирать из бабушкиных драгоценностей…. Ну, что ж! Раз уж обещала…
Она вышла из гостиной, а через минуту вернулась с красивой серебряной шкатулкой. Даже не особенно разбираясь в драгоценностях, можно было понять, что в шкатулке – уникальные украшения. Аленька небрежно порылась в этой куче и быстро нашла то, что искала:
- Ирочка, дорогая. Раз уж я не подарю, не успела подарить, эту роскошь Стеллочке - возьми ты, все же жемчуг любит молодое тело, примерь.
- Аленька, вы уверены, что это - не кощунство?- у Ирочки задрожали ресницы.
- Может быть, конечно, это и не совсем правильно,… но что же наша девочка так и останется без подарка?... А я так и не сделаю подарок, который собиралась сделать целых восемь лет?
* * *
« Наша девочка! Стать! Порода! Бантики-кудряшки!» Старая ты ведьма!
Она вчетверо моложе тебя! Она могла бы сейчас сидеть на твоем месте. И это было бы справедливо! Почему не ты? Лучше бы ТЫ умерла вместо нее? Лучше бы она рылась сейчас в этой шкатулке. Потому что ты и цены-то ей не знаешь! Да, чему ты вообще знаешь цену? Ты же всегда каталась как сыр в масле! Разве ты знаешь, что такое нищета? Она там, в осенней грязи, пока еще красивая…. А ты - здесь. Разве не ирония?
Лживая старуха! Ты раздариваешь украшения, живешь в этом роскошном доме, покупаешь цветы на деньги, которые вдвое превышают твою пенсию! Ешь авокадо, сидишь на своих дурацких диетах …Почему не ты? А ведь должна была – ты…»
* * *
Ирочка примерила колье. И хотя контраст с ее черным платьем был разительный, все вынуждены были отметить, что оно ей чрезвычайно идет.
- А еще я хотела сделать подарок Стеллочкиному мужу,- она вернулась к шкатулке, еще что-то там поискала и вынула тяжеленный перстень,- Антоша, я надеюсь, он придется тебе впору и по вкусу.
Антон испуганно выпучил глаза:
- Нет-нет, что вы, Аленька, я не могу это принять. Спасибо, это большая честь, но я не могу, простите.
- Ну, отчего же, если бы не случилось это несчастье, вы бы вчера переехали ко мне жить…. И я подумала, что, наконец, после долгих лет отсутствия и в моем доме появится мужчина. Ну, там, знаете: прибить гвозди…. Вынести мусор. Почистить канализацию. Порубить мясо…. Покрыть сарай. Мы ведь такие беспомощные, женщины. Примерьте, прошу вас, примерьте.
Антон взял в руки перстень. Тяжелый. Красивый. Огромный камень.
- Это – рубин. Это для мужчин с чувством собственного достоинства. Он приносит удачу в делах. В восьмидесятом мне привез его один мой друг из Германии, и подарил Виктору. - Аленька, а вам не кажется, что это безумие – дарить такую ценную вещь мальчишке, который родственник вам, без году неделя, - Олегу, похоже, тоже понравился перстень.
- Вы знаете, Олег, нет. Не кажется. Этого мальчика выбрала Стеллочка. Как Ирочка, когда-то выбрала вас. И именно в знак этого вы носите на своем галстуке эту замечательную заколку с бриллиантом. И потом, - она сказала это шепотом, как бы по секрету, - мне очень симпатичен этот молодой человек. Вы ведь переедете ко мне, не правда ли?
- Да,… конечно,… как скажете,… с большим удовольствием, - Антон растерянно заикался.
- Я очень рада, что вы так ответили, я ничуть в вас не сомневалась.
Светочка ушла раньше. К Костику. Надежда вернулась заполночь, уже после того, как помогла Аленьке вымыть посуду и прибрать со стола. Как всегда, она была недовольна соседкой:
- Ну что за артистка. Даже из поминок она умудрилась устроить свадьбу!
* * *
Через неделю Ирина позвонила Аленьке и сказала, что у нее есть сюрприз для свекрови.
Ну, сюрприз - не сюрприз, но вполне неожиданная вещь. Вечером она привела с собой девушку. Ничего так, симпатичную, высокую, и стройную. Это главное. У Аленьки – пунктик по поводу толстых людей. Она, мол, дочь хорошей ее знакомой, сейчас не у дел и очень нуждается. А Аленька, мол, тоже осталась одна, тоже нуждается в помощи, и тоже одинока.
- Я надеюсь, вы найдете общий язык.
- Найдем, конечно, но впредь, Ирочка, призываю тебя согласовывать такого рода сюрпризы со мной, хорошо? – и она больше ни разу не глянула в сторону невестки.
Она уставилась на девицу:
- Так как же вас зовут, прелестное дитя?
- Зоя.
- Зоя, и сколько же вам пообещала моя невестка?
Зоя беспокойно оглянулась на Ирину, в поисках поддержки, но потом отчаянно выпалила:
- Триста долларов.
- Триста долларов в месяц?
- Да.
- И какую же вы собираетесь делать работу за такие деньги?
- Ну, там, постирать, приготовить, полы вымыть, погладить.
- Хорошо, понятно. Допустим, мы договорились, как вы планируете работать? Каждый день?
- Как скажете.
- Ну, наконец-то, я услышала, что мое мнение тоже учитывается. Вы будете работать через день. Мне, все же приятно иногда оставаться без присмотра.
- Аленька, ну, что ты, - Ирина попыталась привлечь к себе ее внимание, но безуспешно.
- Итак, вы выходите завтра, к десяти. Там и поговорим. А теперь не смею задерживать.
Дамы удалились, как оплеванные. Она даже не предложила им чаю.
* * *
Сергей снова налил вина:
- А Антон, он что, остался у Аленьки?
- Да. Они очень ладят. Аленька от него просто в восторге. Но он и вправду очень обаятельный. В него все влюбились. И бабушка Надя, и…, все, короче.
* * *
С тех пор как погибла Стеллочка, Антон затосковал. До свадьбы они жили у Стелкиных родителей. Оставаться в доме Ирины было как-то неуместно. Уходить обратно к родителям категорически не хотелось. А перспектива остаться один на один с мыслями о Стеллочке пугала. Поэтому, когда Аленька предложила ему пожить у нее, пока все не утрясется с наследниками и завещаниями, он с радостью согласился.
Ему нравилась эта квартира, эти просторные комнаты, этот дух аристократизма, витающий в воздухе, это престарелая Офелия, блуждающая по коридорам, забывающая то тут, то там кольца, браслеты и деньги. Четырехзначные счета за телефонные переговоры и квартплату. Монументальная мебель и наборный паркет. Он представлял себе, как бы они здесь устроились со Стеллой. Как было бы приятно водить сюда знакомых и приятелей, и наслаждаться впечатлением, которое производят на них апартаменты.
После их однокомнатной квартиры на Просвещения, куда вмещались три рабочих стола, два из которых приходилось складывать, чтобы разложить диваны. После тесных семейных завтраков за малюсеньким столиком на маленькой кухоньке в шесть квадратных метров. После вынужденного и отчаянного культа экономии, царящего в семье, с тех пор как он пошел в школу, а значит, с самого начала его жизни. После матери, похожей на школьную учительницу, вечно одетой скромно и строго. После всего этого Аленькин дом стал его любовью, болезнью и навязчивой идеей.
Он никогда не водил к себе домой однокурсников, девушек водил в кафе и в бани, при этом не скупился, и бывал блистательно щедр. Из биографии родителей рассказывал только ее первую половину: они познакомились в аспирантуре, а поженились, когда отец защитил диссертацию. То, что сейчас отец работает инженером на каком-то почтовом ящике, а мать – чертежником в каком-то увядающем КБ, он не рассказывал. Он не рассказывал, что совокупный доход их семьи не превышает девяти тысяч рублей, т.е. меньше трех тысяч в месяц на человека. И что поэтому в школе он все десять лет стоял на бесплатном питании – унижение, которого он не мог простить родителям.
Он никому не рассказывал, что поступал в Финэк четыре раза: по два раза в год на оба потока, два года подряд. Ему нужно было пройти на бюджетное финансирование. Для этого нужны были безупречные результаты. И он их выдал.
Никто не знал, сколько сил и денег стоил ему имидж успешного мальчика из хорошей семьи. Ему приходилось все время где-то работать и подрабатывать. Папа, к счастью, был компьютерным гением, а сын – в него. И Антон работал по ночам системным администратором в компьютерном клубе, оттуда же у него были знакомые-чайники, которые приглашали на дом и неплохо платили. Но денег не хватало, и он приторговывал чем попало: пиратскими программами, дисками, и даже наркотой. Сам никогда не кололся и даже не курил.
А после того, как они со Стеллой подали заявление, он совсем потерял покой: пока они заполняли бумажки, их соседи по столу обсуждали, куда поедут в свадебное путешествие. Стелка там мечтательно прислушивалась к разговору этих придурков. А из него, из разговора, следовало, что поездку оплачивают его родители. И он запаниковал.
Штука баксов – как минимум. А она на дороге не валяется. Где брать?
Продать компьютер? Но он отцовский. Как объяснить папаше? Он на нем работает всеми вечерами. Продать дубленку и осеннюю куртку, шапку, тряпки – да за все это даже половины не выручить, и кто купит б/у, даже за полцены, и все равно, потом придется на что-то одеваться. Можно подкатить к Юрику - наркоману, он лох, конечно, и на игле, но там такие проценты! Ладно, потом Стелка уже жена будет, никуда не денется.
Одним словом, он купил горящие путевки в Прагу на неделю за полцены. Пришлось придумывать, почему до свадьбы, а не после. Получилось даже элегантнее, мол, с любимой лучше, а с женой еще успеем – летом. И потом у него, якобы, практики на Бирже начнутся – не уедешь. Он уехал в Прагу с тяжелым сердцем и в долгах.
А там они, плутая среди старины и готики, и прочего католического великолепия, вдруг набрели на православный храм. И Стелке пришла в голову блажь повенчаться.
Пришлось звонить оттуда. Прямо из храма в Смольнинский загс, чтобы прислали подтверждение о гражданской регистрации. Тетка по телефону еще долго не врубалась в тему, потом прониклась романтичностью момента и попросила перезвонить через час.
Через час Антон снова позвонил, чтобы узнать, что она выписала свидетельство о браке, а торжественную регистрацию тогда отменила. Они получили факсовую копию, показали ее батюшке, сгоняли в гостиницу, нарядились более-менее соответственно, по дороге купили фату с длинным-предлинным шлейфом. А через три часа уже были мужем и женой и полной пленкой свадебных пражских фотографий.
Стелла была в восторге. Антон – еще больше. Стоило только подумать, в какую копеечку влетела бы свадьба дома со всеми этими лимузинами и «Метрополями».
Кто же знал, что так получится?
* * *
- Кто же знал, что так получится?
Антон вздрогнул. Аленька будто прочитала его мысли:
- Кто же знал, что так получится? - Они сидели в гостиной и изредка перекидывались парой фраз:
- Вы знаете, Антон, я мечтала, что когда Стеллочка выйдет замуж, мы вот так и будем сидеть в гостиной по вечерам, будем читать вслух, пить чай, или ужинать, вы ведь молодые любите поужинать. Это я со своими диетами забыла, что это такое.
Вообще-то, Антон изнывал без ужинов. Он почти все время теперь вспоминал материны тефтели, которых можно было поесть хоть в одиннадцать, хоть в час ночи. И все эти борщи и рассольники, компоты и кисели, коржики и печеньица. А котлеты! Какие чудесные котлеты готовила его мать! А плов! А манты – эти узбекские штучки, которые к ним завезли когда-то сто лет назад какие-то дальние родственники отца.
Он рано уходил на занятия, выпивая перед уходом сваренный Аленькой кофе. К обеду у него начинала кружиться голова, он шел в студенческую столовую и съедал яичницу из шести яиц и салат. На большее у него не хватало. Эта упёртая старуха обязала его бывать вечерами дома. Не говорить же ей, что он идет подрабатывать. Пописать какие-нибудь программы, так нет компьютера, не забирать же у отца. Родители решили, раз он больше не работает, значит, ему есть на что жить. Иногда после занятий он успевал съездить к матери и зарубать штук шесть котлет. Иногда даже успевал кое-что скачать из Интернета. А потом возвращался к безумной старухе. Готовиться к занятиям ему приходилось под ее монотонный речитатив. Если же он заканчивал, то приходилось вести светские беседы. Уйти в комнату Стеллочки он не решался. Он даже про себя не называл ее своей комнатой.
Уйти в комнату Стеллочки он не решался, а уйти из этого дома – не мог. У него еще оставались здесь незаконченные дела.
* * *
- А Зоя откуда появилась?
- Зою Ирина привела. Это мать Стеллочки. Она ее домработницей пристроила. Говорит, девочка нуждается, а Аленьке теперь помощница нужна.
- А ей действительно нужна помощница?
- Да кто ее разберет. Она у меня на занятиях за полтора часа не присаживается, не думаю, что такая уж беспомощная. Но раз приняла – значит, нужна!
* * *
А потом еще появилась эта Зоя. Чё к чему? На фига она ей нужна. Лучше бы мне платила такие бабки, я бы сам все перемыл - перестирал. Старуха говорит, что это Ирина о ней так позаботилась. Вот ведь тварь! Там жизни не давала, а теперь еще и сюда лезет. Где-нибудь есть место, где ее нет?!
А эта Зоя. Что за имя такое? Старорежимное! Клава-Маруся.
А шмотки у нее – просто отпад! Где она только находит такое? Вроде и на морду - все в порядке, и фигура, но надо же на себя такое натянуть! А шапка! Ой, боже мой! Она ее что, сама вязала? А сапожки-то, мама дорогая!
Он, может быть, и не обратил бы внимания, если бы не пришлось сталкиваться с ней в доме своей мечты. И даже, может, не столько это. Если бы не Ирина – свекруха его. Если бы не она ее к Але пристроила, то, может, и чихал бы он на эту Клаву-Марусю.
Но они с Ириной шушукались, и это его смутило. Он не мог ошибиться, сам видел. В прошлую субботу он через прихожую проходил, свекровь одевалась, а эта стояла рядом с ней, и они так тихо чего-то между собой разговаривали.
Уж очень подозрительно, чтобы такая спесивая, помешанная на родословной баба, да вдруг, ни с того, ни с сего задружила с какой-то уборщицей.
Видать, интерес у нее к этой девице. Или у девицы к ней. Или у обеих.
На почве вечно голодного своего состояния, он стал мнительным, у него сильно обострилось чувство тревоги.
Он вышел на кухню, заглушил в себе беспокойство бутербродом с колбасой, второй сделать не решился. Кажется, Зоя это заметила. Ну и ладно. Он залил в желудок огромную кружку чая и вернулся в гостиную.
* * *
Внезапно во всей этой беспросветной и безнадежной ситуации появился свет.
И именно так, как он видел его в своих сугубо гастрономических снах всю последнюю неделю. Свет появился в виде Аленькиной соседки.
Она позвонила в дверь часов в девять вечера:
- Аленька, не хотите ли пирожков?
- Наденька, ну ты же знаешь, стакан йогурта перед сном – все, что я могу себе позволить в это время суток. А вот Антоша, он, наверное, с удовольствием. Так же Антон?
После слова «пирожков» Антон впал в столбняк, и молил только об одном, чтобы эта маньячка не отправила соседку восвояси вместе с пирогами, поэтому, когда к нему обратились, он даже не сумел ответить, а промычал что-то невнятное.
- Вот видите, и Антоша не хочет.
Пока Антон переживал крушение своих надежд на плотный ужин, и смирял недовольное урчание голодного желудка, бабки продолжали мирно беседовать через дверь. Он прислушался: говорили о нем. Надежда испрашивала разрешения пригласить Антона в качестве модели.
«Вот еще!»- подумал он про себя.
- Платить я ему, конечно, не смогу, а вот ужином накормить – это с удовольствием. А то он у тебя отощает совсем. Непривычный, поди, к такому режиму.
« Вот это отлично!» - желудок Антона возликовал, - «только бы бабка все не испортила».
Наденька в это время продолжала шепотом:
- Аленька! У мальчика – фактура! Типаж героический, а эти волевые скулы! А брови! Что за линия! А у меня заказ горит. Мне нужно волевое лицо.
- ….ну, я не знаю…, согласится ли он…., но я думаю, ради великого искусства, нужно попробовать, правда, же? Я сейчас спрошу у него.
Антон собрал все свои силы, чтобы не ринуться навстречу бабкам и их соблазнительному предложению, и не заорать во все горло «Я согласен!». Он сделал сосредоточенное лицо, выслушал Аленьку. Изобразил сомнение, потом колебание, потом немой вопрос. Аленька настаивала. И он уступил.
* * *
В доме у Наденьки было светло и тепло. Пахло пирогами и уютом.
«Вот уж никогда не думал, что у уюта должен быть запах» Именно этого не было у Аленьки – запаха домашнего очага.
Наденька первым делом провела Антона на кухню. Там под большими льняными салфетками доходили ряды румяных пирогов. То, что пироги румяные, выдавали краешки, вылезающие из-под салфеток. Наденька, как главнокомандующий на плацу устраивала смотр полкам:
-…с капустой,…с мясом,…с лимоном,…с клюквой,… с зелёным луком и яйцом, а… это мой фирменный пирог - с сёмгой. Попробуйте обязательно. Ну, каких вам положить?
Антон уже ничего не мог с собой поделать:
- А можно все, …все попробовать?
Наденька улыбнулась торжествующе. Как она улыбнулась, может понять только женщина, или полководец, взявший реванш у очень серьезного противника. Нет, в этой улыбке было и много другого: и польщенное самолюбие хозяйки, и материнская радость от возможности накормить чужого ребенка, и простая доброта бабушки:
- Тебе с молоком или чаю?
- Молока.
Надежда налила ему такую здоровенную кружку, что даже оголодавший Антон с сомнением ее оглядел, но промолчал.
Когда он приканчивал третий кусок пирога, на кухню зашла Светочка. Они были шапочно знакомы. Когда еще он дружил со Стеллой, они несколько раз встречались во дворе, «привет – привет».
- Привет,- сказал он, едва прожевав.
- Привет,- она развесила ползунки и ушла.
Потом он часа полтора сидел на стуле в вальяжной позе молодого повесы, напротив мольберта Надежды. Правда, к концу сеанса все мускулы затекли. А разговор получался однообразно-концептуальным.
Зато впервые за последние три недели он лег спать сытым и почти счастливым.
* * *
Аленька обожала своего нового родственника. Ну, первое, конечно, он был удивительно хорош собой. Высокий. Очень яркий брюнет, брови - это Наденька правильно сказала такие, которые делают лицо: четкая линия, с драматическим изломом. Длинные ноги, узкая талия. Круглая спина, сильные плечи и руки. Он напоминал Аленьке одного из ее партнеров по «Баядерке», Пашу Звягинцева. Паша был невероятно талантлив, хотя известным не стал, видимо, потому, что был слишком хорош собой. Антон казался таким же упрямым, таким же независимым, самодостаточным. Таким же жестким и категоричным в суждениях. И это ей нравилось чрезвычайно. Сам факт, что у мальчика – суждения. С ним приятно было разговаривать, даже спорить. Он не признавал никаких авторитетов и оспаривал даже то что, было, казалось бы, общепризнанным. Например, они в какой-то вечер говорили об импрессионизме. Он был абсолютно категоричен. Его ничуть не смущало то, что весь мир сто лет признает это явление искусством. Однажды, когда они рассматривали альбом импрессионистов. Он заявил, что они - не художники, и элементарно не умеют рисовать.
«Любое искусство вытекает из ремесла. Есть ремесло рисовальщика, есть технология письма маслом и тушью. Акварелью. И если какой-то мальчик вдруг решил перескочить через ремесло и сразу ринуться в искусство, то это, извините, так же смешно, как если бы к вам завтра пришла девочка с корявыми ногами и сказала, что она великая балерина. О чем бы вы ее попросили? «Фуэте, пожалуйста» - правильно? Правильно. И в любом ремесле так. Сначала стань ремесленником, потом мастером, а уж потом можешь провозглашать себя художником!»
Он был очарователен в своей горячности. И он был чертовски убедителен. Тогда же она его спросила:
- А кем вы считаете себя?
- Я считаю себя подмастерьем, но очень способным. И когда я освою свое ремесло, я стану мастером.
- И как скоро это случится?
- По сравнению с остальными подмастерьями, я иду семимильными шагами. Мастером я стану в ближайшие три-четыре года. А великим мастером,… но вряд ли я захочу быть великим мастером на этом поприще.
- Вот как, а есть поприще, достойное вас, как Великого мастера?
- Не знаю, но если узнаю, я немедленно пойду в подмастерья.
- Неужели хватит духу?
- Духу-то хватит…
- А чего вам может не хватить? Знакомств? Связей? Денег? Корней?
Он тогда как-то остолбенел. Побелел даже. Ей показалось, что она наступила на его больную мозоль. Он даже, наверное, обиделся. Потух, как-то сжался. Весь остаток разговора скомкался. Он отвечал невпопад и из вежливости. И постарался побыстрее уйти спать.
* * *
Светочка была смущена приходом Антона. Особенно тем, как они увиделись. Она вышла на кухню развесить Костины ползунки и подгузники. Ее не смущало ее материнство. До тех пор пока не появлялся вот такой молодой и красивый парень.
Она ни с кем не обсуждала того, что произошло с ней за последний год. Как-то так получилось, что подруг у нее здесь не было, из родственников была одна баба Надя, а та так старательно обходила эти вопросы, будто говорила, «знай свое место». И Светочка помалкивала. Тем более, что и рассказывать было особенно нечего.
Антон бывал теперь у Наденьки каждый вечер. Она разрывалась между желанием выйти к ним, к нему и нелепостью поводов, которые придумывала пачками. Попить воды,… подогреть Костику кашу,… выбросить памперс,…вынести мусор,...сходить в туалет». Как настоящий художник, она не могла смириться с плохой выдумкой и присаживалась обратно на диван. И только слушала, через стенку, как приглушенно звучали голоса бабки Нади и Антона.
Днем она чувствовала себя нормально, так как чувствовала себя последние полгода - матерью Костика. Материнство не принесло ей счастья. Зато давало силы жить дальше. Давало смысл и ставило задачи, а это - приносило покой. И только голос Антона за стеной тревожил и отдавался тоской в животе. И еще ей опять стали сниться сны. Вот и сейчас ей что-то снилось. Потому что Костика она услышала сквозь сон.
Её ребенок почему-то не плакал, а скрипел. Костика пора было кормить. Она услышала голос Антона за стеной, сколько же она проспала, она посмотрела на часы - половина одиннадцатого, да Костика давно уже было пора кормить, она набрала воздуха и отправилась на кухню.
- Что-то вы сегодня припозднились, - сказала она с дежурной доброжелательностью, только чтобы поддержать разговор.
- Да нет, это ты сегодня поздно Костю кормишь, а мы раньше одиннадцати не расходимся, правда, Антон?
Почему-то Антон при этой девушке чувствовал себя не в своей тарелке. Если честно, то он и ходил-то сюда только за тем, чтобы посмотреть на нее. За неделю регулярных ужинов он поправил свое здоровье, и если бы не Светочка, то уже заскучал бы на этих посиделках с Наденькой, но ее присутствие даже заочное, вдохновляло его на пламенные речи, и он красиво говорил, предполагая, что она прислушивается за стеной. А тут выяснилось, что ничего она не прислушивается, и даже не знает до скольки он тут поет соловьем, как дурак.
Она включила чайник и мыла бутылочки под краном, у нее были такие тонкие запястья, что он невольно засмотрелся. Она подняла на него глаза и поймала этот взгляд. К ужасу своему, он понял, что не может отвести взгляд. Он уже собирался провалиться сквозь землю от смущения, как вдруг понял, что не стоит. Она провалилась первая: ее тонкое лицо полыхнуло таким багрянцем, что на какой-то миг стало некрасивым и просто жалким. Повинуясь какому-то импульсу, он встал между нею и Наденькой. Чтобы чем-то занять свои руки, он взял чайник и подал Светочке. Она воровато скосила глаза на Наденьку и с благодарностью посмотрела на него:
- Спасибо,- она взяла чайник из его руки и снова склонилась над раковиной, заливая свои бутылочки кипятком. Волосы закрывали ее багровые щеки.
Антон с Наденькой продолжали разговор, а Светочка ходила по кухне, заваривая кашку. «А у нее отличная задница. И ножки ничего,- он отметил, что она приходит в себя,- А я-то почему волнуюсь?»
- Всем спокойной ночи,- сказала она, когда уходила, и посмотрела на Антона. В глазах ее блеснула счастливая доверчивость.
* * *
«Вот ведь, ё-моё, она что, за мной ухаживает?», - подумал Антон.
Зоя в это время вынимала из безобразной сумки какую-то банку. Похоже, он не только Але «показался». Зоя, действительно, за ним ухаживала:
- Я подумала, раз Аленька не готовит, то ты, наверное, голодный.
Он еще не успел снять пальто и стоял посреди кухни ошеломленный. Клава-Маруся выкладывала на сковородку голубцы, которые так пахли, что у него потекли слюни. Чтобы не глотать при ней он быстро ушел в прихожую раздеваться. Потом он тщательно мыл руки, и обдумывал, как распорядиться ситуацией с большей пользой.
С одной стороны – это хороший ход в партии с Ириной, с другой – непонятно, что Клава потребует взамен. Он вспомнил, как Светка на него вчера посмотрела, и в груди приятно заныло. Он прошел на кухню и сел за стол.
Клава-Маруся хозяйничала. Он молча наблюдал. Обед выглядел соблазнительно. Маруся - не очень. Она была старше его, и вся какая-то поношенная.
- Ну-ка, ну-ка, что это у нас? М-м-м? Вкусно,- закивал он с набитым ртом.
Клава-Маруся торжествующе улыбнулась. Антон оглянулся на сковородку:
- А ты? Не будешь?
- Нет, я не хочу,- сказала хозяюшка и смутилась.
Он уписывал пищу за обе щеки. Как сказала бы мать, «не было ни гроша, да вдруг алтын».
«Жизнь налаживается!»- вспомнил он анекдот. И начал придумывать, о чем бы поговорить со своей благодетельницей:
- А чё это ты меня обедом кормишь?
- А чё, нельзя? Может, мне смотреть страшно, какой ты тут тощий, поди, вечно голодный.
- Ну, есть маленько. А ты не местная?
- Почему ты так решил?
- Ну, не знаю, показалось,- он невольно оглядел ее с головы до ног. Она поймала этот взгляд и мгновенно покраснела до корней волос. «Да что же это я д евок в краску пачками загоняю!», - самодовольно подумал Антон, и чтобы хоть как-то разрядить обстановку, спросил:
- А голубцы у тебя классные! Любишь готовить?
- Люблю. Только редко получается.
- А чё?
- Да на работе все время.
- А ты еще где-то работаешь?
- Да, в Мариинской больнице, нянечкой.
- А как же ты будешь у Али успевать?
- Да, у меня там смен мало, это я подработки брала. Денег-то мало.
- Угу,- рот у Антона снова был набит.
- А сейчас у Аленьки буду работать, так деньги будут,- она как-то странно посмотрела на Антона.
- А как ты с Ириной познакомилась?
Девушка снова смутилась:
- Да, долго рассказывать. Как-нибудь потом,- и она снова поглядела на Антона этим странным взглядом. Теперь пришла очередь Антона смущаться. «Чё ей надо?» Он, наконец, определился. Взгляд был плотоядный.
* * *
- Света, Светлана, ты чего-то недоговариваешь. У Зои с Антоном был роман?
Света почему-то густо покраснела, и углубилась в созерцание цветочков на скатерти.
* * *
На следующий день Светочка с нетерпением, но и с ужасом, ждала вечера. Она весь день возилась по хозяйству: нужно было вымыть окна, она успела только два, сделала уборку,
небольшую постирушку, сварила суп-лапшу из курицы, до Костика руки не доходили. И гулять они пошли уже в пять часов. Нужно было еще сходить в магазин, купить кашку, осталось всего раза на два. Баба Надя просила еще майонезу и зелени.
Она спускала свою неподъемную коляску с третьего этажа и каждый раз злилась на себя за поломанный лифт и неприспособленность. Антон появился из ниоткуда, подхватил их чудовищное транспортное средство и легко понес вниз. По дороге он что-то говорил о вечно поломанных лифтах и бедных девушках, вынужденных надрываться, о колясках рассчитанных на Геркулесов. Пока они дошли до низу, Светочка справилась со своим смущением и собралась.
- Спасибо, Антон. Я боялась, что у меня развяжется пупок.
- Ничего удивительного, у меня самого чуть не развязался. Ты куда?
- Я в магазин, а потом в аптеку. А ты?
- Мне тоже в аптеку, но я сначала хотел,…но мне туда позже надо,- он хотел съездить к родителям, но передумал.
- А ты чего сегодня так рано?
- А ты чего поздно?
- А…. Ну, я просто так, хотела разговор поддержать.
- Вот и я тоже, неудачно поддержал?
- Да, нет, обыкновенно. Это я, наверное, не того.… Отвыкла с людьми разговаривать.
- Ну, давай я тебя до магазина провожу, а потом в аптеку сходим.
- Ой, давай. А ты не постоишь с Костиком? А то он один на улице сразу пищит.
- Да, не вопрос…
Из магазина она выскочила вся в испарине – спешила. Она торжественно вручила ему эскимо, развернула свое, и они медленно покатили в сторону аптеки. Потом решили не спешить и уселись в скверике на скамеечке:
- Тебя Наденька еще не задолбала? Нет. Я просто так спросила, чтобы разговор поддержать.
- Да нет, ты знаешь, я этим старухам даже немного завидую:
- Да? Почему?
- Не знаю, с ними интересно. Как с моими родителями. Они какие-то другие.
- Другие чем мы?
Антон кивнул:
- Не уверен, что я в старости буду так же интересен, как Аленька или твоя бабка. А как ты к ней попала?
- Ой, это долгая история. Давай в другой раз.
- Угу,- «какие-то скрытные девки пошли»,- Ты куришь?- он закуривал.
- Курила. Сейчас пока нет. Слушай. Какой-то у нас дурацкий разговор получается. Давай лучше о высоком.
- Ой, только не о высоком! Теперь у меня столько собеседниц, и все говорят о высоком.
Они понимающе улыбнулись друг другу.
- Ну, тогда давай о низком, - сказала она, придвинулась к нему грудью, взяла из его рук сигарету и глубоко затянулась, - И что наш красавчик делает сегодня вечером?- спросила она низким грудным голосом.
- Ух, ты, а у тебя здорово получается!
- Да? Тебе понравилось,- спросила она в том же тоне.
Он придвинул к губам ее руку с сигаретой, затянулся, долго глядел в ее лицо, пока она не вышла из роли. Тогда он, наконец, сказал:
- Да, оч-чень.
- Антон, пожалуйста, хватит. Я пошутила,- она попыталась высвободиться.
- Подожди, не дергайся. Ты удивительно хороша, когда смущаешься
- Да?- она снова попыталась освободиться, - молодой человек садист?
- Нет, просто, это заводит.
- Заводит что?
- Не знаю,… беспомощность, доверчивость,… тебя хочется укрыть своим крылом.
- И сейчас?
- Да.
- Тогда давай целоваться?
- Давай.
* * *
Утром Аленка как сомнамбула ходила по дому и ругала себя за рассеянность:
- Да что за напасть. Ведь только вчера вечером я где-то сняла эти серьги. Антоша, ты не видел?
- Что?
- Мои серьги с изумрудами. Я помню, что пришла и положила их на сервант.
Это была вечная история. Она снимала драгоценности, где попало, а потом искала их по всему дому, и, как правило, совсем не там где оставляла.
- А разве вы их вчера надевали?
- Вчера, или позавчера, когда мы с Ирочкой ходили в Мариинку?
- Мне кажется, позавчера?
- Ну, не важно, вчера-позавчера, я помню, что снимала их и оставляла вот тут. А вон, кажется, Зоенька пришла…. Зоенька, дружочек, вы не видели мои серьги с изумрудами? Я их где-то положила, мне кажется, вот здесь на серванте, но сейчас не могу найти.
- Серьги? Нет, вроде бы не видела. А какие они?
- Ну, такие золотые. Золота мало, там изумруды очень крупные, вот такие, - и она показала на пальцах, какой величины камни, - Зоенька, деточка, вы будете уборку делать, посмотрите повнимательнее. Где-то же они лежат и смеются. Может, где-то за диваны завалились, или еще где…
- Хорошо, Аленька, я поищу,
Почему-то Антону показалось, что она занервничала. Но он тут же забыл об этом, потому что она сняла пальто.
На ней была чудовищная кофта «с люриксом» - мечта модницы - тети Веры, их соседки по лестничной площадке. Тетя Вера была старше его матери лет на десять. И для Антона всегда являлась эталоном дурного вкуса. Но Клава-Маруся перещеголяла даже ее. Юбка была еще хуже, в каких-то воланах. Все это вместе благополучно скрывало фигуру, которая вчера, по крайней мере, была видна. Теперь Клава походила на мешок с люриксом, и сильно прибавила в возрасте. Но самое ужасное, она нарисовала глаза.
Конечно, Антон понимал, что все это сделано в расчете на него, но это почему-то ему ничуть не польстило. Девушка взглянула на него, ища одобрения, но он не смог. Ужас был написан на его лице, и он не смог его скрыть. Клава - Маруся стала пунцовой, и быстро опустила глаза. Антон поскорее свалил на занятия.
* * *
- Так почему тебе не нравится Зоя?
- Мне кажется, она нечиста на руку. Но это только мое предположение. У меня нет никаких доказательств.…Не понимаю, зачем Але в доме чужой человек? Не такая уж она и беспомощная.
- А что ты говорила, Аленька по полтора часа простаивает на ногах. На занятиях. Что за занятия?
* * *
Как-то Аленька застала Светочку за стиркой, у бабушки Нади была старая стиральная машина «Урал». Хорошая машина, Светочке нравилась. У матери в Тихвине была «Сибирь» - та была, конечно, удобнее. Там была центрифуга, которая очень хорошо отжимала. В «Урале» - не было, но все равно стирать было можно, опять же, быстрее. А тут она сломалась, потекла. Светочка схватилась за голову. Но делать нечего. Все пришлось делать вручную. В этот момент как раз зашла Аленька.
- Светочка, вы же пойдете в магазин? Вас не затруднит купить мне йогурт «Скелетон». А то Антоша в школе, Зоеньки сегодня не будет, а я что-то не очень хорошо себя чувствую. Я написала шпаргалку, и вот деньги.
- Ой, Аленька. Простите меня, пожалуйста, но, кажется, я сегодня уже никуда не пойду. У меня авария. Я машину сломала, а у меня, видите, сколько стирки.
- Н-да, я или не знала, или забыла, что ребенок - это столько стирки. Приходите ко мне, дорогуша, стирайте хоть каждый день. Вы умеете пользоваться автоматом?
- Не знаю, наверное, умею.
- Вот и отлично, собирайте свои пеленки в корзину, пойдемте ко мне.
- Неудобно мне, Аленька.
- Что тут неудобного? Меня это нисколько не обременит. А,…. я придумала, - она сделала вид, что ей только что в голову пришла эта мысль,- взамен я попрошу вас об одной услуге.
- О какой?
- Купите мне йогурт «Скелетон»? Вы сейчас машину загрузите, и пока она стирает, можете идти на все четыре стороны. А завтра я вас еще о чем-нибудь попрошу. Договорились?
Когда Антон пришел с занятий, он был удивлен. Светочка сидела на Аленькиной кухне, и они вполне по-приятельски попивали кофеёк. Антон с ходу решил, что Аленька грузит Свету своим диетическим опытом, но услышал, что они смеются:
- А тут фуэте, потом поддержка,- Аленька красиво развела руки,- а я не могу подняться, мне Павлик наступил на волосы. Причем, опорной ногой, то есть, чтобы ему сойти, ну понимаешь,- Аленька смеялась, как девушка, утирая слезы, - а он не может, потому что меня уронит, и я не могу встать, потому что волосы. На репетиции-то это было незаметно, потому что волосы у меня были убраны. А тут,… на генеральной репетиции.
- Ну и как же вы?…
- Я шиплю сквозь зубы, «Павлик, волосы», а он мне «Аля, ноги» И мы как два клоуна… и улыбаемся… Ой! Ой, не могу. Вот такая история.
Антон вошел на кухню:
- Антоша, а мы не слышали, как ты пришел. Ты не представляешь, оказывается. Светочка тоже хореографиня.
- Вот как? – Антон посмотрел на Свету.
- В прошлом, - Света смутилась.
- Ну, милая девочка, это я - в прошлом. А у вас все еще впереди. Главное, форму не теряйте. Вернее, возвращайтесь скорее в форму,- Аленька критически осмотрела Светину фигуру,- поработать есть над чем. Но все равно, все не так уж и плохо. Когда я родила Витюшу, Стеллочкиного отца, я набрала двадцать килограмм. Я кормила его грудью и плакала. Это была не грудь, вы себе не представляете, на что это было похоже,- она выставила перед собой руки и сложила ладони,- «Сидит как на стуле двухлетний ребенок у ней на груди». Я уже готова была распроститься со сценой навсегда. Если бы не диета…
«Началось»,- подумал Антон.
И в правду, началось. Он незаметно удалился. Девочки этого, кажется, даже не заметили.
- Ой, а что за диета? У меня есть мечта, я так хочу вернуться на сцену. А мне теперь кажется, что это просто невозможно.
- Невозможно? Почему?
- Ну, во-первых, я теперь все время занята. Какая-то машина для жизнеобеспечения Костика. Во-вторых, вы сами видите, настолько я не в форме. Мне страшно смотреть на себя в зеркало. У меня десять лишних килограммов, и совсем нет денег.
- Ничего невозможного не бывает. Вопрос желания.
- А если есть желание?
- Тогда все просто.
Светочка выжидающе уставилась на старуху.
Диета для балета.
- Любая диета требует двух вещей: времени и денег. Время у тебя есть, и это большой плюс. С деньгами, понятно, не очень хорошо, но и на небольшие деньги можно организовать приемлемый рацион. Ты любишь яйца?
- Обожаю!
- А капусту?
- Как коза!
- Отлично! Дать книгу « Тысяча и одно блюдо из капусты»?
- А что их, действительно, тысяча?
- Конечно, нет. При умении и желании можно приготовить и две тысячи. Боже мой, капустный сок, попил – и печень – в порядке! А капустные котлеты, щи, бигос, салаты, да просто кочан капусты разрезал на четыре части и поварил пять минут, присолил для вкуса – язык проглотишь, пальчики оближешь. Это же не на голой воде сидеть. Это пища, горячая еда. Да ешь ты ее хоть пять раз в день! Хоть восемь. И лицо - как у младенца!
- Действительно, как вспомню эти разгрузочные дни на одной дистиллированной воде, сразу тошно делается.
- То же самое и с яйцами. Только никаких майонезов и соусов. В крайнем случае, ломтик сыра, тоненький-тоненький, чтобы луну на просвет видать.
- А почему такой тоненький?
- Для экономии,- и бабка лукаво улыбнулась.
- А мясо-то можно?
- Можно. И нужно. И главное, не переедать. Да, в режиме экономии, это и невозможно. Нам важночто? Не допустить белкового голода. На худой конец, купи себе батон колбасы полукопченой, не очень вкусной.
- Почему?
- Чтобы соблазна не было съесть с хлебом.
Светочка улыбнулась.
- Купи колбасы, и сунь в морозильник, чтобы глаза не мозолила. А потом будешь резать ее как сало, и яишенку делать. Объем небольшой, а белков – дневная норма. Ну, что еще? Творог! Кальций! Обязательно. Понемножечку, но часто. Ты же у нас кормящая мама. Ребеночку надо. Чтобы молоко было полноценное. Крупы, картошку, хлеб - булочки и сахар – вычеркни из жизни!
- Без конфеток – не смогу-у-у,- завыла Светочка.
- Ну, хорошо. Купи себе леденцов. Сто грамм. И спрячь от себя. Выдавай по одной, к чаю. Но сухофрукты - лучше, это недорого, и отлично заменяет сахар. А чай пей с молоком, для кормящей мамы – первое дело. Поняла?
Светочка кивнула.
- Если до смерти захочется что-то съесть на улице, вместо булочки купи себе крабовые палочки. Там, конечно, углеводы есть, но зато белка – половина. Орехи, если дорого, семечки, тоже хорошо, если зубов не жалко, богаты растительным белком.
Что еще? А, вот, если завтракаешь салатиком из капусты с постным маслом, то энергии хватает аж до обеда, то же и с морковкой. Морковку-свеклу со сметанкой, капусту с маслом. Очень хороший завтрак. Еще и со стулом проблем не будет.
Конечно, каждому – свое, тебе-то Светочка, на этой диете будет не трудно. Ты ж к диетам привычная. А вот пару месяцев назад я такую беседу с Ксюшей вела, Стеллочкиной подружкой, у той денег, как у дурака фантиков. Конечно, она может себе позволить и телятинку, и козлятинку. И сок манго свежевыжатый. А нам богатыря растить надо! И все лучшее – детям!
Света спросила:
- Аленька, у вас сумка большая есть, или рюкзак?
- Сумка? Большая? Рюкзак? Я же не альпинист, я женщина! А зачем?
- За капустой пойду.
- Глупости, Антон придет. И сходит. В крайнем случае сходишь с ним, сама кочаны выберешь. Ну, ладно, детка, ко мне Софья Михайловна с минуты на минуту должна прийти, маникюр делать. Беги, Надежде привет передавай.
* * *
Серьги свои Аленька нашла дня через два. Вернее их нашла Зоя. Они, действительно, лежали на серванте, только внутри, за вазой:
- Как я могла их туда засунуть? Никогда не засовывала в такую даль. Ну, склероз. Вот так думаешь, что в полной памяти, а выходит, что все не так уж радужно. Спасибо, Зайчик. Ты просто молодец! Как чудесно! Я так люблю эти серьги. Они мне напоминают об одном чудесном человеке…- она улыбнулась сама себе. И ушла в свой танцевальный зал. Весь вечер оттуда доносилась музыка.
Зоя дождалась Антона из школы и накормила котлетами, которые достала все из той же страшной сумки. Антон смутился. Он не мог смотреть на нее, после молчаливой позавчерашней сцены у порога, и хотя она больше не экспериментировала с нарядами, он никак не мог отделаться от того воспоминания.
- Как дела в школе?- ни к селу, ни к городу спросила она.
- Нормально,- он никак не мог придумать, о чем бы с ней поговорить, - а ты, почему не учишься? На фига тебе нужна эта больница. А профессия? Ты же такая молодая?
- Я не смогу учиться.
- Почему?
- Не на что.
- Можно поступить в колледж, если постараться – не на коммерческой основе.
- Все равно, кто меня будет кормить?
- А родители?
- Я - из детдома.
- Ой, Зойка, извини.
- Ничего, не в первой.
- Нет, правда, я не хотел тебя обидеть.
А она расплакалась. Котлета застряла в горле. Антон встал и обнял ее. С трудом пропихнул в себя пищу. Клава-Маруся плакала. А он как дурак, не знал, что делать. Он погладил ее по спине:
- Не плачь, Зойка, как-нибудь образуется. Не плачь. Все будет классно. Веришь?
Она закивала головой.
- Ну, вот и отлично! Все? Полегчало?
Она снова закивала.
- Давай пить чай.
Когда она разлила чай, то осторожно сказала:
- Мне Ирина принесла вещи, подарила, а я не знаю, как они…это… хороши или нет.
- Ирина?! Тебе?!
- А что?
- Да не знаю, чем уж ты ей так угодила.
- А чем это я должна была ей угодить?
- Ты с ней давно знакома?
- Ну, не очень…
- А я жил в ее доме полгода почти! У нее снега зимой не выпросишь! Не одевай! А то еще какую-нибудь жуть отдала. Покажи мне, сначала.
Клава-Маруся снова стала пунцовая:
- Сейчас?
- А они здесь?
- Да, она сегодня привезла.
- Неси!
Чем дальше они разбирали вещи, тем больше давался диву Антон. Он узнал некоторые Стеллочкины кофточки, джинсы. Куртку. Свитер, который он купил Стеллке в Праге. Ну, это понятно. Но то, что там были еще и вещи Ирины? Роскошный махровый халат, тёмно-бардовый, очень стильный, сапоги, туфли, дорогущие, хотя и несколько консервативные на его вкус.
- У тебя какой размер обуви?
- Тридцать восьмой.
«Ну, да, у Стеллки была такая ножка, прямо скажем, не Золушкина – сорок первый».
- Так, объясни, что ты сделала с этой ведьмой?
- С какой…?
- Почему она тебя так обхаживает?
Клава-Маруся зарделась от удовольствия:
- Что? Это можно носить?
- Можно. Прямо сейчас переодевайся, - та подскочила, схватила какие-то вещи в охапку, и убежала. Он только успел крикнуть вслед:- И выброси свое тряпье!
* * *
- Так значит, ты танцуешь? А я думаю, что в тебе такое…
- Какое?
- Ходишь ты по-особенному.
- Это как?
- Когда я был молод…. И даже скорее, непростительно юн….,- Сергей мечтательно задумался:
- В те прекрасные и невозвратимые дни я дружил с девочкой, которая танцевала…. Эт-то что-то. Удивительно приятно дружить с девочкой, которую знает вся школа.… Да… Она ходила так, как ты.
* * *
Светочка единственная удостоилась посетить ту комнату, которую Аленька в шутку называла храмом. Это была пустая комната, с двумя огромными окнами. Стена напротив была зеркальной, и на ней был укреплен станок. Еще в комнате стоял деревянный стул, со спинкой вырезанной в форме лиры, старинный проигрыватель для виниловых пластинок и полка для этих самых пластинок. Стены были белыми, рамы зеркал, поручни? и карнизы – светлого дерева, стул и полка – тоже. На станке в углу висели пуанты.
- Этот подарок сделал мне Александр Васильевич, мой поклонник и старый друг, когда я уходила на пенсию,- сказала Аленька, - Я очень боялась остаться без балета. Он просто освободил комнату для гостей и сделал из нее репетиционный зал.
Света была ошарашена. Это было такое невозможное, невыносимое чудо. Весь этот год ей снился запах танцевального зала. Ей снились зеркала, и силуэты в черных трико. Иногда ей попадался среди вещей ее купальник, и пуанты. Она закапывала их подальше, чтобы не думать. И не мечтать.
Она встала перед зеркалом, расправила плечи встала в третью позицию и сделала фуэте.
Аленька смотрела на нее прищурившись, с грустью и пониманием.
- Хотите, мы будем заниматься?
- Хочу. Очень хочу.
- Вот и отлично, цикл стирки два часа. Приносите свои пеленки. Когда вы укладываете Костика спать?
* * *
Антон не дождался перевоплощения. И ушел к Надежде позировать. В новом прикиде он увидел Клаву-Марусю только через два дня.
Его чуть не хватил Кондратий. В дом вошла и разувалась у порога Стеллка. Может, обманула ещё и одежда: ее куртка, джинсы, обношенные по стелкиной фигуре. Он просто онемел. Пришел в себя, только когда она повернулась.
- Ты меня напугала.
- Да? Чем?
- Я подумал, что входит Стелла. Это дочь Ирины.
Клава вздрогнула:
- Это которая умерла?
- Да, она была моей женой.
Клава кивнула.
- Зоенька! – Аленька вышла из своей комнаты,- как ты отлично выглядишь! Как хорошо Ирина придумала принарядить тебя! А тоненькая какая! Прямо как Стеллочка. Ну-ка, покрутись. Ну, совсем другой человек! Теперь немного поработать с походкой, и можно на подиум. Что же ты такую фигурку прятала?
Зоенька была смущена и счастлива. Она несколько раз торжествующе оглядывалась на Антона, и в глазах появилось то же выражение, которое смутило его в первый день их знакомства.
* * *
Следующий день у Аленьки был – Выходной. Это было совсем не то, что подразумевают обычно под этим словом. Как бы это сказать: для Аленьки. Это слово не было существительным. Оно было прилагательным – выходной.
В этот день она ходила получать деньги на почту, она никогда, даже про себя не называла это пенсией. Потом она шла в парикмахерскую: делать прическу и маникюр. Потом заходила в «Буше» и брала там вкусный кофе и турноверы с ежевикой. Дальше она шла в Дом Кино или Филармонию, и придирчиво выбирала абонемент на месяц. На обед она съедала стейк с гарниром из цветной капусты, был у нее один такой ресторанчик, и отправлялась выбирать цветы для Коли. Уже под вечер она появлялась дома, нагруженная охапкой цветов. И посвящала остаток вечера медитативной флористике. Разумеется, самый красивый букет устанавливался подле фотографического портрета, на котором
молодой капитан-лейтенант Балтийского Флота бережно обнимал юную девушку, в полосатой майке с пуантами через плечо….
Согретый солнцем парк у Никольского Собора, яркий воскресный полдень, запах Колиного одеколона, свежей травы, нового кожаного ремня, начищенных флотских ботинок. И роз. Запах счастья. Запах юности. Запах любви.
Потом будет война, похоронка, блокада, концерты на фронте и в госпиталях, постоянный страх за сына, ужас бомбежек…
Если бы кто-то сказал… тогда…что ей придется прожить длинную-длинную жизнь, прожить за обоих, прожить одной. Пережить смерть сына…
Она с той поры ненавидела подводные лодки всеми силами своей одинокой души.
И никогда не ездила на море.
В этот вечер она не принимала никого. И рано ложилась.
* * *
Светочка включила проигрыватель. «Аристон» где-то там тихо творил свое стиральное волшебство.
Она подошла к станку. Тренаж. Тело вспоминало движения и ликовало.
Так же ликовала она, впервые за два года примерив, свои балетные тапки.
Аленьки не было. И это было хорошо. Когда танцуешь плохо, зрители мешают.
Особенно такие зрители, как Аленька: «Живот подобрала, спину держим, прыжок, мягче приземляемся, мягче. Хорошо»
Дождешься от нее этого «хорошо».
Светочка танцевала сколько, себя помнила. Но столько сил, сколько теперь, ей казалось, она не вкладывала в танец никогда. Она наслаждалась движением и одиночеством. И неизвестно, чем больше.
А ведь еще три дня назад, она даже представить себе не могла, что это возможно. Вот так, в ее нынешнем положении вернуться к станку.
Она вспоминала, с какой неохотой они делали тренаж в институте. И как ненавидели его в балетной школе дома.
Да и зал. Никогда раньше она думала о том, как любит танцевальный зал. Эти умноженные зеркалами пространства, уходящие в перспективу. Этот танец один на один с собственным отражением, бескомпромиссным и требовательным.
Вот бы Аленьки не было еще пару часов.
Но нет, в коридоре хлопнула входная дверь. Пришла.
Настроение устремилось к нулю. Волшебство кончилось. Светочка посмотрела на часы, стиральное волшебство тоже подходило к концу. Ну, что ж, пора уходить. Скоро проснется Костик.
- Привет,- дверь приоткрылась, и в нее заглянул Антон.
- Привет. Ты как здесь оказался?
- Пришел?- в голосе прозвучала обида,- Ты тоже здесь как-то оказалась?
- Мне Аленька ключи дала, чтобы я стирала и занималась.
- А ты здорово выглядишь в этом…
- Да? А так, - она встала на пуанты и изобразила лебедя.
- С ума сойти!- Антон протиснулся в двери,- Можно, я войду?
- Войди. Тем более, что ты уже вошел.… А что, разве Аленька не разрешает?
- Ну, вообще-то, ты единственная, кто допущен. Обычно, эта дверь закрыта на ключ.
- Да?- она подошла к проигрывателю
- Не выключай. Давай, тут посидим?, - он уселся на пол.
Она села возле него на пол, сверилась с зеркалом и выпрямила спину.
- Как здорово снова видеть себя в форме,…ну, в трико. До формы, конечно, еще далеко.
- Я не знаю, что ты считаешь формой, но, глядя на тебя, мне тоже вдруг захотелось…- и он выставил руки вперед, а потом поднял их вверх.
Она засмеялась:
- Как Буратино. Ну-ка, встань.
Она подошла к нему сзади, красиво обвила его руками. Не отпуская, обошла. Приложила голову к его груди. Положила руку на плечо. Встала на пуанты и отбежала.
- Здорово, да?
- Я чуть не умер!
- Эротично, правда?... А теперь,- она зашла спереди, встала на носки и подняла ногу почти до его плеча,- поддержи…
Он подставил согнутую руку под ее колено, и она как бы обняла его ногой:
- А теперь отходи назад…, да нет же, ты как медведь, - и она снова засмеялась,- с носка на всю ступню, как в танго. Как будто я домогаюсь, а ты – отступаешь.
- А, ну, так бы сразу и сказала,…э… ты…домогаешься,… я отступаю. Нет, я не могу отступать. Я же мужчина.
- Ну, Антон, ну, не смейся! А теперь встань вот так, ножку потяни, так.… Поддержишь меня?
- Как?
- Ну, здесь и здесь, не бойся,… крепко держи, а то убьемся. И в зеркало смотри. Так: раз, два, три… прыжок…все ставь,… ставь скорее. Нет, это трудно пока.… Но все равно, здорово, правда?
- Да, но я не думал, что ты такая тяжелая.
- Ну, я конечно, не в форме, но не настолько. Просто на вытянутых руках девушку держать или просто на руки взять – есть разница. Вот возьми меня просто на ручки.
Антон поднял ее на руки:
- Да, действительно, как пушинка.
- Ну, все, отпускай.
Он помотал головой.
- Отпусти.
* * *
Антон разрывался на части. С тех пор как Клава-Маруся выбросила свои тряпки, она стала прехорошенькой. Продолжала подкармливать его своими котлетами-тефтелями, и смотреть плотоядно. При этом, она не выглядела робкой влюбленной, ни доверчивой, ни беспомощной. Он наконец-то ощутил, что она старше.
В этом была какая-то жуть, но она напоминала ему Стеллу. Какая-то мистика. И эта странная, ничем не объяснимая связь с Ириной. Он несколько раз слышал, как она ей звонила. Именно ей. Потому что она что-то говорила об Аленьке. А какой еще Ирине могут быть интересны дела в доме Аленьки? Одним словом, она его пугала. И отталкивала.
А Светка вообще ничего не делала, чтобы завоевать его расположение, и это его бесило. И все же его неудержимо тянуло к ней.
В очередной раз он застал ее в танцевальном зале, специально выбрав день, когда ни Аленьки, ни Клавы-Маруси не будет в доме. Он вошел в зал, сбросил пальто в угол, и прошел прямо к ней. Она обвила его за шею, полагая, что они продолжат танцы, но он приподнял ее так, чтобы она просто не касалась пола, и понес:
- Все, теперь мои танцы, - он понес ее прямо к дверям.
- Куда, куда ты?
- Сейчас узнаешь,- он вынес ее из балетного зала, и понес к себе в комнату
- Сейчас Аленька придет, она нам не простит…
- Помолчи! - Он открыл двери в спальню и уложил ее на диван.
Пока он лихорадочно расстегивал рубашку и брюки, она как змея вылезала из своего трико. Он даже не успел ее толком рассмотреть, как оказался внутри. И там внутри она оказалась горячая и влажная. И жадная, что было удивительно приятно. Она вцепилась в него железной хваткой, так же как снаружи вцепилась руками в его плечи, а после в бедра. Она двигалась яростно и нетерпеливо, и то, что тело настолько гибко - ошеломляло. Она показалась ему совершенно бесстыдной в своем желании, и это бесстыдство возбуждало еще больше. Он забеспокоился, что кончит раньше времени, но услышал, как изнутри ее сотрясают спазмы, и пошел следом. Это был невероятный секс. Экстремальный, короткий и опустошающий.
- Ничего себе, мы дали!
- Ага.
Она запоздало смутилась и уткнулась лицом в его грудь. Он погладил ее по волосам. Она прижалась к нему всем телом и затихла. Он гладил ее по спине, про себя все еще переживая фантастическое несоответствие между тем, что он слышал внутри, и тем, что видел снаружи:
- Ты спишь?
Она не ответила, а помотала головой.
- О чем думаешь?
- А ты?
- А я - о том, что ты обманщица,- он потянулся за сигаретой к тумбочке.
- Почему?- она перепугано подняла на него глаза.
- Потому что ты не та, за кого себя выдаешь.
- А за кого я себя выдаю?- по глазам было видно, как стремительно она возвращается на землю.
- За робкую девушку.
- Да? Я выдаю себя за робкую девушку?- она улыбнулась.
- Мне так показалось.
- А это хорошо или плохо?
- Мне кажется, хорошо,- Он обнял ее за шею и до-о-олго поцеловал.
- А ты мне просто очень нравишься, она положила голову ему на грудь.
- Да?
- Да. У тебя такое тело,… и ты мне, оказывается, даже снился,… совсем недавно. У тебя еще взгляд был такой,… такой – невозможный. Ну, не важно… Тебя все время хочется целовать.
И она принялась его целовать, очень долго, очень медленно, очень нежно. Таким же получился и секс: томительным и нацеленным больше на эстетическое удовольствие. Они меняли позы, и он успел рассмотреть ее во всех ракурсах. Ах, до чего же хороша была эта девушка! Особенно грудь. Впрочем, к финалу они снова разошлись и закончили большим фейерверком.
Он выкурил еще одну сигарету, когда Светочка встрепенулась:
- Аленька! Она же сейчас придет и нас застанет. Уходим!
- Аленька сегодня поздно придет.
- Мне все равно пора бежать. У меня, наверное, Костик проснулся.
- Беги.
Она быстро натянула трусы и лосины, вползла в свой купальник, поцеловала его в губы и убежала. Он лежал в своей комнате и слышал, как она убирает пластинки, закрывает танцевальную комнату, вынимает белье из машины. Она еще на секунду показалась в дверях, помахала ручкой, и входная дверь хлопнула.
* * *
Еще и на следующий день Антон был как ненормальный. При всей своей озабоченности, он понимал, Света – это болезнь. Света отвлекает его от намеченной цели. И отдаляет катастрофически. Зоя была нужна ему значительно больше. Как союзник, как лазутчик, как возможный помощник.
Ему нужно было сблизиться с Зоей. Ему необходимо было узнать, что они задумали, две эти ведьмы Зоя с Ириной. И для этого даже не нужно было ничего делать, только отдаться.
- Что произошло? Как это, вообще, могло произойти! Он вовсе не собирался заводить со Светкой роман. Все это так не кстати. У него есть дело. И это дело требует полной отдачи. Эта девушка, которая еще и не девушка, к тому же, не входила в его жизненные планы. Какая-то мать-одиночка без роду и племени, как и он сам.
Бэ-лин, еще и соседи! Какого хрена его так расперло? Обещал же себе не думать членом! Теперь, если Аленька узнает, она его из дому взашей вышвырнет. «Со смерти Стеллочки снега не сошли, а вы, молодой человек, приводите в ее постель другую!» А ведь узнает! Все бабы одинаковые. Треплют языком налево и направо. Скажет своей бабке. А та - этой, по-соседски. Я - ба-ар-ран! Че же делать-то?
Так, хорош ныть! Мне нужно,… Что мне нужно?
Решение пришло само, вернее пришла. В кухню вошла Зоя. Он просто несколько раз посмотрел на нее взглядом, точной копией того, которым она постоянно на него смотрела.
* * *
Она накормила его обедом, как всегда. А потом…
Она подошла к нему сзади, нежно обвила руками, мягко как кошка потерлась об него всем телом. Антон развернулся и уверено, по-мужски сгреб ее в охапку. И все. Волна лихорадочных поцелуев накрыла ее. Дышать стало нечем, мозг стал аморфным и не подавал сигнала «спасайся бегством». Она с силой начала стаскивать с него свитер, горловина была узкой, и Антону пришлось выпустить ее из рук, Через секунду он уже предстал во всем мышечном великолепии, похожий на молодого мустанга. Посмотрел долгим каким-то испытующим взглядом, который привел ее в состояние паники. Она увидела все действо со стороны и ужаснулась!
- Антон, пусти меня, я передумала, я не могу, тем более, здесь.
- Перестань, что нам в подворотню теперь идти. Ты посмотри в каком мы виде, мы же не дойдем, нас на Пряжку отправят, или к доктору Щеглову.
- Ну, прошу тебя, давай быстро оденемся, ну отпусти…
- А я прошу, давай быстро разденемся. Ну, все, все – он поцеловал ее в шею, в розовое ушко нежно, стараясь сломать возникшее напряжение. Потом он быстро оглянулся, прикидывая, где они могут пристроиться. Какая-то мысль озарила его лицо, он поднял ее на руки, и понес. Он занес ее в танцевальный зал, поставил на ноги, и начал страстно целовать, снимая с нее все что осталось. Потом резко развернул так, что ей пришлось ухватиться руками за поручень станка. Она увидела их отражение в зеркале, в первый момент даже не поняла, что это они.
Она еще никогда не ощущала себя такой красивой, как в эти дни. И у нее еще никогда не было такого красивого парня. И она первый раз смотрела секс не по телевизору, а в зеркале. И очень понравилась себе как участница.
* * *
Через 10 минут, они снова сидели на кухне. Услышав щелчок замка, он сказал Зойке:
– А вот и Аленька вернулась. Добрый день. Мы уже вас заждались. С вами все в порядке? Как вы себя чувствуете?
- Не дождетесь!- самым неприятным тоном, на какой была только способна, откликнулась старуха.
- Что-нибудь случилось? – подал голос Антон, удивленный тем, что она в его сторону старается не смотреть. А ведь только сегодня собственноручно яичницей на завтрак потчевала. Под ложечкой неприятно похолодело. Неужели она что-то почувствовала.
Но ведь еще ничего не должна была заметить. Или это беспочвенная женская ревность?
- Погреть Вам молока? – Заенька подскочила и метнулась к холодильнику.
- Что-то вы оба сегодня излишне внимательны? – она обвела их ироничным взглядом,- У меня неприятности – если вас так заботит мое состояние.
- Да что случилось-то? – допытывался Антон, – если не секрет?- а про себя подумал: «Может, она у врача была? Угу,… а он ей сообщил о нежелательной беременности».
- У женщин всегда есть свои секреты, которые она не торопится предавать огласке.
«Ну, точно, беременная, В книгу рекордов Гиннеса попадет – деньжат по легкому срубит.
Деньги к деньгам идут. А куда они ей? Кошелек же и все ее шкатулки к крышке гроба не приколотят. Хотя, с нее станется. Еще и тапки балетные с пачкой распорядится в гроб положить»,- он всегда начинал на нервной почве ерничать. Сам он это называл здоровым цинизмом.
И, словно, подтверждая его мысли, старуха сказала:
– Я ходила к Зяме, пардон, к Зиновию Ефимовичу - это доктор и мой многолетний друг. Он меня лет двадцать пять наблюдает, все про меня знает, великий диагност и интуит. Но сегодня, – она еще раз бросила ироничный взгляд на обоих, – он меня не смотрел. Я к нему по другому делу ходила.
У Антона отлегло от сердца – он опять мысленно хмыкнул, значит, «расцвела кругом акация,… значит, не беременная я…»
- Ну, ладно, зря ты молоко грела, я не хочу,… и разговоры разговаривать сегодня тоже больше не хочу. Отдыхать хочу.
* * *
- Так значит, у вас обеих возникли чувства к этому молодому человеку?
- С чего вы взяли?
- Света, Светлана. Вот уже тридцать девять лет, если ты помнишь, как я живу на свете. По меньшей мере, две трети из них я провел в половозрелом состоянии, и не меньше половины - в состоянии активного полового партнера. Неужели ты думаешь, что я не отличу влюбленную женщину от рыбы, и счастливую влюбленную от несчастливой?
Сергей продолжал пристально рассматривать девочку, а она героически боролась с багровым цветом щек.
- Итак, что же случилось с вашими отношениями?
* * *
Света не появлялась. И не выходила гулять. Антон не видел ее больше недели.
- Что же вас не было видно, Светлана? – Аленька встретила ее на пороге. Если мы занимаемся, значит, занимаемся.
- Извините, Аленька, у меня Костик заболел. Забегалась.
- А что с Костиком?
- Животик, понос. Пить – не пьет, сиську не берет. Ревет все время, видимо, животик болит.
- Это у нас с ним общая болезнь.
- И у вас тоже?
- Да, чего-то недомогаю. Симптомы – те же. Как-то, когда голова болит, рассказывать проще,- она обезоруживающе улыбнулась,- а чем вы его лечите?
- Да, нам выписали порошки, но они не лечат, просто солевой баланс поддерживают, шлаки выводят. Как называются, не помню. Вам принести?
- Да, Светочка. Если вас не затруднит.
Света вернулась через пару минут:
- Вот, разводите кипяченой водой, порошок на стакан воды. И по глотку в час. Мы с Костиком по ложке пьём, попробуйте.
- Спасибо, дорогая. Приходите завтра, если мальчику полегчает, позанимаемся.
- Хорошо, обязательно приду.
Она собрала выстиранное белье, критичным взглядом окинула ванную, ничего не забыла, подобрала какую-то бумажку и сунула ее в карман, ну, все вроде бы теперь порядок: «Линия жизни», где-то она уже слышала это название.
На следующий день Аля сказала:
-Вы знаете, Светочка, значительно лучше, да, помогает. Как там ребеночек?
- Ну, сегодня уже получше, он хоть кушать стал. Но поносит все равно. Попка такая красная стала,- Света улыбнулась и шепнула,- устала какать.
Аленька улыбнулась в ответ и приглашающее махнула рукой в сторону зала.
Они занимались дольше, чем обычно. И разошлись очень довольные друг другом.
После занятий Света все же решилась спросить?
- Аленька, скажите, а вот те порошки, которые вы принимаете, ну, для похудания, они действительно так хороши, как о них говорят.
- Какие порошки, деточка?
- Ну, эти, «Линия жизни».
- Что вы, что вы! С чего вы взяли, что я их принимаю? Этого мне никак нельзя, возраст, обезвоживание, могут отказать почки, ни в коем случае? А мне эти порошки – хуже мышьяка.
- Да, а почему тогда,…
- Всем говорила,… Ирочка это пыталась пить. Помогает, да, но здоровье - дороже. Своим девочкам сказала, и вам говорю: не стоит! Лучше самой, как мы с вами написали.
- А кто же у вас…?
- Никто, в этом доме – никто. И вам не советую!
« Откуда же тогда эти бумажки, кто их пьет? Зоя – у нее, по-моему, проблем с фигурой нет. Ирина? А чего ей сюда таскать это, она, скорее всего дома этим занимается. Ну, не Антон же?
Через неделю Костик стал совсем, как огурчик, агукал и улыбался. Аленька же все еще чувствовала себя не очень. И это было странно, раньше Светочке казалось, что она не способна болеть.
- Света, я твоего Пелевина еще подержу у себя денек,- сказала она Светочке на прощание,- Что-то «Дженерейшн Пи» у меня из рук вон плохо идет, «Чапаев и Пустота» мне больше приглянулись.
- И давно Вы современную прозу читаете? – спросил, выходя из кухни, Антон.
Света выпучила на него глаза.
- Привет, - кивнул он ей, она тоже кивнула, но молча.
- Нет, недавно,- ответила старуха довольно резко,- Как с молодежью дружбу завела, так и зачитываюсь. Буквально, по книжке в день. Нужно же руку на пульсе держать, - она подмигнула Светочке, – у меня глаз острый, душа молодая, только информации маловато. Ну, прощаюсь с вами до завтра,- и, не дожидаясь ответа, гордо удалилась.
Света следом подорвалась, как ошпаренная. Он взял ее за руку, она сделала страшные глаза и состроила убийственную гримасу, но на Антона это произвело диаметрально противоположное впечатление. Он почувствовал, что хочет её немедленно. Завязалась молчаливая борьба.
- Ты с ума сошел, ты не врубаешься, что мы не одни?
- Я сто лет тебя не видел. Ты что, прячешься?....
Света в панике оборачивалась на двери Алиной спальни.
- Да, не выйдет она уже, у нее пруха по Пелевину, - он прикоснулся рукой к ее груди, – я хочу тебя как сто чертей.
- Нет, ты настоящий садист,… или эксбиционист,… или просто маньяк, - ей удалось вывернуться из его железных объятий,- Все. У меня ребенок проснулся. Надежда весь вечер губы поджимать будет…. Счастливо оставаться.
Она пошла к входной двери, Антон больше не удерживал ее, стоял посреди кухни и смотрел. Так смотрел. Свете захотелось на все плюнуть, на Аленьку, на Надежду, на приличия. Сердце екнула – «вот сволочь похотливая», а Костик?
Окончательно она пришла в себя только когда стала менять памперс Костику, обделавшемуся так, будто она ему на обед баранью ногу давала, а не геркулес.
* * *
В какой-то из дней Светочка, как всегда, пришла на занятия. Как всегда, заглянула к Аленьке – показаться и прошла в ванную комнату, чтобы заправить белье в машину. И тут вдруг услышала за собой чье-то дыхание. Зоя, новая домработница Аленьки, стояла в дверях и в упор смотрела на нее.
Света приветливо улыбнулась и продолжила свое дело.
- Дай пройти!- услышала она за спиной. Интонации не оставляли никаких сомнений. Света растерялась и уступила место. Домработница прошла к раковине, громко шлепнула в нее тряпку и долго, нарочито долго возилась. Выходя обратно, она грубо оттолкнула Свету бедром.
Света разволновалась, поскорее закончила свои дела, и ушла в танцевальный зал.
Через пару дней ситуация повторилась: Света сложила белье в барабан, включила машину, и только хотела выйти, как обнаружила, что пол в коридоре обильно залит водой.
- Не топчись тут! Не видишь, люди приборку делают.
Свете пришлось проторчать в ванной минут двадцать. Домработница ничуть не торопилась вытереть пол, да еще и гундосила себе под нос, впрочем, так, чтобы Света слышала, что-то типа: «Понаехали тут, потаскухи, балетом они занимаются, а Зойка - убирай за ними!»
- Светочка, что вы там возитесь? – выглянула из зала Аленька.
- Я иду уже!- и Света продефилировала через весь коридор по мокрому полу. При этом Зоя так на нее посмотрела, что пол под ней должен был провалиться, или, по крайней мере, высохнуть.
« Ах, так!»- подумала Света, и сказала вполголоса:
- Тряпку половую в раковине не моют, деревня! – и закрыла за собой дверь.
В следующее свое «дежурство» к ее приходу Зоя завела стирку. Ладно, решила Света, и выяснила у Аленьки, по каким дням ходит к ней домработница. Но та тут же изменила график. А какую-то неделю торчала у Али каждый день. Она бросалась занимать ванну, услышав звонок Светочки. Нужно было что-то делать. И она спросила:
- Зоя, ты же сейчас не стираешь? Можно, я займу машину?
- Нет, я как раз сейчас собираюсь снимать шторы,- она даже не пыталась скрыть злорадной улыбки.
- А ты не могла бы это сделать, часа через два? Тебе же без разницы….
- А ты не могла бы мне не указывать, когда и как мне делать мою работу?
- Да, я не указываю, я просто прошу!
- А я не обязанная тебя слушаться! Думаешь, твои балеты-фигеты мне могут указывать?
- Слушай, ты, коза драная! Не ты меня сюда пригласила, не тебе решать, буду я здесь стирать или нет! Понятно? Балетом, фигетом, чем хочу – тем и занимаюсь. Понятно? Это твоя машина? Твоя?
- Нет.
- Вот именно. Ты - хозяйка в этом доме?
Зоя промолчала.
- Так вот, заткнись, вонючка. Или, может, мы Аленьку позовем, чтобы она сказала, кто первый стирает?
Время шло. Ненависть девочек друг к другу крепла.
* * *
Аленьке становилось хуже. Она вот уже вторую неделю чувствовала себя очень плохо. Это было заметно уже даже по виду. Она осунулась, подурнела. Как никогда проявились морщины на щеках. Под глазами залегли темные круги. Она часто глубоко вздыхала, даже не замечая этого за собой. Как будто грустила.
Последние несколько дней она проводила занятия, сидя на стуле. Вот уж чего никогда не терпела сама.
А в пятницу Светочке пришлось самой открывать двери. Аленька не открыла. Она вошла в её комнату с некоторым даже страхом:
- Аленька, вы в порядке?
- Это, конечно, трудно назвать порядком, детка. Боюсь, что нам не удастся сегодня позаниматься, - Свету напугал цвет ее лица - синюшный
- Вам же плохо? Давайте я вызову скорую,- Светочка ринулась к телефону.
- Светочка, дорогая, не надо скорую. Вы лучше, вот что: вы сходите в аптеку, купите мне «ношпу», или что там, посоветуйтесь с провизором, что-нибудь от инфекции. Я подозреваю, что это инфекция. И еще те порошки, которыми вы Костика поили. И еще купите минеральной воды, большую бутылку, шесть литров Что-то я совсем запустила себя: встала с большим трудом, в голове - туман, перед глазами - круги.
- Давайте врача вызовем.
- Нет-нет, пожалуйста, не надо.
- А вдруг это какое-нибудь отравление?
- Да, конечно. Дело не в этом. Я просто ужасно боюсь больниц. А вдруг меня заберут?
- Ну и хорошо. Там все-таки доктор. И режим. И уход.
- Нет, Светлана, я там не смогу. Не смогу выздороветь.
- Почему?
Она сказала почти шепотом:
- Там меня называют бабкой, - и она скорчила гримасу,- Только это между нами, хорошо?
- Аленька, вы…! Вы не понимаете, а вдруг это что-нибудь серьезное?
- Тогда, тем более, закончить жизнь бабкой? Нет, только не это! Бегите в аптеку.
- Подождите, у меня еще дома осталось пара порошков. Я вам сейчас принесу,- она прибежала, на ходу размешивая в стакане ложкой. И они выпили полный стакан. Потом еще один. «Наверное, надо желудок промыть», и Светочка сбегала за трехлитровой банкой. Потом они промывали желудок, при этом Аленька стыдливо выгнала Свету из ванны. Потом Света снова уложила её в постель, и они выпили еще стакан мутного костиного раствора. И Аленька уснула. То ли от напряжения, то ли от промывания, но щеки ее порозовели. Светочка ушла в аптеку со спокойной душой.
« И, как всегда, этой кобылы нет, когда нужна»,- подумала она о Зое.
Она не стала беспокоить Аленьку по возвращении, и тихо открыла двери своим ключом. Бутылка была тяжелая. И она оставила ее у порога. Заглянула в комнату Аленьки, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Та мирно спала, и даже посапывала как Костик. Света вышла на кухню, чтобы поставить вариться курицу. «Накормите ее бульоном куриным – лучшая пища для больного».
Внезапно ее что-то насторожило. Ей показалось, что в квартире, кроме нее кто-то есть. Она снова прислушалась. Нет, ничего. Но через секунду снова показалось. Она испугалась и замерла. Потом медленно пошла в ту сторону, откуда ей послышались звуки. Они послышались из кабинета. Она бесшумно подошла к двери и приложила ухо. Тишина. Нет, все-таки, там кто-то есть. Она вдруг представила, как на нее сейчас кто-нибудь выскочит из-за двери, и ноги у нее стали ватными. Теперь уже отчетливо были слышны звуки. Она с отчаянием вздохнула и вошла:
- Вы?... Что вы здесь делаете?
- Светлана? А вы-то что тут делаете?
- Я варю бульон?
- Бульон?
- Да.
- Здесь, в кабинете?
- Нет, то есть я была на кухне, и мне показалось, что в комнате какие-то звуки, я думала, что кто-то прячется. Испугалась, решила посмотреть. А вы-то тут как?
- Разбираю кое-какие вещи.
- Но это же не ваши вещи? Аленька еще жива, хотя, конечно, не очень здорова.
- Она не здорова? Как давно?
- А вы даже об этом не знаете? Уже пару недель. Но сегодня – слегла.
- Мне показалось, что она сладко спит.
- Она и спит. И даже, кажется, не знает, что вы тут ее вещи разбираете.
- А откуда у вас ключ, Светлана?
- Мне его Аленька дала.
- Может, она тоже не догадывается, что дала вам ключ?
- Ну, знаете, не собираюсь оправдываться перед вами. Я заберу бульон. Сварю у нас.
Светлана дернула плечиком и ушла. Перед уходом она еще раз заглянула к Аленьке, та все так же тихо спала.
В этот вечер Аленька сама пришла к Надежде. Светлана налила ей кружку бульона, и та, прихлебывая мелкими глотками, делилась:
-… и одышка, а откуда одышка? У меня всегда было отличное дыхание. Мне еще в училище говорили, что мне надо марафон бегать, а не Чайковского танцевать. Нет, видимо, пора снова посидеть поголодать. Я так и сделаю. Посижу с недельку. Вы знаете, Наденька, рекомендую – отличные результаты. А бодрость какая потом! Я, правда давно не практиковала. Лет семь. Но у меня есть отличная книжечка, буклетик, голодание по Полю Бреггу. Там все рекомендации.
Аленька даже не подозревала, что эта книжка спасла ей жизнь.
Диета из буклета.
Она с трудом улеглась на диван:
«С давних времен…так… первобытный человек не имел иного способа лечения…не имеет побочных действий, как при лечении лекарствами… организм должен заработать еду упражнениями…голод мобилизует…активизирует творческую энергию…», - так, ну, это все лирика.
«Так, голодание – это полное отсутствие в желудке чего-либо, кроме воды»,- боже мой, ну и слог!
«Нужно начать с кратких голодовок, 24-36-часовых . В течение нескольких месяцев человек может подготовить себя к длительным голодовкам»,- у-у-у, дорогой, у меня нет этого времени. Мне нужно срочно.
« Голодая три и более дней, вы можете почувствовать себя неважно, поэтому должны иметь возможность сразу же лечь в постель и расслабиться…» - ну, это сколько угодно.
« Отсутствие деятельности кишечника не является причиной для беспокойства…Я не верю в слабительное и клизмы…», - ну, это вы зря, маэстро. Может, за годы голодовок ваш желудок стал достаточно чист, но не с нашими зашлакованными кишками пренебрегать этим.
Для себя она тут же решила: ежедневные клизмы!
« Если ваш организм отравлен ядами, нужно быть готовым к тому, что вы будете чувствовать себя плохо…. Остается только переждать. Улыбайтесь и терпите!», - ну, не знаю, смогу ли улыбаться, но выдержать, смогу.
Она уже прочитала весь буклетик. Ей понравилось. И теперь пролистывала в обратную сторону. «Очаровательный мужчина»,- решила она, это был серьезный аргумент в пользу голодания. Остановилась на конкретных рекомендациях по входу и выходу из голодовки. Ну, что ж, все вполне преодолимо. И диета сносная.
Особенно ей понравилось это место:
« На третий день после начала голодовки, желудок совершенно выключается. И чувство голода, которое мучит людей, сидящих на всяческих диетах, совершенно прекращается. В этом серьезное преимущество голода перед диетами»,- вот это он хорошо сказал, подумала Аленька.
И она уже на следующий день приступила в реализации своего плана. Она промыла желудок. Поставила рядом с кроватью огромную бутылку с водой. Мед и лимон. И, сверяясь с инструкциями, вошла в голодовку. Желудок уже на второй день перестал просить пищи. Самой большой проблемой оказалась проблема высвободившегося времени. Умом она поминутно возвращалась к мысли, что сегодня приготовить. Потом было два дня головных болей, потом какое-то время ломило колени и остальные суставы, немного мешала постоянная испарина, и все время морозило. Зоенька выводила ее на прогулки. Слабость конечно была. Но в целом, она довольно легко пережила эту неделю. И опять же, руководствуясь инструкциями, целую неделю торжественно из голодовки выходила.
* * *
- Так ты думаешь, что ее травили?
- Да. Я чувствую, там все так нечисто. Но не могу доказать.
- А кто?
* * *
Время шло. Ненависть девочек друг к другу крепла. Зоя, правда, сменила тактику.
Она уже больше не досаждала ей войной из-за стиральной машины. Но во взгляде появилось такое высокомерие. Она так презрительно поджимала губы всякий раз, когда видела Свету, с таким нелепым превосходством уходила вглубь квартиры, открыв ей дверь, что Светочку поневоле брала досада. И как она не запрещала себе думать об этом, но все-таки думала, в чем причина таких разительных перемен.
Пока однажды, мельком не увидела, как Зоя смотрит на Антона. Любая женщина с полуслова способна понять, было ли у другой что-то с ее любовником или нет. Светочка поняла с полувзгляда.
И хотя Антон все так же выводил их с Костиком на прогулки, и каждый вечер приходил позировать Наденьке в качестве модели, она почувствовала перемену. Что-то было не так. В его поведении чувствовалась если не лживость, то какой-то намек на нее. Где-то на полутонах. Она гадала и изнывала от ревности.
Особенно противно было то, что соперницей была эта грязнуха, Клава-Маруся, как называл ее в шутку Антон. И то, что он шутил по ее поводу, тоже было противно. И то, что в этом доме вдруг оказалось столько неприятных людей, тоже было противно. Она вспомнила свою недавнюю неожиданную встречу в квартире у спящей Али. И у нее засосало под ложечкой: а вот это было уже не только противно! Это было еще и очень подозрительно.
Внезапно в ее мозгу что-то замкнуло, пазлы сложились, и она все поняла. Так вот зачем ему Клава-Маруся! Так вот почему он с ней спит! Очень легко в схему уложился и тот неожиданный гость. И стало понятно, кто пьет эти порошки для похудания. Эти сволочи хотят спровадить бабку на тот свет, элегантно, и без демонстраций. Непонятно кто, кто из них, но это и неважно. Важно, Аленьке на это намекнуть как-нибудь аккуратно. Но она ведь и не поверит ни за что – идеалистка! Что делать?
* * *
На следующий день они встретились на лестнице. Собрав в кулак всю свою выдержку, она пыталась болтать, как ни в чем не бывало:
….
- Ты знаешь, мне не нравится Аленькино состояние,- сказала она Антону.
- А что с ее состоянием? Насколько я знаю, у нее отличное состояние: роскошная квартира в центре, золото - бриллианты
- Да нет,- она улыбнулась,- мне не нравится, как она себя чувствует.
- А как она себя чувствует?
- У нее что-то со здоровьем. У нее слабость и понос, как будто она младенец. Как Костик. Мы ей даже порошки Костины даем.
- А что за порошки?
- Ну, такие штучки от дисбактериоза.
- И что? Помогают?
- Костику – да, а Аленьке – не очень.
- А мне, знаешь что, не нравится? Что ты дружишь с ней!
- Ну, не очень-то с ней подружишь,… мы - занимаемся,… а почему тебе-то это не нравится?
- Потому что… потому что ты дружишь со мной.
- Ты что ревнуешь?
- Вот еще! Просто эта дружба замешана на маразме.
- Ты хочешь сказать, что бабка в маразме?
- И ты становишься похожа на нее!
- И в чем же выражается мой маразм?
- В том, что тебя клинит на ваших тренировках, так же как ее - на цветочках для Коли! «Ах, я не пойду с тобой Антоша, я с Аленькой договорилась о занятиях!» «Ах, какому пируэту меня сегодня научила Аленька!» « Ах, Костик сегодня сидел в коляске в танцзале и Аленька…» Одна Аленька, сплошная Аленька. Обе – сумасшедшие. Одна –старая дура, а другая – молодая.
- А наши с тобой отношения – образец благоразумия!
- По крайней мере, они объяснимы – психологически, физиологически. Мы подходим по возрасту, по полу, наше влечение объяснимо. Но что ты находишь в этой старухе!
- Что?... Я скажу! В этой старухе я вижу свое будущее, а что мне могут дать взаимоотношения с тобой?
- Да что ты обо мне знаешь?!
- Что я о тебе знаю? Я знаю, что ты трахаешь эту дуру, Клаву-Марусю! И даже знаю, зачем! Вот и трахай! А я буду заниматься балетом! Понятно? И я не позволю вам отравить Алю!
- Нам…? Ты, чё? Ты сама дура! С чего ты взяла?
- Послушай, ты,… умный! У тебя-то, может, ума и хватает не афишировать ваши отношения, но у нее-то… у нее же все на лице написано! Ты связался с уёбищем, которое, к тому же тебя сдаст! Так тебе и надо! Простить себе не могу, что вляпалась в эту историю!
- Послушай! Послушай меня! Света! Это - неправда! Ты – ошиба-ешь-ся!
- Я ошибаюсь? Тогда объясни мне. Почему она смотрит на тебя так?
- Как?
- С вожделением! С подобострастием!
- Ну и что?
- А то, что бабке все хуже с каждым днем. А домработницы всегда влюбляются в хозяйских детей! И что только они не сделают для своих кумиров! Она уже и меня достала со своими придирками: не там сидишь, не там свистишь! Теперь-то я знаю, почему! Я вам мешаю! А так бы вы давно бабку на тот свет отправили. Ты что пообещал этой чмошнице? Жениться на ней?
- Ты просто ревнуешь,- он обнял ее за плечи.
- Не трогай меня!- она шарахнулась от него в сторону,- Короче так: ты опять уводишь разговор в сторону. Ты должен все рассказать Але. Расскажешь? Пообещай мне, что расскажешь? Или я ей сама все расскажу. А заодно расскажу, что ты спишь с Клавой-Марусей!
- А если я ей расскажу, что ты тоже со мной спишь? Накрылся твой балет.
- Если ее отравят, то он, в любом случае, накроется.
* * *
Для Антона разговор со Светкой стал большой неожиданностью. Из него он сделал сразу несколько выводов: во-первых, здоровье Аленьки, действительно, ухудшается очень подозрительно. Во-вторых, кто-то ведет игру белыми, а он, Антон, даже не черными, а в пешках. В белых пешках. В-третьих, Зоя совсем не такая простая, как ему кажется. И, в-четвертых, Светка становится опасной.
Это было особенно неприятно, потому что он, действительно, был влюблен.
И если Зоя была стратегическим ходом, то Светка ему по настоящему нравилась. Их отношения развивались, конечно, совсем не так, как он хотел. И вела в них Светка, но, с ней было интересно: и в сексе, и в их невинных прогулках, и в разговорах.
И то, что она придумала ход, как можно было избавиться от Аленьки чужими руками было еще одним поводом восхититься ее умом. Его просто размазало: почему он сам этого не придумал?
Но Зоя! Ему казалось, что кроме котлет и трахача, в ее голове больше ничто не способно задержаться. Она слушала с открытым ртом любую чушь, какую бы он не нес. Пожирала его глазами! Неужели Светка права? Неужели, она имеет отношение к Алиной болезни? Вот это фокус! Неужели Ирина ее так накрутила? Иначе, какого черта она надарила ей такую тьму дорогого шмотья? И неужели эта душная баба, действительно способна кокнуть живого человека за кучу шмоток?
И как теперь быть? Что делать со Светкой. Она ведь, и вправду, может его заложить Але. А ему это сейчас ой как некстати! Нужно что-то сделать. Задобрить? Залюбить? Уговорить? Или скомпрометировать, если ничего другого не останется. Тогда пусть болтает, что хочет, никто ей не поверит.
А Клава-Маруся? Нужно расколоть, кто ее на Алю натравил и зачем? Ирка, наверное, но ей-то это сейчас зачем? Не лучшее время для нее бабку к праотцам отправлять, я ей как наследник все карты спутаю, или она и меня собирается грохнуть?
И как бы Клаве сказать, чтобы прыть поумерила с бабкой? Или прямо так и сказать? Пусть знает, что я все знаю. Будет чем надавить. Точно. Прямо сегодня и сделаю.
* * *
- …О чем ты?
- О том, что старухе плохо.
- А я здесь при чем?
- Вот и я хочу узнать. С тех пор как ты появилась в доме, у бабки появились проблемы со здоровьем.
- Да, но и я могу сказать тебе то же. Ты же тоже появился в этом доме в это же время. И если не ошибаюсь, эта танцорка, которую ты каждый день выводишь на прогулку – тоже. Зойка резко встала и быстро надела юбку.
- Н-да, в этом есть доля правды. Но есть одно «но»…, - он все так же лежал, не пытаясь прикрыть свое голое тело, и пристально на нее смотрел.
- Какое же? – Клава с вызовом ответила на его взгляд.
- То, что Я знаю, что Я здесь ни при чем.
- А эта? - и Клава криво изобразила батман.
- А эта тем более. И в этом Я уверен. У нее нет мотивов.
- А у меня, по-твоему, есть?- как ни странно, лицо ее радостно засияло.
- Мне, кажется, есть.
- Какой же?
- С какого хрена, Ирка тебе притащила целый ворох ценного тряпья?
Зойка была явно разочарована:
- Ты считаешь, что для меня этого достаточно?
- А ты так не считаешь?
- Я не такая.
- Какая? Не такая,- он и не пытался скрыть презрения, а зря,- А какая ты?
- А ты-то какой! У тебя что, нет мотивов?
- У меня?
- Да, у тебя.
Антон не готов был к такому наезду. И от кого?
- Что ты хочешь сказать?
- Я хочу сказать, что ничего у тебя не получится!
- Что не получится?
- То! Думаешь, дура совсем, не понимаю, зачем тебе это нужно!
-Что нужно…
Но она уже не слушала, она орала:
- Думаешь, я не вижу, что ты хочешь?! Думаешь, не понимаю, что ты хочешь квартиру в наследство получить? Смотри-кося, какой честный выискался. Только ничего у тебя не выйдет! Понял? А знаешь, почему? Потому что ты никто. Никто! Ноль без палочки! Вот ты кто! Кто ты ей? Внучатый зять?
- А ты-то? Поломойка, - наконец-то он пришел в себя достаточно, чтобы ответить.
- Я – поломойка? Я-то дочь, а ты как пришел с голой жопой, так и уйдешь отсюда такой же»,- она разошлась так, что плевалась слюной.
«Дочь? Чья дочь? Аленькина? Вот тебе раз!»,- даже сейчас он никак не мог перестать ерничать. «Дочь. Бля! Иркина дочь! Вот почему она так напоминает Стеллу! Так у этой шлюхи, оказывается ЕЩЕ дочь есть. Да…. Это не лучшая новость за сегодняшний день»,- он сидел в недоумении и пялил глаза на Клаву-Марусю. Наконец, он кое-как совладал с собой. Встал и подошел к ней близко. Настолько близко, что она поежилась:
- Значит так, слушай сюда,… дочь,… не будь дурой, сядешь - тебе Ирина передачи носить не будет! Ещё один припадок Аленьки и я тебя сдам, как миленькую! Ты меня поняла? А теперь поподробнее, с каких это хренов ты дочь и откуда взялась…
* * *
Через полмесяца Светочка возобновила занятия с Аленькой. Она была так счастлива, что
порхала просто как мотылек. Она выскочила из Аленькиной квартиры и столкнулась с Антоном.
- Привет, Светланка!- он, как бы невзначай, достал из кармана серебряный телефончик.
- Привет, - ответила она угрюмо.
- Я смотрю, вы с Аленькой снова танцуете?
- Танцуем.
- Как Костик?
- Хорошо Костик.
- Вы идете гулять? Я на сегодня уже освободился, мог бы вас проводить, - он все поигрывал телефоном. Света уже обратила на него внимание, но собралась:
- Антон! Ну, зачем весь этот спектакль?
- Какой спектакль?
- Ты делаешь вид, что ничего не случилось.
- А что случилось?- телефончик запел чудесную мелодию.
- Антон, не коси под дурака. Ты мне не интересен. И я не хочу, чтобы ты заблуждался в этом смысле. Я тебя не хочу, ты мне не нужен.
- А ты жестокая.
- А ты слишком маленький, чтобы рассуждать об этом.
- Простите, ваша зрелость!
- Ничего, приходите, когда станете взрослым.
- Боюсь, вы к тому времени станете просто дряхлой старухой.
- Значит – не судьба!
Он протянул ей серебряное чудо. Она взяла его в руки.
«Ах, до чего хорош!»:
- А это еще к чему?
- Хотел подарить тебе.
Она подержала телефон. Покрутила в руках. И вернула.
- Спасибо, но вынуждена отказаться.
- Светка, - он схватил ее в охапку, в которой она утонула,- ну, что ты делаешь? Ты же врешь сама себе.
- Отпусти меня!- она отбивалась яростно, как кошка, - я не хочу тебя, я тебя презираю!
- Ты врешь, ты хочешь меня. Я же слышу!
- Не трогай меня, урод! Это еще не повод ложиться с тобой в постель!
- Значит, хочешь! – он отпустил ее.
Она ошарашено смотрела на него, лихорадочно поправляя одежду, ужасаясь тому, что сказала:
- Ты! Ты…
- Я твоя любовь! – он сказал, это, как бы ожидая подтверждения.
- Ты самое большое мое разочарование! – она взялась за ручку своей квартиры,- ты не дотягиваешь.
- А кто дотягивает? – он яростно швырнул телефончик об пол. Тот разлетелся на несколько частей, - Ты знаешь хоть одного? Такие вообще бывают?
Она заворожено смотрела на жалкие серебряные осколки:
- Надеюсь,- она с усилием отвела взгляд от пола, и с таким же усилием от Антона и скрылась за дверью.
* * *
- И ты принялась выяснять кто и что?
- Нет, я все сказала Антону.
- И что он ответил?
- Он психанул.
- А ты что?
- Я – тоже. Но мне показалось, что он ни при чем.
- Ах, что за прелесть, эти влюбленные женщины! И почему ты так решила?
- Он не притворялся, мне показалось, что он, правда, был удивлен, когда я ему все это выложила…
- Но кого-то же ты подозреваешь?
- Я там однажды, когда Але было совсем плохо, бульон варила, и, ну, в общем…
* * *
Он зашел домой в ярости. Ярость бродила в руках и в ногах, подступала к горлу, стучала в висках. Он снял куртку, постоял минуту, прошел на кухню, включил чайник и завис над ним . Из столбняка его вывела Аленька:
- Ой, Антоша, ты уже пришел? Ну, как там дела в школе? – она упорно называла институт школой, в этом было что-то академичное, и раньше ему это даже нравилось. Сегодня ему вообще ничего не нравилось.
- Как всегда.
- А мы сегодня со Светочкой снова приступили к занятиям. Ах, Антоша, что за девочка! Талант! Не вовремя она, конечно, мамочкой стала. Ей бы учиться еще и учиться. Ну, да ничего, она труженица. Она справится. Будет у молодой мамы взрослый сын. Нет, не так, «Взрослый сын молодой звезды!» Ах!
- Да перестаньте, Аленька, эта звезда кончит в провинциальном клубе учителем танцев.
- Ну, зачем же так, Антон. Нужно уметь радоваться за ближних.
- Это Светочка вам ближний. И с каких это пор?
- Все мы - ближние. И это, между прочим, большое счастье.
- И в чем же выражается это счастье?
- В том, что на пути тебе обязательно попадутся люди, готовые помочь в трудную минуту.
- Я вам удивляюсь.
- Почему?
- Вашей вере в бескорыстие так называемых «ближних». А если ваша Светочка имеет к вам корыстный интерес?
- В чем же может заключаться ее корысть?
- Ну, не будем далеко ходить – бесплатный репетитор.
- Ай, Антоша, мне самой в этом большая радость. Я как будто сама сбросила лет двадцать. И вернулась в те времена, когда преподавала в хореографическом училище.
- Это не отменяет чужой корысти.
- Вы сегодня так критичны.
- А вы, как всегда, доверчивы до наивности.
« Даю вам честное слово что, приложу все усилия, чтобы развеять ваше заблуждение» -подумал он про себя, и отправился к Надежде Васильевне позировать.
Ему не удалось поговорить со Светой.
Когда он пришел, они с Костиком были на прогулке. А когда вернулись, Светочка не выходила из комнаты. Только ближе к вечеру проскользнула в ванну, неся на руках ребенка, завернутого в пеленку.
Антон специально просидел в гостях дольше обычного, но упрямая баба так к ним и не вышла.
«Ну, что ж. На войне, как на войне»,- подумал он и ушел. Пока они были в ванне, он ненадолго заглянул в ее комнату.
* * *
- Ну, ладно, пойду я, Ирочка должна прийти,- сказала Аленька Надежде, стоя у порога, - мероприятие у нее какое-то важное, а платье из панбархата похудело, будем под него тело строить.
Ирочка припозднилась, вся с мороза, румяная и веселая, расцеловала Аленьку в обе щеки на европейский манер:
- Я тебе кешью купила,- она выложила на стол красивенький пакетик.
- Доехала, с орехами,- осуждающе сказала Аленька взглянув на часы, - что там у тебя за мероприятие?
- Аленька, у меня проблема, сроку - всего неделя. А весу – пять кэ-гэ, лишнего. Помоги.
У Олега на работе юбилей фирмы, будет большой банкет в «Астории». Я идти не хочу, но Олег уговорил. А там Ленка, замша Олегова из кожи вон вылезет, мне ее надо переплюнуть.
Диета для банкета
- Семь дней, говоришь. И пять килограмм. Ну, что могу сказать? Задача сложная. Может, поголодаешь?
- Нет! Только не голодовка!
- Угу. Тогда записывай. День первый: зеленый чай.
- Есть или пить?
- Пить,- невозмутимо ответила Аля.
- Сколько?
- Чашку. Дальше… два стакана кефира. И двести пятьдесят грамм клубники. Распределить в любой последовательности на три приема.
День второй. Сто грамм творога, два стакана кефира – это днем. И на вечер рекомендую три персика.
День третий…,- при этих словах Ирочка горестно вздохнула.
- Не вздыхай,- сказала Аленька,- Женщина всегда должна оставаться женщиной, даже на собственных похоронах. И заблаговременно позаботиться, как будет выглядеть ее тело. А у тебя банкет в «Астории», все не так уж и печально…
Три литра воды « Росинка» и ананас, можешь выбрать себе побольше.
Четвертый день - такой же как и третий.
Ирина тихо заскулила.
- Ну, ладно, не плачь, не плачь. На пятый день можешь побаловать себя кофе. Пару чашечек в течение дня. На вечер выбери себе грейпфрут…. Ну, хорошо – два.
День шестой: чай зеленый, пить, в количестве одной чашки, три мандарина, пол-ананаса. Смотри, какое разнообразие! К тому же мандарины они же из долек состоят, их можно долго есть.
День седьмой: чай зеленый, можешь с лимоном. И ананас доешь, у тебя же половинка со вчерашнего дня осталась. Ну и на весы!
- Думаешь, поможет?
- Думаешь, выдержишь?
- Куда деваться.
Справедливости ради нужно сказать, что Ирочка, действительно справилась. И сбросила свои лишние пять, но об этом позже.
* * *
- Что же ты с ним не помирилась?
Света снова потупилась.
-Ну, ладно, дальше-то что?
- А дальше у меня начались неприятности, и мне стало уже совсем не до Али.
Надежда бросила в бельевую корзину банный халат, лифчик и теплые колготки. Оглядела комнату, не найдя больше ничего, просящегося в стирку, перешла в комнату Светочки. Выгребла подгузники из коробки и унесла их в мусорное ведро. Сняла простынку с кроватки. Распашонки, перепачканные яблочным пюре, подмоченные ползунки и салфетки бросила в ту же корзину. Потом сняла со спинки стула Светочкину футболку, понюхала и положила туда же. Вроде бы, все. Она провернулась, чтобы уйти. «А, вот еще что»-, на двери висел халат. Надежда сняла и его, и собралась отправить в корзину с грязным бельем.
В карманах что-то было, и Надежда вернулась к столику, чтобы выложить содержимое.
Она выгребла все в два приема, и унесла халат в корзину, а корзину – в коридор. И тут в коридоре ее что-то кольнуло, приступ тревоги. Откуда?
Она прошла на кухню, заварить кофе, отмотала весь свой путь в обратную сторону за последние полчаса. Нет,… вроде, ничего,… и там - ничего. Никто не звонил, ничего не случалось. Она ловко поймала кофе в момент, когда тот уже собирался сбежать из турки, вылила его в кружку и пошла обратно. Корзина с бельем – холодно, мусорное ведро – не то, грязный пол в прихожей – нет,… так, может у Светы. Тут колокольчик в мозгу забил тревогу. Она оглядела комнату… ничего подозрительного: коечка Костика, пока не заправленная, глаженые пеленки, стул со Светкиными тряпками. «Дон-дон-дон» - забеспокоился колокольчик. Столик со всякими баночками, салфетками, ватными палочками и присыпками - «дин-дин-дин». Она подошла к столику – «динь-динь-динь».
Там, куда она вывалила содержимое карманов Светиного халата, и лежал предмет ее тревоги.
Там лежало кольцо с бриллиантом. С хорошим таким бриллиантом, каратов в пятнадцать, хорошее такое кольцо - грамм восемь.
Надежда вспомнила про кофе, и отхлебнула. Кофе показался горький. Она села на стул и уставилась на кольцо.
«Откуда? Откуда у Светочки могло взяться такое кольцо? Она никуда не ходит, ни с кем не общается, кавалеров у нее нет, а если бы даже были, за какие такие услуги ей могут делать такие подарки? А если даже делают, то почему она держит их в тайне. Честный подарок честная девушка прятать не станет. Тем более от нее…»
Она поставила кружку на столик и взяла кольцо в руки. Примерила. Кольцо подходило на безымянный палец. « Значит, Светочке - на средний, наверное, у нее пальчики потоньше. Значит, не подарок. Если бы дарили такое кольцо, то, не иначе, с серьезными намерениями. Значит, дарили бы на безымянный - в знак помолвки».
Надежда Васильевна была женщиной строгих правил. Она прожила трудную жизнь. Всего в жизни добилась сама. Ее жизненный опыт говорил ей, что ничего в жизни не дается просто так. Она не верила в сказку про Золушку.
Особенно, когда дело касалось Светочки. Светочка была дочерью ее племянника, который ничего в жизни не добился, жил в каком-то провинциальном Тихвине, жил счастливо с какой-то квочкой, был подкаблучником, нарожал детей, и воспитал их такими же, как сам. Человек без амбиций.
Она ничуть не удивилась, когда Светочка позвонила ей из роддома и попросила приютить.
После этого Надежда имела неприятный разговор с ее мамашей, поскольку отец ничего не решал, и выяснила для себя, что мать Светочки не собирается принимать свою блудную дочь обратно. Этот «ничейный» ребенок не вписывался в представления ее…э, внучатой золовки о благополучной семье, которые, она в своем провинциальном миру лепила многие годы. Она даже предлагала Светочке оставить ребенка в роддоме, следствием чего и был звонок Светки к ней, Надежде Васильевне.
Надежда забрала Свету из роддома и даже выделила им комнатку. Нужно сказать, что с тех пор как ее собственные дети выросли и разлетелись, она испытывала хроническое чувство дискомфорта. Основой ее жизненной философии было ярко выраженное родовое начало. Она привыкла опекать. Дети ее называли Мать Моржиха, и она про себя гордилась этим прозвищем.
Впрочем, ее отношения с собственными детьми складывались не очень. Они сбегали от нее при первой возможности. Старший сын ушел в армию, и там и женился. Женился на немке, а через какое-то время уехал вместе с ее семьей в Германию, сменив фамилию на фамилию жены. Средняя дочь сбежала в общежитие на втором курсе, а на четвертом, получила грант, уехала в Америку и там нашла себе жениха. Закончив институт, она снова уехала в Америку, и вышла замуж. А младший сын хоть и жил в городе, но снимал квартиру где-то на Охте, и не особенно баловал мать визитами. Из-за невестки, у них с первого дня отношения не заладились. Так и получилось, что внуки ее были один – американцем, двое – немцами, а третий - предпочитал бабушку из Твери.
Ни один из них не рисовал.
Света принесла в ее дом ребенка, а в существование – новый смысл. И хотя отношения с самой Светочкой не были похожи на родственные, Костик искупал все. Светочка была молчалива и холодна. Вежлива, но не ласкова. Иногда она узнавала в ней своего брата – угрюмого и строптивого мальчика, но тот был мальчиком. Впрочем, Света никогда не перечила, не прерывала, не позволяла себе никаких нарушений субординации, и по-своему была идеальной жиличкой. Компаньонкой, как иногда про себя шутила Надежда. Она ходила в магазины, прибирала в квартире, ухаживала за цветами, мыла полы, стирала, гладила белье, готовила еду. Надежда могла сутками не вылезать из своей мастерской, только пообедать, или посидеть с Костиком, пока Света в магазине.
Это кольцо не вписывалось в представления Надежды о Светлане.
Если это подарок, то когда она успевает? И где?
А если не подарок? Надежду Васильевну обдало жаром. Она знала все «драгоценности» Светы: маленькое золотое колечко с бирюзой – подарок отца на совершеннолетие. Цепочка с кулончиком, в виде петельки с крупной жемчужиной. Пара сережек без камней, с висюльками в старорусском стиле. Все. Из золота все. Были еще какие-то серебряные побрякушки, деревяшки, впрочем, вполне художественные, но особой страсти к золоту – не наблюдалось.
Это было слишком дорогое кольцо.
В двери зашуршал ключ. Света с Костиком возвращались с прогулки.
* * *
Она прислушалась. В квартире стояла тишина. Тихо, чтобы не нарушать ее, она прошла по длинному коридору, остановилась у нужной двери, почти крадучись, просочилась в кабинет. Без труда нашла ключ, подошла к сейфу и открыла его, вернулась к столу, и достала из куртки небольшой сверток, развернула. Через минуту оба слепка были готовы. Она так же тихо вернула все на свои места. И выскользнула из кабинета.
* * *
- Света! – Надежда Васильевна так и сидела на стуле в комнате Светочки, с чашкой остывшего кофе в руке,- Света! Что это?
Света внесла Костика и положила его на койку:
- Надежда Васильевна, одну минуточку, я разденусь,- она скинула куртку тут же, расстегнула молнии, на голубом свертке, который начал издавать звуки, похожие на «мяу». Вынула ребенка, и сняла с него еще пару одёжек, убежала вымыть руки, потом вернулась, расстегнула кофточку, и сунула ему в рот сиську. Котенок, нашел сосок и затих:
- Там такая погода, просто сказка. Снежок, ветра нет, воздух такой хороший.
- Света, что это?
Света подошла поближе. Посмотрела.
- Кольцо… Красивое... Дорогое, наверное…,а что?
- Откуда оно у тебя?
- У меня? Да у меня в жизни таких не было,- и тут Света начала покрываться красными пятнами. Почему вы решили, что это мое?
- Я нашла это в твоем халате…
- В моем халате? А что вам было нужно в моем халате?
- Я собиралась бросить его в стирку.
- Если можно, в следующий раз не решайте за меня, какие из моих вещей нуждаются в стирке. Я сама могу обнюхать свои вещи.
- Я спросила тебя совсем не об этом. Откуда у тебя это кольцо?
- Я не знаю.
- Ты не знаешь, откуда у тебя кольцо стоимостью восемьсот долларов?
- Это не мое.
- Оно лежало в твоем халате!
- Не надо лазать в мои карманы!
- Это мой халат, это я его тебе дала! И я хочу знать, откуда у тебя такие дорогие вещи?
- Вы меня в чем-то обвиняете? В чем?
- Я хочу понять, откуда. Если это подарок, то за какие услуги тебе дарят такие подарки,…
- Ну, знаете, Надежда Васильевна, даже если я кому-то такие услуги и оказываю, то вам отчитываться не обязана…,- Костик перестал сосать грудь и заревел. Света попыталась снова втиснуть грудь ему в рот.
- У меня порядочный дом, а не дом …свиданий,…и если ты в нем живешь, будь добра придерживаться элементарных правил добропорядочного поведения!
- Да с чего вы взяли, что кто-то пытается эти ваши правила нарушать?
- Откуда у тебя кольцо?
- Я не знаю! Я вижу его в первый раз! Может, кто-то потерял?
- Тогда почему оно нашлось у тебя в халате? Может, ты его украла?
- Побойтесь бога, Надежда Васильевна, что вы такое говорите?
- Побойтесь Бога!? И это ты мне говоришь, побойтесь Бога! У тебя в кармане – кольцо, и ты не знаешь, откуда оно взялось! У тебя ребенок, неизвестно чей, может, и он от Святого Духа?! От тебя мать родная отказалась, а ты мне про Бога говоришь?! Побойтесь Бога! Набожная какая, смотри-ка! Святая Дева Мария! Тебя приютили, Христа ради, ты живешь тут, как у Христа за пазухой! И ты мне будешь про Бога говорить? Свинья неблагодарная! Я ж тебя из грязи вынула не для того, чтобы ты шалавилась по кустам, а потом мне про Бога говорила.
- Да, вы не для этого меня из грязи вынули!
- Вот как,… а для чего же?
- А для того, что бы свое ханжеское самолюбие потешить. От одиночества своего убежать. Чтобы было, что Аленьке рассказать, про свое доброе сердце, и про то, как вы облагодетельствовали свою бедную родственницу.
- Ах ты дрянь! Да ты бы сдохла на улице без меня, по рукам пошла.
- Да, сдохла бы! И пошла! И только по этому я живу в доме, хозяйка которого лживая ханжа, которая и своим-то детям жить не дала, из дому выдавила. Они же сбежали от вас! Только бы воздуха свежего вдохнуть и своей жизнью пожить! Для себя, а не для того, что люди скажут! Вот вы и живете одна, так, чтобы люди, не дай бог, ничего не подумали. Вы как мать моя! Вы же своих детей первых подставите и во всех смертных грехах обвините. Только бы никто про вас плохо не подумал. Вот и живите, я оправдываться не собираюсь!
- Мерзавка!- Надежда Васильевна залепила Светочке такую пощечину, что у той расстегнулась и отлетела куда-то в сторону заколка для волос. Костик уже минуту орал дурниной, потеряв свою соску. Светочка стояла напротив. В глазах у нее светилась ненависть, на минуту Надежда испугалась, что та ей ответит,- Так. Ты все сказала? А теперь убирайся из этого дома, чтобы духу твоего здесь не было!
- Что и требовалось доказать! – девочка села к ней спиной и начала кормить ребенка.
* * *
Олег вернулся с работы накрученный, как никогда. Ирочка говорила по телефону. Как все последнее время. Олег снял пальто и повесил на плечики. Отодвинул Ирину в сторону, чтобы убрать его в шкаф. Она резко бросила трубку на рычаг, и прошла в кухню, чтобы разогреть ужин. Загремела кастрюлями. Сунула тарелку в микроволновку. Он, наконец-то,
вошел на кухню. « Отмыл! Кто моет руки по двадцать минут?», - раздраженно подумала она. Он молча сел за стол. Она молча подала ему тарелку. Он принялся за еду.
- Что-то случилось?- не выдержала она.
Олег будто очнулся:
- Что…? Да, инцесторы задолбали. Я у них заем брал. Продлевать нет хотят.
- И что?
- Что-что, как бы к Аленьке на постой проситься не пришлось.
- Как на постой?
- Так на постой… Может, придется квартиру продать, чтобы как-то перекрутиться.
- Да ты что! Ты в своем уме? Как это квартиру продать? А где же мы? А как же я…
- Все, помолчи пока. Может, еще и обойдется. Ты не почистишь мне пальто, а то сегодня какая-то свинья меня с ног до головы окатила, когда я в машину садился.
Ирочка резко развернулась, и отправилась в ванную, чистить пальто.
Диета для супербюджета.
Для нее это был удар. Она только что вписалась в дорогостоящую школу похудания. Аленькиной диеты хватило только на банкет. Потом килограммы вернулись, не прошло и недели. А стресс от недоедания вызвал такой чудовищный аппетит, что она уже не знала, как и быть. Чувство голода было необоримо и постоянно. И вот одна из ее знакомых, которую она просто не узнала при встрече, порекомендовала.
Знакомая сбросила тридцать килограмм! Тридцать! Правда, за год. Но вы бы видели ее до этого!
- А в чем суть?- спросила Ирина.
- Ну, так быстро не объяснишь. Это целый комплекс.
- Но это не голодание?
- Нет. Еда там даже не на первом месте.
- Вот как?- Ирочка воодушевилась, - А что на первом?
- Ну, сначала сознание должно переключиться на нужный тебе образ себя красивой. Ты должна жить с этим постоянно. Всегда находиться на этой волне. Двадцать четыре часа в сутки. Ухаживать за собой. Любить себя. А все остальное – потом. Все. Мы сначала прошли курс с психотерапевтом.
- А потом?
- Основная задача – массированный удар по жирам. Основное оружие – активное движение. Мы чередуем занятия: аэробика, аква-аэробика, бодифлекс, танец живота, и т.д. Каждый день – другое. Потому что тело и душа привыкают к одному виду движений, и эффекта не получается.
- А что такое бодифлекс?
- О! Это такая чудесная программа! Особый способ дыхания, и особый комплекс упражнений. Очень эффективно. Это надо увидеть. Ничего сложного. Ой, аэробику у нас ведет такой мужик! У него занятия с элементами классики. Здорово! Он меня полгода вообще не замечал. Конечно, я такая тумба была.
- А еще что?
- Потом массаж: начинают с антицеллюлитного, потом баня и локальные воздействия на проблемные зоны, вакуумный массаж на живот и ягодицы. Миостимуляция. Потом раз в три месяца – душ Шарко, по десять сеансов.
- А есть-то что?
- Еда – это отдельная песня. Я ем все. Но всего очень помалу. И после шести сказала себе – нет. Да мне и некогда после шести. У меня в это время – занятия. А после занятий.… Это еще один пункт программы
- Да?
- Да. Хороший стимул – новые чувства, смена компании, лучше всего любовь. Ну, сказали надо, значит надо. Я тут же и завела роман. Ой, Ирка! Я так давно не заводила любовников! А теперь я стала просто секс-маньячка, ну, и секс-бомба, конечно,- она с гордостью поправила бюст.
- Еще что-нибудь?
- Да. Еще косметика. Я, понятно, пользуюсь антицеллюлитным кремом. Потом у меня специальный гель-скраб для душа – тоже антицеллюлитный. А пару раз в неделю я делаю обертывания.
-Это еще что?
- Это после душа натираешься специальной мазью. У меня грязи мертвого моря с солью. На два часа оставляешь, заворачиваешься в простынь и ходишь, или лежишь, а потом смываешь. И снова кремом.
- Здорово!
- Я даже не знаю, что конкретно действует.
- Наверное, все.
- Наверное. Тут видимо дело в том, что атака массированная.
- Да уж. Это точно.
- Хочешь, я тебя свожу?
- А что это стоит?
- Ах, да! Это еще один пункт программы. Стоит это чудовищно дорого.
- Ну, насколько чудовищно?
Та шепнула. Да, даже для Ирочки это не показалось дешево. И вот теперь Олег говорит, что они пойдут на постой к Аленьке! Гад! Гад! Гад!
* * *
Надежда, шатаясь, вышла из комнаты:
«Вот тебе и кроткая девочка. Вот тебе вежливая молчунья. Пригрела змею. Кормила-поила полгода. С ребенком возилась. И где благодарность? «Побойтесь Бога!» И как язык повернулся!? А ведь уйдет, паршивка, на улицу уйдет, и себя и ребенка заморозит! Что люди скажут?»
Надежда прислушалась, в квартире стояла мертвая тишина. «Костика укладывает». Надежда сидела на кухне одинокая и потерянная. Уже много лет никто так жестоко не оскорблял ее в лучших чувствах. Скрипнула дверь, Надежда натянула на лицо маску оскорбленной добродетели. Но нет, Светочка не собиралась просить прощения. Почти бесшумно она прошла в ванную. И так же бесшумно прошла обратно через пару минут, закрыла дверь, и в квартире снова воцарилась мертвая тишина.
Надежда из любопытства заглянула в ванную. Исчезли шампунь, прокладки и зубная щетка. Уйдет, мерзавка. Куда вот пойдет?
* * *
Вечером забежала Ирина. И Надежда ей несказанно обрадовалась.
- Ирочка! Как давно ты ко мне не заходила.
- Ой, Надежда Васильевна, все как-то некогда было. Я вам журнал принесла, давно обещала. «Художники в кино».
- Да, да, да, я помню. Ну, пройди на пару минут, кофейку попьем.
- Ну, если только кофейку. Я знаю, вы мастерица на счет кофейку,- она уселась на удобный Наденькин табурет, - ну, как вы тут поживаете? Давненько мы с вами вот так не сидели.
- И, правда, столько воды утекло. Я вот работу двадцатого сдаю. «Ленфильму». Для какого-то «застойного» картины. Хочешь взглянуть?- глаза Наденьки засияли.
- Да, нет, некогда. Хотя,…если только одним глазком,- Ирина, видимо, поняла, что совершила ошибку.
- Ну, я тебе тогда кофе сварю, а ты сама в мастерскую загляни.
Ирина поднялась и вышла. « Вот ведь тоже мне, ценительница, некогда ей. Да мы еще полтора часа будем кофе пить. Хотя застряла там, видать пробило»
Ира вернулась как будто даже взволнованная:
- А вы не с Антошки Стеллочкиного писали этого диссидента в белой рубашке?
- Хорош получился, правда?
- Да, хорош,… он и в жизни хорош, - в интонации промелькнуло неумело скрытое недовольство.
- Ну, вот и кофе. Тебе в какую? - зеленую?- когда-то Ирочка бывала у нее часто, тогда она любила зеленую китайскую кофейную кружку, в драконах, и уступала ее только Аленьке, если они пили кофе втроем.
- Спасибо, Надежда Васильевна. Так приятно, что вы это помните.… А что ваша Светочка у Аленьки теперь в прислуге?
-В прислуге? Почему? Нет, она занимается. Это у них на профессиональной почве. . Она же хореографиня, как и Аленька. Была.
- Была, да. Как же это ее так угораздило, забеременеть? Вроде, на вид - неглупая.
- Не знаю, Ирочка, не рассказывает. Да, я, вообще, не знаю уже теперь, что за человек у меня в квартире живет. Думала, девочка, как девочка. А она – змея.
И Надежду прорвало. Ирочка широко открывала глаза, вовремя покачивала головой, хваталась руками за виски. Одним словом, собеседник попался понимающий, к концу разговора Надежда Васильевна плакала навзрыд, а Ирочка подносила ей нашатырь.
- Об этом обязательно нужно рассказать Аленьке! Надежда Васильевна! Вы меня слышите?
- Нет - нет, пожалуйста, Ирочка, не надо.
- Как не надо? Она же может Аленьке весь дом обнести. Да мало ли что она может придумать, затейница ваша. А у Аленьки в доме драгоценностей бог знает на какие суммы. Обязательно! Обязательно нужно Аленьке рассказать! Надежда Васильевна! Вы сейчас же пойдете и все расскажете.
- Нет, нет, я не могу. Ты что! Стыд-то какой!
- Значит, я расскажу!
Только тут Надежда поняла, какую ошибку она допустила!
Только через час удалось уговорить Ирину, ничего не говорить Аленьке, за обещание все рассказать самой.
Она, наконец, ушла, а Надежда Васильевна все держалась за свои пылающие щеки:
«Как же это ее угораздило все ей рассказать!? Ведь теперь придется идти к Аленьке».
* * *
Потом она увидела плащ, упавший с вешалки после ухода Ирины. Светочкин плащ. Она подняла его с полу и отряхнула рукой. Удар получился болезненный, в кармане лежало что-то тяжелое. Она сунула туда руку и вынула ключ.
Ну, вот, тихая моя Светочка, теперь понятно, куда ты собираешься переезжать. Осталось только найти дверь, которую этот ключик открывает.
Не так уж плохи твои дела, и откуда же у тебя на это деньги?
Ключ, впрочем, не казался ключом от дверей. Слишком изящный и слишком миниатюрный. И у Наденьки, почему-то было чувство, будто где-то она его уже видела.
Она положила его обратно и задумалась. Что опять в голове у этой строптивой девчонки?
Она прошла в мастерскую и уселась перед мольбертом поработать. Она подчищала хвосты на работе, которую нужно сдавать. Остались незначительные детали. Она подправила фон, прописала ножки стула под молодым диссидентом Антоном, уточнила линию света из окна. Потом ей показалось, что шкатулку на этажерке слева от героя следовало бы выписать чуть порезче. Она окунула кисть в сажу, чуть развела белилами и прошлась по контуру… И вдруг замерла…
«Вот почему ей так знаком этот ключ! Она видела его у Аленьки. Это ключ от шкатулки, в которой она хранит свои драгоценности. «Фаберже, если не ошибаюсь». Скромная шкатулка, чернёного серебра. Примечательны были только размеры. Почти с коробку из под торта. Эту старинную шкатулку Надежда помнила много лет. Но откуда Светочка могла о ней знать? Ах, да. Могла! Аленька выносила ее тогда на поминках Стеллочки.
Её все тогда могли очень даже видеть. Ну, Светочка, тогда понятно, чего ты так заспешила вещи собирать. Ирина права, нужно срочно идти к Аленьке.
И она сходила.
В дверях зашуршал ключ. Светочка с Костиком возвращались с прогулки.
Надежда встретила их в дверях:
- Светлана, мне нужно с тобой поговорить.
- А мы разве не все обсудили?
- Как выяснилось, нет.
- Хорошо, я сейчас, - она быстро разделась. Унесла Костика в комнату и вернулась через пять минут. Все это время Надежда клокотала от гнева. И едва сдержалась от того, чтобы не закричать:
- Садись.
Света села.
- Что это такое? Или ты опять не знаешь?- она положила на стол ключ.
- Я не знаю. А что вы имеете в виду?.. Это ключ.
Надежда зловеще молчала и пристально смотрела на внучку.
- Это ключ, но не от дверей… Скорее, от шкафа или от шкатулки.
- Откуда он у тебя?
- У меня? Надежда Васильевна, это уже становится смешно. Каждый раз, когда я прихожу откуда-нибудь, вы…
- Прекрати паясничать! Я нашла этот ключ в твоем розовом плаще!
- Вы опять рылись в моих вещах? Это дурной тон!
Надежда в ярости треснула по столу кулаком. Света замолчала.
- Ну, вот что, дорогуша, этот ключ от Аленькиной шкатулки с драгоценностями, и поэтому, я спрашиваю у тебя: откуда у тебя этот ключ?
Светочкино лицо и руки покрылись красными пятнами, в глазах читалась растерянность, неизвестной этиологии. Она чуть не плакала:
- Баб-Надя! Это не я, я никогда в глаза не видела этого ключа. И кольца не видела. Это похоже на какой-то заговор, меня кто-то подставляет. Неужели вы поверите, что я могу взять и украсть? Подставить вас, украсть у Аленьки? Я живу здесь на птичьих правах, с Костиком. Неужели вы думаете, что я бы стала так рисковать?
- Вот об этом я и хотела у тебя спросить: как ты могла?
- А почему я? У вас больше нет никаких подозреваемых? Может, мне эти вещи подложили?
- Подложили. Тебе подложили, тебя подставили. Бедное, невинное дитя! Кто? Кто мог тебя подставить? Кому это нужно? Здесь нет воров! Да о чем мы, к нам и не ходит никто!
- Неправда.… Этого не может быть. Кто-то мне это подбрасывает!
- Кто? У нас никого не было! Всех, кто был, можно пересчитать по пальцам. Вчера заходила Аленька, вечером Антоша приходил на сеанс. А сегодня - была Ирочка. Ну, и кто из них мог тебе подложить эти вещи? Ты хочешь сказать, что Аленька подложила тебе ключ от своей шкатулки? Или, может быть, это сделала Ирочка, или Антон.
- Может,… и Ирочка, …или… Антон. Или это, вообще, кто-нибудь сделал раньше, не обязательно вчера.
- Ну, вот что, ты находишься в порядочном доме, сюда приходят интеллигентные люди, и, если уж тебе выпало такое счастье, сидела бы тихо и радовалась! Клеветать на них я не позволю!
- Конечно, куда как проще - оклеветать своих. Тем более что они без роду и племени. Высоко же вы цените свои корни!
- Заткни свой поганый рот, воровка. И чтобы до завтра тебя в моем доме не было!
* * *
- И ты не попробовала ничего объяснить Аленьке?
- Я попробовала.
* * *
А на следующий день она пришла к Аленьке, ей нужно было сходить:
- Аленька, я хотела с вами поговорить,- сказала она через порог. Та, пригласила ее на кухню:
- Светлана, и у меня к вам очень деликатный разговор,- она помолчала. Потом достала из кармана кольцо, то самое, из-за которого позавчера у них с бабкой Надей произошел скандал, а следом ключ:
- Откуда у вас эти вещи?
- Они - не у меня, они - у вас.
- Во-первых, я прошу вас не дерзить мне, я вас все же почти вчетверо старше. А во-вторых,…вчера они были у вас.
- Это вам Надежда Васильевна сказала?
- А разве это неправда?
- Я не знаю. И то и другое я увидела в руках у бабушки Нади, и оба раза - после того, как мы с Костиком пришли с прогулки. Это она сказала, что нашла их у меня.
- Вы считаете, что Надежда Васильевна пытается вас очернить?
- Я никак не считаю. Я не могу понять, кому это может быть нужно, и зачем? Эти вещи я вижу второй раз в жизни. Первый раз - в руках бабы Нади. Второй раз - в ваших руках.
Сначала по поводу кольца. Не знаю, зачем Надежда Васильевна принесла его вам. Если она, по какой-то причине считает, что вы можете повлиять на мое безнравственное поведение, то это ее проблемы. А если вы беретесь за это дело, то и ваши тоже. Со своей стороны могу сказать, что не оказываю никому никаких сомнительных услуг, за которые мне могли бы платить такими дорогими вещами.
- Нет, Светлана, вы меня неправильно поняли. Я не собираюсь копаться в вашей личной жизни. По правде сказать, она меня мало интересует. Меня интересует другое…. Дело в том, что это мое кольцо.
- Ваше?
- Да, мое….Поэтому,… я надеюсь, что вы поймете, почему меня так интересует, как МОЕ кольцо, а так же ключ от МОЕЙ шкатулки могли попасть к ВАМ?
- Вы тоже думаете, что я это украла?
- Кто-то еще так думает?
- Видимо, бабушка.
- Вы знаете, Светочка, это кольцо я подарила Стеллочке, когда они с Антошей вернулись из Праги, но потом я о нем как-то забыла. И вот сейчас Надежда обнаруживает его у вас.… А у шкатулки всегда был только один ключ, а теперь оказывается, что их два. Странно, правда?
- Правда. Я…, мне нечего сказать, Аленька… Действительно нечего. Вы ведь считаете, что оправдания бессмысленны? И все, что бы я сейчас не сказала, вы не примете всерьез. Но я все равно должна вам это сказать. Мне кажется, что кто-то пытается вас отравить.
- Меня? Отравить?- Аленька недоуменно улыбнулась.
- Да, вас хотят отравить, кто-то из ваших домашних, я, правда, не знаю кто.
Аленька продолжала улыбаться:
- И как давно вы так думаете? Светлана, вы меня разочаровываете, я была о вас лучшего мнения. Запомните, девочка моя, этого не может быть, просто по определению! Нельзя думать о людях плохо, тем более, говорить об этом, особенно в вашем положении.
- Боюсь, что у меня больше не будет возможности сказать вам об этом.
- Вот и отлично…! И я надеюсь, что вы меня поймете правильно, мне бы хотелось… прервать наши занятия по хореографии.…Ну, хотя бы в память о Стеллочке. До свидания.
- Да,… конечно,… простите,… до свидания.
И Аленька тихо закрыла за ней дверь.
Часть вторая
* * *
Сказать по правде, поступок был не в моем стиле. И если бы не Грибанал, не День Рождения и не волна миропонимания, накрывшая меня в тот момент, я бы, конечно, не привел в свою коммуналку девочку, которую выгнали из дому с такой статьей.
* * *
Первого ноября в три часа дня в дверь Наденькиной квартиры постучался мужчина средних лет, спросил Надежду Воскресенскую, от чего Наденьке срочно захотелось надеть свое выходное платье. Ну, а когда он озвучил цель визита, то она чуть было тут же не упала в обморок. Мальчик пришел купить картину!
«Но вам следует учитывать молодой человек, что в этом доме не держат авангарда, если вас интересует реализм, то, милости просим».
«Ну, что вы, Надежда Васильевна, я знаю, что Воскресенская пишет, и всегда писала в реалистической манере. Это мне и нужно. Открою вам секрет, некий иностранец, мой клиент попросил меня собрать коллекцию полотен российских мастеров той эпохи, которая у нас изнутри считается эпохой застоя. И Воскресенская занимает в этом периоде заметное место»
«Что же вас интересует в первую очередь?»
«А вы не будете возражать, если я осмотрю всю коллекцию»
«Ну, что вы, конечно, буду польщена».
Одним словом, этот молодой, красивый, умный, образованный и тонкий мужчина успел к обеду осмотреть все картины хозяйки дома.
Потом они уселись на кухне и долго и вкусно говорили об искусстве:
- Надежда Васильевна, позвольте с вами не согласиться, искусство как эпос умерло, и это бессмысленно отрицать. Толстой, доведись ему творить сейчас, не продал бы ни одной своей книги. Знаете, что бы ему ответили в редакции? «Слишком длинно, слишком дидактично, слишком категорично. Динамики – нет, жизненной правды – нет, а самое главное – нет интриги».
- Ну, вы скажете тоже. Это у Толстого–то нет жизненной правды?
- Ну, может на тот момент ему и верили, но тогда не было телевидения.
- Вот, вот с этим я согласна, нас развратило телевидение. Эпос мы смотрим по телевидению. Поэтому все остальные виды искусства умирают.
- Они не поэтому умирают. Может, это касается литературы, но живопись убило не телевидение.
- А что же?
- Ну, давайте вспомним, что значил живописец двести лет назад? Это был единственный мастер, способный зафиксировать существующую реальность. Но с тех пор как появилась фотография, утилитарная функция живописи сошла на нет. Осталась только декоративная. А это – начало конца.
- Вот как?
- Это мое мнение, но, боюсь, что я не ошибаюсь. Утилитарность – знак жизнеспособности.
А искусство все дальше уходит от утилитарности и все менее жизнеспособно.
- После того, что вы сказали, я чувствую себя неким динозавром, обреченным на вымирание. Вы ставите крест на искусстве?
- Ну, что вы, я бы не пришел сюда. На самом деле, я зарабатываю на жизнь искусством.
- Вы…
- Нет, я зарабатываю тем, что ценю искусство. Очень сложный бизнес, очень узкая ниша. Пока. Как сказал поэт « В нищей стране никто вам в след не смотрит с любовью…» Но есть надежда. Люди становятся богаче. Искусство уходит в сферу роскоши. А, лишившись утилитарности, оно становится тоньше, именно таким оно мне и нравится. Так что есть надежда. Хорошее у вас имя.
- Правда?
- Да.
- Давайте мы еще съедим по пирожному?
- Давайте.
Но пирожное осталось одно. Сергей уступил его Надежде Васильевне.
- Как вы думаете, может нам купить бутылочку вина или шампанского? Мы обмоем начало сотрудничества?
- Я - с удовольствием.
- Сергей, может, вы тогда останетесь на обед? – спросила Надежда уже в дверях.
- С огромным удовольствием. На данном этапе я холостяк, и мне редко доводится поесть домашней пищи. Что-нибудь купить к обеду?...
* * *
Он принес бутылку вермута «Чинзано». Объяснил Надежде, что это лучше, чем «Мартини» и почему, достал бутылку водки и сделал по коктейлю. Пока она хлопотала у стола, позвонили в дверь. Надежда Васильевна открыла:
- Наденька, у меня к вам просьба, но вы кажется заняты, простите. Я зайду попозже.
- Ну, что вы Аленька, проходите. Это Сергей. Он пришел купить одну из моих картин,- Надежда вся засветилась от гордости
- Неужели! Поздравляю. А какую картину он собирается купить?
- Что-нибудь из портретов, видимо, но мы еще не определились. Сергей, позвольте вам представить. Моя соседка Алевтина Прозорова, если бы вы были несколько старше….
Сергей встал, подошел к ручке:
- Отчего же, знаю, Мариинский Театр. Прекрасный дуэт Прозорова - Такой-то в «Баядерке». Сергей, очень приятно.
- Неужели помните, это чертовски лестно…Аленька,- и она подала ручку для поцелуя.
- Мне так и называть вас Аленька?
- Так и зовите.
- Без отчества?
- А вам не нравится мое имя?
- Ну, что вы! Алевтина Прозорова! Это имя, это эпоха. А Аленька, - это, как бы вам сказать,- Сергей замялся, - Вы очень колоритная женщина, и вам совершенно не идет это детское имя. Они так и стояли на пороге кухни, невольно держась за руки. Аленька всматривалась в лицо Надеждиного гостя.
- Меня зовут Алевтина Федоровна….А это имя мне идет?- на что Сергей быстро закивал.
- Вы первый человек, которому я позволяю называть себя так.
- Польщен, горжусь и оправдаю!
- Аленька, может, выпьешь с нами?
- А что вы пьете?
- Глоток вермута с водкой?
- Просто вермута.
Аленька, конечно, за стол не села, но пропустить такого интересного мужчину не могла.
Она взяла свою рюмку. Спросила, «не закончен ли Антоша», и попросила Сергея сопроводить ее в мастерскую.
- Идите, идите,- сказала Надежда,- Я скоро к вам присоединюсь.
Она закончила с приготовлениями и засунула курицу в духовку, и вошла в мастерскую.
- Мне трудно судить,- говорил Сергей, я никогда не видел его в жизни.
- Я вам отвечаю, поразительное сходство!
- Вы об Антоне?... Да, в портретном отношение удался. И характер чувствуется, и эта складочка у губ, очень трогательная.
- Так, дорогие дамы, похоже, мне придется повоевать за места в ваших сердцах, которые целиком заняты этим юношей.
- Ах, Серёжа, это так приятно, теперь так редко кто-то пытается оспаривать места в наших сердцах, верно, Наденька?
- И чем дальше, тем все реже и реже, - согласно закивала Надежда.
Они были так беспомощны в своей старушечьей правдивости, перед портретом этого во всех смыслах молодого человека, что Сергей решительно сходил на кухню и принес обе бутылки:
- Ну, вот что, девочки, сегодня я ваш мужчина. Я у вас в гостях. Я буду говорить тосты. И на этот вечер прошу выбросить из головы вашего Дориана Грея! Итак. Первый тост – за детский праздник, который я вам сейчас устрою….
* * *
Аленька ушла. И это оказалось неожиданно неприятным. Впрочем, курица компенсировала все. Они сыграли еще одну партию. Потом попили кофею. А он все никак не мог решиться спросить:
- Надежда Васильевна, научите, как вы делаете курицу? Это просто шедевр.
- Сереженька, это просто, как все гениальное - я сажаю её на бутылку…. Чеснок, майонез, соль, перец, да в общем-то и весь шедевр!
- Да, действительно, просто. Теперь я все запомню.
- Вы еще пирогов моих не ели. Хотите?
- Ой! Хочу, - честно признался Сергей,
- Тогда приходите в субботу, часам к пяти. У меня отличный пирог с сёмгой.
- Я приду, обязательно. Я не ел домашних пирогов, э-э-э, дай бог памяти, лет двадцать.
Тогда же я уже буду знать, какую картину заберу. До свидания Надежда Васильевна, он поцеловал ей ручку и удалился, оставив после себя неизгладимое впечатление и запах дорогого одеколона.
* * *
Антон выскочил из автобуса, когда увидел мелькнувшую у ларьков Светочкину неповторимую шапочку. Он перебежал улицу на красный, едва не угодив под трамвай, пробежал вдоль продуктовых палаток, яростно маневрируя в толпе. Светочка исчезла. Он еще прибавил шагу, и вдруг остановился. Света стояла в сквере возле скамейки, одной рукой она качала коляску, а в другой держала бутылку пива. С ней был мужик, он тоже пил пиво. Пиво! Вот урод! Нашел, чем девушку поить! Мужик был старый, но хорошо одетый. Он что-то рассказывал, а она смеялась. Она никогда не смеялась с ним так заливисто. Мужик курил сигарету и энергично размахивал рукой. Света смеялась. Он что ей анекдоты травит? Точно анекдоты, лицо, жесты менялись каждую минуту, вот характерный жест Ленина, Светочка смеется, вот смотрит из-под руки, как Илья Муромец, да уж эстет. Откуда он, вообще, взялся? Антон все-таки решил подойти.
- Вам что, никто никогда не рассказывал анекдотов?- то, что Антон услышал, подходя.
- Не знаю, я как-то даже не задумывалась об этом. Нет. Как странно. Я – ущербная?
- Ну, конечно! Огромный пласт культуры просто остался белым пятном,- сказал он с еврейскими интонациями,- Так же ж нельзя жить, я принесу для вас книгу, будете…
- Света, привет, можно тебя на минуту?
- Кто этот юноша, Светлана? – он пристально рассматривал Антона, хотя так и остался в еврейском образе.
- Это мой…наш сосед Антон.
- Очень приятно, Антон. Меня зовут Сергей,- мужик протянул руку. Антон руки не подал:
- Слушай, дедушка, я хочу поговорить со Светой, и твое присутствие - совсем не обязательно.
- Вот как? В таком случае, сопляк, для тебя меня зовут Сергей Викторович, это во - первых, во- вторых, это ты пришел, а не я. Вот и вали, откуда пришёл. Не мешай мне девушку знакомую гулять, понял?
Антону очень хотелось набить морду этому старперу, его наезд оказался очень кстати, он не размахиваясь, сунул ему кулаком в лицо, Света вскрикнула, но неожиданно Антон сам оказался в тисках. Рука его была вывернута назад так неожиданно и так больно, что у Антона пошли круги перед глазами.
- Так, ты - сопливая вонючка, я тебе предупреждаю, ты не приглашен, поэтому ты сейчас уйдешь, не оборачиваясь. А потом как настоящий джентльмен, пригласишь даму, и если она согласится, проведешь с ней вечер. Но не этот. Этот вечер обещан мне. Все ясно? – он даже не стал дожидаться, что ответит Антон, просто отпустил руку. Напрасно.
Антон тут же снова попытался ударить слева и попал в еще более жесткие клещи.
- Света, молодой человек прислушивается к вашим советам? Если да, попросите его уйти, или попросите уйти меня.
- Сергей, мне очень стыдно перед вами. И за Антона и за себя, но вы не могли бы дать мне пять минут?
- Хорошо, я отойду на тот край парка, но вы будете в моем поле зрения, и я обещаю, слышишь, ты, недоносок, что если она не захочет уйти, она не уйдет.
Сергей отпустил Антона. И тот немедленно возобновил попытку достать Сергея:
- Ответишь за недоноска, чмо!- и тут же снова завис в позе прачки.
- Так, мальчик, у тебя осталось четыре минуты. Понимаешь, если «да» - кивни.
Антон кивнул. Сергей отпустил его руку. И медленно пошел на тот конец парка.
- Ты что себе позволяешь!? - Света тут же накинулась на Антона.
- Почему ты ничего мне не сказала?
- Потому что у меня не было выбора.
- Почему именно к этому?
- А к кому?
- Ты с ним спишь?
- Это допрос?
- Да.
- Нет.
- Что, нет?
- Не сплю.
- Тогда зачем ты с ним?
- Затем, что меня больше было некуда.
- И чем же ты ему за это платишь?
- Добрым отношением.
- И все?
- Нет, не все. Еще я варю ему суп.
- Не пудри мне мозги, я сам мужчина, и никогда не поверю, что мужику от тебя ничего не надо.
- Ты не мужчина.
- А кто же я?
- Ты сексуально озабоченный подросток.
- Девушка полюбила пожилых мужчин?
- Все лучше, чем трахаться с бесхребетными мальчишками.
- Теперь, значит, я стал бесхребетным?
- Ты им и был.
- Ты напрашиваешься на оплеуху?
- У тебя получится только раз. Потом прибежит Сергей, и сотрет тебя в порошок.
- Я его не боюсь.
- Я догадываюсь, тогда зачем это выступление?
- Я пришел к тебе, а ты хихикаешь, как дура с этим папиком. Он хоть богат?
- Нет. У него только машина клёвая.
- И где он живет?
- В коммуналке.
- Отлично устроилась.
Света промолчала.
- Дура ты, дура. Тебе бы еще пару месяцев подождать – жила бы как у Христа за пазухой.
- Ты бы съездил в Москву и вернулся на джипе?
- А хоть бы и так? Чем не ход? Я, может, только из-за тебя это все и затеял.
- Что затеял? Приехать на джипе?
- Да, приехать на джипе! К тебе этот дед на чем подъехал?
- Я не знаю, как она называется. Сергей показывает, что пять минут прошло, ты зачем приезжал?
- Хотел тебя увидеть и услышать.
- Увидел?
- Да. Не особенно ты счастливый вид имеешь.
- Меня Надежда выгнала из дому.
- Выгнала?... Из-за чего?
- Нашла у меня в халате кольцо.…А оно оказалось Стеллочкино. Аленька мне тоже не велела показываться на глаза.
- И Аленька?! Е…твою мать!
- Я не знаю, откуда оно взялось. Я никогда не видела этого кольца. Если бы я смотрела со стороны, я бы сама решила, что это я… Оправдываться?... А смысл?
- Я не знал, что так….
- Уезжай, Антон, пожалуйста. Я не могу ждать два месяца. Мне просто негде. Сергей – он классный. Он обещал мне помочь.
- Помочь в чем?
- Я не брала никаких колец, ни у каких старушек. Но они исчезли. Значит, их взял кто-то другой. Я хочу разобраться, кто.
* * *
Сергей явился в субботу с королевской точностью. Он позвонил в двери к Надежде Васильевне ровно в пять. Ему открыла хозяйка, румяная от хлопот и жара на кухне.
- Сергей! Рада вас видеть. Проходите. У нас сегодня просто столпотворение.
Он вошел в прихожую и услышал веселый шум в столовой.
- Я опоздал?- растерянно спросил он.
- Нет, что вы! Просто Аленька привела своих раньше. Им нетерпелось попробовать моих ватрушек. Проходите – проходите, не стесняйтесь.
Сергей прошел в столовую.
- А вот и Сергей, - сказала Аленька, - Петр, о нем я вам и рассказывала. Сергей, проходите, пожалуйста.
По правде сказать, Петра он заметил последним. У окна стояла ослепительная блондинка, вот с такими ногами. Такусенькая юбочка была хорошим тактическим ходом, призванным изобразить видимость целомудрия, а на деле бесстыдно продлевающая ноги еще на двадцать сантиметров. Блондинка повернулась на шум. Что-то в ее лице выдавало тщательно скрываемую скуку. Лет ей было не более двадцати.
- Боже мой, Аленька, вы удивительно хорошо выглядите сегодня, - он зачарованно подошел к девушке и поцеловал ей ручку,- Вам очень идет мини!
Девушка в недоумении посмотрела на Аленьку, потом снова на Сергея, потом на еще кого-то возле стола. Сергей как бы отвлекся от девушки. Повернулся в сторону Аленьки. И тут у него будто бы вылезли на лоб глаза. Он несколько раз переводил взгляд с одной женщины на другую. Аленька уже заливисто хохотала, девушка тоже улыбалась, наблюдая за клоунадой:
- Это просто удивительно! Как я мог так ошибиться! Вы так похожи! Вас так легко спутать! Простите, юная леди, если позволите, я вас покину, ненадолго.
Он подошел к Аленьке, приложился к ручке:
- Алевтина Фёдоровна, простите, заигрался. Ей богу, заигрался! Не могу пропустить ни одной юбки. Это у меня с юности. Вы хорошо выглядите!
- Спасибо, Сережа. Я вам верю. Все-таки позвольте вам представить: Петр, друг моего сына Виктора, Стеллочкиного папы.
- Сергей.
- Петр,- мужчины обменялись рукопожатиями.
- Уж не вы ли счастливый спутник этой длинноногой блондинки.
- Увы!
- Увы? Не верю своим ушам!
- Увы, я ее отец! Но как мужчина я вас отлично понимаю!
- И как же зовут ваше прелестное дитя?
- Дитя зовут Людмилой, но вы и сами можете ее об этом спросить.
- Милочка, это правда?
Девочка молча улыбалась. Выражение скуки с ее лица исчезло.
- Так откуда вы привезли это сокровище? - обратился он к Петру, не сводя глаз с Людмилы.
- Сокровище из Северодвинска.
- Петр все еще плавает на этих чудовищных лодках... Я же вам не рассказывала. Я знала Петю в возрасте Людочки. Они с Витей вместе учились в Макаровке. А когда с Витей произошло это несчастье, он тут же приехал к нам. Помог с похоронами, и с поминками. Мы дружим уже пятнадцать лет. Все-все, больше ни слова о грустном.
- Да, тяжеловатый формат,- Петр пристроился к столу. Давайте веселиться.
Сергей последовал его примеру:
- Да, я наслышан, что в этом доме пекут уникальные пироги. Или, может, я рано пристроился к столу?
Надежда вошла с огромным подносом с пирогами:
- Нет-нет, все правильно, уже пора. Аленька, если не трудно, там еще подносик с чайником и чашки.
- Да-да, сейчас. Людочка, пойдемте вместе?
Девочки вернулись довольно быстро. Они шуршали возле стола, а мужчины зачарованно за ними наблюдали. Петр повернулся к Сергею:
- Все-таки нарядно одетые женщины – это впечатление. Он вышел в коридор и вернулся с пузатой бутылкой водки. Сергей кивнул:
- Когда-нибудь я заведу себе гарем, исключительно из эстетических соображений. Надежда Васильевна, нельзя ли нам приборчики? И вам, - и он достал из под стола бутылку сухого аргентинского Каберне.
Женщины, правда, выглядели впечатляюще. Аленька была в малиновом шелковом платье с высоким воротом и короткими узкими рукавами. Больше никаких украшений на платье не было. Зато их хватало с избытком на пальцах и запястьях. Она выглядела как узкий пенал для драгоценностей, на высоких серебряных каблуках.
Надежда же, наоборот, подкупала своей аскетичностью и открытостью. На ней было голубое платье без воротника, с косой застежкой, деликатно укрывающее довольно массивное тело. Зато читалась красивая шея и высокая грудь.
О Людочке к вышесказанному добавить было нечего.
Следующим пунктом программы были, понятно, пироги с сёмгой, ватрушки с творогом, огромный пирог с яблоками и маленькие с луком и яйцом.
- Наверное, это некрасиво, и я выгляжу этаким Робином-Бобином, - сказал Сергей, подкладывая на свою тарелку очередную порцию пирогов, - но вы сами в этом виноваты, Надежда Васильевна. Нельзя так вкусно готовить... Можно мне еще молока.
-Угу,- Петр тоже не мог оторваться от пирога с сёмгой, - наша мама тоже печет пирожки, но не такие, правда? – он обращался к дочке.
- Да, мама печёт пирожки из слоеного теста.
- Да, которое покупает в магазине.
- А че? Тоже вкусно.
- Я же не наезжаю на маму, - папа с дочерью выяснили отношения,- я говорю о том, что с тех пор как женщины озадачились диетами и считают калории, искусство стряпни уходит в прошлое.
- И это очень жаль, - подтвердил Сергей с набитым ртом. И прожевав, добавил ностальгически:
- Мой сын, например, уже никогда не узнает, что такое настоящие расстегаи с рыбой. А когда-то наша бабушка кормила нас ухой, а вместо хлеба подавала такие растегайчики.
Я, кстати, потом читал это в кулинарной книге. Как же звали эту даму. А Молоховец
- Да? Вы тоже ее любите? – хозяйка рада была поддержать тему.
- О, да, особенно когда она рассказывает, что в крем для торта кладут двадцать пять желтков, растирают с медом, или, обед только для своих предполагает двенадцать персон за столом! Вы чувствуете, каков масштаб! Истинно русский размах!
Все засмеялись.
- А познакомился я с этой книжкой лет пять назад, когда мы все были бедны, как церковные крысы. Открываю. Читаю: Если у вас в доме нет продуктов, пошлите человека в подвал. Пусть принесет!- Сергей смеялся, - Представляете?! Я обожаю эту женщину: Пусть принесет! Это же просто шедевр! Решение всех проблем: Пошлите, пусть принесет!
Супер, просто супер! И вообще, эту книгу можно читать просто как художественную литературу.
- Нет. Но и кроме шуток, . Я очень люблю. И часто пользуюсь, там есть отличные рецепты. Там даже к знакомым блюдам есть такие пикантные детали
- Да-да, я тоже хотел об этом. Открываю салат «Оливье». Я всю жизнь, как лох, ел салат «Оливье» с зеленым горошком, а тут читаю: положите несколько стручков сои «кабуль»...,- Сергей выдержал драматическую паузу, и обвел всех взглядом,- Господа, в этот миг я понял,… что я обречен. Что жизнь не удалась! Что мир чёрен и безрадостен! Что никогда не ел настоящего салата «Оливье», но самое страшное – я никогда его не попробую! Еще можно допустить, что какую-то сою я смогу найти. Но соя - кабуль сокрушила меня до основания. Я заплакал! Я плакал как дитя!
- Похоже, что не только я одна чувствую себя несчастной на этом празднике живота, - сказала Аленька. Она скромно отщипывала от ватрушки маленькие кусочки.
- Аленька, ну, можно же отложить твою диету на один вечер, ты еще не попробовала пирог с сёмгой.
- Надюш, ну не могу же я ковыряться вилкой в пироге за столом в приличном обществе. А столько теста мне, ну, никак нельзя!
- Алевтина Федоровна! Я спасу вас, дорогая вы моя,- Сергей весь горел от бескорыстного желания помочь,- Надежда Васильевна, вы не будете возражать, если мы препарируем один из этих кусков? - он вскрыл пирог и выложил на Аленькину тарелку всю начинку. А все остальное положил на свою, - никаких благодарностей! Ради вас я готов на даже на это!
- О-ё-ё!,- Стонала Аленька, зацепив кусочек рыбы,- как вкусно!
Сергей в это время героически преодолевал все остальное.
Потом Сергей с Надеждой удалились на некоторое время в мастерскую, долго совещались и выбрали, наконец, картину. Сергей передал Надежде конвертик, а она ему - картину.
- Ничего, что без рамы?
- Наоборот. Неизвестно, какие он захочет рамы. Все-таки экспозиция.
- Знаете, кажется, что с вашим появлением жизнь начала меняться к лучшему.
- Надежда Васильевна, я этого не слышал!
- Почему?
- Это ко многому обязывает, а мне не хочется становиться заложником обязательств.
- Как у вас всё сложно!
- Боюсь, - сказал Петр, - что наши дамы останутся без кавалеров. Дамы, танцы придется отложить! У кавалеров может случиться заворот кишок. Придется довольствоваться настольными играми.
- Ты думаешь? – Сергей повернулся к Петру, - но это как-то не по-джентльменски. Может, попробуем? - и он плотоядно вытер усы, - а что бывает в этом доме музыка?
- Бывает, Сереженька, бывает. Вам не трудно сходить в Светочкину комнату, - Надежда, неожиданно осеклась. Сергей, будто бы тоже напрягся,- Там по коридору – первая дверь слева от прихожей. На столе стоит магнитофон, и кассеты какие-то, выберите что-нибудь.
Сергей сходил и выбрал. Комната выглядела именно так, как он ее себе и представлял.
Вот столик, вот коечка. Вот диван. А где же висел ее халат? Если на двери, то подложить кольцо мог кто угодно – один шаг из прихожей. Из кухни не видно, гуляй – не хочу!
- Только, пожалуйста, дамы, учитывая наши трудности…призываю выбирать спокойные танцы.
Он покопался в магнитофоне, что-то включил, и они переглянулись с Петром.
- Людочка, вы уж нас простите. Запишите за мной вторую мазурку, - Сергей подхватил Надежду, а Пётр церемонно пригласил Аленьку.
Потом они поменялись дамами, потом по очереди танцевали с Людочкой. Аленька нашла, что Сергей хорошо водит, но Петр водит просто отлично. Потом Петр с Людочкой исполняли какой-то замысловатый танец из современных, всем кроме Аленьки показалось очень смело. Та же нашла Людочку очень пластичной, и попросила исполнить на бис, чтобы запомнить некоторые движения.
А на прощание Сергею наложили целый пакет пирогов, и провожали на лестничной площадке всем обществом, поскольку он был единственным, кому нужно было уходить дальше подъезда.
* * *
Светочка отказалась от пирогов наотрез. Сергею это не понравилось:
- Обижаешься?
Она молчала.
- А как бы ты поступила на ее месте?
- Я ничего не брала у этих старух!
- Но они-то об этом не знают. Представь себе, что, и ты не знаешь, как бы ты поступила?
- Сергей, зачем вы читаете мне мораль? Только на том основании, что я у вас живу?
- Ух ты какая? А хотя бы и на этом? Может, ты скажешь, что у меня на это нет прав?
- Я могу уйти!
- Ты думаешь, что я ожидал другого ответа? Уходи, - Светочка вскочила и кинулась к шкафу, - Но, я еще не закончил! Сядь!
В голосе явно прозвучал металл:
- Сначала ты выслушаешь все, что я тебе скажу! Сядь!...Всё?... Успокоилась?... Поговорим?...Так вот, хочу спросить, на каком основании ты сделала вывод о том, что твоя бабка ханжа?
- Да она меня пригрела только для того, чтобы о ней люди плохо не подумали.
- Но ведь пригрела?
- Пригрела, но…
- Стоп! Ты хоть кого-нибудь пригрела когда-нибудь?
- У меня нет возможности, но если бы…
- Вот! То самое ключевое слово! «Если бы»! Если бы – не считается, потому что этого никогда не было! И ты не можешь знать наверняка, как бы ты поступила! Как поступила твоя мать?
- Она, вообще, сказала, чтобы я Костика оставила в роддоме!
- А ты не оставила! Героиня!
- Я так не говорила!
- Но думала!... А чем ты думала, когда решилась на то, чтобы идти рожать? Ты же знала, что мать тебе скажет так?
- Тогда было уже поздно.
- Но ведь было еще и раньше, когда не было поздно?
- Тогда я думала, что я буду не одна.
- А он, негодяй, бросил бедную девушку!
- Он испугался! Как последний трус! Как последнее ничтожество! – Светочка закричала и забилась в истерике.- Он оказался просто щенок! Чего стоили тогда все эти разговоры про любовь, про будущее, где оно теперь это будущее?
- А у тебя оно есть?
- А у меня будет! У меня все равно будет! Я выберусь, всем назло! Выберусь! Но их я из своей жизни вычеркнула!
- Да, конечно, ты вычеркнула из своей жизни всех этих трусов, негодяев и ханжей! Ты вычеркнула, гордая девушка!... Но кого тебе пришлось вписать вместо них? Антона? Меня? Бабушку Надю? Или нас ты тоже вычеркнешь?...И кого ты запишешь после нас? А с чего ты взяла, что мы обязаны были тебе помогать? Почему ты предъявляешь к нам такие требования? Почему бы нам не быть ханжами, трусами, негодяями, сексуальными маньяками?.... Почему? Только потому, что ты думаешь, что люди должны быть такими, какими ты их придумала? А другие не достойны любви.
В дверь затарабанили:
- Сергей Викторович! Это безобразие! Вы что ее там избиваете? Ну, ты посмотри! Сначала наведет полный дом проституток, а потом истязает их! Прекратите немедленно! Или я сейчас вызову милицию!
- Ольга Юрьевна, идите в жопу!
Светочка плакала.
- Вот! – сказал он ней, махнув рукой на дверь,- вот образец ханжества. Но если бы я тебя, действительно, истязал, она бы позвонила в милицию. И спасла бы тебе жизнь. Но ты уже вычеркнула ее из жизни. Потому она тебя проституткой обозвала. Так что важнее, то, как она тебя обозвала, или как спасла тебе жизнь?.... А теперь скажи мне, что бы ты подумала на месте своей бабки, если бы была ею?
Светочка вытерла слезы, глубоко вздохнула и высморкалась:
- Да, я бы подумала так же как она.
- А по-другому думать, у нее нет причин. И нужно найти доказательства того, что она была неправа. Но это совсем не значит, что нужно швыряться ее пирогами направо-налево… Давай-ка лучше выпьем.
Он достал стопки из кухонного шкафа, прилепленного к стене ни к селу, ни к городу, открыл книжный шкаф, вынул оттуда бутылку водки и разлил.
- Ну, давай, выпьем!
Они выпили. Он положил перед ней пирог бабушки Нади и улыбнулся. Она снова всхлипнула и улыбнулась сквозь слезы и отломила кусочек.
- Давай-давай, закусывай, - он потрепал ее по плечу.
В дверь снова заколотили:
- Сергей Викторович, откройте! Или я немедленно вызываю милицию!
- Ольга Юрьевна, - он в сердцах направился к двери, и широко ее распахнул. На пороге стояла тщедушная старушка с хлопушкой для выбивания ковров наперевес. Она немедленно отскочила в глубь коридора, но не ушла.
- Сергей Викторович! Это возмутительно. Что вы тут творите!
- Да жива ваша девочка, жива! Света, скажи ей, что ты жива.
Светочка, обессиленная прошаркала к двери. Бабуся смелее выдвинулась к двери:
- Светлана, он с вами ничего не делает? А то я позвоню в милицию?
- Нет-нет, все в порядке, Ольга Юрьевна, я жива и здорова.
- Вот видите, я ее даже не раздеваю. Хотите, пройдите. Мы вам даже водки нальём.
Старушка недоверчиво рассматривала их обоих.
- Всё! Проходите! – Сергей еще шире распахнул дверь, Светочка посторонилась, соседка опасливо прошмыгнула внутрь.
Сергей достал из нелепого шкафа еще одну стопку.
- Чего ж вы тогда так орали? – спросила Ольга Юрьевна, бегло осмотрев помещение.
- У нас политзанятия, - отрезал Сергей, разливая водку,- Девочка не хочет есть пироги.
Света все смеялась сквозь слезы.
- А я испугалась. Думаю, ну, надо же, такой приличный мужчина, и вдруг так кричит. Она же ребенок совсем. Вы же ребенок совсем, Светочка!
- А что, Ольга Юрьевна, вы собирались делать с хлопушкой? - тут только бабка обнаружила у себя в руках хлопушку, и застенчиво улыбнулась:
- Ну, мало ли, вдруг бы пришлось защищаться.
Они выпили:
- Ой, какие пироги, а тесто! У меня никогда такие вкусные не получались! Это кто ж такие печёт?
- Да, вот, бабушка этой девочки.
- Ой! Ой! Мастерица! Чего ж вы есть-то не хотели?
Светочка пожала плечами.
- Замечательные пироги! А ребеночек-то даже не просыпается.
- Ребеночек – мужчина, понимает, когда надо помолчать, - он подмигнул Светочке. Та улыбнулась, - ну, давайте, еще по рюмочке…
- Нет- нет- нет. Спасибо вам, не ругайтесь.
- Давайте тогда пирожка на дорожку…
- Нет-нет, что вы!
- С яблоками! Ольга Юрьевна, с яблоками,- Сергей уже совал ей в руки пирог, наспех
завернутый в салфетку.
Бабушка ушла. Дверь за ней закрылась.
- А зануда страшная, - Сергей разливал водку,- когда я сюда переехал, она пару месяцев просто меня душила. То стирку затевает, когда у меня белье замочено. То в ванной закроется на два часа, когда я на работу собираюсь, то принимается плиту мыть, когда я готовлю, - ну, что выпьем?
Света вздохнула и взяла рюмку.
- Ну, что, полегчало?
Она снова скуксилась, намереваясь заплакать. Сергей пересел поближе, обнял ее за плечи:
- Эх, ты, взрослая типа! Принципиальная. Ты думаешь, только ты одна знаешь, как правильно прожить жизнь? Я вот тоже думал, что знаю. А хочешь, я расскажу тебе, что бы было с тобой, повернись все иначе?
Светочка кивнула.
- Этот твой мальчик - музыкант женился бы на тебе. Потому что, как порядочный человек, он обязан был на тебе жениться. Чтобы где-то жить, он бы бросил учебу и ушел в ПТУ, от которого дают общагу, если сейчас такое еще где-нибудь есть. Или бы пошел впахивать на стройку, чтобы оплачивать квартиру. В которой бы рос твой ребенок, - Светочка хотела возмутиться, но снова заплакала.
- Твой, твой, это же ты решила, что он будет? Значит, это был твой проект. Правда? -, он обнял ее и погладил по спине,- А он бы к нему только присоединился. И так и остался бы человеком, обслуживающим этот проект. Так же? Ну, и вот. Он поставил бы крест на музыке, как ты - на танцах, - она протестующее встрепенулась - ну-ну, конечно, ты не поставила на них крест. А он бы поставил - Она обняла его за шею, сотрясаясь от рыданий.
- Через пару лет ты бы вернулась в институт и доучилась, это в лучшем случае, а в худшем – расползлась бы и стала жирная и противная баба. Ваша любовь умерла бы еще раньше. От разбитых мечт, мечтов,… да, я кажись,… уже немного того…Пьян…Ну и вот. Люди, о которых ты так мечтаешь – исчезли, или вовсе не появились, не состоялись.
Она отстранилась от него и посмотрела в лицо:
- Значит, по- вашему, мне нужно было идти и делать аборт?
Он снова ее обнял:
- Не плачь, Светка, я тебя не обвиняю. Просто говорю правду. У тебя такая судьба. Ты хотела прожить её так.
- Я не так хотела! – она снова в голос заплакала.
- Конечно, не так. Но если так получилось, значит – так.
- Сергей, вы говорите такие жестокие вещи, таким кротким голосом. Что это противно!- она вырвалась от него и отошла в конец комнаты.
- Ну, тогда вычеркни меня из жизни, - он посмотрел на нее и улыбнулся, немного подождал и продолжил, - Я говорю не о тебе. Я говорю о том, как мы друг друга насилуем. Мужчины – женщин. Женщины – мужчин, родители - детей, а дети – родителей. Некого оправдывать. Некого обвинять. Еще рано. Для начала нужно понять механизм. Садись, выпьем.
Он разлил по рюмкам:
- Ты ведь похожа на свою бабку, как две капли воды.
- А вы?
- Ну, что за тон! Во-первых, я не обвиняю, а во-вторых, я не похож. И это не комплимент себе. Ты похожа на бабку тем, что считаешь, что любви достойны только Достойные.
- А вы - что любви достойны все! Знаете, я это все сто раз слышала, и от этого воинствующего христианства меня тошнит!
- Не-е-ет, Светочка, я не об этом. Все не так.
- А как?
- Любви достойны только те, кому ты сейчас, сию минуту хочешь ее дать…. А через минуту они могут быть уже и вовсе недостойные.
- Не понимаю! Сейчас достойны, через минуту – нет.
- Понимаешь, когда я тебя увидел там, на Грибанале, такую промерзшую и несчастную, мне хотелось тебя согреть и приютить. А такую, как сегодня, когда твоя гордыня запретила тебе есть бабушкин пирожок, мне не хочется любить. Такую, которая плачет над судьбой своего мальчика – гитариста, бросившего музыку, хочется любить. А такую, которая протестует против христианских доктрин, а сама тут же пытается определить любви рамки – нет.
- Да, я, кажется, начинаю понимать, о чем вы. Можно еще раз?
- Щас выпьем, потом пойдем покурим. Ты куришь?
- Хочу, да.
- У меня есть очень легкие сигареты, только для дыма.
Они так и не успели договорить, проснулся Костик. Светочка засуетилась. Мальчика нужно было помыть, накормить и уложить спать. Когда она вернулась из ванны с розовым голышом на руках, Сергей уже лежал в постели. Стопка постельного белья высилась на Светочкином диване:
- Хочу сказать тебе комплимент. Тебя хочется любить значительно чаще, чем многих, - он отвернулся к стенке, и пока она кормила Костика, захрапел. Храпел он ужасно.
* * *
На чай к Аленьке Сергей собирался долго. Он плескался в ванне, потом брился, потом гладил себе брюки и майку, чистил ботинки. Потом в одну минуту оделся и был готов.
Он еще не бывал у Аленьки. И когда вошел, то в ожиданиях не обманулся.
- Алевтина Федоровна, какие у вас роскошные апартаменты!
- Вам нравится, Сергей? А я, признаться, уже привыкла. Как-то не замечаю. Только вот если попадаю куда-то в новые районы – пугаюсь. Проходите. Куртку можно повесить в этом шкафу. Петя! Петр, Серёжа пришел.
Из гостиной вышел Пётр, они поздоровались, как старые приятели. Выскочила Людочка?
- Здрасьте, дядя Серёжа!
- Милочка! – Сергей схватился за сердце,- Никогда! Никогда больше так не пугай меня!
- Я вас напугала? Извините. Чем?
- Мне теперь будет сниться по ночам, будто я ухаживаю за красивыми женщинами, а они меня зовут дядя Серёжа.
- А как же…?
- Зови меня просто Сергеем, это трудно?
- Хорошо, я попробую.
- Вот, Серёженька, теперь-то вы меня должны понять,- Аленька засмеялась, - пойдемте, я вас представлю остальным гостям.
Они прошли в гостиную. Интерьер был тот еще. «Сталинский ампир» - пошутил про себя Сергей. Гости приятно контрастировали. На первый взгляд – приятно.
- Это Ирина – жена моего сына, и мать Стеллочки. Ах, да, вы ее не застали.
- Не, застал? Она уехала?
- Нет, - резко сказала Ирина, - она погибла при очень странных обстоятельствах. И я намерена разобраться в этом,- в глазах ее при этом сверкнула такая узко направленная ненависть, будто лично он виноват в смерти ее дочери. «Может, переиграл?» - подумал Сергей.
- Ирочка, пожалуйста, не надо. Сергей ничего не знает.… Это Олег - второй муж Ирины.
- Сергей. Очень приятно, - сказал Сергей.
- Взаимно, - сказал Олег, его лицо показалось Сергею смутно знакомым.
- Это Зоенька, она мне помогает по дому. А это Антон – муж Стеллочки.
- А мы…,- начал, было, Антон, но Сергей так на него посмотрел, что тот стушевался и замолчал. Сергей молча подал ему руку, тот молча протянул свою. Ну, не демонстрировать же перед Аленькой их знакомство.
- Ну, вот с остальными вы знакомы. Пётр, Людочка, пожалуйста, проходите к столу. Надюша сейчас придет. У нас сегодня такой домашний «сэйшн», как говорила Стеллочка. Правильно, Антон?
- Что? Да.
- А что, Аленька, Светлана не придет? – спросила Ирина
- Светлана? Нет, Ирина, Светлана не придёт.
- А жаль. А то у меня было к ней несколько вопросов.
- Вопросов? У тебя? А какие у тебя к ней могут быть вопросы? – голос Аленьки стал значительно холоднее.
- А вам разве Надежда Васильевна ничего не рассказывала?
- Ирина, я понимаю, о чем ты хотела бы поговорить. Но мы с Надеждой Васильевной уже обсудили этот вопрос.
- Но она могла бы…
- Скажу даже больше, - Аленька повысила голос.- Мы этот вопрос уже обсудили и с самой Светланой.
- И что же сказала эта дрянь?
Все вздрогнули. Или Сергею показалось? Олег скривился. Антон побледнел. Петр был несколько растерян. Людочка недоуменно поглядывала на всех. Все были немножко не в своей тарелке. От Сергея не укрылось, как злорадно блеснули Зоины глаза.
Только Аленьке, казалось, было вполне комфортно. Она поведала, что они съедят на десерт. Какой чудесный чай купил Антоша. Как они вчера замечательно посидели у Надежды Васильевны, которая, кстати, закончила картину, на которой Антон получился удивительно живой.
- Антон! Ты уже видел картину?
- Что? Нет еще.
- Да, что с тобой сегодня? Ты как будто отсутствуешь.
- Нет, что вы, Аленька, просто не очень хорошо себя чувствую.
- Может, аспирину?
- Лучше бы водочки.
Все улыбнулись. Пётр благосклонно поглядел на Антона. За столом возникло движение. В прихожей раздался звонок. Появилась Надежда с пирогами: «Если разогреть в микроволновке, будет очень хорошо»
На столе выстроился целый арсенал: пузатый «Флагман», строгая «Пятизвездная», двухместная бутылка Мартини, классический «Токай».
- У-у, дорогие мои, это уже совсем не похоже на чаепитие…
Наконец, выпили. Какое-то время все были поглощены закусками, потом расслоились по интересам. Пётр о чем-то заговорил с Антоном, и Людочка прислушивалась к ним краем уха. Ирочка шепталась с Аленькой. Олег задумчиво смотрел в окно. Надежда откровенно скучала
- Олег, а мы с вами не могли где-нибудь встречаться?
- Не знаю, вполне. У меня риэлтерская контора довольно крупная. Я по роду службы встречаюсь очень много. Если вы в последние три-четыре года покупали жилье на Севере, или занимались обменами, то мы вполне могли встречаться.
- Ну- Точно. Мы год назад обменивались.
- А чего разменивались? Развод?
Сергей кивнул.
- А что так?
Сергей пожал плечами.
- Жалеете?
- Нет.
Теперь Олег кивнул:
- Понимаю, - он невольно покосился на Ирину, - очень даже понимаю. Вы знаете, видимо кризис возрастной. У меня друзья по альпинизму, мы дружим по двадцать лет. И знаете, как-то все одновременно начали разводиться. Буквально за пару лет все поразводились. А потом все снова переженились. Ну, это уже помедленнее. Лет пять выбирали своих новых жен.
- Знаете, а я удивляюсь, как у вас все это просто стало,- сказала Надежда, - в наше время второй раз замуж выходили редко. Я имею в виду после развода. Это уж если овдовела. Знаете, считалось травмы детям, отчим-мачеха. Как-то это все болезненно было. И потом, рассуждали так: Кому нужны чужие дети?
Олег кивнул, он очень убедительно кивал. Как настоящий менеджер. Еще так кивают доктора:
- Я понимаю, и даже считаю, что иначе и быть не могло, Надежда Васильевна. Люди были бедные. Своих бы прокормить. Бедность никого не красит. Теперь ситуация изменилась. И люди стали побогаче, и дети посвободнее.
- Дети посвободнее?
- Ну, предрассудков у них меньше. Ну, да, папа там ушел. Но есть же еще чувства у мамы, если чувства - мотив замужества, конечно.
- А что, возможны другие мотивы?
- Ну, конечно.
- И вы так спокойно об этом говорите?
- Нет. Это вы неспокойно говорите о вполне нормальной, социально очерченной сфере жизни. Семья – это социальный институт. Не любовь, заметьте, а ячейка общества. Это нормально.
- Нормально, что? - брак по расчету?
- Для современной женщины сейчас довольно проблематично самостоятельное существование. Тем более, если у нее семья, например, дети.
- Я надеюсь, вы не о своей семье говорите? – сокрушалась Надежда.
- Надежда Васильевна, не драматизируйте! Конечно, и о своей отчасти.
- Олег, а вы сами? Допускаете, для себя брак по расчету? – вклинился в разговор Сергей.
- Сергей, как мужчина мужчине: вы смогли бы спать со страшилищем?
- Ну, не все выгодные партии страшилы,- но Олег на него так посмотрел, что он тут же добавил,- я думаю.
Олег улыбнулся, давая понять, что разговор исчерпан. Он хорошо улыбался, хоть и профессионально….
- Главное, с детьми ладить. А мы со Стеллой ладили. Да и Славка мой с ней ладил. Ему только Антон не понравился. Ну, да это понятно. Славка сам в Стелу был немного влюблен. И не удивительно, он всего на год был ее моложе.
- Так у вас двое детей?
- Славик – мой сын. Я ведь тоже вдовец. Мы с Ириной на этой почве и сошлись.
- А почему он…
- Не бывает у Аленьки? У него - своя бабушка. И дедушка, кстати. Они его любят без всякой меры. Классические старики. Ролики - сноуборды, трубы - бейсболки.
- Надо же, я столько лет знаю Ирочку. Хотя…
- Мы женаты пять лет.
- И примерно столько Ирочка у меня не бывает.
- Что, Ирочка?- Ирочка, наконец, закончила конфиденциальную беседу с Аленькой и услышала свое имя.
- Мы говорили о семье, как социальном институте.
- И что же?
- Просто интересуемся темой: брак по расчету, этично это или нет.
- И какой же точки зрения придерживается мой муж?
Ирина сердито скосилась на Олега.
- Ну, его точка зрения – вполне лояльна, а что вы думаете по этому поводу, Ирина?
- Почему именно я?
- Мы разговаривали. Вы присоединились. Видимо эта тема вас заинтересовала. Логично предположить, что у вас есть своя точка зрения. Олег и Надежда Васильевна - высказались.
- Какой-то нелепый разговор.
- А я, например, против! – сказала Людочка и покраснела, испугавшись собственной дерзости.
- Против брака по расчету? – спросил Сергей.
- Да! Я никогда не пойду замуж не по любви!
- Вот! - голос юности,- два против одного. Что думает папа?
Пётр задумался. Сергей прокомментировал:
- Я нахожу, что мужчины более склонны рефлексировать по этому поводу.
- Ну, если бы я был женщиной, я бы, конечно, поддержал Люську,- папа, наконец, определился, - уж очень страшно думать, что она способна выйти за муж за кредитную карточку. Но я бы предпочел, чтобы она выбрала не проходимца какого-нибудь. А Мужчину.
- И что же в вашем понимании Мужчина, Петя? - Аленька тоже заинтересовалась.
- Человек, способный адаптироваться к заданным условиям.
- Но, нужно учитывать, что проходимцы-то как раз очень к этому способны, - заметил Олег.
- Ну, тогда еще человек, для которого слово честь – не пустой звук.
Сергей, разливал водку:
- Господа, предлагаю пойти и выкурить по сигарете, А потом мы продолжим наш разговор.
Все, кроме Аленьки высыпали на лестничную клетку.
- Ну вот, - загрустила Аленька, как доходит до самого интересного, все тут же идут на лестницу курить.
Они вышли на лестницу практически тем же составом, за исключением некурящей Аленьки
- А, вообще, хорошая тема. Я, вдруг подумал, что в этой компании я человек самый, что ни на есть заинтересованный в вопросе. У меня дочка на выданье. А я не знаю, по какому принципу она выбирает мужчин.
- И мы, и мы, - поддакнул Сергей, приосанившись, и глянув на Людочку этаким гоголем, - Милочка, просвети нас, что нужно, чтобы понравиться девушке твоего поколения?
Людочка засмеялась сначала, набрала в рот дыму, а потом растерялась и начала краснеть. Ее выручил Антон:
- Что вы мучаете девушку? Люда, можно я? - Людочка радостно закивала, - Я думаю, что девушкам нравятся молодые, красивые, перспективные мужчины.
Конечно, Сергей отлично понял, в чей огород камни,
- В меру умные, в меру ироничные, в меру веселые. Способные слышать кроме себя еще кого-то, - перечислял Антон.
- Антон, почему вы сердитесь?- недоумевала Надежда, попыхивая своим неизменным Беломором.
- Потому что на лицо конфликт поколений, и только вы одна не видите.
- Я, похоже, догадываюсь, о каких именно поколениях идет речь, - вставил Сергей, - у Антона претензии к мужчинам среднего возраста. Видимо, печальный опыт соперничества?
- Да было бы с кем соперничать! Молодость выбирает совершенство! Правда, Людочка?
- Ну, ты блин, даешь, парень! - Пётр обиженно надул губы, - Долго ли тебе осталось до нашей зрелости, и куда потом денется твое совершенство. У нас с Люськой никогда не было конфликта поколений.
Людочка повисла на шее у отца:
- Она у вас еще замуж не выходила. Вот тогда у вас и начнутся конфликты.
- Да, Антон большой специалист по конфликтам, - хихикнула Ирина, и посмотрела на Сергея, ища поддержки,- он, так недолго был нашим зятем,- она взяла за руку Олега, - а такая масса негатива!
- Ну, а я жил просто в Изумрудном Городе! Сказка такая. То им - не так, это – не эдак. Не ту рубашку надел, не те цветы принес. Не поехал на День Рождения дяди-тёти, или наоборот, поехал, а не должен был! Где учится твой мальчик, зачем учится именно там? Спит с дочкой или нет, и где они это делают? И как? Просто праздник какой-то. И всё под соусом заботы о дочери!
- Стоп, стоп, я не поняла, о чем это вы? – Ирочка подалась вперед.
- Да, все вы отлично поняли, Ирина Вадимовна!
- То есть, я не ошиблась, ты делишься своим опытом?
- Нет, не ошиблись! А разве не для этого вы затеяли этот разговор?
- Ах, вот как ты заговорил?!.... Ладно, но может ты мне объяснишь, хитренький мальчик, что ты сейчас делаешь в этом доме? Сейчас, когда моя бедная дочь уже покинула этот мир. Что ты делаешь в доме ее бабушки? Ты ей кто? Родственник?
- А вы? Вы, что ли родственница? Каким боком? С тех пор как ваша бедная дочь покинула этот мир, кто вы-то в этом доме? У меня столько же оснований здесь находиться. И если уж говорить начистоту, с каких пор вы так полюбили свою дочь?
- Что ты сказал?….
- Да, то! То самое! Стелка вас терпеть не могла, и вы её - тоже! Уж мне-то сказок не рассказывайте! Я слышал это на протяжении полугода!
- Не тебе, щенок приблудный, судить о наших отношениях! Я любила ее!
- Это я - щенок приблудный? Это вы про меня? А сами-то вы не из тех ли мест! Давно ли вы в Кастильских принцессах ходите? Кем Вы были до замужества? Маша с Уралмаша! Обои у мальчика поклеила, в койку залезла и по залету замуж вышла? Аристократка! В доме – вечный срач! Жрать нечего, на кухне - тараканьи бега! Нечего корчить из себя столбовую дворянку! Мне же Стелка все рассказывала. «Любила она!» Да, Стелка мечтала свалить из вашего дома!
Ирина отшвырнула сигарету и бросилась на Антона, Олегу с трудом удалось ее оттащить, но не успокоить:
- Не из моего дома вы хотели, а к Аленьке! – зашипела она,- Стелла с детства бредила, как переедет в эту квартиру. Тоже продуманная штучка!
- Вся в мамочку!
- Прекратите!- рявкнула Наденька, как заправский констебль Ее звериный рык разрушил гипноз ситуации.
Все сделали шаг назад. И опомнились. Лихорадочно бросились тушить сигареты.
- Ирина, Антон. Ведите себя прилично. Здесь все-таки люди, не имеющие представления о ваших семейных склоках, - сказала Надежда уже нормальным голосом.
- Это кто здесь не имеет представления? Может этот фонтан очарования?- Антон кивнул на Сергея.
- А что у вас здесь за шум? – Аленька выглянула из-за двери,- оставили меня одну, а сами тут так эмоционально беседуете.
- Что же вы, Сергей, не рассказали уважаемым леди, что прячете у себя Светлану, которую Надежда Васильевна вытурила из дому не далее как в прошлый вторник. Будьте честным, поведайте, высокому собранию, что вы делаете в этом доме как лицо незаинтересованное? Я не удивлюсь, если окажется, что Света с самого начала участвовала в ЕГО проекте.
Аленька и Надежда Васильевна оторопело смотрели на Сергея. Пётр с Людочкой тоже уставились на него. Ирочка была готова кинуться на него с кулаками. И даже Олег сменил полную индифферентность на подобие внимания.
- Ну, вот, раз уж вам есть, что обсудить, позвольте мне удалиться и подышать свежим воздухом, - Антон торжествующе направился к двери. Аленька посторонилась. Он зашел в квартиру, меньше чем через минуту вышел в пальто, громко хлопнув дверью, отодвинул плечом Сергея, и в полной тишине спустился вниз.
* * *
Немая сцена затягивалась.
- Ну, что ж, Антон прав, нам действительно есть, что обсудить. Может, мы пройдем в квартиру, а то неловко как-то посвящать весь дом в наши дела, - при этом Аленька старалась не смотреть на Сергея.
- Пётр, мне нужно с тобой поговорить, - сказала Ирина, - немедленно.
* * *
Когда они снова уселись за стол, Аленька, наконец, повернулась к Сергею. Надежда же смотрела на него во все глаза.
- Сергей! Это правда?
- Что именно?
- То, что сказал Антон?
- Он много чего здесь наговорил.
- Правда, что вы прячете Светлану?
- Нет,… неправда…. Я не прячу ее…. Она просто живет у меня.
- Значит, это правда.
- Нет. Это не правда.
- Неправда, что она живет у вас?
- Неправда, что это доказывает ее вину и мою причастность к этому.
- То есть вы считаете, что Светлана ни в чем не виновата?
- Виновата. Она виновата в том, что так носилась со своей гордыней, что даже не попыталась оправдаться.
- И все?
- Да.
- Ах, как бы я хотела, чтобы это было правдой! - сказала Аленька
- А то, что она …, что она участвовала в вашем проекте? – Надежда не отступала.
- В каком проекте?
- Ну, вы странным образом знакомитесь с нами, как раз тогда, когда у Светочки исчезает возможность бывать в наших домах. Это ли не проект?
- Тот проект, который вы описываете, мог возникнуть только в воспаленном мозгу юноши, который нас только что покинул. Да, у меня был проект, относительно вас, но я бы предпочел говорить о нем в другой обстановке.
- В какой же?
- В более доверительной. И если честно, в более узком кругу. Может, выпьем?
Петр с Людочкой сидели подавленные и настороженные. Когда за столом зашевелились, Олег спросил:
- Может, мне кто-нибудь объяснит, что происходит?
Сергей кивнул, и показал на рюмку, они выпили:
- Не уверен, что мой рассказ будет точным. Пока только догадки. Дело в том, что на этот дом в последнее время несчастья валятся одно за другим: в начале осени умерла от отравления Стеллочка, и еще две ее подружки попали в больницу в тяжелом состоянии, потом сама Аленька заболела какой-то непонятной кишечной инфекцией и чуть не умерла. Потом кто-то подложил Светочке в карман халата кольцо с бриллиантом, а потом еще и ключ от какой-то шкатулки.
- Да кто такая Светочка? Она-то каким боком в этой истории?
- Света – моя внучатая племянница, - сказала Надежда, - но мы так часто общаемся между собой, что и Света, понятно, тоже бывала у Аленьки.
- Одним словом, Светочку подозревают в краже драгоценностей из Аленькиной шкатулки, а теперь оказывается, что Сергей отлично знаком со Светланой,- Ядовито ответила Ирочка.
- Кто подозревает?- спросил Сергей, - Вы? Или Аленька? Или Надежда Васильевна? Или, может Пётр, Людочка, Ирина, Зоя? Кто?
- Ну, а если даже я? – с вызовом ответила Ирина.
- А вам бы, вообще, лучше помолчать. Насколько я знаю, вы были в квартире, когда Светочке пришлось промывать Аленьке желудок. Что вы делали в ее кабинете?- спросил Сергей.
- Я? Я приходила…, я приходила проведать Аленьку ?
- В кабинете?
- Я заглянула в ее комнату, но она спала.
- И вам не показалось странным, что ваша активная свекровь спит в половине первого дня?
- Ну, может, она не спала ночь, или просто прилегла днём…
- Ирочка, ты что, действительно, была у меня в тот день? - спросила Аленька.
- Аленька, я заходила, но спешила.
- Да, нет, речь не об этом, - перебил ее Сергей, - Я просто хотел продемонстрировать, как легко можно подвести под подозрение любого. Надежда Васильевна тоже очень часто бывает у Аленьки. А Петя, вообще, приехал в разгар неприятностей в вашем доме. А у Олега - очень подозрительное лицо. А Людочка просто обязана интересоваться бриллиантами, потому что она девушка. Да и сама Аленька могла спрятать свои драгоценности, чтобы промотать их в Мак Дональдсе.
- Помолчите, Сергей, - Аленька смотрела на Ирину, - Но ты была у меня в тот день. И ничего мне об этом не сказала? Почему? - Ирочки металась. Она никак не могла придумать, что ответить, - Тебе хватит времени до вечера, чтобы придумать правдоподобный ответ?
И она отвернулась к Сергею:
- Так как Светочка попала к вам? И как Антон об этом узнал?
- Мы со Светой познакомились 30 октября в пять часов вечера.
- Надо же какая точность!- фыркнула Ирина.
- Объясняю, что я не мог ошибиться. Тридцатое октября – день моего рождения. В пять часов вечера я гулял по Грибаналу, и познакомился со Светланой.
- И вы всегда так проводите свой день рождения? - снова встряла Ирина.
- Нет, не всегда. И даже впервые.
- А собирать матерей-одиночек по помойкам это ваше хобби или у вас профессиональный интерес?
- Дорогая Ира, насколько я понял из вашего сегодняшнего разговора с Антоном, матерей одиночек подбирают не только на помойках. Что же касается профессионализма, то почему вас это интересует? Наскучило ваше нынешнее положение? Но даже если бы я, действительно, занимался этим профессионально, вы бы мне все равно не подошли, за отсутствием моральных устоев.
- Олег, почему ты молчишь, этот хам оскорбляет твою жену!
- Ах, Ирочка, я устал от твоих вечных скандалов! – Олег поднялся из-за стола, подошел ручке Аленьки, - Простите, Алевтина Федоровна, но у меня завтра трудный день, и мне бы очень хотелось уехать. Вы не возражаете? Ирина, поехали домой.
- Как, сейчас? Да они же.… Да ты что? У меня,… я еще хотела…
- Или оставайся, приедешь домой на маршрутке.
- Вот еще! Подожди. Пётр, у меня к тебе серьезный разговор. – она гордо встала и отправилась в прихожую. Пётр проследовал за ней.
За столом воцарилась тишина. И сразу же возникла неловкость:
- Может, тогда чаю?
Наконец-то, достали обещанный Киевский десерт. Заварили тот самый чай, что был обещан в начале вечера. Мужчины послушно убрали со стола водку. Людочка разрумянилась от горячего чаю и десерта. Только бабки оставались напряженными:
- И все-таки, Сергей, мы хотели бы получить ответ, что происходит?
Сергей кивнул, засунул в рот весь кусок своего торта, запил чаем и прожевал:
- Светлана ушла из этого дома с клеймом воровки. И была слишком горда, чтобы хотя бы попытаться восстановить свое доброе имя. И это глупо. Ну, а у меня нет проблем с гордыней. Правда, пока нет и доказательств ее невиновности. Но я убежден, что они имеются - эти доказательства. И мне нужна была возможность их найти. Поэтому я и пришел к вам. Вот и весь мой проект! Вернее, таким он был первоначально. Но теперь обстоятельства переменились. Я могу это сделать, но мне нужна ваша помощь. Тем более, что как настоящий мужчина я просто обязан это сделать, потому что у меня есть подозрение, что вам угрожает серьезная опасность. По крайней мере, вам, Алевтина Федоровна.
- Мне? Почему? Откуда? – Аленька отодвинула свой чай.
- Сергей, а откуда Антон узнал, что Света живет у вас? - спросила Надежда.
- Вот это меня и беспокоит. Он не мог знать, где я живу, и все же узнал. Как?
Он задумался, вопрос повис в воздухе, пауза становилась зловещей:
- И чем же мы можем вам помочь?- спросила Аленька.
- Да. Я, во-первых, хотел бы услышать вашу версию событий, а во-вторых, и посмотреть, если можно эту шкатулку и этот злополучный ключ?
- Да, конечно. Сейчас принесу.
- Нет, подождите. Давайте, мы все туда пойдем.
- Все?
- Все.
- Ну, хорошо, давайте пойдем все, раз так надо.
И она повела их в свой кабинет.
* * *
Она взяла с секретера ключ, и прошла в другой конец комнаты. Там она отодвинула от стены стул и открыла сейф. В сейфе, кроме шкатулки, лежали еще стопка писем, судя по формату, и большой альбом с фотографиями, судя по толщине страниц.
Она достала шкатулку и открыла ее другим ключом.
* * *
Она взяла с секретера ключ, и прошла в другой конец комнаты. Там она отодвинула от стены стул и открыла сейф. В сейфе, кроме шкатулки, лежали еще стопка писем, судя по формату, и большой альбом с фотографиями, судя по толщине страниц.
Она достала шкатулку и открыла ее другим ключом.
- И это все?- спросил Сергей.
- Что все? – Аленька даже замерла,- здесь драгоценностей на полмиллиона, Серёженька!
- И это все меры предосторожности?
- Вы о сейфе, или о драгоценностях?
- Вы так храните драгоценности ценою в полмиллиона?
- А как же мне их хранить? Набрать в рот? Зашить в подушку? Я их ношу, между прочим, понимаете?
Сергей растерянно повернулся к Олегу:
- Мне одному это кажется безумием?
- Ну, я бы тоже сказал, что это несколько легкомысленно.
Надежда тоже никогда не думала, что Аленька ТАК хранит свои драгоценности.
- Ну, вот только не смотрите на меня так, будто я, действительно сумасшедшая! Они застрахованы. На этом настаивал Генрих. Это он положил начало моей коллекции.
Ключ всегда со мной, правда, каким образом у Светланы оказался этот ключ.
- А когда вы говорите, что ключ всегда с вами, что вы имеете в виду?
- Я ношу его вместе с ключами от квартиры.
- Можно посмотреть?
- Ключи?
- Да.
Она подала Сергею связку:
- А где вы их обычно держите?
- Э-э-э… в сумочке или на полочке в прихожей.
- Где?!
- В сумочке,… или,…а в чем, собственно дело? - отреагировала она на всеобщий ропот неодобрения.
- Аленька, ну, что же вы, - Надежда всплеснула руками,- этак вас ограбит любой младенец! Ведь любой знает, как вы по полчаса ищите свои ключи. Они не лежат на полочке, вы их бросаете, где попало!
- Вот это я и хотел выяснить,- сказал Сергей. Все это время он потратил на тщательный осмотр помещения, - А теперь я бы попросил вас рассказать вашу версию событий. И они рассказали.
* * *
Они вместе вышли из квартиры. Надежда не выдержала и спросила:
- Серёжа, как они там?
- Ничего, Надежда Васильевна, потихоньку.
- А Костик?
- Крикливый он у вас. Света сказала, что неизвестно, от чего больше устает, от моего храпа, или от его скрипа. Я ужасно храплю. Мне соседка, Ольга Юрьевна, стучит в стену. А они, хоть и в другом конце комнаты, но все равно комната-то одна.
- А Света? – и покраснела.
- Ничего, все уладится. Вчера ели ваши пироги.
- Не может быть! И Света?
- Не верите?
Надежда мотнула головой.
Сергей взял ее за руку, чуть пожал холодные шершавые пальцы и сказал на прощание:
- Вы с ней очень похожи. Очень. Поэтому вы помиритесь. Верите мне?
Надежда с трудом улыбнулась.
Когда за Надеждой закрылась дверь, он закурил и начал спускаться вниз.
Ближе ко второму этажу он услышал знакомые визгливые нотки:
- Но она появилась, и теперь от этого никуда не денешься.
- Почему ты мне не сказала тогда?
- Ты был в автономке. Да и что ты мог мне предложить?
- И поэтому ты вышла за Витьку?
- Да, поэтому! Все вы мужики одинаковые. (Сначала вам еще рано, а потом уже поздно, че-то такое Наташа) Мне нужна была достойная жизнь.
- И ты оставила ее там, чтобы она не мешала твоей достойной жизни? Сука ты Ирка!
- Ну, вот что, дорогой! Что сделано, то сделано. Я поставила тебя перед фактом. Ты мужчина, сделай что-нибудь. Я не могу рисковать сейчас своим семейным счастьем, - и она горько хмыкнула.
- Хорошо, я что-нибудь придумаю. Нам пора. Уже час стоим.
Сергей был рад, что они закончили:
- Все уже расходятся, - сказал он спускаясь.
- Да, уже идем, сказал Петр, Ирина так и осталась стоять лицом к окну.
Он пожал крепкую руку Петра, и вышел на свежий воздух.
* * *
Он позвонил на следующий день и попросил аудиенции. Аленька немедленно согласилась. Дверь ему открыла пресловутая помощница по дому.
- Здравствуйте, девушка.
- Здрасьте,- угрюмо ответила она, - Аленька, тут этот пришел,… вчерашний…
- Зоенька, не бывает людей вчерашних и сегодняшних, у них есть имена. А если вы не запоминаете имен, то следует говорить: « К вам гость». Здравствуйте, Сереженька, дорогой. Рада вас видеть…
Зоя окатила его волной злобы. И ушла. «Не иначе, приборку делать»,- подумал Сергей, удивленно поймав себя на ответной неприязни.
- Здравствуйте, Алевтина Федоровна, - он поцеловал ручку.
- Чай, кофе?
- Нет, спасибо.
- Раздевайтесь. Проходите в кабинет.
- Ну, рассказывайте, - сказала она, когда
- Вчера я не успел спросить, не пропадали ли у вас в последнее время украшения.
- Нет, что вы, что за паранойя?
- Нет, дорогая Алевтина Федоровна, не паранойя. У меня есть серьезные основания считать, что вас бессовестно обкрадывают.
- Вы уверены? Этого не может быть? Кто?
- Вот и я хотел бы это выяснить. Может, какие-нибудь вещи пропадали, а потом нашлись?
- Вы знаете, я вообще очень редко вообще открываю эту шкатулку. А если я что-то и беру… ну, то кольцо,… ну, которое у Светочки,…сами понимаете,… а, еще был случай, недавно, целую неделю искали мои изумрудные серьги. Зоенька нашла.
- Зоенька,- не спросил, а скорее сам себе ответил Сергей.
- И где она их нашла?…
- Да, на том же серванте, за вазу закатились.
- Закатились,- снова сам себе ответил Сергей.
Они вышли из кабинета. Зоя протирала все ту же вазу.
- Зоенька, вы трете ее уже пятнадцать минут. Так вся глазурь сойдет… Да, Сереженька, вы меня озадачили.
- Знаете, вы все-таки удивительная женщина, Алевтина Федоровна.
- А почему столько сарказма в голосе?
- Потому что вы должны были бы испугаться, это нормальная реакция на опасность. Люди, у которых это чувство недостаточно развито, обречены попадать в переделки.
- Не понимаю, зачем вам пугать меня?
- Затем, чтобы вы стали хоть немного осторожнее.
- И в чем же должна выражаться моя осторожность?
Сергей вздохнул:
- Не знаю, по крайней мере, берегите себя.
- Да, кстати, Сергей, вы не знаете, почему Петр с Людочкой уехали? Может, у вас с ними был разговор. Вообще-то я думала, они останутся еще на неделю.
- Уехали? Почему? Мы же с ними собирались пойти в Ледовый покататься на коньках?
- Да, мне Людочка вчера об этом говорила. А завтра мы с ними хотели сходить в один ресторанчик, там очень мило и недорого. А сегодня они быстро собрали вещи и уехали.
- Может, что-нибудь случилось?
- Ничего не сказали. Вы приходите, пожалуйста.
- Да, конечно.
Они вышли на лестничную клетку. Напоследок Сергей спросил:
- Скажите, Аленька, А Петр с Ириной давно знакомы?
- Да-а-вно. Очень давно. Они даже встречались до того, как она вышла замуж за моего сына. Пётр их и познакомил. Очень переживал, ушел в плаванье, а когда вернулся, попал на свадьбу.
- На свадьбу,- сам себе кивнул Сергей, - Скажите, а Антон ночевал сегодня дома?
- Да. Правда, он поздно пришел. И ушел рано. А что?
- Нет, ничего, просто хотел уточнить. Звоните мне, если что.
Он даже не предполагал, что звонить придется ему самому.
* * *
А во вторник исчезла Света. Сергей пришел с работы, и его встретила растерянная Ольга Юрьевна:
- Что случилось?- спросил Сергей.
- Сергей Викторович, а где Света.
- Как, разве ее нет дома?
- Нет. Дома точно нет, и давно. С трех часов нет.
- Откуда такая точность?
- Да Костик начал кричать в три часа. Я даже решила, что он болеет. Надо же, думаю, никак не успокоится. А он все кричит и кричит. Я к двери подошла, послушала – никакого движения. Я позвала Свету, никто не отвечает. А маленький-то все кричит, я дверь подергала, закрыто. Я помаялась минут пятнадцать, а уж тогда, вы меня простите, достала ваш ключ запасной, который вы на шкафу прячете, ну и открыла. А мальчик-то надрывается. Я его - на ручки. Он, вроде, поутих. А потом снова давай кричать. Ну, я уж и так, и сяк с ним. Потом подумала. Он есть хочет, сварила ему кашку манную, но жиденькую, жиденькую, совсем чуть-чуть маночки, с горстку.
- Да где он сейчас?!
- Спит. У меня в комнате спит. Я его покормила. Он и спит.
- Давно?
- Давно с час уже.
- А Свету вы давно видели?
- Утром еще часов в одиннадцать.
- А когда она вышла, вы не знаете?
- Нет, Сергей Викторович, не знаю. А куда она?
- Не знаю, дорогая Ольга Юрьевна.
- Так что ж она, пропала, или сбежала совсем?
- И этого не знаю.
- Что с ребеночком-то делать? – Сергей и этого не знал, - Давайте его ко мне в комнату.
* * *
Все подозрения падают на нее.
* * *
«Сказать по правде, поступок был не в моем стиле. И если бы не Грибанал, не День Рождения и не волна миропонимания, накрывшая меня в тот момент, я бы, конечно, не привел в свою коммуналку девочку, которую выгнали из дому с такой статьей.
Впрочем, я вру. Это было в моем стиле, В стиле прошлой моей жизни.
В доме, в котором я до этого двадцать лет жил, всегда были гости. Моя жена, то есть жена того человека, которым я был тогда, изнывала под бременем вечного приготовления еды и мытья посуды. Готовить приходилось, фигурально выражаясь, ведрами. Посуды требовалось соответственно.
Наш гостеприимный дом лихорадочно хватался за этот свой статус, тщательно скрывая от себя, что давно перестал существовать, как общность людей, объединенная по принципу родства, любви или единомыслия.
Мы ждали гостей с одинаковым нетерпением. Но по разным причинам.
Сейчас, сидя с маленьким ребенком, мама которого исчезла, я возвращался в тот День Своего Рождения и думал, о чем мне хотела поведать вечность, подбросив такой подарок.»
Конечно, тот человек, которым я был когда-то, был хорошим человеком. Конечно! И даже, безусловно. Безусловно Хороший Человек. БХЧ. Хороший человек безо всяких условий.
Он хотел быть хорошим. И был им. Он всегда поступал, как хороший человек. Даже если это шло в разрез с его собственными интересами.
В его доме все время жили или гостили какие-то страждущие, несчастливые и обездоленные. Богадельня. Вполне христианская идиллия.
Хозяева любили всех, кроме себя. Так получилось, что на себя просто не осталось времени. И однажды он обнаружил, что такие гостеприимные и веселые хозяева: он – душа компании, и она – хозяйка дома, в сущности, несчастные, бесконечно одинокие люди, безмерно уставшие друг от друга, и катастрофически стареющие от этой усталости. Им было по тридцать семь лет, и жизнь не обещала никаких чудес. У взрослого сына ночевала девушка, которая звала их Сергей и Наташа. Впрочем, это не значило, что она считает их молодыми. Просто ей самой хотелось быть взрослой.
Он заводил уйму каких-то случайных связей, мучаясь чувством вины. У жены был друг, товарищ по работе, с которым как бы «ни-ни», все делали вид, что верят этому. Он тоже.
Что же делать? Все так живут. Еще так долго жить?
Пока однажды я не понял, что Пошло бы Это Все в Жопу! Вот прямо так и понял.
Я поехал как-то на дачу к одному своему товарищу по работе. И переспал там с его дочерью. Ну, не собирался! Девочка меня, буквально, совратила. Нет, сначала, конечно, я очень постарался произвести на нее впечатление.
Когда говоришь с кафедры, и девочки заглядывают тебе в рот - это одно. Но когда ты говоришь что-то на пленэре, и девочка, возраста твоих студенток так же открывает рот. Это же совсем другое! Здесь же нет никакой субординации. Здесь ты не обязан говорить по теме, а она - все равно смотрит. Короче, я вдруг понял, что все еще молод, хорош собой, интересен женщинам. И так обрадовался, что немедленно попросил развод. Жена несказанно обрадовалась. И тут же оформила отношения с другом - товарищем по работе.
Мы разменялись. И я оказался одиноким как перст, и прекрасным как Александрийский столп (имеется в виду, его фаллическая составляющая) Я так радовался этой своей свободе. Конечно, я ушел в пустоту и в никуда, но это стоило того!
Я все лето прогулял ночами по Питеру, пропил неизмеримые деньги, вступил в невероятное количество случайных связей, завел кучу абсолютно уникальных случайных знакомств. Уникальность некоторых заключалась в их абсолютной ненужности, других – наоборот, в том, как они, такие нужные, могли состояться случайно, на случайной улице.
И вот куда еще одно уличное знакомство привело меня теперь».
Он прождал до вечера. С большим интересом и под патронажем Ольги Юрьевны искупал ребенка. Накормил его кашкой, которую изготовила все та же патронесса. Уложил спать, и прождал до ночи. Светлана не появилась. Он сидел напротив ряда бутылочек, с книжкой в руках. И чувствовал себя дураком.
« Я чувствовал себя дураком. И оптимизм мой улетучивался катастрофически
Теперь вопрос о ее невиновности не казался мне таким очевидным. Всплывали всякие мелочи, на которые я раньше не обращал внимания.
Как Антон смог найти мой дом? Да, конечно, Света могла ему позвонить. Но если она ему звонила, то не такие уж соседские отношения между ними были. И эта сцена ревности, иначе ее трудно назвать, которую Антон закатил в сквере. И зачем ей нужно было с Антоном встречаться? Не иначе, у них были общие дела.
А какие дела могут быть у соседей, которые молоды и хороши собой, и к тому же, нищи, но обаятельны. А бабки стары и богаты. И одиноки.
А эти порошки, которые так хвалила Аленька. Кто знает, что она ей такое давала? И с чего я взял, что кто-то принес и положил ей в халат кольцо. Такими кольцами не бросаются. А если они с Антоном заодно, то, может, он ей его подарил. Мог подарить? Мог. Девка хорошенная! Влюбился? Запросто! И повелся. Почему нет?
И эти занятия хореографией, и ключ от квартиры. Она вполне могла. Только камера, ну, а почему бы и не камера? Долларов пятьсот. На что-то же Антон возил Стеллу за границу. А теперь они спихнули ребенка мне - старому дураку. Конечно, он им ни к чему. Новая жизнь, зачем тащить прошлые грехи за собой в рай?
Нет, что-то не сходится.
Что же делать с мальчиком. Не очень-то я подхожу на роль няньки. Да я и просто не хочу! После своего развода, я стал очень внимательно прислушиваться к своему внутреннему голосу. Сейчас он протестовал. Звонить Надежде? Посреди ночи? Неловко как-то. А вдруг она появится утром»
* * *
Но она не появилась и утром. Он позвонил на работу, и просидел дома весь день. И еще один. И еще. В пятницу к вечеру он сломался.
- Добрый вечер, Надежда Васильевна, мне очень нужно с вами увидеться.
- Сегодня?
- Да, сегодня.
- Что-нибудь случилось?
- Да.
- Со Светой?
- Да.
- Вы приедете?
- Да, где-нибудь через час, можно?
- Конечно, приезжайте.
Он приехал чуть позже. Надежда не открыла. Он позвонил еще раз. Без ответа. Тогда он позвонил в Аленькину дверь. Та открылась почти сразу.
- Сережа? Что вы так поздно?
- Алевтина Федоровна, Надежда Васильевна не у вас?
- У меня? Почему у меня. Она никогда,… а что случилось. Кто это?
- Это Светочкин Костик.
- А где Света?
- Вы еще ничего не знаете? Я потом вам все объясню. У вас нет ключей от ее квартиры?
- Ключей? Есть ключи. А зачем?
- Аленька, пожалуйста, потом! Давайте скорее откроем.
Пока они открывали дверь, он ей рассказывал:
- Мы созванивались полтора часа назад. Она не должна была никуда уйти, она ждала меня. И меня очень тревожит то, что она не открывает. Мы должны были встретиться в девять. Но я опоздал, заезжал в магазин, Костику кашку купить…. Хочу попросить Надежду посидеть с ребенком.
Но Аленька его уже не слушала:
- Боже мой! Какой кошмар! – она схватилась за шею.
На кровати широко раскрыв немигающие глаза лежала Надежда Васильевна. Лицо у нее было страшного синюшного оттенка Сергей передал голубой сверток, начинающий хныкать, Аленьке, и жестом показал выйти.
А сам прошел к кровати и пощупал пульс. Пульса не было. Глаза только на первый взгляд казались просто открытыми, при ближайшем осмотре они выглядели просто вылезшими из орбит. Пальцы, скрюченные и застывшие в мертвой хватке. «Задушили ее, что ли?»
- Кто ж вас так-то, - спросил он у бездыханного тела, и поправил некрасиво задранную юбку. Тело, понятно, ничего не ответило.
В двери заглянула Аленька и шепотом спросила:
- Ну, что там, Сережа? Я пойду звонить в скорую?
- Боюсь, что уже не надо.
Он поднялся с кровати, на которую присел. Что-то хрустнуло у него под ногой. Он наклонился посмотреть. Ампула. Была, пока он ее не раздавил. «Пыталась принять сердечное?» А может…- Знаете, Алевтина Федоровна, нужно вызывать милицию. Похоже, кто-то к ее смерти ручку приложил…. Вот только мне, наверное, нужно отсюда убраться.
- Зачем?
- А как я им объясню, что тут делаю, ночью с ребенком, с чужим притом. И зачем я к старушке младенца привозил, и где его мамаша? Что-то не хочется посторонних людей посвящать в такие дела.
- А как же я одна останусь? И Антона нет. Страшно мне, Сережа.
- Ну, хорошо, в случае чего, вы меня будете отмазывать.
* * *
Милицию пришлось ждать не меньше часа. И потом они еще час возились: фотографировали, мазали ручки и столы какой-то дрянью. Аленьку усадили на кухне и полчаса снимали показания. А остальных свидетелей, для дачи показаний, обещали вызвать повестками в понедельник. Потом приехала эта жуткая спецмашина и увезла Надежду. К часу ночи они перебрались к Аленьке. Костик спал в гостиной, поэтому уехать Сергей не мог. Хозяйка позволила ему курить на кухне, они пили кофе. Все больше в молчании.
- Надо же, какой тяжелый год. Столько смертей. Мы с Надюшей знакомы были лет тридцать. Знаете, Сережа, что такое, знакомы лет тридцать?
- Представляю, но смутно. Люди, с которыми я знаком столько лет, остались в памяти как первоклассники, изучающие азбуку.
- Да,… а мы тогда уже были не девушки. Я так привыкла, к тому, что Надежда всегда близко. Прямо за стеной. У них тогда еще и телефона не было, мы перестукивались через стенку. У нее был замечательный муж. Борис. Он мне чинил розетки. А еще мы ходили друг к другу на Новый Год. Боря всегда выдумывал что-нибудь шумное. А когда мы его похоронили в семьдесят шестом, Надя совсем одряхлела. У них был замечательный брак. Они очень дружили. Оба художники, - Аленька улыбнулась какой-то мысли,- Захожу как-то, а они поссорились. То - сё, поговорили, оказалось, Надежде не понравился цвет драпировки на его натюрморте. Две недели не разговаривали. Потом он согласился…. Да…. Ума не приложу, как я буду без нее.
- А где у вас Антон сегодня?
- Антон? У него, кажется, практика на этой, на бирже. Да, он, вообще, в последнее время редко бывает дома. Весь какой-то вечно спешащий, психованный. Знаете, Сергей, мне следователь показал сережку. У Наденьки под кроватью нашли. Я ничего не сказала ему, хотела с вами посоветоваться, мне кажется, что я такие сережки видела у Светланы. Понимаете, они очень нестандартные, ошибиться трудно. Такие стилизованные под старорусские. Я еще, когда в первый раз их увидела, подумала, «о! кокошник на девушку просится». Вы думаете, об этом следует сказать?
- Видимо, следует.
- Я видите, почему спросила, вы Светочку в прошлый раз защищали так убежденно. И убедительно. А это, наверное, ей может повредить, правда?
- Ах, Алевтина Федоровна! Если бы мне теперь хоть на треть той уверенности.
- Что могло так пошатнуть вашу убежденность?
- Вы не знаете. Надежда тоже не знала. А должна бы была знать! Дело в том, что Света уже три дня не живет у меня.
- Не живет?... А где же она живет?... А как же Костик? Сережа, не пугайте меня. Что случилось?
- Алевтина Федоровна, дорогая, не терзайте меня. Я уже три дня приемный отец этого подкидыша.
Аленька помолчала, тупо уставившись на него.
- Знаете, Сергей, это так на нее не похоже?
- Вот и я так думал. Целых три дня.
- Может, с ней что-нибудь стряслось?
- Да уж точно что-то стряслось. Я думаю, девке башню снесло. Вы знали, что у них с Антоном роман?
- Роман? Не может быть!
- Он приходил к моему дому поговорить со Светой, устроил сцену, собирался набить мне морду. Знаете, их отношения не показались мне братско-сестринскими.
- Этого не может быть? Антон был влюблен в Стеллочку…. Ай-яй-яй… как некрасиво!
И вы думаете, Антон мог.… Неужели он набил вам …лицо?
- Нет, конечно, не набил. Кишка тонка. Но очень хотел! И уж точно не так как за сестру! Скажите, а Антон мог знать, что у вас есть ключи от их квартиры?- и он кивнул в сторону выхода
- Нет, мы никогда об этом не говорили.
- А кто-то из детей Надежды мог прийти?
- Ну, что вы они все живут, бог знает где, за границей…
- Значит, ключ мог быть только у нее.
- Вы думаете?...
Сергей глубоко вздохнул:
- Я не знаю, что и думать, Алевтина Федоровна. Но просто так ребенка на чужого человека не оставляют. Это меня больше всего и бесит. Если меня поимела маленькая стерва, то так мне и надо!
- А может, с ней что-нибудь случилось?
- Только это и может ее извинить. Но все равно хорошего мало. И то, что вы рассказали про Светины серьги тоже не внушает оптимизма. Скажите, а у Светланы была возможность получить Наденькину квартиру в наследство?
- Ну, в прямую – нет. У нее трое детей. Но вряд ли они сюда поедут. А вот если бы Надежда написала об этом в завещании, тогда – запросто.
- Вот видите, и мотивчик появляется. Представляете, как ее подкосила эта ссора с бабкой? Идти-то ей некуда, если я правильно понял. Ну, я и баран! Что делать, Аленька? Я не могу сидеть с ребенком. У меня работа. Я отпросился пока, но больше я не могу. Да, какого черта! Я не хочу! Просто не хочу заниматься под старость лет чужим ребенком. Не обязан! Я всего лишь год, как счастливо избавился от чужих проблем. И на тебе - снова! Все это проклятая филантропия.
- Сережа, тогда я не все вам сказала. Эту Светину сережку нашли не под кроватью.
- А где?
- Она была зажата в руке убитой. Так и сказали.
- Значит, все-таки Света.
* * *
В понедельник его вызвали в милицию. Следователь был не очень располагающий, может слишком амбициозный, а может просто не очень умный.
После дежурной протокольной части он спросил:
- Как давно вы были знакомы с убитой?
- Пару недель.
- А в связи с чем?
- Я купил у нее картину.
- Какую?
- Её картину «Москва нынешняя». Она, видите ли, была одной из ведущих представительниц старой школы в живописи. Соцреализма.
- И что, это кому-то интересно?
- У меня появился клиент, интересующийся этой эпохой.
- Ну, хорошо, а в день убийства вы как оказались в доме убитой.
- А это точно, что Надежда Васильевна была убита?
- Да, вскрытие показало, что она была отравлена.
- Отравлена? Чем?
- Рядом с кроватью обнаружили ампулу со штаммом ботулистической палочки. Предполагается, что ее насильственным образом напоили её содержимым. В такой концентрации она дала мгновенный эффект, смерть наступила от удушья. В течение десяти минут.
- Боже мой, какой-то кошмар! Ботулизм.
- Да, именно ботулизм. Вас это наталкивает на какие-то ассоциации?
- Не знаю, но в начале осени у её соседки умерла внучка, тоже от ботулизма.
- Это мало похоже на случайность, не правда ли?
- Вот уж действительно.
- И вы продолжаете утверждать. Что знакомы с Воскресенскими две недели?
- А почему я должен утверждать что-то другое?
- Что вы делали в пятницу вечером с восьми тридцати до девяти тридцати?
- Э-э-э, я покупал детское питание в магазине на «Озерках». У меня даже, кажется, сохранился чек. А вот фиксируется ли в чеке время, я не уверен, - он полез в барсетку и покопался в ней
- Ничего, мы проверим, в каком магазине, вы говорите? На «Озерках»?
- Да, на «Озерках» В супермаркете.
- В супермаркете, это хорошо.
- Чем так хорош супермаркет?
- Там есть видеонаблюдение. А в каких отношениях вы состояли с внучатой племянницей погибшей.
- В сложных.
- Поточнее, пожалуйста.
- Она жила у меня несколько дней после ссоры с бабушкой.
- Вот как?
- Да уж, вот так.
- И в качестве кого она у вас проживала?
- В качестве гостьи.
- Ну. И где она сейчас, ваша гостья?
- Сам бы очень хотел узнать.
- То есть сейчас она у вас уже не живет.
- Нет, не живет.
- Но в пятницу еще жила?
- Нет, уже не жила.
- Вы сказали, что разведены. И что живете один. Но в пятницу вы покупали детское питание. Для кого?
- Для Костика.
- Костик – это сын Светланы Евграфовой?
- Да.
- Но, судя по вашим словам, она не жила у вас в пятницу.
- Она не жила. А Костик жил. И сейчас живет.
- И как вы объясните, что ребенок женщины, с которой вы знакомы, по вашим словам, две недели. Которую вы приютили, после ссоры с погибшей. Ребенок живет у вас. В то время как сама мать, которая, кстати, подозревается в убийстве, исчезла в неизвестном направлении?
- Как бы я хотел объяснить это себе!- сказал Сергей тускло.
- Хорошо, постарайтесь объяснить это себе, до следующей повестки. И не уезжайте никуда из города, вы нам можете понадобиться.
- Это значит, что я под арестом?
- Пока – нет. Прочитайте, распишитесь. «С моих слов записано верно». Да. Роспись. Завтра к вам придет оперативник, призываю оказать ему всяческую поддержку.
- Ко мне? С какой целью? С обыском?
- Нет, с досмотром. Все. До следующих встреч, Сергей Викторович.
* * *
- Да уж, Сергей Викторович, ты попал! Ко всем прочим напастям, тебе не хватало только этой.
Оперативник пришел в двенадцать, хотя обещал к десяти. Он позвонил, когда Сергей размышлял, не взять ли на работе отпуск за свой счет.
Долго ходил по комнате, отыскивая какие-то мифические улики, задавал вопросы, тонкие и провокационные, как ему казалось, типа:
- А где вы со Светланой спали?
- Я – здесь, она с ребенком – там.
- А вы давно разведены?
- Год.
- А эта комната у вас…?
- По размену.
- То есть другой жилплощади не имеете?
- Нет, не имею. Если вас интересует, сговорились ли мы со Светланой Евграфовой, убить старушку с целью получения жилплощади, то могу однозначно ответить: нет, не сговорились.
- Разрешите осмотреть вещи вашей жилички.
- Ну, я вообще-то их сам не осматривал, а нельзя ответить нет?
- Нет.
- Ну, тогда, зачем вы спрашиваете?
* * *
В пятницу хоронили Надежду. Похоронами пришлось заниматься Сергею. Аленька попросила. У Антона были занятия, сначала в институте, потом на бирже, он был вечно занят. Домой приходил заполночь. Никто из детей приехать не смог.
Три дня вылетело за бестолковой суетой в инстанциях, похоронных бюро, крематории, пришлось ехать в Союз Художников, они, к счастью взяли на себя расходы. Есть у них такая статья. Поминки заказали в соседнем кафе. Туда пришли всякие ее товарищи по цеху. Что Сергею, в принципе, было полезно. Он познакомился еще с парой монстров соцреализма, и обменялся с ними телефонами. Из соседей были только они с Аленькой, да Антон. Они вместе и еще два каких-то художника из Союза несли гроб в траурный зал. Потом Антон быстро ушел. На поминки не остался.
Похороны получились скромные. И угрюмые. Все присутствующие были, в основном люди пожилые, и перспектива помереть такой смертью, угнетала. Хорошо, хоть не приперлись менты. И не поведали публике, что смерть была насильственной.
Художники красиво провожали своих в последний путь. Они говорили красивые слова.
Надежду любили. Вспоминали всякие истории. Она, оказывается, была веселая в молодости и красавица. Половина из присутствующих старичков были ее поклонниками. И все завидовали ее Борису. А талант! Короче, настоящий реквием. А может, в таком возрасте по неволе становишься строже к ритуалу?
А потом, когда он ходил за свидетельством о смерти, его спросили, родственник ли он.
И кому теперь озвучивать завещание. Он сказал, что приедет дочь из Америки, тогда и озвучите.
* * *
В понедельник его снова вызвали повесткой в ментовку. Вот там-то он и узнал, ЧТО было в этом злополучном завещании. Светочка по этому делу становилась главной подозреваемой. Бабка - таки завещала ей квартиру. А Сергей стал подозреваемым номер два. Чего ж это он девочку-наследницу так вовремя приютил?
Откуда-то всплыло: « она всех своих детей из дому повыгоняла, держится за свою квартиру, как будто других ценностей нет» - это его ничуть не утешило. Все его подозрения выросли на порядок. Доказательств, понятно, никаких не было. Опер, к которому его направили в этот раз, сказал, чтобы он не волновался. «Дело – висяк. Девочку не найдут. А даже если найдут, все очень неубедительно выглядит. Убедительных улик нет. Его, Сергея, алиби нашли в архивных видеозаписях супермаркета, где он, действительно, покупал детское питание. Следователь очень расстроился, уж больно красивая получалась версия. А девочку объявили во всероссийский розыск, но вряд ли найдут. Сколько их таких ищется годами. Да и неизвестно, жива ли она?- Почему-то у Сергея екнуло сердце,- Ну, вот, а дело сдадут в архив, как несчастный случай».
Ну, по крайней мере, тюрьма не грозит. И то вперед. Остается только додумывать, знала ли она.
* * *
Две недели прошло, Сергей уже начинал привыкать к своей семейной жизни.
« В деревне тяжело первые пять лет», - говорил один его знакомый.
Вот он и пытался. Он даже пытался найти в этом плюсы.
Например, ему давался шанс пережить материнство, как таковое. Отцовство он переживал, но давно, и больше половины пропустил, потому что был в армии.
А теперь - полноценное материнство, с подмываниями задниц (всю жизнь этого терпеть не мог), с бессонными ночами. Но больше всего его угнетало замкнутое пространство дома. Нельзя пойти, а тем более поехать куда-то.
И эта привязка к кашкам и подгузникам, к сон. часу, к вечернему мытью, к определенной температуре в комнате, в которой он задыхался. Ко всем этим ромашкам и чабрецам, можно просто с ума сойти!
А курить! Курить нельзя! Это было просто пыткой! Когда он первый раз вырвался на свободу – он надрался.
Но на следующей неделе. Он просто выехал в город. Побродил. Ему полегчало.
Он взял на работе отпуск за свой счет. Ольга Юрьевна теперь через день забирала Костика к себе на ночь. И он, наконец, выспался,
Вот тогда и смог взглянуть на ситуацию в целом.
Что мы имеем? Стеллочка умерла от ботулизма. И эти две девочки, ее подружки – чуть кони не двинули. Аленьку тоже пытались отравить. Но чем-то другим. Одним поносом она бы не отделалась. Свете подбросили кольцо и ключ от шкатулки. Потом отравили Надежду. Света пропала. И вот он Сергей с чужим ребенком на руках.
Кому это выгодно?
Подозрительны три фигуры: Антон, Светочка и Ирина… Зоя? Её ещё не было в доме, когда погибла Стелла.
Если предположить, что Антон. Но зачем ему убивать Стеллочку? Если любовь, то совсем непонятно. Если корысть – тоже непонятно. Молодой муж, хочет войти в семью. И даже, наверное, унаследовать квартиру, Стеллочка - его единственный гарант. Не логично.
Если Ирина. Ну, она, конечно, стерва порядочная, но чтобы дочку свою! Нет, не может быть. Тем более, даже из корысти, и для нее Стеллочка – гарант родства с Аленькой.
Остается Света. А у нее-то какие мотивы? Ну, даже если предположить, что она без ума влюбилась в чужого мужа. Давайте теперь все будем травить удачливых соперниц! Да, нет. Что-то не срастается!
Ну, хорошо, отложим пока Стеллочку.
Кто мог отравить Аленьку? Антону выгодно? Ну, после смерти Стеллочки, у него шансов не больше, чем у Ирины. Значит, они оба могли. И Ирочка там даже была, когда Аленьке было особенно плохо. Одно очко против Ирины. И Антону – очко. И пол-очка Зое, хотя ей-то для чего травить своего работодателя?
Так, а как же Света со своими порошками? Ей-то там точно ничего не обломится. Да, не обломится, если… если она не спелась с Антоном.
А вообще, эти…союзы очень даже обогащают следствие версиями. Антон ведь мог и с Ириной заключить подобие союза.
Так, если Антон спелся со Светой, то у них есть шанс отвоевать квартиру у Ирины, после смерти старухи. Но небольшой. Но возникает мотив убрать Аленьку.
Тогда Света могла ее травануть. И Антон мог.
А Ирина и сама могла. И ей, пожалуй, совсем не нужен этот мальчик. Но кто тогда убрал Надежду?
Ее же убили тем же, чем Стеллочку. Кроме Светы, там никому ничего не обломится. Значит, смерть Надежды интересна только Светочке. Да. Не девочка, а монстр какой-то.
Хорошо, она убила Надежду за квартиру, но какой прок ей убивать Стеллу, ну, предположим из ревности. А травить Аленьку? Если Антон получит эту квартиру, то они с ним поженятся. Значит, они сообщники. По принципу, какой-нибудь из вариантов обломится? Тоже не очень убедительно.
Союз Светы с Ириной…. Нет. Это вряд ли. С этой - вряд ли. Ирина и Антон? Несерьёзно!
Значит, на лицо противостояние. Значит, не все так шоколадно в рядах подозреваемых. Значит, возможны не только союзы, но и войны. Кто с кем может воевать?
Конечно, Антон с Ириной. И это они блестяще продемонстрировали на лестнице во время чая у Аленьки. Тогда кто кому ставит ловушки? Антон - Ирине, или Ирина - Антону? Драгоценности, конечно, больше интересуют Ирину. Но кто она, охотник или жертва? И кто Антон? На него сходится слишком много ниток. А Зоя? Она сама по себе, или тоже чей-то союзник? Привела-то ее Ирина. Но и к Антону она неровно дышит.
И тогда, кто подставил Светочку с ключами? Или это она сама лохонулась? И откуда взялось это кольцо?
Или кольцо подложил один, а ключ – другой. Тогда кольцо подложил Антон, это более мужская выдумка. А ключ - Ирина. Не сама же себе Светка всё это подложила?
Так, ну и что мы выяснили? Что под подозрением – все.
Как бы в итоге не оказалось, что убийца какой-нибудь левый Сергей.
Ну, для начала нужно выяснить, есть ли связь между Ириной и Зоей, не её ли руками она действует. Потом попробовать последить за Антоном и за Ириной. Раз уж Светлана недоступна.
Значит, решено. Завтра иду к Аленьке, и все ей рассказываю. Она, вроде бы, вне подозрений. Легко сказать. Теперь уж вообще всё запуталось.
* * *
Легко сказать. Приду и все расскажу. А вдруг там подслушки.
Он позвонил Аленьке по телефону:
- Алевтина Федоровна, здравствуйте, это Сергей.
- Здравствуйте, Серёженька. Я вас узнала. Что-то вы пропали?
- Да, замотался. Алевтина Федоровна, у меня к вам предложение.
- Не может быть! Мне так давно никто не делал предложений.
- Мне очень нравится ваш оптимизм. Это так воодушевляет.
- Так что же вы хотели мне предложить?
- Я хотел назначить вам свидание!
- Вот видите, я в вас не ошиблась! А в связи с чем?
- Ну, если не возражаете, я расскажу вам все при встрече? Хорошо?
- Конечно-конечно, после часу я абсолютно свободна.
- Тогда, в два. Где? У вас есть любимое кафе?
- Да, «Буше» на Владимирской. Там отличные турноверы.
- Вот и отлично. Вы доберетесь туда к двум?
- Доберусь, но…
- Что-то не так?
- Сереженька, там не подают спиртного.
- М-м-м, Алевтина Федоровна, вы за кого беспокоитесь, за меня или за себя?
- Конечно, за себя. Я не так часто теперь хожу на свидания, и как это в нашем буриме…: «мне полночь делить предстоит лишь с изысканным вкусом вина…»
- Ну, слава богу, а то я уже решил, что произвел на вас впечатление непроходимого алкоголика. Тогда, давайте, я сам выберу что-нибудь. На свое усмотрение. Значит, нам нужны пирожные, шампанское и интерьер, правильно?
-Ну, пирожные, это…. А впрочем, да, пирожные.
- Тогда,…тогда давайте у «Буше», а там я отведу вас в чудесную кофейню.
- В два часа.
- Да.
- Договорились.
«Как она, все-таки, хороша», - думал Сергей, глядя, как Аленька красиво ступает по недавно вымощенной и теперь пешеходной улице Правды.
«Наверное, в молодости от нее можно было получить инфаркт».
Он поцеловал ей ручку:
- Вы знаете, дорогая Алевтина Федоровна,…- он задержал ее руку в своей.
- Какое многообещающее начало, - она лукаво улыбнулась.
Он еще раз приложился к ее руке:
- Вы единственная женщина из всех моих знакомых, которой при встрече хочется целовать ручки.
- Правда?- она весело засмеялась.
- Правда. Это я вам говорю, как бабник с большим опытом.
- И в чем же секрет?
- Вы к этому правильно относитесь.
- Другие относятся к этому иначе?
- Да, женщины моего поколения, все больше пожать норовят.
Она снова засмеялась:
- Серёжа, это самый лучший комплимент, который вы могли мне сделать. Куда мы идем?- и он повел ее в обещанное кафе,- Я тоже хочу сделать вам комплимент.
- С удовольствием приму.
- Вы танцуете?
- К сожалению, очень плохо.
- А производите впечатление человека, который танцует, - она смотрела на него, ожидая понимания. Сергей ждал пояснений. И она продолжила:
- Вы отличный партнер. Вы чувствуете танец. Или игру, как понятнее,- она прищурилась, подбирая эпитеты, - с вами можно танцевать и польку, и Бостон, понимаете? И Чайковского, и Прокофьева, понимаете?
- Понимаю. Теперь понимаю,- он выпятил грудь и расправил плечи, изображая индюка,- Горд! Счастлив и горд! Оправдаю!
Аленька снова засмеялась:
- Вы знаете, это такое редкое качество! Удивительно редкое! Мне ОЧЕНЬ приятно наше знакомство.
- Да, за это надо выпить, - они вошли в кафе. По стенам были развешаны портреты котов в рамках. Два из них были с характерного коровьего окраса: один – бурёнка, другая – пеструшка, эта, точно, была девочка, у нее даже было вымя. Еще один был квадратный и зеленый. Но самое главное впечатление производил тот, что лежал на каминной стойке посредине стены напротив. Он был точной копией буренки, или ее прототипом. Аленька с удовольствием сравнивала портрет с оригиналом, пока Сергей разговаривал с девушкой у стойки.
- Вы не будете возражать, я немного пофантазировал. Мы не будем пить шампанское. Я взял абсент.
- Ах! Как это приятно.
- А теперь тост. У меня есть друг – музыкант. Это его любимый тост: «За гармонию!»
- Да. Действительно, очень хороший тост. Очень музыкантский.
- И продолжает наш разговор, правда?
- Да. Ой, как это крепко?! И как вкусно!
- Я рад, что угодил.
- Спасибо вам, Серёжа. Такой чудесный…, все хочется сказать, вечер. И такое очаровательное кафе. Смотрите, - она показала на котов,- они, наверное, родственники.
- Да, мне они тоже очень понравились. Если я хожу сюда, то к ним в гости.
Им принесли кофе и пирожные.
- Серёженька, но ведь вы не только за этим меня пригласили.
- К сожалению, не только.
- К сожалению?
- Да, Алевтина Федоровна, я хотел с вами поговорить, вот о чём. Мне кажется, что в вашем доме происходят очень странные вещи.
- Да?... Да, пожалуй. Немного жутко об этом говорить.
- Это вы о Наденьке?
- И о ней тоже. Но, в основном, о вас. У кого-то есть доступ в вашу квартиру.
- Да этого не может быть!
- Ну, хорошо. У сантехников из ЖЭКа есть ключи от вашей квартиры?
Она молча ела свое пирожное.
- Ну, вот. Значит, кто-то у кого есть ваши ключи.
Она вздохнула, посмотрела на Сергея, улыбнулась немного грустно:
- Давайте еще выпьем?
- Давайте, - теперь он лукаво улыбнулся,- повторим?
Она кивнула. Он принес еще по рюмке абсента.
- Вы знаете, я всегда думала, что абсент – это лимонад.
- Да?
- Да, у меня в молодости была книжка об импрессионистах, и там эта картинка «Абсент» Ван Гога, да? Она была с комментариями какого-то, видимо, соцреалистического критика. И она переводилась как «Лимонад».
- Да, я помню эту картинку. Но в моей книжке она называлась без перевода. А попробовал я его уже после перестройки. И как попробовал, то удивился, как они такую горючую смесь пьют такими порциями?- и он поднял ладонь над столом на пятнадцать сантиметров. Все время разговора он пристально на нее смотрел, - Мне тоже очень нравилась игра слов: «абсент» - отсутствие.
Она вздохнула:
- Это может быть только Ирочка, Серёжа, - и она сделала еще один глоточек.
- Да? Почему только она?
- Потому что она – единственная, кто интересуется бриллиантами. Вообще бриллиантами, и моими, в частности. И она одна всегда знала, где они хранятся. Антон, никогда не был посвящен. Зоя тоже. Да и, к их чести, никогда не интересовались. Это тема для ювелиров, и для ценителей, ну, и для женщин…
* * *
Последнее, что всосало сознание, была фраза: «Делайте новые ставки, господа».
Мучительно восстанавливая предыдущее, она выяснила, что поведение ее было
буквально как у Степы Лиходеева: сначала водка, потом какое-то вино, или наоборот. И т.п. и много еще т.п. Из всего вечера хорошо помнилось, что ставки в «лоб» и на первую дюжину были правильными – крупье отваливал горы фишек и поздравлял с выигрышем. Как известно успех опьяняет, а тут еще халявная выпивка, на нее казино не скупилось, бар работал на полную катушку, официантки с невозмутимым видом приносили и приносили. Владельцы хорошо знают свое дело…Пьяный карман- чужой карман. Процесс занимает тебя полностью, уводит от гнетущих мыслей и страхов…
* * *
- Вы думаете, он…
- Нет, он не при чём, я бы уже заметила что-нибудь.
- Хорошо, так и будем думать. А Ирина, она часто у вас бывает?
- В последнее время редко. А раньше часто бывала.
- Редко, это сколько раз в неделю?
- Два-три.
- Это редко? Как же тогда часто?
- Ну, раньше она каждый день приезжала, за молоком или йогуртом сходить, или еще за какими-нибудь мелочами. Кашу иногда сварить.
- Она вам готовила?
- Ну, нельзя сказать, что прямо регулярно. Но бывало. Ну, не отказывать же – девочке приятно.
- Алевтина Федоровна, а в тот момент, когда вы плохо себя чувствовали, ну помните, понос у вас был, или что-то такое?
Аленька засмеялась:
- Сергей! Ну, что вы! Вы же с дамой! Разве можно!
- Алевтина Федоровна! Вы мастер уклончивых ответов, я это уже понял. Так готовила она вам или нет?
- Готовила, Серёжа, действительно, готовила. Но ведь и Зоя готовила и Света.
- До чего же вы, право, легкомысленны!- он всплеснул руками,- Скажите мне, кто из женщин, вхожих в вашу кухню может пользоваться порошками для похуданий?
Аленька захмелела:
- Знаете, я уже двадцать минут смотрю на ваше пирожное, и все хочу попросить попробовать, но смущаюсь.
- Да, конечно! - Он передал ей блюдце, - Но взамен, я попрошу вас об одной услуге.
- Все что угодно!
- Вы поможете мне выяснить все обстоятельства дела, творящегося в вашей квартире.
- А я-то наивно полагала, что вы, немножечко, за мной ухаживаете.
- Милая моя Алевтина Федоровна, конечно, я за вами ухаживаю.
- Ну, хорошо, как только я выясню, кто из них. Я вам немедленно сообщу. Сереженька, я вам очень благодарна за то, что вы пытаетесь меня защитить.
- Я боюсь, что вы недооцениваете опасность, нависшую над вами.
- Сергей, вы по сравнению со мной очень молоды, и не понимаете. Ну, какие опасности могут страшить женщину, разменявшую восьмой десяток, и потратившую из него почти половину. Хотите, скажу, что мне по-настоящему страшно?
- Хочу. Но боюсь.
- Я тоже боюсь. Я боюсь старости. Это так банально, но это и есть самая страшная опасность. Знаете, что для меня означает старость? – она поманила его пальцем, наклонилась к уху, и прошептала - перестать нравиться мужчинам.
- Простите меня, если я вас чем-то…
- Ну, что вы! Ничем! Я вам нравлюсь. Я это знаю.
- Правда?
- Да.
- А откуда вы знаете?
- Ну, это знает любая женщина? В этом смысле женщины проницательнее гадалок.
- Вы меня смутили,- он, и вправду, был смущен.
- Вы сегодня подарили мне прекрасный вечер. Я себя чувствовала такой молодой и очаровательной, как Пеппи Длинныйчулок,- и она изобразила нелепую кокетку,- за этот вечер я обещаю вам свою дружбу, но вот, карьера мисс Марпл меня совершенно не прельщает.
- Вы собираетесь позволить кому-нибудь отравить вас? Это нелогично.
- Н-да…. Ну, что ж. Хорошо. Давайте попробуем. Общее дело сближает.
- Тогда позвольте и мне предложить вам свою дружбу. Вы тоже отличный партнер.
* * *
Утро готовит традиционные сюрпризы - тяжелейшее похмелье и отсутствие денег на такси. И, вообще, полное их отсутствие. Непонятно, как доехать до дома. Даже если всему предпочесть трамвай, то и за него надо платить.
Все тело ломает. Несколько часов в неудобной позе, в напряжении, изнывая от вопросов: «угадал? – не угадал?».
Утро. Лучше бы оно не начиналось. Воли к жизни нет совершенно. Уйти из жизни - тоже нужна воля. Нужно предпринять какие-то действия: напустить воду в ванну, найти, чем вскрыть вены. И еще куча дел: написать пару строк родителям, друзьям. На это на все нужны силы, а после казино их нет.
Вот если бы само собой все решилось – тройная доза транквилизаторов, или четверная, наложенная на алкоголь, чтоб несовместимо с жизнью. Чтоб внезапно, чтоб не откачали, как Стеллочку.
Какая разница, что куртка и туфли не по погоде. Ломка - она не только от наркоты. Она и от жизни. Вернее, от ее отсутствия.
Телефон зазвонил, и стало понятно, что некогда напускать воду в ванну и писать покаянные письма.
- Але, да, я еду домой.- «Господи, почему я в тебя не верую! Ну, минут тридцать у меня есть, чтоб все решить…. А решать нечего. Все за тебя решили…
Ну, уж нет, раз уж судьба ко мне так не благосклонна, я сейчас возьму свое. Сколько можно ее ждать. Еще один бриллиант, ничего не изменит» .
* * *
Буквально через несколько дней Сергей организовал Аленьке выход к одному своему знакомому. Знакомый совершенно случайно оказался ювелиром. А Аленьку Сергей как бы тоже случайно попросил надеть то колье, которое, как она говорила, очень нравилось Ирине.
- Скажите, Сереженька, дорогой. А чем примечателен этот ваш знакомый?
- Алевтина Федоровна, я скажу вам об этом попозже.
- О! Как загадочно.
- Да, нет, он просто тоже очень любит бриллианты.
Знакомый оказался именно знакомым. Тон его был вполне официальным:
Он сразу перешел к делу:
- Алевтина Федоровна, у вас очень интересное украшение.
- Да, я знаю, во времена моей бабушки были очень модны мавританские мотивы. Как мне сказал ювелир, эта вещь как раз времен моей бабушки.
- Вы позволите? - спросил знакомый.
- Конечно, - она сняла колье и передала его специалисту. В том, что он специалист, сомневаться не приходилось,- Вряд ли, конечно, моя бабушка могла позволить себе такую роскошь,…. а впрочем, может бабушка, как раз, и могла. Вы знаете, она была удивительная женщин....
- А что, во времена вашей бабушки были модны колье из стразов?…., - спросил специалист, колдуя над украшением?
- Нет, что вы, вы ошибаетесь. Это очень старая вещь. Когда мне ее подарили, я специально выясняла его родословную. Она принадлежала великой княги…
- Этой вещице не более двух лет, - манеры у специалиста оставляли желать лучшего. Он был резок и, вообще, малоприятен, - Я вполне допускаю, что оригинал мог принадлежать великой княгине, но это – копия. Согласен, очень хорошая, но никакая княгиня это носить не могла, по той простой причине, что ее, этой копии, в ту пору просто не существовало. Скажите, Алевтина… э-э-э…
- Федоровна, - подсказал Сергей.
- Да, Алевтина Федоровна, а как вы отличаете настоящие бриллианты от фальшивых?
- Ну, как, иду к ювелиру, и консультируюсь.
- Так вот, я вам как ювелир говорю, это - фальшивые бриллианты.
- А как,…как вы их отличили так быстро, и без оборудования?
- Вот смотрите, - он снял кольцо со своей руки, взял пипетку и капнул на камень,- Вот видите, как вода ведет себя на настоящем камне? Она собирается в мелкие капельки. А теперь давайте посмотрим, что с вашим колье,- он капнул на несколько камней колье.
- А здесь лужицы!
- Действительно лужицы. Это стекло - вода растекается. Фальшивые камни. И фальшивое колье. Хотя, не спорю, сделанное с большим искусством.
И я даже знаю, кто мог бы изготовить такую отличную копию.
- Кто? - спросили Сергей и Аленька в один голос.
- Марк Феликсович Горенштейн. Уникальный мастер. Просто художник. Он, конечно, дорого берет за работу, но делает просто шедевры. Я дам вам адрес. Есть и еще мастера, но это, как мне кажется, его работа.
- Игорь Андреевич, - спросила Аленька почти робко, - неужели ему, - она взвесила на руке колье,- правда, два года?
- Ну, по некоторым штрихам могу предположить, что не больше.
- Но и не меньше? – спросил Сергей.
- Нет, точно не меньше.
Аленька с Сергеем переглянулись.
- Спасибо вам за консультацию, не возражаете, если мы к вам принесем всю нашу коллекцию?
- Ради бога, конечно, всегда к вашим услугам.
Они вышли на морозный воздух.
- Вот, такие дела, - сказал Сергей.
- Н-да, выходит, грабить меня начали еще два года назад.… И что же теперь делать?
- Ну, по крайней мере, нужно довести дело до конца.
- В смысле?
- В смысле, выяснить, насколько вас уже ограбили.
* * *
Уже на следующей неделе Аленька выяснила, что половина ее драгоценностей фальшивые. А еще через пару дней, они решили сходить к Марку Феликсовичу Горенштейну.
Там их постиг очередной шок. Марк Феликсович умер:
- Вы знаете, никогда не отличался крепким здоровьем. Шестьдесят пять лет, сами понимаете, возраст болезней. Ах, извините, - девушка покосилась на Аленьку,- Сгорел просто за две недели. Да еще диагноз не могли никак поставить. Врачи не знали от чего лечить.
- А что с ним случилось?
- Вы знаете, думали опять что-нибудь – язва или еще что-то с желудком. У него часто бывали обострения. А потом оказалось, ботулизм, представляете? Невероятно, где он мог его подхватить? Вообще-то, это же теперь такая редкость. Правда? Нам так врач сказал.
- Жаль, очень жаль!
- Да, действительно, жаль. Золотые руки были. И вообще. Большой души человек. А у вас к нему дело? Я сейчас позову его партнера.
Через минуту к ним вышла томная дама в огромном джинсовом комбинезоне. Она довольно успешно его заполняла, жирные пальцы-сосиски торчали на манер веера. Аленька с недоумением смотрела на ее руки, размышляя, неужели она - ювелир, и пытаясь представить себе, можно ли этим делать такую тонкую работу.
- Вам нужен Горенштейн? Вы опоздали. Он приказал долго жить. Но если вам что-то нужно, у нас есть еще много мастеров, не хуже.
- Вас как зовут?
- Меня? Лариса.
- Лариса, скажите, а если я сейчас принесу вам украшение, ну, не знаю, какое – то совершенно уникальное, возьму, например, в Эрмитаже что нибудь на прокат,… ну предположим, что есть у меня там связи. Вы мне сделаете копию?
Дама тут же потеряла к нему всякий интерес.
- Когда будет украшение, тогда и приходите.
- Ну, по правде сказать, прежде я хотел бы понять, обратиться к вам или в другую контору
- Кроме нас никто такие услуги больше не оказывает, - отрезала девица,- Мы специализируемся на ювелирных украшениях. У нас договоры со всеми мастерами в городе…
- Так вы не ювелир? – Аленька, наконец, решила мучавший ее вопрос, - Скажите, девушка, предположим, я бы хотела заказать копию вот этой броши.
«Девушка, - хмыкнул Сергей,- лет пятьдесят», и добавил:
- Хотелось бы понять, сколько времени на это понадобится, сколько это будет стоить. И нужно ли еще что-нибудь: материалы или еще что-то?
«Девушка» в упор его не видела и не слышала. Аленька, как обладательница броши, заняла все её внимание:
- Такую брошь можно сделать за месяц. Но пока все мастера заняты. Оставьте ваш телефон, когда кто-то освободится, мы вам позвоним.
- Жаль, конечно, что Марк Феликсович…, - Аленька сделала грустное лицо, и обернулась на Сергея, в глазах ее сверкнула лукавая искорка, - Скажите, Ларочка, а у меня еще есть замечательная диадема, у моей внучки – свадьба. Скоро, - … а если ее…?
- Ну, все зависит от степени сложности экземпляра, и времени. Если быстро, то – нет. Скорее всего, нет. У нас сейчас мастеров свободных нет. Горенштейн мог, он быстро работал.
- Ну, а если, по времени нет ограничений.
- А степень сложности?
- Высокая степень.
- Ну, тогда, может, за полгода сделаем.
- Так долго?
- Ну, может, если кто-то из мастеров текущие работы отложит, тогда, можно месяца в три уложиться. Но это скажется на стоимости работ.
- Сильно скажется?
- Вдвое.
- Ясно, - Аленька загрустила.
- Но это за скорость,- девушка разволновалась, решив, что клиент срывается с крючка, - Да, ну поймите сами. Это не колбаса и не трусы. Это ювелирные украшения. В этом бизнесе все сложнее.
- Понятно,- вклинился Сергей, - а если вещь, например, краденая?
Толстуха, наконец, удостоила его вниманием:
- Мы оказываем услугу, а этические вопросы – это вопросы клиента, - она с ухмылкой обернулась к Аленьке, как бы ища поддержки. И продолжила через плечо:- Мы не берем на себя ответственность за то, откуда к нам приходит вещь. Если хозяин не может обеспечить сохранность собственных драгоценностей, то мы-то причем? У нас заказ, нам платят деньги, мы его размещаем и берем комиссионные. И все.
- И все, - эхом повторила Аленька, и глаза ее стали как у рыси. Она повернулась к Сергею.
- Да, я это уже понял, - он кивнул,- Скажите, Лариса, у нас возникла вот какая проблема. Мы хотели бы сделать копию вот этой вещи, - и жестом пригласил Аленьку достать. Та порылась в сумочке и достала колье, с которым они ходили к знакомому ювелиру Сергея. - И нам нужно сделать это быстро, - Аленькины глаза снова светились наивной доброжелательностью.
- А разве вы не…Хорошо, давайте попробуем.
- Вы хотели сказать, что такую копию уже делали? Правда?
- Я…нет, я ничего не хотела сказать.
- Лариса, хотите, я скажу вам, кто делал копию этого колье?
- Нет-нет, вы ошибаетесь, я первый раз…
- Марк Феликсович Горенштейн.
- Это закрытая информация. Мы никому не обязаны открывать тайну…
-… Да, тайну исповеди. И это я тоже уже понял. Но, милая «девушка», я вот что хочу вам сказать. Эта дама, - он указал на Аленьку,- хозяйка того самого колье-оригинала, которое подменили на чудесную копию, сделанную вашим прекрасным Марком Феликсовичем. Давайте не будем трепать его честное имя, тем более что он уже покойник. Нам нужна ваша помощь, и вы нам ее предоставите. В противном случае я обещаю вам столько неприятностей, сколько вы сможете унести, и даже больше.
- Но мы только оказываем услугу. А как ею воспользуются, это уже не наше дело.
- Значит, будет ваше.
- Вы мне угрожаете?
- Да нет, это вы пытаетесь изобразить невинность, там, где негде ставить пробу. Итак. Мы с вами остановились на том, что копию этого колье вам заказал….?
Через полчаса они уже поднимали квитанции Горенштейна. Дело было поставлено с размахом: рисунки или фотографии были приложены почти ко всем заявкам.
- Ой, Сереженька, поглядите, вот и мои сережки. Помните, я говорила, мы их неделю искали.
- Да-да, которые закатились.
Аленька укоризненно на него посмотрела поверх очков
А через еще двадцать минут Лариса просмотрела фотографии Аленькиных домашних, и узнала в Ирине женщину, заказывавшую копию колье, и еще двух вещиц из Аленькиной коллекции.
- Всего двух? – спросила Аленька разочарованно.
- Да.
На улице таяло, было зябко и премерзко.
- Серёжа, а как же остальные шесть? Если не Ирина, тогда, кто?
- Алевтина Федоровна, не будьте ребенком, после того как контакт с мастером был налажен, ей уже не нужна была эта жирная посредница. Зачем? Лишние комиссионные.
- Вы думаете, что теперь их уже не вернуть?
- Нужно выяснить, может, они все у нее где-нибудь спрятаны. Если вы говорите, что она обожала драгоценности, вряд бы она тогда так легко рассталась с предметом своей страсти.
- Да, вы, пожалуй, правы.
- Правда, возможен и другой вариант.
- Какой?
- Надеюсь, это не так, но вполне возможно, что кроме Иры кто-то еще приложил к ним ручку.
- Вы думаете?
- Ну, при вашей системе безопасности, только ленивый не соблазнится.
- Может, вы и правы, хотя это грустно.
- Хотел бы я надеяться, что это единственный грустный момент.
Жирная посредница не сказала им, что на этих фотографиях увидела еще одно знакомое лицо. Ну, да они и не спрашивали.
* * *
Никому еще не удавалось ТАК разъярить Алевтину Федоровну. Не раздеваясь, она направилась на кухню, и встала перед Зоенькой в третью позицию:
- Ну, голуба моя, так, где вы нашли мои изумрудные серьги? Или, может быть, они вообще никуда не терялись. Может, это Ирина попросила вас временно изъять их у меня? А потом вернула. Через неделю. Когда вы их и обнаружили, закатившимися за вазу. Заметьте, я пока спрашиваю. Если я начну утверждать, то это будет в другом месте, где вам может не понравиться…
Зоя не была готова к вопросам. Она покраснела как рак. Потом судорожно хлебнула воздуха и зарыдала:
- Простите меня, бабушка. Я совсем запуталась!
Аленька отступила, едва не растеряв все свое величие:
- Как, как ты меня назвала?
- Ба-а-бушка! Простите меня! Это я во всем виновата!
- Стоп, стоп, стоп, выпей воды, и давай по порядку.
Еще три минуты, от нее невозможно было добиться членораздельной речи.
- А-а,…вы-ы-ы,…ну-у-у.
- Рассказывай, рассказывай, я вся – внимание.
- Сереженька, вы себе не представляете, что мне наговорила эта девица. Во-первых, я выяснила, что Стеллочка не единственная моя внучка. Есть, оказывается, еще претендентки на это почетное звание.
- И кто же это?
- Вы не поверите! Зоя!
- ???
- Да! Она, как оказалось, дочь Ирины. Вы себе можете это представить? И она утверждает, что я ее бабушка. Но я-то абсолютно убеждена, что это невозможно. Стеллочка родилась через семь месяцев после свадьбы Ирины и Виктора. Старшей дочери у них просто не могло быть. Двумя годами раньше они даже не были знакомы. Виктор не мог быть ее отцом.
- Да, уж…. А я, кажется, знаю, кто он.
- Кто?
- Петр.
- ???
- Я не придал этому значения,- и Сергей вкратце передал ей суть услышанного на лестнице, - Вот видите, теперь и я вас удивил.
- Да, но я не рассказала вам во-вторых.
- И что же во-вторых?
- Во-вторых, я выяснила причину своего недомогания.
- ?
- Оказывается эта паршивка меня травила, и как раз теми порошками для похудания. И ведь я сама сказала ей, как они для меня опасны!
- И как она это объяснила?
- Сказала, что ей родство с Ирой доказать проще, а я уже старенькая, и теперь ей пожить пора!
- И что же вы?
- Вышвырнула вон!
- Молодцом, Алевтина Федоровна! Вы делаете успехи.
- Правда? Ну, и ладно. С одной стороны, вроде родственница, а с другой стороны, здоровье дороже, в моем-то возрасте. Завтра я еще к Ирине наведаюсь. Пригрела гадюшник. Спокойной ночи, дорогой.
* * *
Аленька долго думала, прежде чем позвонить Ирине. Все же не каждый день приходится уличать родственников в воровстве. Сказать по правде, для нее это был большой удар. Она и сама любила драгоценности. И это были ее драгоценности. И если уж на то пошло, они все равно бы достались Ирине. Так-то зачем? В конце концов, она решилась и набрала номер. Номер не отвечал.
Она походила по дому минут пятнадцать, и снова набрала. Было странно, что Ирина не берет трубку. Десять часов утра – не то время, когда домохозяйки отправляются за покупками. А если учитывать, как Ирочка любила поспать, или просто понежиться в постели. Это было не в ее стиле.
Аленька позвонила еще через пятнадцать минут. На мобильник звонить не хотелось, но пришлось. Но и мобильник не отвечал. Работал, но не отвечал. Аленька заволновалась. Конечно, она бы предпочла, чтобы Ирина сама к ней приехала, в своем доме и стены помогают. Но что же делать? Она позвонила Сергею. Соседка ответила, что он на работе.
Ну, что ж, придется самой.
Она надела свое «учительское платье»: узкое и синее. Украшений никаких одевать не стала. Взяла такси и через полчаса была на « Озерках». Лифт почему-то не работал. « Ну, нет, пешком на седьмой этаж? Это выше моих сил!» Она снова вышла на улицу и уселась на скамеечку. Может, кто-то придет. Может, Славик из школы, или Олег. С Ирочкой ей, конечно, не хотелось встречаться, лучше бы по телефону. Но сейчас она была бы раза видеть и Ирочку. Было довольно морозно. Стали подмерзать ноги. Аленька встала, чтобы пройтись. Может, вообще, прогуляться до Озерков? Она медленно пошла в обход дома.
Вообще, они, конечно, живут в отличном месте. Тут и парк, и лодочная станция, и столько воды. Когда Аленька была молодая, это был «загород». Они выезжали сюда на пикники несколько лет подряд. Витя очень любил эти места.
Витя любил, А теперь Ирина здесь живет. Кто бы мог подумать?
Она обогнула дом, когда мимо нее с ревом проехала скорая. Под домом, ближе к тому краю собрался народ. Ну, что за люди?!
Тропинка вела ее дальше, к церковке у большого озера. Аленька, нельзя сказать, чтобы была слишком религиозна. Она даже не была уверена, что православная. Она любила храмы из эстетических соображений. А христианские - умиляли ее своими трюфельными формами. От этого щемило в груди, как в детстве на празднике, где иногда перепадали такие конфеты. И потом это состояние тишины в душе.
Она прислушалась к себе: тишины в душе не было. Был какой-то непонятный психоз. Она отмотала назад двадцать минут. Потом еще двадцать. Да, волнение поднималось. Она развернулась и быстро пошла обратно. В том месте, куда так спешила скорая, и где собирался народ, теперь стоял милиционер. И просил всех разойтись. Скорой не было.
Милиционер стоял над телом, прикрытым какой-то тряпкой. Аленьку неудержимо тянуло подойти поближе. Потом она поняла почему, она узнала халат. Бордовый, велюровый, роскошный халат, который Ирине очень нравился. Олег привез ей его из Турции, еще, когда за ней ухаживал.
- Скажите, что,- она, запинаясь, подошла к милиционеру,- что здесь происходит? Кто эта женщина?
- Проходите, бабуля, не видите, тут труп.
- Я, кажется, знаю эту женщину, - пролепетала Аленька, не в силах оторвать взгляда от чуть распахнутого халата и заголившейся ноги, спокойно лежащей на снегу.
- Вы ее знаете?
- Да, кажется, мы родственники.
- Так кажется, или родственники?
- Родственники,- она, наконец, перевела взгляд на милиционера,- Были. А что случилось?
- Самоубийство, похоже.
- Боже мой!
Аленька не хотела этого. Она, конечно, любила свои драгоценности, но не настолько же! Да, черт бы их все побрал! Не стоило того! Ей, конечно, хотелось бы увидеть Ирочкино лицо, может даже влепить оплеуху, или услышать, как бы она объяснялась, каким образом Аленькины драгоценности попали к ней. Или даже все рассказать Олегу, про его бескорыстную женушку. Аленька не была ангелом, ей хотелось крови. Но скорее фигурально выражаясь. А вот так, чтобы человек из-за этого покончил с жизнью! Нет! Это как же ее, наверное, ломало вечное чувство стыда!
Аленьке захотелось немедленно уйти. Но милиционер попросил ее задержаться, записал адрес и телефон, спросил, не сможет ли она остаться на опознание.
- Нет-нет, пожалуйста, я слишком стара для таких зрелищ. Отпустите меня, лейтенант, иначе у вас будет два трупа, пожалуйста.
- Вам плохо.
- Не то чтобы.…Но мне очень нужно присесть.
- Вы можете подняться в квартиру. Ее уже вскрыли.
- Кого?
- Квартиру. Поднимитесь, вы можете оказаться полезны, и он набрал номер,- Савельич, тут бабуся, говорит, родственница погибшей. Может ее поднять?....Поднимайтесь, там наши работают, чтобы потом не ехать лишний раз.
- Там лифт не работает.
- Теперь уже работает… Савельич, пошли кого-нибудь, бабка в шоке, еще потеряется.
За ней вышел мальчик лет двадцати пяти. Взял ее под ручку, проводил до лифта. Привёз и передал в руки еще какому-то юнцу.
Тот её долго расспрашивал, что-то писал в бумажках: кто, где, часто ли бывали, когда в последний раз, не изменилось ли чего с последнего раза? Кто еще живет с погибшей, телефоны, не могли бы поучаствовать в опознании?
- Нет! Нет! Не могу!
Все в порядке, не волнуйтесь, спасибо за помощь следствию. Почему-то не отвечают мобильники, которые вы продиктовали.
- Я не знаю.
Посмотрите, не пропало ли чего? Аленька с усилием встала, осмотрела кухню
« Нет, вроде, ничего нового» В гостиной копошилось человек пять. В комнаты Олега и Славика она не пошла совсем, поскольку там и не бывала никогда. У Стеллочки в комнате был почти мемориал. А вот в спальне родителей, на трюмо Аленька увидела ключ. До боли знакомый. Точно такой же, как ее собственный, как от шкатулки с драгоценностями. Она быстро перешла от трюмо к шкафу. Никто не заметил, что она разволновалась? Она вдумчиво разглядывала Ирочкины вещи в шкафу.
- Что-нибудь новое?
- Да, я бы не сказала. Вернее, я ведь не следила за ее нарядами. Мне кажется, я вот это пальто не видела. Но не уверена.
Пришел тот опер, который ее привел:
- Почему-то так и не отвечают телефоны, которые вы нам дали.
- Очень странно, я сегодня тоже не могла до них дозвониться, но я и до Ирочки не могла дозвониться. А можно я посмотрю ее драгоценности? У нее обновки могли быть скорее там.
- А где они хранятся?
- Вот этого я не знаю. Я думала, может, вы нашли.
Но они не нашли.
Надежды на то, что ее драгоценности найдутся, становились все призрачней и призрачней.
Аленьку, наконец, отпустили. И даже посадили на машину. Она приехала домой разбитая. Позвонила Сергею. Его все еще не было дома.
« Откуда у Ирочки ключ от моей шкатулки. И если он у нее, почему она его не прятала. Ну, да, она собиралась покончить с собой. Но драгоценности-то она куда-то прибрала? Тогда к чему это самоубийство? Если она знала, что я узнаю, то почему сейчас? Почему не на прошлой неделе, или не на следующей. Может, ей позвонила эта жирная тетка из ювелирной мастерской? Все равно, драгоценности – драгоценностями, а жизнь – это жизнь. Что с ней такое могло случиться, чтобы так плохо кончить? И где на самом деле Олег, и Славик. Не мог же…он устроить это.… Нет, даже не буду думать! Не мог, потому что есть презумпция невиновности, есть доброе имя, и нет никаких поводов так думать!
* * *
Аленьку вызвали в милицию в четверг. Это было очень неудобно. Ехать надо было аж в Выборгский район. Она позвонила Сергею, и он пообещал сделать все возможное. В четверг у него была всего одна пара лекций, зато неудобно - в середине дня. В одиннадцать. Он позвонил куратору историков. Татьяна Михайловна. Чудесная женщина! Объяснил ситуацию. Она пообещала помочь, и через час уже отзвонилась, что перенесла пару на понедельник:
« Очень удачно получается, Сергей Викторович. Там у вас пара у второго курса. Потом у моих же у третьего, а потом ваша сегодняшняя пара. Вам так удобно?»
« Татьяночка Михайловна! Очень удобно! Спасибо вам! Я ваш вечный должник!»
« Сергей Викторович, тогда у меня к вам прямо с ходу просьба…»
« Я весь - внимание!»
« Примите у Рябцевой зачет за второй курс?»
« Татьяна Михайловна, это запрещенный прием»
« Сергей Викторович, дорогой, мне нужно ее перевести!»
« Ну, хорошо. Только из уважения к вам»
« Спасибо вам. И еще…»
« Татьяна Михайловна,… огласите весь список, пожалуйста, может, я лучше сегодня лекцию проведу…»
«Нет, нет. Сергей Викторович. Только еще Красавцев»
« А он-то чего? Он мне ничего не должен»
« Ему нужно сессию досрочно сдать, по семейным обстоятельствам»
« Хорошо. Давайте и их тогда в понедельник на третью пару»
Он, как настоящий отец семейства, вывез погулять Костика. Все по правде, с коляской. Как большие! Он зашел в магазин. Купил свинины на жаркое, и сосисок. Потом Ольге Юрьевне картошки и молока. Он очень быстро раскусил хитрость своей соседки. И поэтому купил еще плавленый сыр в банке, несколько творожных сырков, одну шоколадку «Марс», а одну – «Кофе с молоком», банку концентрированного молока без сахара и пачку сухариков с маком. Он это называл – Букет. Соседка начинала светиться неземным счастьем, спрашивала его по утрам, не приготовить ли чего, и чаще забирала Костика к себе с ночевкой.
Потом он сдал ребенка няньке, и поехал за Аленькой.
* * *
Аленька так восхищалась его машиной, что он расцветал от ее похвал, как Ольга Юрьевна от Букета. Ему даже было немножко жаль, что они так быстро приехали.
Он проводил Аленьку до ступенек, а потом отправился за газетами.
Почему он зацепился за этот справочник? Просто глазами. Он его даже не просматривал. Просто какая-то мысль мелькнула. И была упущена. Что же там его так зацепило?
Аленька все не появлялась, и он снова решил пройтись до ларька. Там стоял справочник. Ничего особенного, просто буклет института микробиологии. Он хлопнул себя по лбу. Еще сколько-то постоял у киоска. А потом купил мороженное: себе и Аленьке.
Но Аленька вернулась угрюмая.
- Что-то случилось?
- Сергей, я не знаю, что и думать. Олег со Славиком пропали.
- Как пропали?
- Не знаю. Их нигде нет. Я оставила милиции номера их мобильных телефонов. Но они молчат. Оба. Домашний тоже. Так же не бывает?
- Конечно, не бывает.
- Вторник, среда, четверг. Сегодня уже трое суток, как с Ирочкой произошло это. Их нигде нет. Славик не ходит в школу. Олега не видели на работе. Меня в милиции так прямо и спросили: мог ли Олег убить Ирину, а потом с перепугу броситься в бега? А вы как думаете, мог?
- Не знаю. Я видел-то его всего один раз. А вы?
- Мне кажется, не мог, но кто его знает? Меня знаете, что пугает. А вдруг и с ними, что- нибудь случилось?
- Куда же они могли исчезнуть?... Ну. Хорошо. Давайте предположим, что он, действительно, имеет отношение к этому делу. Какой у него в этом интерес? Ну, Ирина, конечно, баба такая, что достанет любого, но он такой медленный газ, что трудно представить себе ситуацию, в которой он мог бы потерять самообладание. Если только она наехала на сына.
- На Славика? Ну, она могла. Но, скорее всего, побоялась бы.
- Побоялась?
- Ну, видите, она слишком зависит от Олега.
- Она не работает?
- Нет.
- Тогда у него нет мотивов. Вашей квартирой он интересовался?
- Ну, как был один раз разговор, что на ней можно хорошо заработать.
- Как заработать?
- Знаете, меня не очень это интересовало. Для меня эта квартира – родовое гнездо, а он же риэлтер, он к этому относится как профи.
- И что он предлагал?
- Ну, что-то вроде купить мне маленькую квартирку где-нибудь недалеко от них, а эту продать, и покрутить. Или я не так поняла.
- Понятно.
- Это что-то меняет?
- Пока не знаю….
- Но зато, я купил вам мороженое!
- Ах, Серёженька, вы такой галантный!- она радостно взяла в руки блестящую обёртку, - но вы знаете, как это сокрушительно для фигуры?
Он улыбнулся:
- Хотите, покатаемся?
* * *
В субботу им предстояли похороны. Опять на плечи Сергея легли хлопоты, заботы о гробе, поминках и всякие бумажки.
- Я становлюсь специалистом, - сказал он Аленьке, - Если меня выпрут из университета, я устроюсь агентом в похоронное бюро.
Поминки решили не устраивать. Не для кого. Платье Ирочке выбрала Аленька. Пришлось обойтись без украшений, за их отсутствием. Скрепя сердце, Аленька позвонила Зое, все-таки, дочь. Ирину ненадолго привезли к дому, поднимать не стали. Аленька пригласила соседей вечером на поминки. «Но, скорее всего, никто не придет. Контингент не тот. Дом был новый богатый и благополучный, стариков не было совсем. Это они любители поминок»
В крематории кроме них было еще два покойника. Там было много народу и слез. Они тихо проводили Ирину, минуя траурный зал. Зоя без конца ревела, всхлипывая и причитая. Как старушка. Хорошо бы они выглядели, втроем, в огромном зале, наедине с зарытым гробом. Они получили свой номерок и дату получения урны и отпустили катафалк. Аленька сказала:
- Серёжа, я хочу попросить вас об одном одолжении, если наша дружба затянется, и вам придется присутствовать на моих похоронах -…не устраивайте мне поминки.
- Почему?
- Знаете, я еще три месяца назад была уверена, что на моих похоронах соберется родня: Стеллочка с мужем. Ирочка с мужем, Надежда Васильевна, Светочка. Получается, меня больше некому поминать. Поэтому, зачем?
- Очень мрачно.
- Да. Очень одиноко. Я сейчас увидела слепок со своих похорон. Удручающе. Два чужих человека – вот и вся ее семья.
На поминки пришло человек пять. Зоя продолжала тихо скулить. Выпила водки и уснула. А через полтора часа все разошлись, и они снова остались одни. И тут Аленька вспомнила:
- Серёжа! А ведь я видела у Ирины ключ от своей шкатулки.
Он уставился на нее непонимающе.
- Я не сказала вам, потому что была не в себе. Правда, забыла.
- Да, нет, я не об этом. Я о том, что Светка могла и не врать, что ей подложили ключ.
- Я тоже об этом подумала тогда, - она смотрела с сожалением.
- Так, где же он сейчас?
- Его нет. Когда собирала вещи для похорон, я его не нашла.
- И куда же он мог деться?
- Ума не приложу! Он лежал на трюмо. Притом он так очевидно лежал, будто кто-то специально его подложил. А потом так же потихоньку забрал.
- Ничего не понимаю. На самом деле, круг так сузился, что есть только два варианта: это может быть или Олег, или Антон. Не может быть, чтобы сами они этого не подозревали.
А почему Антон не приехал на похороны?
- У них с Ирочкой никогда не было отношений. Они не были плохие, их просто не было. Когда он у них здесь жил месяц, что ли, они просто делали вид, что друг друга не видят. И так было все время. Уж не знаю, почему. Он ни разу к ним с тех пор не ездил. Стеллочка сама. Уж не знаю, что там у них произошло, но когда я сказала Антону, что Ирочка покончила с собой, он как будто даже не удивился. Только сказал: «На похороны не пойду!» Очень резко сказал.
- А вы?
- Я не настаивала.
- И вот еще что мне в этой истории не нравится. Когда я была в милиции, мне сказали, что к Ирине в этот день приходил какой-то офицер. Соседи сказали. Морской офицер. А когда я звонила Петру, хотела пригласить на похороны, мне Людочка сказала, что он в командировке, где-то в наших краях.
- Н-да, неприятно.
* * *
Жирная посредница не сказала, что среди Аленькиных фотографий еще одно лицо ей было знакомо. Одного мужчины, который за пару недель до них тоже интересовался клиенткой Горенштейна. И тоже как бы так по делу. Запонку показал такую, роскошную, с бриллиантом. Говорит, вторую потерял, нельзя ли сделать. То-сё. А потом тоже припер ее к стенке. А что оставалось, она и ему рассказала, кому Ирина сдавала свои драгоценности. Но тогда еще Горенштейн был жив, и парень от нее отстал. А эти ведь, гад, могут и не отстать. Раз обещали еще прийти, значит придут.
* * *
Сергей любил казино. Кроме казино он любил еще лотереи, игровые автоматы, покер, авантюрные романы и детективы. Это не мешало ему быть кандидатом исторических наук, строгим учителем, аккуратным автором аналитических статей, что, собственно, и было основным источником его доходов. Но, все же, он был азартным человеком. И любил казино. Но сегодня он пришел в казино не только поэтому.
В тот день, когда они с Аленькой разгадывали латинские пословицы, на таких безлюдных Ирочкиных поминках, он нашел на полочке у зеркала фирменный жетончик казино «Фараон». Кто, в этой семье был так же обуян страстью к игре, догадаться было не сложно, но проверить не мешало.
Он поднялся по сверкающим лестницам на второй этаж и огляделся. В воздухе витал дух игры и азарта, душно пахло адреналином…
Сергей проигрывал. И это его раздражало. Он поставил себе ограничитель потерь на сто долларов. И его пассив неумолимо стремился к этой заветной цифре. И тут ему поперло.
Он отыграл свои деньги и продолжал стремительно подыматься. Как вдруг за покерным столом он увидел знакомое лицо. Олег.
Значит он, все-таки ошибся. Значит, поклонником азартных игр в этой семье была не Ирина. Он сделал еще пару ставок, но потом решил, что дело важнее и вышел из игры. Он поменял свои деньги. И подошел к столу Олега. Встал как раз напротив. Олег курил, внимательно следя за своими партнерами. Потом сквозь дым он заметил Сергея. Присмотрелся, узнал, кивнул. Показал жестом, что сейчас не может, и не мог бы тот чуть подождать. Сергей кивнул тоже и отошел к столику с напитками. Он вернулся, когда Олег заканчивал игру.
Через пару минут они уселись на свободном диване каждый со своим стаканом.
- Я думаю, мы с вами не случайно встретились, - Олег смотрел на Сергея со своей характерной менеджерской внимательностью.
- Нет.
- Я так и думал. Только я думал, что вы придете к нам домой.
- Я уже был у вас дома.
- Да, я знаю. Я видел вашу записку.
- Честно сказать, я не был уверен, что вы ее когда-нибудь прочитаете.
- Да, почему?
- Ну, в свете последних событий, у меня не было уверенности в том, что вы, вообще, живы.
- У, вон даже как!
- Да. У нас с Аленькой было два предположения: либо вас всех убрали ваши какие-нибудь партнеры по бизнесу….
- Либо?
- Либо вы грохнули Ирину по каким-нибудь своим причинам, и кинулись в бега.
- И вы теперь мне об этом так легко рассказываете?
- Да.
- Тогда у меня возникают тоже два предположения. Либо ни одно из ваших предположений не подтвердилось, либо вы очень смелый человек. Причем, смелый - не в смысле комплимента.
Сергей кивнул:
- Это так, - и усмехнулся,- нет, я, не в смысле смелости. А в смысле, если вы – в бегах, то вряд ли пришли бы сюда. И совсем иначе отреагировали бы на мое появление. Значит, все наши версии не верны.… Любите казино?
- Ну, вообще-то, я довольно редко бываю здесь. Это Ирка больше любила. У меня сегодня, вроде, поминки. На этот вечер у меня было запланировано просадить невозможную для Ирки сумму.
- Ну и как? Удалось?
- Нет, как назло, прёт….
- Соболезную.
Олег кивнул.
- Очень обидно, что ее хоронили посторонние люди….
Сергей промолчал.
- Я отлично понимаю, что Ира вам не нравится,… не могла понравиться…. Мы как-то бестолково прожили последний год. У меня было очень много работы. Она оставалась одна. Сама по себе. А ей нужно блистать. Есть такие люди, которые или блистают, или тускнеют. Вы застали ее не в лучшие времена. А когда-то она была просто фейерверком.
Мы с ней ездили на сборы, и она была там лучшая! Я не знаю, как вы, а мне очень нравится, когда идешь с женщиной, которая блистает! – Олег прикурил еще одну сигарету,- Мы с ней ездили в Хибины,- и он улыбнулся,- так не поверите, весь лагерь сошел от нее с ума! Она поднималась со мной туда, куда не все наши девки могли, а они - альпинистки со стажем. Она и с ними подружилась. Она очаровывала всех. Что с ней произошло?
- Может, еще выпьем? – и Сергей сходил еще за коньяком.
Олег сидел, безучастно разглядывая проходящих людей:
- Что я вам должен за похороны?- спросил он у Сергея.
- Да немного, но если вы будете настаивать, то я возьму. Что-то за последние месяцы, похороны и прочие непредвиденные расходы сильно пошатнули мое благосостояние.
Олег кивнул, взял сигарету в угол рта и полез в бумажник. Он вынул зеленые бумажки, и развернул их веером. Сергей выбрал три. Они синхронно закрыли кошельки и взялись за бокалы.
- Простите, если я вас гружу. Мне, как оказалось, больше не с кем о ней говорить.
- Олег, вы думаете, она могла покончить с собой?
- Нет. Мы с ней этот вопрос даже обсуждали когда-то. Она, может, была не самой приятной дамой. Но она была боец! Это моя ошибка! Ей нужна была борьба, битва, кураж, адреналин! А я посадил её в золотую клетку. Я сдался на её обаяние, и ей больше не за что было биться. А потом еще и Стелка умерла. Я лишил ее задачи. Никогда не лишайте женщину задачи, Сергей!
- Олег, Ирина обокрала Аленьку.
Олег резко повернулся к Сергею, глянул в глаза уничтожающе, тот – выдержал. Тогда Олег отвернулся:
- Как?
- Она сделала копии половины ее украшений и подменила подлинники.
- И где они сейчас?
- Что, копии или подлинники?
- И то и другое.
- Копии – у Аленьки в шкатулке, а подлинники – неизвестно где. Я почему вам об этом сказал: а при таком раскладе, Ирина могла покончить собой?
Олег снова долго смотрел на Сергея, словно решая, можно ему сказать , или нет:
- Нет, Сергей,… даже при таком раскладе,… нет, она слишком дорожила жизнью. Она бы скорее пошла в тюрьму. Я знаю, вам не понравится то, что я вам скажу. Она – вульгарна, она часто груба и несправедлива. Она гордилась какой-то мифической родословной, но совсем не понимала, что хороша именно своей безродностью. Она горда и импульсивна одновременно, это - не аристократично, но это именно то, что мне всегда в ней нравилось. Она животное, понимаете? Хищница. Во всем. Она могла обокрасть, но она не могла покончить с собой.
- Давайте-ка еще выпьем, - сказал Сергей и снова ушел к столу для напитков. Он принес сразу четыре бокала. По первой они выпили залпом. Потом Сергей сказал:
- Значит, кто-то ей помог.
Олег смотрел перед собой мутными глазами.
- Мне нужна ваша помощь, Олег.
- Я готов.
- У меня есть соображения по поводу того, кто убил вашу жену.
- Кто?
- Пока я не знаю, но, возможно, скоро буду знать. Вот только боюсь, что в милицию
обращаться по этому делу не придется. Бессмысленно. Ничего не докажешь. Что бы вы сказали на это?
- Я бы сказал, что найду способ его наказать.
Сергей помолчал, глядя на побелевшие костяшки пальцев Олега.
- Это я и хотел услышать.… Да, и еще… мне кажется, я знаю, как вам потратить невозможную для Ирки сумму.
- Вы об Аленьке?
Сергей кивнул. Олег кивнул в ответ. Они пожали друг другу руки и попрощались.
* * *
Ирочка вышла из душа. Она была не в духе. Она всегда по утрам бывала не в духе. Олег со Славиком уехали в ночь на какие-то очередные альпинистские сборы. Что за радость выбираться из цивилизации, таскать тонны какого-то железа, спать в жутких условиях. В продуваемых палатках, не снимая ботинок и штанов.
«Подарок сыну!» - так сказал Олег. Тоже мне, подарок.
Когда-то, когда Олег еще ухаживал за ней, он и ей делал такие подарки. Кем она была, чтобы отказываться: посредственным риэлтером без видов на будущее? А он руководил конторой. К тому времени она была уже пять лет вдовой. Обносилась и обтрепалась. На работу еще удавалось с грехом пополам нарядиться. За фигурой приходилось следить. Это она сейчас расползлась. А тогда отлично влезала в Аленькины вещи. А Олега сразила, на какой-то корпоративной вечеринке. Да на какой, на новогодней, конечно.
Ей здорово шло то Аленькино платье, с голыми плечами. Ну и бриллиантовое колье. Или может, она себя в нем так чувствовала, что босс запал. А потом еще выяснилось, что они вдовые оба.
А потом эти подарочки альпинистские. Какая она возвращалась страшная со сборов! Вся обветренная, морда черная от солнца, ноги стерты. Две недели без ванны и не раздеваясь. Какой-то убогий секс в непонятных местах. Но игра стоила свеч! Стелка входила в тот возраст, когда девочки просят сапоги и куртки на каждый сезон новые, а заработки у нее были не ахти!
Но уж потом она отыгралась! Она настояла на свадьбе, со всякой подвенечной фигней, включая платье за десять тысяч, лимузин, ресторан в «Метрополе». Свадебное путешествие в Венецию, где молодой супруг бесстыдно скучал. Переезд на новую квартиру, ну и все в таком духе.
Понятно. В горы она с тех пор – не ногой. А этому все неймется! Энтузиаст хренов!
Ирина наложила маску и посмотрела на себя в зеркало. Распахнула халат, покрутилась.
Ничего. Очень даже ничего. Олег от нее и по сей день прётся. Вот и пусть прётся.
Она прилегла на диван. Ей нравился ее дом. В общем, она и против Олега ничего не имела. Просто скучала. Наверное, она всегда скучала. Просто не всегда так сильно.
А сейчас, к сорока годам, стала скучать невыносимо. Может после Стелкиной смерти?
В дверь позвонили. «Это еще кого принесло?»
Все же она пошла открывать.
- Что тебе нужно? - обратилась она к гостю.
- Ирина Вадимовна, я к вам. Хотел принести вам свои извинения, за наше прошлое свидание.
- Вот еще, мне это нужно как мертвому припарка. Самое большое мое желание – не видеть тебя никогда.
- И все же я хотел бы войти, вы позволите? Не будем же мы разговаривать на лестнице. Иначе завтра весь дом будет знать о том, что я хотел бы сказать только вам одной.
Ирина насторожилась и пошире распахнула дверь, впуская незваного гостя.
Он вошел. Пропустил хозяйку и остановился, ожидая приглашения. Приглашения не последовало.
- Я могу говорить здесь? Это касается Алевтины Федоровны.
У Ирины, почему-то упало сердце. Она опасливо покосилась на кухню, будто кто-то мог их услышать.
- Это касается ее самой и ее драгоценностей.
- При чем здесь ее драгоценности. Ты в своем уме?
- Я-то в своём. А вот вы?
- Ну, и что же ты хотел мне сказать по этому поводу?
- Я хотел сказать, что знаю, кто ее ограбил.
- И кто же?
- Вы?
- Что ты сказал, мерзавец? Повтори?
- Я хотел сказать, что знаю, что вы ограбили свою бывшую свекровь, и разбазарили все, что не принадлежало вам!
- Это ложь! Наглая ложь!
- Вы отлично знаете, что это правда. А я знаю, как легко это доказать.
- Как?- выдохнула она.
- Зоя.И если я захочу, она с радостью это подтвердит.
- Это ложь! Это неправда. Вы,… ты ничего не сможешь доказать! Мне она верит. А ты кто?
- Кроме того, я знаком с ювелиром, который делал вам копии ее украшений. И знаю, чем вы заплатили ему за это.
- Что ты хочешь? Чего тебе нужно от меня?!
- Дело в том, что я попал в затруднительное положение, мне очень нужны деньги. Тысяча долларов до конца недели, и потом еще столько же.
- Это шантаж!
- Да.
- Ты мерзавец!
- Да.
- Сволочь, я сдам тебя в милицию!
- И там я немедленно расскажу, на что вы играете в казино каждую среду.
- А где гарантия, что ты не станешь ходить ко мне каждый день?
- Мое честное слово.
- Сколько стоит твое честное слово, жалкий выродок!
- Не меньше, чем ваше.
- Ты, а ну пошел вон, дешевка, ты будешь мне говорить, сколько стоит мое слово!- она в сердцах попыталась ударить его по лицу. Он схватил ее за руку и больно сдавил. Она заорала и подогнулась, пытаясь спасти руку на изломе.
- Послушайте, леди, вы и меня ограбили, не думайте, что вам это сойдет с рук так же как ограбление придурошной старухи.
- Я тебя ограбила? Да у тебя в жизни ничего не было! Ты был гол, как сокол, и таким и останешься! Хотел за мой счет в рай въехать? Вот! – она извернулась и показала ему фигу. Он схватил и другую руку, теперь она висела в позе, для уважающей себя женщины совершенно неприемлемой. И это ее еще больше бесило:
- Да ты сморчок! Ты же все делаешь за счет баб!
- А ты за чей?
- Не смей говорить мне «ты», плебей!
- Ах ты, сучка, подстилка ты помойная, да я же тебя сейчас трахну, чтоб понимала, чего стоит твоя ****ская честь!- он согнул ей руки, явно намереваясь сломать,- Ты потом в жизни не отмоешься, гнида.
Ирина заорала. «Гость» слегка отпустил хватку, потом перехватил за горло и поволок в комнату:
- Где деньги? И то, что осталось от драгоценностей, ну?
Она показала жестом. Он повел ее по направлению к спальне. Она снова жестом указала на трюмо. Он отпустил одну руку и попытался пошариться. Этого она и добивалась. Она выскользнула из его рук и кинулась к окну. Только у них в спальне окно не закрывалось на зиму и не имело звукоизоляции. Единственное место, из которого можно было попробовать докричаться до кого-нибудь. Она рванула раму, окно распахнулось. А в следующий момент, она уже летела вниз, на лету осознавая – конец!
* * *
Антон ошалело смотрел в окно. Она упала. Он даже услышал звук. Что это было? Что так треснуло? Это что, он, что ли? Господи! Он ее выбросил? Из окна? Своими собственными руками? Вот этими? – он посмотрел на руки.
И тут у него началась паника. Он отскочил от окна и присел. Что было глупо. Окно смотрело на пустырь. Его затрясло. Кошмар! Что он сделал? Это было не похоже на то, что он делал прежде. До сих пор между ним и жертвой стояла страшная болезнь, закрытая в ампуле. Там не было его вины. Просто он заразил кого-то. Как гриппом. Кто обвинит человека в том, что он заразил другого гриппом?
Да, может, она еще жива. Он поддался импульсу и бросился к двери. Да нет. Что я, с ума сошел? Седьмой этаж. Он сел на пол возле порога и закрыл лицо руками. Нет, это невозможно. Потом снова вскочил и вернулся в спальню. Сел перед трюмо, не решаясь открыть ящики.
Внезапно он увидел свое отражение. На него смотрел затравленный заяц, трясущийся от страха, белый как полотно, распустивший слюни, щенок, готовый вилять хвостом. Это ему не понравилось. Ну, нет! Он сурово посмотрел на свое отражение:
- Не ссы, щенок, уже столько сделано. Нужно закончить, - подбодрил он сурово, и решительно открыл ящик.
Коробку с драгоценностями он нашел почти сразу. Тут были вещи, уже знакомые ему по Аленькиной шкатулке. Были и другие. Разбираться было некогда. Он спешно засунул все бирюльки обратно. И тут ему пришла в голову одна интересная мысль. Он снова выгреб все из коробки, и быстро нашел то, что искал. Ключ был точной копией Аленькиного. Он вынул его. Положил на самое видное место. По крайней мере. Если Аленьку вызовут, пусть она узнает, какая Ирочка безупречная.
Он спрятал коробку в портфель. Вытер полотенцем, попавшимся под руку, трюмо, на всякий пожарный. Осмотрел все внимательным взглядом, не наследил ли. И вышел, тихо захлопнув за собой дверь.
Лифт, почему-то не работал. Он понесся по лестнице вниз, как в детстве, через две ступени. На четвертом этаже его сигнальная система забила тревогу. Он остановился. Вернулся на пол-этажа наверх. Взглянул в окно вниз. И покрылся испариной. К подъезду, своей красивой походкой подходила Аленька, а от тротуара отъезжало такси. Антон стоял как вкопанный.
Лифт не работает. Они обязательно столкнутся. Или подняться выше? Если кто-то выйдет, его обязательно запомнят. Особенно, в такой день. Он, в который раз, за последние месяцы, проклинал свою примечательную внешность. Остается спускаться навстречу судьбе.
Входная дверь хлопнула. Ну, вот, так просто и решилась ее судьба. Антон снова пошёл вниз. Движения возле лифта не было. Слышно было, как Аленька пару раз безуспешно вызвала лифт. Потом еще потопталась, ну, вот, теперь она пойдет пешком. Антон порылся во внутреннем кармане в поисках коробки с ампулами.
Но она не стала подниматься. Она вышла на улицу. Антон приник к окну. Аленька уселась на скамейку. Ну, и долго она собирается тут сидеть? Торчать в подъезде было опасно, а вдруг припрутся Олег со Славиком. Да, и просто сидеть здесь, вдруг кто-нибудь выйдет.
Антон переминался с ноги на ногу и психовал. Двери где-то сверху открылись, сердце Антона застучало. « Ну, что, теперь всех подряд мочить?» Рисковать он не мог. Он почти с мольбой поглядел вниз. Аленька будто услышала, поднялась со скамейки и пошла в обход дома. Ну, бабуся, твое счастье! Снова тебя бог пронес! И меня. Теперь Антон медленно спускался, рассчитывая выйти из подъезда как раз тогда, когда она завернет за угол. Ну, все. Теперь быстро через дорогу и вглубь квартала. Там где-нибудь возьму такси.
Глава Третья
Ольга Юрьевна спешила. С тех пор как у Сергея Викторовича, ее соседа, поселилась эта девушка, а потом куда-то сбежала, Ольга Юрьевна ожила. У нее появилось столько забот. Еще месяц назад она даже представить себе не могла, что сможет так жить. Что хватит сил. Она крутилась как белка в колесе. То готовила, то стирала, то тётёшкалась с маленьким Костиком. То ходила на цыпочках, чтобы не потревожить сон младенца. Правда, на улице они не гуляли. Уж больно тяжелая была коляска. А может, просто возраст не тот. Она вывозила её на балкон, и укладывала Костика там. Он отлично спал на воздухе.
Сергей Викторович положил ей хорошую зарплату, как няньке. Она была довольна. И даже ему готовила иногда. Но это уже по собственной инициативе. И совершенно бесплатно. Детским питанием он ее обеспечил, чуть ли не на полгода, но она все равно ежедневно ходила за молоком.
Причина была в том, что Ольге Юрьевне нравилось тратить деньги. Она так давно не могла позволить себе никаких глупостей. А теперь она часто съедала шоколадку, или даже несколько глазированных сырков. И каждый день покупала себе то банан, то грушу. Конечно, она и мальчика не обижала, и понемножечку прикармливала его фруктовым пюре, или морковным. Вообще-то, он ел плоховато. Ну, еще бы, от сиськи оторвать, да так неожиданно. Ребеночка было жалко. Да и Сергея тоже.
Он ходил как в воду опущенный. Спал мало, из-за Костика. Она ему предлагала, пусть бы ребеночек с ней спал, а он говорит, вы, мол, мне нужны днем живая и свежая. А сам всеми ночами ходит, и курит только, и курит. Переживает. Конечно, деваха молодая, да красивущая. Ну, а что с ребеночком. Так и он кавалер не первой свежести.
Она даже об этом рассказала Веронике Андреевне с первого этажа.
-….сбежала.
- Это не та ли девушка, у которой такая синяя коляска. Ты подумай, какая? Пришла в дом, ни стыда, ни совести, а сама с другими парнями обнимается по углам.
- Кто Светочка? Да, нет, ну, что вы, нет-нет, это, видимо, не она.
- Она, она! Видела ее недавно, а нет, не так уж и недавно, в понедельник или во вторник, газету приносили, точно во вторник. А вот в этот или в прошлый, не помню. У почтальонши надо спросить. Она тогда так шарахнулась от этой машины. А может, это и не она была. В курточке такой яркой?
- Да, желтенькая такая, нарядная!
- Ну, точно, она. Смотрю, бежит в магазин. А ей наперерез, из вон того угла парень какой-то. Да видный такой, просто, красавец. Остановил ее. Она вроде, нет-нет, показывает, мол, спешу. А, он, вроде как даже уговаривает. Только, мол, в машине посидеть. Она и пошла. А там они сидели-сидели, а потом, она, вроде, уходить собралась, а он ее в машину обратно затащил, и там такое началось, просто стыдно даже и рассказывать. Вот тогда Верка - почтальонша от этой машины и шарахнулась. Она-то мне потом и рассказывала, что он ее в этой машине…,- она нагнулась к Ольге Юрьевне и прошептала на ухо нехорошее слово, - А потом они включили мотор и уехали. Вот и нужен ей тот ребеночек.
- Не может быть!
- Ну, Ольга Юрьевна, я и то видела, что в машине черт те что твориться, это я вблизи ничего не вижу, а вдаль-то даже газету могу читать.
Одним словом, Ольге Юрьевне в этот день даже йогурт был не в радость. Она никак не могла решиться такое! рассказать Сергею. Весь день думала, как бы поделикатнее это обставить. Но когда Сергей появился, так все деликатные фигуры из головы повылетали.
Она так и брякнула:
- А вы знаете, что про вашу девицу во дворе рассказывают. Будто она с какими-то молодыми мужиками по машинам таскается, пока вы ее и ее ребеночка содержите!
- Ее кто-то видел?
- Видели. Вероника Андреевна с первого этажа видела, и почтальонка Верка.
- Когда?
- Да уж порядочно. Говорят во вторник какой-то. Вот только в какой, не помнят. А какая разница?
- Есть разница. А что она видела?
- Ну, что, как тот ее в машину заволок и делал с ней там, что хотел.
- А как он ее заволок? Не волоком же?
- Нет, она еще долго упрямилась, говорила, что, мол, спешит. Мол, некогда, и ребеночек. И вообще, вроде, надоел ты мне, пошла я.
- Это Вероника Андреевна тоже видела из окна?- Сергей неожиданно улыбнулся.
- Ну, не знаю уж там. Да еще, говорит Вероника Андреевна, что будто не очень-то она хотела с ним идти.
- Ну, слава богу! – Сергей так просветлел лицом, что соседка совсем растерялась,- Ольга Юрьевна, вы мне просто вернули веру в человечество! А номера машины она не запомнила?
- Ну, не знаю. Я спрошу. Не понимаю я вас, Сергей Викторович. Я ожидала совсем другой реакции. Уважающий себя мужчина, не станет за всякой проституткой по городу бегать. И номера машин вычислять, - и она с достоинством удалилась.
Первый раз за неделю Сергей спал. Ему снились тяжелые сны. Но все же он забылся.
А во вторник специально Верку почтальонку дождался во дворе. Все пытался узнать, кто ее увез и когда. А она как овца. Ничего не понимала.
- Вер, ты какие газеты разносишь?
- «Панораму»,
в основном.
- Ну, так кто там на картинке был. Вот в этот раз – мужик. Видишь? В прошлый раз такая рыжая девка, страшненькая такая. Так эта девка была или кто?
- Нет, там тот парень был из Ментов, который сок рекламирует.
- Ясно. Ясно. Вера, спасибо. А теперь еще. Тот парень. Который Светочку увез, он на кого-нибудь был похож? Например, на этого черненького из «Бригады». Ты «Бригаду» смотрела?
- Да!
- Смотрела?
- Да, смотрела, похож! Похож на черненького того. Не маленького, а большого, который еще наркоманил, профессорский сынок.
- Спасибо, Вера, спасибо, ты мне очень помогла.
* * *
Он вернулся домой разбитый и опустошенный. «Искушающий сердце человеческое» вопрос не выходил из его головы. Он не мог вернуться. Уже не мог. Светка этого не поняла. Не захотела. Он так и остался один на один со своей болью и виной. Значит, это его крест. И тогда нужно, хотя бы получить то, за что заплачена уже такая большая цена.
Он думал об этом до пятницы. Он мог бы думать и дольше. Если бы обстоятельства не сложились так, как сложились.
Утром в школе к нем подошел этот пидар:
- Привет, Антон, ты как будто меня избегаешь.
- Да нет, Юр, ты чего. Просто как-то замотался. Чё-то столько забот навалилось.
- Забот?
- Угу. Потерпишь еще месяцок?
- Месяцок?! Месяцок? Да, ты гонишь! Мне нужно перед паханом отчитываться. Думаешь, только на тебя заботы наваливаются? Ты обещал рассчитаться в сентябре?
- Да, ты понимаешь, мои источники финансирования,…
- Да меня не е….! Когда ты собирался рассчитываться?- он сделал риторическую паузу,- когда? Ну, скажи мне, чтобы я пошел к папе и сказал ему, что хороший мальчик Антон, не может отдать вшивого штукаря. Потому что его источники финансирования, ну, что они там…?
-… приостановили платежи. Юра, ну как человек человеку: это правда. И мой завис. Они мне дурные деньги должны, Тоже жду, весь на измене.
- Я не знаю, на измене ты или еще на чем, только мне к концу месяца нужно долги собрать, или меня самого трахнут, угадай с трех раз, чья жопа мне дороже?
- Я понял, Юра, все тип-топ, к концу месяца я все разрублю.
- Смотри, две недели - это не три месяца. Если ты за три месяца не разрулил, то думай - меры неэффективны. Это ты еще в шоколадных условиях, я тебя еще на счетчик не ставил. Я никого не ставлю раком, я вообще, гуманист, пацифист, и онанист. Но если меня начнут наклонять, я тебя сдам! А там церемониться не будут. Ни с тобой, ни со мной. Ты понял меня?
- Я понял, я все понял, Юр, я - не баклан.
- Да?
- Да.
- Смотри, «не баклан», две недели.
* * *
Сергей позвонил Петру:
- Петр, это Сергей Самсонов, вы меня помните, мы встречались с вами у Аленьки.
- Конечно, помню. Людочка тобой бредит. Давай уже на ты. А то, как не мужики.
- О-кей. Привет ей передавай.… Я-то тебе по другому поводу звоню, даже по трем Ты знаешь, что Ирина погибла?
- Да, мне домашние сказали.
- Знаешь, какого числа?
- Знаю.
- ты же а Питере был в этот день?
Петр замялся, не зная, что сказать:
- Был, - наконец-то решился он.
- И у Ирины был. Ты мне не ври, я знаю, это не для милиции, это для меня. Менты-то, как раз знают, что к ней какой-то военный приходил, моряк. И я знаю, что ты ее не убивал.
- Да я ушел, она жива - здорова была!
- А знаю, я не поэтому спрашиваю.
- Тогда зачем тебе это?
- Вы ведь про дочку говорили?
- А откуда ты знаешь?- тон его резко переменился.
- Здесь уже все знают.
- Откуда? Ира рассказала?
- Нет, она сама.
- Кто сама?
- Доча твоя, вот кто.
- Так ты знаешь, где она? Слушай, мне Ирка сказала, что она существует. Но кто она и где понятия не имею. Значит, объявилась.
- Объявилась. Да ты даже видел ее.
- Где?
-Да у Аленьки на вечеринке.
- Не понял… Зоя?... То-то мне показалось, что она на Стеллу чем-то похожа. Ну и что теперь.
- А теперь ты должен ее отсюда забрать. Любым способом.
- Куда ? К себе? Да меня жена сожрет!
- Слушай, они здесь все в опасности. Не только твоя Зоя.
- Уже моя!
- А что, моя что ли? Она тебе дочь. Я тебе все сказал. Сам решай. Я ее защитить не смогу, на мне их уже выше крыши висит. Ну, поругаешься с женой месяц, потом пройдет. А здесь она погибнет.
- Где ее искать?
- Записывай…
* * *
Он сидел на кухне. Так и сидел, нет раздеваясь. Нужно было решаться. Аленьки не было. Он прошел в кабинет, взял ключ от сейфа. Уселся на стул и долго сидел, глядя на аккуратную кнопочку камеры. Потом он ее снял и сунул в карман пиджака, теперь уже ни к чему. Открыл сейф. Достал свою связку ключей, выбрал нужный, вынул коробку.
Он никогда не понимал в украшениях, и если бы они не стоили такие бешеные деньги, он бы просто даже и не посмотрел в их сторону. Их художественная ценность его нисколько не волновала. Он зарылся рукой в эту кучу стекляшек, золотинок и бусинок, взял в руку столько, сколько поместилось. И уже хотел рассовать это по карманам, как вдруг услышал, что входная дверь заскрипела.
- Аленька? – услышал он удивленный голос Надежды,- Антон? А почему у вас дверь открыта…. Эй-ей? Есть кто дома?
«Бал-лин! Я двери не закрыл! Пи…ец! Он быстро сунул коробку обратно в сейф, но она не лезла, твою мать! Он вытащил ее и снова попытался засунуть. И тут она выпала из рук.
Надежда услышала:
- А, вот вы где? – она бодро, по-пионерски шла в его сторону, - Аленька, мен звонил…, - она открыла дверь и опешила, - Антон? Что ты здесь делаешь?
«Что делаешь? Ну, не дура? Неужели не видишь?» - он убирал шкатулку в сейф.
- Да, вот теперь многое становится на свои места, - сказала она с пролетарским пафосом.
Антон закрыл сейф, вынул ключ, и двинулся в ее сторону. Надежда, похоже, собиралась что-то сказать, но, кажется, до нее дошло. Он положил ключ на место
Она ринулась к двери, Антон за ней. Она выскочила из квартиры, влетела в свою, и попыталась закрыть за собой двери. Не успела. Антон вставил ногу в проем двери, дальше только дело техники. Надежда отступала в сторону спальни, Антон захлопнул за собой дверь, и в ее глазах прочитал то, что пережил сам минуту назад. Ловушка захлопнулась. И только ужас и паника. Но он был хищник. А она – нет.
Еще мельком он подумал, что, наверное, не смог бы ее задушить. Судьба дала ему в руки другое оружие. Не надо было ломать шею или душить, переживая чужую агонию вместе с жертвой. Не надо насилия. Можно было даже не присутствовать.
Он завалил Надежду на кровать, достал и разбил ампулу и вылил содержимое ей в рот, вот и все. Теперь можно уходить. Он ослабил хватку и увидел недоумение в глазах старухи. Она не верила, что так легко отделалась? Сейчас поверишь! Ну, вот, кажется, начинает доходить.
Надежда прислушивалась к себе и уже начала хватать ртом воздух. Антон, с некоторым страхом наблюдал. Она вдруг как-то странно изогнулась и схватила его за руку. Захват был железный. Антон не сразу сумел освободиться, он дергал и дергал руку. А она все цеплялась и цеплялась. Ампула выпала, он снова завалил ее на койку и для надежности придавил. Какое-то время подержал.
В глазах у Надежды появилась такое понимание, которое его ужаснуло. Она все поняла. Она в одну секунду все про него поняла. Потом вновь вернулась в себя. И слышала уже только то, что происходило внутри нее.
Ну, вот, теперь точно пора. Ах, бля, ампула. Даже подумать о том, чтобы прикоснуться к этой отраве, Антон не мог. Он только что видел, чем это чревато. Нет. Пусть будет, что будет. А что будет? Мало ли что бабка за лекарства пила. Приступ – разбила.
Он пошарил по карманам. Светка! Светкина сережка. Отлично. Пусть поучаствует. Нечего. А то такая белая, пушистая! Если у них все получится, то уже через пару недель их в этом городе не будет. А если нет – пусть почувствует, как это быть бесчестным, быть под подозрением, быть убийцей. Он сам вздрогнул от этого слова и поглядел на бабку. Бабка молча корчилась, и это было чудовищно, он поскорее втиснул сережку в её сведённую судорогой ладонь, и ушел.
Нужно было еще незаметно вернуться домой, и провести вечер в кругу семьи. Но он не смог. Прошел в квартиру, посидел на кухне. Потом вспомнил, вымыл руки с мылом. Попил кофею. Оставаться и ждать Аленьку не решился. Побоялся, что выдаст себя. Пойти к сейфу он тоже не посмел. В другой раз.
Он пошел на биржу. Там как раз открылись торги валют, и он хоть немного отвлекся. Он любил биржу, как пьянку, как казино. Она отвлекала. Она завораживала. И искушала. Его депозит вырос на пять тысяч долларов. «Эх, мне бы хоть половину из этих денег, но не виртуальных, а живых!»
* * *
Антон умудрился залезть в шкатулку к Аленьке только через неделю, он решил прицениться, сколько ему нужно продать камней или бирюлек, чтобы отдать долг Юрке. Он нашел контору, которая вплотную занималась бриллиантами и драгметаллами. Ему намекнули, что они всеядные и даже краденным не брезгуют. Персонал был соответствующий: придурковатая девица-приёмщица с немытой головой и мерзкая жирная баба-агент, которая начинает разговаривать только после того, как ты ей покажешь вещичку долларов за пятьсот. Он-таки вытащил из нее адрес ювелира, принес ему всю эту дрянь и вывалил на стол.
Старик сначала засуетился. Заворковал: «Чайку-кофейку! Журнальчики! Посидите».
Схватился за бирюльки. А потом на смех его поднял. Антон чуть со стыда не сгорел. А этот жид пархатый говорит: «Кто-то оказался шустрее вас, молодой человек, и уже давно все это украл. А среди этих вещей есть только одна ценная вещь. Вот это кольцо с большим бриллиантом. Остальное все – стразы. Дешёвка». И харя такая злорадная.
Антону плохо стало. Ничего не понимает. Только глазами хлопает. Выходит, развела его Аленька, как лоха последнего. Столько разговоров было: «Ах! Бриллианты, люблю бриллианты!» А сама как золушка в бижутерии всю жизнь! Может кольцо продать, что ценное, сколько хоть оно-то стоит? Не успел он к этому козлу обратиться, а тот, видимо, мало покуражился, решил понтонуться, говорит, что одну из этих копий сам сделал лично
Вот это он зря сказал. И сам понял, да поздно. Антон его тряхнул как надо. Тот, идиот, едва богу душу не отдал! От страху, поди, и в штаны наделал. Но все сказал. Кто принес, когда и зачем. Сколько заплатил. Чем заплатил. И что еще обещался принести.
А за кураж свой, гнида, все равно заплатит! Антон сделал вид, что решил заказать копию кольца, которое он принес с собою. Пока старик суетливо бегал за фотоаппаратом и всякими бланками. Антон вскрыл ампулу и вылил ее в графин с водой. Графин был захватанный и с желтым осадком на стенках, не мыт, поди, года два. «Ну что ж, дедок, чистота – залог здоровья»
* * *
Антон успел. Он очень спешил. И очень рисковал. Но успел. Он принес папику кольцо, превышающее по цене весь его долг, и даже вдвое. Продать его было трудно. По цене оно превышало самые дорогие покупки стандартного ювелирного магазина. Аленька, правда, знала толк в украшениях. Настроение у него было волшебное. Он взял у Вальки машину. И даже увез этого козла в его халупу на Курляндской. Ну, не рисоваться же в школе с такими дорогими цацками. Они вошли в огромную, вонючую и мрачную коммуналку, прошли в самый конец коридора по деревянным и скрипучим полам, вошли в комнату, такую же пидароватую, как ее хозяин. Юрик предложил ему стул, и ненадолго вышел. Потом вернулся, сел напротив, выложив на стол руки вместе с локтями и сплетенными в замок пальцами. Он ждал
Антон полез в карман, предчувствуя триумф. Он достал кольцо, завернутое в большой и чистый носовой платок, торжественно положил в центр стола, развернул. Секунду посмотрел на него, потом поднял глаза.
Юрик изменил позу, теперь он потирал пальцами лоб. Антону не видны были глаза.
- Что это?
- Юр, это – кольцо. Бриллиант. Большой. Настоящий. Стоит около пяти тысяч долларов. Я проверял у ювелира. Он подтвердил.
- А я тебя просил принести что?
- Понимаешь, это слишком дорогая вещь, чтобы ее можно было быстро продать. И пришлось бы продать дешевле. Значительно, дешевле, Втрое. А то и вчетверо. Я подумал, что это лучше, чем деньги. Это вечная вещь. Любой богатый человек предпочитает хранить ценности в бриллиантах.
- Ты че? Ты не понимаешь? Мне нужны были деньги. Деньги! Понимаешь? Ты че совсем пи…нутый! Деньги – это такие бумажки. Зеленые. На них еще всяких дядек рисуют американских. Теперь тебе понятно? Или все еще нет?
- Да, постой же! Это ты тупишь. Это драгоценность! Ты че, дурак! Если у тебя есть бриллианты, на…. тебе нужны эти твои бумажки?- Антон аж опешил.
- Х…ли ты тут лечишь меня? Ты же меня убил! Понимаешь? Мне же пи..дец теперь! Завтра я приду к своему старшому, выложу на стол эту твою бижутерию, и начну рассказывать твою сказку про белого бычка? Знаешь, что со мной там сделают?
- Да, брось ты?- сказал Антон примирительно, - Я завтра продам его, кому попало за бесценок и послезавтра принесу тебе твои зеленые бумажки. Подожди до завтра?
- Подожди? Я уже не могу ждать, - он развел руками,- Мне завтра на ковёр, на котором меня будут иметь.
- Слушай, - Антон устал от Юры-истерички до смерти,- Я предложил тебе вариант. Теперь предлагаю второй. Если тебе охота визжать дальше – твои проблемы. Если ты с вожделением ждешь, как тебя завтра трахнут – то я рад за тебя. Мы решаем проблему, или ты визжишь, как баба дальше.
- Че ты сказал, пидар?- еще минута, и мальчик начал бы рвать на себе майку.
- Кто пидар? Ты на себя-то посмотри, обезьяна!
- Че. Да ты че, е… т… мать! Ты это мне сказал? Да я же тебя закопаю! Щас отзвонюсь Петлюре, и тебе – хана! Урою козла! – мальчик поднялся из-за стола и пошел вокруг, определенно стремясь к телесному контакту. С его тщедушным телом было весьма сомнительно, что он способен воплотить свою угрозу в жизнь, однако Антон инстинктивно поднялся, и пошел в другую сторону. Он не знал что думать, и ему нужна была отсрочка для принятия решения. Мальчик попробовал достать его через стол, но Антон ловко отклонился. Однако уронил стул, и отвлекся. Когда он снова поднял голову, мальчик уже кинулся на него с кулаками. Это было так нелепо, что Антон просто недоумевал. Потом он увидел в его глазах подтверждение своим опасениям. Зрачки были узкими-узкими. Так он вмазанный! Антон решил, что придется отложить разговор до завтра. И пора уходить. Он протянул руку, чтобы забрать кольцо, но его не было. Антон был потрясен. Он кинулся на мальчика, схватил его за хлипкую джинсу на чахлой груди, тряхнул так, что осталось непонятным, как душа осталась в теле.
- Где кольцо?- крикнул он, но тот «уходил».
Антона охватила паника, как тогда у Ирины. Куда он мог его спрятать? На всякий пожарный он обшарил свои карманы. Потом кинулся обыскивать его. У него ничего не было. Он облазал стол, перевернул вверх ногами, осмотрел все, нигде ничего не было. Он обыскал комнату. Перетряхнул расправленный диван. Кольцо исчезло. Он даже стал сомневаться, а приносил ли он его? Он присел возле валяющегося на полу Юрика. И заплакал. От бессильной злобы и вообще от бессилия.
Столько сделать, преступить через такое, закончить это дело, принести товар, и оказаться так бездарно опущенным! Его обуяла ярость. Какого х…! Не выйдет! Антон ещё раз осмотрел стол в том месте, где сидел Юрик. Круглый, старый, с широким кольцом под столешницей. Постучал снизу. Услышал пустоту. Внимательно исследовал полированное дерево крышки…. Вот оно! Чуть ниже столешницы что-то торчало. Антон потянул. С удивительной лёгкостью, совсем без скрипа выдвинулся ящичек. Ну, конечно! Стандартный набор наркомана – несколько заряженных шприцев, пакетик с кокаином, жгут.… Тут же лежало его кольцо, толстая пачка долларов и много всяких вещей, которые приносят своим дилерам опустившиеся наркоши: золотые серьги, кольца, даже одна маленькая, видимо старинная, икона в серебре. Ярость его внезапно остыла и стала холоднее ртути. Он достал из ящика коробку со шприцами, перетянул жгутом хилую Юрикову руку и, пощёлкав пальцами по вене, аккуратно ввёл в неё иглу, а потом содержимое двух шприцев. Этого хватит на двух Юриков….
«Ну, что Юрок, хотел в «кошки-мышки», не думал, что сам в мышку можешь сыграть? Извини, ты сам свой конец выбрал! Петлюра – мужик бесбашенный, мне оно ни к чему. Наркотики до добра ещё никого не доводили!»
Антон взял из ящика деньги, кольцо и золото, рассовал по карманам. Протерев носовым платком, разбросал по комнате шприцы, один вложил Юрику в руку и вышел. «Менты подумают – передоза, меня даже подозревать никто не станет…. Странно, но в этот раз даже не колбасит, как раньше. Привыкаю, что ли?»
Он плотно прикрыл дверь квартиры и спокойно направился во двор к машине.
* * *
Сергей не на шутку испугался. Он позвонил тому оперу, с которым разговаривал последний раз, объяснил ситуацию. Попросил посмотреть сводки про погибших и неопознанных, а сам уселся за телефон и обзвонил сначала морги, а потом больницы. Каждый раз сердце его замирало в ожидании ответа. Но для себя он решил, что если ответ будет положительный – придется заняться судьбой Костика. Не готов он был стать отцом-одиночкой на старости лет. Да и как объяснять всю эту историю социальным службам?
К счастью, никакие больницы не принимали никаких безымянных девиц такого возраста. Впрочем, это значило только то, что означало, и не отменяло варианта, где тело просто не было обнаружено, и лежало где нибудь в овраге за городом. С тяжелым сердцем Сергей позвонил вечером в милицию. Опер тоже не обнаружил ничего похожего.
Тогда Сергей перешел к плану два.
* * *
План был прост. Но для этого нужно было пересесть на какую-нибудь незаметную тачку. Он позвонил Петровичу и предложил поменяться ненадолго. В ответе он не секунды не сомневался. Петрович обожал его машинку. И уже к вечеру он катил по Петроградке в синей девятке. Управление было немного непривычным. А так машинка была вполне лояльна к своему новому водителю. Он отогнал ее на платную стоянку в квартале от своего дома, дабы не смущать соседей. Следующее утро он встретил припаркованным напротив арки в Аленькин двор.
Антон появился часов в восемь, вышел из дому и быстрым шагом направился в сторону Сенной. (Сергей последовал за ним на почтительном расстоянии). Через двадцать минут молодой человек свернул в подворотню на Фонтанке. А еще через двадцать минут выехал из нее на сером Опеле. Ход был нестандартный, и Сергей чуть не потерял его от неожиданности. Но пристроился и добросовестно катался за ним до четырех часов, записывая адреса остановок. Всего их получилось пять: возле Банковского моста он простоял дольше всего: часа три. Потом Антон сел в машину с каким-то парнем, слегка педерастичного вида. Прокатился с ним до Курляндской. Остановился там, около трущобного вида построек. Поднялся с парнем куда-то наверх, через полчаса вышел один, и поехал по набережной в сторону Старой Деревни. Там он свернул на Крестовский, и вышел у пешеходного моста на Елагин остров. Сергей не стал подъезжать близко, чтобы не светиться. Ждать пришлось где-то час. Потом Антон снова сел в машину и поехал к Черной Речке и дальше на Просвещение. Там он остановился около корабля на Луначарского, и отсутствовал еще где-то час. Потом он вернул машину на Фонтанку, а сам вернулся пешком в дом Аленьки.
Наблюдение ничуть не приблизило Сергея к разгадке, но он, все же, решил не оставлять этого занятия. Но и не ограничиваться им одним. И на следующее утро снова был на посту.
* * *
Антон не поехал в школу, как говорит Аленька. Он взял машину у Вальки. Этот Валька был должен ему по жизни. Он ему компьютер ремонтировал на дому, по первому требованию – домашний доктор. Дал, как миленький. Антон приехал на Моховую в одиннадцать. Он курил, не выходя из машины. Все шло не так. Не так, как он хотел. Бабка не помирала. Светка без него обошлась. Папик требовал деньги. А у Антона ничего не менялось. Денег не было, а перспективы их получения рассеивались как дым.
Он почему-то возвращался памятью в Прагу, где услышал фразу, которая показалась ему ничего не значащей вначале, а теперь преследовала, как ночной кошмар. Неопрятный гид, явно из русских эмигрантов, рассказывал, что фашисты перед казнью долго возили Юлиуса Фучика по пражским площадям и улицам. Потому что Прага – это город, которым искушается сердце человеческое «….искушается сердце человеческое», «….искушается сердце человеческое», «….искушается сердце человеческое» Антон стряхнул наваждение.
«При чем здесь Фучик?» - подумал тогда Антон, он был так счастлив, так полон надежд. Стелка в своем абрикосовом платье, ставшем неожиданно подвенечным. Такая могла быть жизнь! Он бы все решил. Он бы избавил их от старухи, и ничего бы не было. Не было бы всего этого кошмара, который ему теперь приходится переживать. Одному. Потом он вспомнил Ольгу… Потом Светку. Светка была нужна ему как воздух. Светка, в конце концов все поймет. Он сможет объяснить. Ей нужно будет время, чтобы понять. Он сидел в машине и ждал, должна же она выйти, ходит же она гулять с Костиком.
Он дождался ее в два часа. Она выскочила из подъезда и быстрым шагом направилась в магазин. Одна. Это хорошо. Но спешит. Это плохо. Он вышел из машины и пошел наперерез.
- Антон? Ты откуда? Что ты здесь?
- Тебя жду.
- Меня ждешь, зачем?
- Светка, я не могу без тебя, ты мне нужна. Все время. Сейчас. Всегда!
- Нет, Антон. Я спешу, у меня ребенок один закрыт. Я только в магазин и обратно. Давай как-нибудь в другой раз? Я очень рада тебя видеть, но, правда, не могу….Что-то случилось? Что у тебя произошло? Если быстро, то пошли до магазина, по дороге ты мне все расскажешь.
- Нет, давай сейчас. У меня машина вон там, пошли посидим, я не могу на ходу разговаривать.
- Машина? Не иначе «джип»?
- Нет. Не «джип». И не мой.
- Ну, слава богу! Ну, если недолго, у меня в запасе есть минут еще десять. Хорошо? Десять минут?
- Хорошо. Десять минут.
Они быстро дошли до машины. Сели. Ну, что у тебя случилось?
- Светка, я хочу, чтобы ты со мной уехала.
- Уехала? Куда?
- Куда–нибудь. У родителей дача в Кавголово. Поехали пока туда.
- Но зачем? Ты скрываешься?
- Нет. Дело не в этом. Все этот твой…благодетель.
- А он-то здесь при чем?
- Он ломает все мои планы, старый мерин.
- Он? С чего бы?
- Он увез тебя. Влюбил в себя наших старух. Теперь он лезет в дела с драгоценностями этой грымзы.
- А тебе что с того?
- Да то, что кто-то еще сует нос в бабкину шкатулку. Я хочу понять кто. А тут он влез.
- Постой, ты сказал, кто-то еще. Это значит, кто-то, кроме тебя?
- ………… Я так сказал?
- Антон, ты сказал именно так. Что это значит?
- Ну, а если бы это было так, как ты услышала?
- Так это ты мне кольцо подложил? Ты? Конечно, ты! Как я сразу не догадалась! У кого еще могло быть Стелкино кольцо? Антон! Но зачем?
-Ты…, ты, мы поссорились, я психанул, ты могла бы меня простить?
- Не знаю, не сейчас, мне нужно подумать об этом, я не умею так быстро. Ты за этим приезжал?
- Нет, я хотел увезти тебя.
- А потом ты снова психанешь, и выбросишь меня в окно.
- Не говори чушь! Я люблю тебя! Ты мне как талисман, который приносит удачу.
- Антон, мне нужно бежать, у меня ребенок один закрыт. Не сегодня, пожалуйста.
- Нет, ты еще не ответила.
- На что?
- Ты не ответила на вопрос, поедешь ты со мной или нет?
- Куда, Антоша? Куда?
- В Прагу, в Кириши, все равно куда. Поедешь.
- Ты спрашиваешь о другом.
- Да, о другом.
- А на тот вопрос я не могу ответить сейчас.
- А мне нужно сейчас! От этого зависит, как повернется моя жизнь дальше.
- Не складывай на меня ответственность за свою жизнь, мне нужно идти!
- Нет, ты не уйдешь, пока не ответишь!
- Антон, ты не в себе! Отпусти меня! Отпусти меня, у меня там Костик! Костик! Он голодный!
- Ему ты сразу отвечаешь на этот вопрос!
- Ты рехнулся! Открой машину! Открой немедленно! Антон, что ты делаешь?! Прекрати! Я не шучу мне не до шуток! Отпусти меня, мне нужно… помогите! Помогите! Насилуют!
Ну, хорошо, но потом ты меня отпустишь. Ведь, правда? Правда? Нет, не могу, не хочу! Отпусти меня немедленно, мерзавец, что б тебя самого так. Чтоб тебя.… Ненавижу! Ненавижу! Будь ты проклят! Костик! – она плакала. А что ей еще оставалось?
- Ну, вот, а теперь мы поедем на дачу, - сказал он, застегивая штаны.
- Нет! Нет! Ты не можешь, у меня там ребенок, он не кормлен! Он еще грудной! Антон. Ты сошел с ума! Ты не можешь так поступить. Он еще маленький и беспомощный,- Антон включил зажигание, она заорала, как безумная и вцепилась в его лицо ногтями.
- Ах, ты…, - он скрутил ее быстро. Хватило минуты. Одной рукой он придерживал ее руки, прижатые к телу и все тело, другой открыл бардачок, и пошарил. Нашел скотч и быстро связал ей руки. Она сопротивлялась и плакала, переходила от грязной ругани к мольбе, и обратно. Но бесполезно.
* * *
- Хороший был мальчик, странноватый только, никак я не думал, что он наркотиками балуется. С Антоном они дружили. Непонятно только, что их связывало. Такие разные.
А как это произошло, и когда. Да, вот, накануне сессии. Э, значит, двадцатого. «Двадцатого. Так я же его провожал весь день» Это не тот ли мальчик такой в обтяжку вечно одетый. На Курляндской живет. Да-да, именно на Курляндской.
А как часто у них практика на Бирже. Какая практика, Так, некоторые играют, кому с депозитами повезло, а так у них практика только летом была.
А как у него с посещаемостью? Да какой-то он стал невнимательный, раньше не студент, золото был, а теперь хвостов насобирал, влюбился, может, дело молодое. Выправится.
Сергей вышел из деканата, кое-что прояснив для себя.
Он не заметил, что из толпы студентов его долгим взглядом провожал Антон.
* * *
Он снова начал день у Аленькиного подъезда. Антон появился чуть позже обычного, и пошел не в сторону Сенной, как обычно, а свернул в сторону Театральной. Он выбирал какие-то неприметные повороты и Сергей начал беспокоиться, не улавливая смысла в его хаотических передвижениях. Но Антон, вдруг, нашел, что искал. Он остановился перед какой-то машиной, постоял, поглядывая по сторонам, и…
Вот это да! Ничего себе! Сергей недооценивал этого парня. По крайней мере, масштаба его дерзости. Антон вскрыл машину, сел в нее, отключил сигнализацию, которая, понятно, заорала, и уже через минуту катил по городу. Сергей - за ним.
Так они катались. Антон, собранный и целеустремленный, и Сергей, ошеломленный и растерянный. И опять Сергею замысел не был понятен. Ну, куда-то на Петроградку, там Антон дал пару кругов, потом через мост, на Васильевский, снова на Петроградку. Потом он будто бы определился с маршрутом. И Сергею ничего не оставалось, как только следить, пристроившись хвостиком.
По правде сказать, ему это плохо давалось. Он никогда не умел повторять за кем-то. Он даже в школе, когда учил стихи, обязательно вносил что-нибудь от себя. В первых классах он, например, читал: Мороз, и солнце, и луна,
Еще ты дремлешь у окна.
И поэтому за оригинальный текст получил двойку. Одну из первых. Очень расстроился. Но так и не смог выучить оригинал. Его душа жаждала справедливости: ведь против сути и смысла он не погрешил.
Антон резко свернул в какой-то проулок, Сергей едва вписался в поворот, пришлось поманеврировать, чтобы не засветиться. Потом Антон остановился. Сергей поискал место, пришлось проехать вперед, и следить через зеркало заднего вида.
А в шестом классе он переписывал былины, на потеху всему классу. Они были не вполне цензурные. Но успехом пользовались колоссальным. Ходили в списках, как в лучшие времена, «Лука Мудищев».
А в девятом они с Танюхой, школьной подругой, увлеклись Толкином, рисовали карты, лежа посреди ее комнаты на полу, и сочиняли собственную страну. Изучали геральдику. Оттуда, может, и родилась его любовь к истории, из которой вырос университет и профессия. Но и в профессии он не любил исхоженных троп. Искал новых путей.
Он не мог ходить следом, ему нужно было самому вести. И теперь он изнывал. Он уже выкурил три сигареты, когда Антон, наконец, снова тронулся. Сергей пристроился сзади. Нет. Должен быть смысл в его передвижениях. Сергей думал. Он пытался заглянуть вперед, назад, влево, вправо. Когда Антон снова завернул, у Сергея мелькнуло подозрение. Потому что за секунду до этого за поворот нырнула его машина. Его собственная машинка Антон следит за ним! Думает, что за ним!
Но почему Антон не поехал за ней, почему свернул. Там же улица с односторонним движением! Он хочет? Что он делает? Он хочет наперерез!
Петрович! Он даже не подозревает. Сергей лихорадочно начал доставать мобильник.
Антон выруливал на улицу с односторонним движением, ему уже кто-то крутил пальцем у виска. Сергей, как дурак, ехал за Антоном, как привязанный, как дебил!
Он выхватил мобильник, и нажал на кнопку быстрой связи. Он уже видел свою машину, вынырнувшую навстречу Антону. Твою мать, не надо было звонить! Петрович полез в карман. И в это время Антон газанул. Дальше все показалось, как во сне: машины столкнулись со страшной силой. Нос «Легенды» смялся, как картонный, девятка Антона скривилась на один бок, дурниной завыла сигнализация. Сергей сидел за рулем как зачарованный, и никак не мог сбросить этот морок. Из состояния прострации его вывело движение в машине Антона. Тот выбрался, и, прихрамывая, направился в подворотню, в которой и растворился благополучно.
От такого поворота, с Сергеем чуть не случился удар. Ах, ты,….. вот как, значит, ты придумал со мной разделаться?! Ну, погоди, я тебе это припомню. И тут его обожгло: Петрович! Он ринулся к месту аварии. «Легенда» выглядела чудовищно. От морды не осталось ничего. Двери повело, из под капота текло. Все, металлолом! Он со страхом заглянул внутрь. Ничего не было видно за пузырем подушки безопасности. Он лихорадочно достал из кармана ключи, больше ничего не попалось. Конечно, проткнуть не получилось. Он стал искать нож. Пришлось вернуться к своей, вернее к Петровичевой машине…
Наконец, воздух фыркнул и Петрович показался. Сергей первым делом прислонился к груди. Стучит. « Петрович, дорогой, я тебе гитару куплю! Фендер Стратакайстер, мать его ёб! Только не умирай! Понял?» Он отнял руку от знакомой куртки. Рука была в крови. Его замутило. Скорую! Скорую, скорее!
Он снова шарил, в поисках мобильника. Набрал, позвонил, как в тумане, рассказал, кое-как сориентировался на местности, вызвал. Ждите! Подтянулись менты. Вот, где не до вас! Петрович был без сознания. И Сергей даже не мог понять, что с ним. И все боялся, что он умрёт до скорой. Скорая приехала, мужики бестрепетно вынули тело из машины. Джинсы на коленях пропитались кровью, и Сергею снова стало дурно. Он совсем потерял самообладание, а все шел за мужиками и спрашивал: «Он жить–то будет? Мужики, скажите, он жить-то будет?»
- Вы с ним?- спросил старший, и, не дожидаясь ответа, мотнул головой в машину.
- У меня здесь машина.
- Ну, тогда езжай за нами.
Сергей сел в машину и поехал за скорой. Менты пытались его остановить. Но он выдал им свою визитку и все равно уехал.
А здорово придумал щенок: машина в угоне, ничего не докажешь, сразу концы в воду. Вышел – и след простыл. «Умер дядя Сережа в аварии» - ну, уж фиг там!
Петровича сразу забрали на операцию. Сергей остался один в приёмном покое. Сердце у него было не на месте. Вот же, блин, дал другу тачку покататься. Ленка с ума сойдет. Двое детей. Сама не работает. Ах, гаденыш, что же ты наделал? Пусть только Петрович выберется, я же тебя из под земли достану!
А потом ему вдруг пришла в голову мысль, что бы было со всеми людьми, которые зависят сейчас от его здоровья и благополучия: Костик и Ольга Юрьевна, Светочка, если жива, Аленька. Ё-моё! Он же сейчас к ней домой пойдет.
И Сергей, в который уже раз за сегодняшний день, схватился за телефон. На том конце трубки – молчали. Он вышел на крыльцо, выкурил еще одну сигарету. Позвонил снова. С тем же результатом. Он снова подумал, какой странный подарок преподнесли ему в этом году на День Рождения. Сидеть без движения он не мог, и снова вышел на крыльцо, открыл пачку с сигаретами, достал последнюю, решил съездить до ближайшего ларька, тем более, что нужно было что-нибудь съесть.
Он вернулся минут через сорок, все это время телефон добросовестно выдавал длинные гудки. Привратница сказала, что его спрашивали. И он бросился вверх по лестнице.
Молоденькая сестричка кивнула на стул:
- Состояние тяжелое: переломы обеих голеней, правого предплечья, четвертого и пятого ребра слева, и, черепно-мозговая травма. Большая кровопотеря, не желаете сдать кровь.
Спасибо. У вас какая группа?
- Вторая положительная. Доктор, а он выберется?
- Выберется, конечно. Вот, только не скоро. Все зависит от того, как кости соберут сейчас. И как они срастутся потом. Прилягте на кушетку, закатайте рукав. Сколько будем брать?
- А сколько надо?
- Да, нет, у него первая. Ему уже переливают. Это нам в банк, взамен.
- Ну, тогда, сколько у всех, - она кивнула и мастерски вошла в вену. Сергей отвернулся. Не мог смотреть, - родственникам вы позвоните?
- Нет, лучше вы.
Она кивнула.
«Вот и хорошо, ее-то Ленка не убьет».
Через пятнадцать минут он вышел на воздух немного успокоенный. На город опустились синие сумерки. Он сел в машину Петровича и покатил к Аленьке.
* * *
Тут было над чем подумать. И Сергей не хотел ошибиться. Он уже и так напортачил сегодня со своим телефоном. Если Антон думает, что убил его, то звонить, тем более, не следует. Аленька узнает его по первому слову, и тут же скажет, «Сереженька, здравствуйте». А уж Антон постарается, чтобы это был их последний разговор.
И Сергей решил взять квартиру штурмом. Если ему откроет Антон, он даст ему прямо с порога, что делать? Придется подраться. И здорово. Потому что тогда нужно будет сразу выяснять и судьбу Светки, другого случая не будет. Аленьке, конечно, не понравится вся эта свалка. Но уж лучше пусть ей это не понравится живой.
Он воровато оглянулся, выбираясь из машины. Посмотрел на окна. В гостиной - свет. Ничего не объясняет. Поднялся по лестнице, приложил ухо к двери. Тихо. Послушал, нет ли кого в подъезде. И позвонил. Послышались легкие шаги. Открылась внутренняя дверь. Затем, вторая. Аленька.
Он прижал палец к губам, в знак молчания. Она проглотила готовую фразу.
- Вы одна?- прошептал он.
Она кивнула.
- Одевайтесь. Быстро.
- А что…,- прошептала она, но он прикрыл ей рот ладонью:
- Я все вам объясню по дороге.
Она молча вернулась в квартиру. Сергей остался сторожить дверь. Она вышла через минуту.
Сергей протянул ей блокнот и ручку.
- Пишите записку.
- Кому?
- Антону.
- Сергей, я ничего не слышу без очков.
- Алевтина Федоровна, доверьтесь мне, я вам все объясню по дороге.
Он взял у нее ручку и размашисто написал:
«Антон, мне необходимо немедленно уехать на пару недель. Поухаживайте за моими цветами». Как их поливают?
- Раз в два дня, отстоянной водой.
- Так и напишем.
Он черкнул еще пару строк, просмотрел написанное, удовлетворенно кивнул:
- Число, подпись. Есть. Положите на видное место.
Он дождался, когда она вышла и закрыла квартиру. Они крадучись спустились и вышли из подъезда. Он еще раз осмотрелся, прежде чем усадить ее в машину. Молча уселся за руль и заговорил, только когда они выехали из арки и удалились на приличное расстояние.
- Я вас напугал?
- Серёжа, если это было вашей целью, то я очень в вас ошибалась.
- Нет, Алевтина Федоровна, цель у меня была другая….- он по-прежнему опасливо оглядывался на дорогу, - И я очень сожалею,- он обернулся, наконец, к Аленьке и улыбнулся.
Она недовольно отвернулась:
- И где ваша роскошная « Легенда»?
- Вот в этом-то и дело. Моя прекрасная «Легенда» разбита вдребезги на Бумажной улице.
Глаза у Аленьки широко открылись. Какое-то время находились в неподвижном состоянии. А потом начали шарить по телу Сергея, в поисках повреждений.
- Нет, за рулём был не я. Мы с Петровичем поменялись машинами. Ненадолго. По моей инициативе.
- Он жив?
- Четыре перелома и сотрясение мозга.
- Боже мой!
- Да, состояние тяжёлое.
- И поэтому вы решили увезти меня в ночь?- Аленька не понимала.
- Потому что раздавить собирались меня, - Сергею объяснение казалось, убедительным, но Аленька ждала продолжения. И он продолжил:
- Сначала Стеллочка, потом Света. Потом Надежда, потом Ирочка, теперь я, вернее Петрович, еще был ювелир и один мальчик, о котором вы пока ничего не знаете. Все это творится вокруг вашего дома, и я не знаю, откуда ждать очередного наезда. Поэтому, я решил вас украсть. Пока вас не украл кто-нибудь еще. У меня есть причины очень всерьез волноваться за ваше здоровье.
- Кому может быть интересно покушение на женщину такого зрелого возраста?
- Я не уверен кому. Пока…. Как раз сегодня я собираюсь это выяснить, завтра вы будете знать все. И до завтра я хочу быть уверен в вашей безопасности.
- И куда же вы меня собираетесь поместить?
- Я решил познакомить вас со своей женой.
- О-у!- Аленька прижала руки к груди.
- Да, думаю, вы ей понравитесь.
- Думаете?
- Ну, а что делать? Первый муж - это как первый ребенок. И потом мы друзья. И я не каждый день привожу к ней страждущих. Уже почти два года не приводил.
* * *
Из дому он вышел с большой корзиной, заполненной всякой едой. Сергей успел рассмотреть батон в цветном полиэтиленовом пакете, и кочан капусты. И еще яблоки, они выпали из корзины, когда Антон ставил ее в багажник. А потом следить за ним стало труднее. Маршрут вывез их за город. Они ехали по Приозерскому шоссе. И свернули где-то в районе деревни Осельки. Сергей не решился преследовать дальше, он припарковал машину на каком-то безымянном проезде, и вынул свой бинокль.
Проследить серый «Опель» не составило труда. Дом, у которого стояла машина, был одним из самых захудалых в поселке. Вокруг него уже настроили коттеджей в два и три этажа, под роскошной черепицей всех цветов радуги. А этот всем демонстрировал свое убожество, как нищий на паперти. Впрочем, может, Сергей перенес на него чувства, относящиеся совсем к другому. В это время года, он был, чуть ли не единственным домом, в котором зажигали свет. Здесь ему пришлось ждать до темноты.
Только в десятом часу Антон отчалил. Сергей выждал еще полчаса. И пешком отправился к убогому дому.
Уже подъезжая к переезду железной дороги, Антон вспомнил, что не убрал говнище. Возвращаться не хотелось. То, что лежало на койке у него на даче, не имело не только никакой художественной ценности, но и ценности вообще. На это смотреть было просто противно. А как это воняло! Он уже даже жалел иногда, что не отправил это туда же, куда все остальное. Но почему-то ему хотелось надеяться на чудо. И он повернул обратно.
Он подобрался почти вплотную, когда услышал лай собак в доме напротив. И присел в тень забора. Уф! Хозяев, похоже, не было. Пес лаял, так, для острастки. Сергей перемахнул через забор и подошел к двери. Дверь была так себе, дрянь, даже можно сказать. Замок он поддел своим мачете. И замок – тоже дрянь. Интересно, зачем Антон такое убожество арендует? И с какой целью? За дверью оказалась захламленная веранда. Он наощупь поискал дверь. Нашел.
Антон почему-то разволновался, если это не имеет никакой ценности, то почему это тогда висит у него на шее. После сегодняшнего происшествия на Курляндской, все показалось простым как дважды два. И он облегченно вздохнул. А потом он приедет через пару дней и все сделает как надо. А что? Зачем тащить за собой такой ворох проблем? Теперь он свободен от долгов и обязательств. Ему теперь и старуха не нужна. Мало ли таких старух на свете.
Этот замок Сергей просто сломал и включил фонарик. Он пошарил им в темноте, решил не включать большой свет, хотя почти сразу нашел выключатель. Старый кухонный шкаф. Такой же стол, стул, длинный и узкий диван. Кровать огромная двухместная кровать с никелированными шишечками на железных витых спинках. Вот уж что неуместно в таком монашеском месте. А что тут за запах? Боже, он, что здесь бомжей держит? Ну и вонь!
Внезапно фонарь наткнулся на нечто, во что никак не мог поверить глаз. К одной из труб кровати была прикована рука. Настоящая человеческая рука.
Антон возвращался. Жизнь, конечно, придется начать заново. Ну, да и что за беда? Все равно ему в этом города больше нечего терять. Впервые за много дней он чувствовал себя абсолютно одиноким, но не испытывал при этом боли. Только смутная надежда на радость. И свобода. Уедет в Москву, или еще куда-нибудь. Россия большая. Сколько в ней всяких неопознанных трупов зарыто. А ее уже никто искать не будет. Раз до сих пор не нашли, значит, плохо искали. А ему, куда с таким инвалидом?
Сергей не хотел в это верить. Вот и не верил. Он не верил глазам, но фонарь верил и шарил. Под огромным и толстенным одеялом он различил очертания фигуры. Потом еще одну руку. С другой стороны кровати. Потом различил голову. Ему пришлось поверить фонарю. И он подошел ближе к койке. Откинул одеяло. Так и есть. Это и пахло так, что ело глаза. И это было Светой. Тело было буквально распято на спинке кровати с никелированными шишечками.
Когда он ее увозил, он-то думал, что она нормальная. Что она любит его. Что поревёт пару дней и все будет как прежде. Фуэте, яростный секс, или нежный. Секс. Но не это. Он к ней и так и эдак, а она ревет или кусается. И ненависть. Это было страшно. Ее нельзя было выпускать из рук. Она тут же хваталась то за нож, то за молоток. А то пнула шипящую сковородку, когда он собирался кормить ее яичницей с беконом. Все выплеснулось на него, на лицо, на грудь, самой все колени обожгло, вот тогда он рассвирепел, взял полотенце, поднял сковородку, да так звезданул ей по морде этой сковородкой. Она аж отлетела в угол. Голову разбила. Дура. На лице след такой остался. Вот тогда он ее и приковал к койке. Так-то она просто со связанными руками была. Хоть в туалет сама ходила. Хоть подмывалась.
- Боже мой! Света! Светочка! Бедная ты моя! На что ты похожа!
Тело издало сдавленный звук. Он посветил в лицо. Пластырь. Конечно. Рот заклеен. Он отклеил. Все лицо было в серых следах от предыдущих наклеек. Слева вся половина лица была в какой то коросте.
- Сережа,- всхлипнула она, - Костик!
- У меня Костик. Живой. Только ест плохо. Не нравится диет питание,- попытался пошутить он.
- А у меня молоко пропало, и она заплакала.
-Ты идти-то сможешь?
Она мотнула головой.
- И руки! Совсем не чувствую руки.
А с тех пор как прикованная, так просто противно. Не мытая, воняет, он ей и утку подложил. А все равно. Гадость. Как будто инвалид. Антон и раньше был брезглив. И в сексе особенно. Потому и любил трахаться в бане. Всегда вода. Тело чистое. А она как будто специально, будто знает, что он побрезгует. И ненависть. Никогда не мог представить, что в такое маленькое тело может вместиться столько ненависти. Если бы у нее руки работали, она бы его, наверное, задушила. По крайней мере, в глазах у нее так написано. Ну, и нафиг это надо? Почему он сразу так не решил?
Сергей, наконец, вышел из ступора. Да, не готов он был к такому повороту. Нужны кусачки. Или хоть ножницы по металлу. Или топор. Нет, промахнусь, оттяпаю девчонке руку. А она без нее инвалид. Так, что же делать.
- Светик, ты вот что, ты сможешь полежать тут еще двадцать минут? Я машину подгоню.
Света тут же завыла. Тихо так, но вполне явно. Пришлось заклеить рот обратно. Она рвалась и скулила, пока он не вышел, но и потом, видимо, потому что собака через дорогу опять надрывно залаяла.
Антон принял решение. Куда только ее потом девать? Родакам объяснять, куда делись матрацы и все постельное белье. У него и так уже накопилась целая куча грязного белья. А теперь еще матрац. Спалить бы это все. Но это ж надо куда-то вывезти. И на чем? Да, можно вон в лес. За озеро. Бомжи сюда не доходят. Далековато от города. Вот и отлично. Да, можно и сегодня все сделать.
Он уходил от растерзанной девчонки и чувствовал себя предателем. Всю дорогу он невольно прислушивался, не гудит ли в их сторону машина. Нет, не гудит. Нет. Гудит. Он уже подходил к своей девятке, когда услышал, что гудело именно в их сторону. Он заспешил. Вскочил в машину. Вывернул из своего укрытия и выдавил полный газ. Не успел! Два серебристых луча ползли в сторону убогого котеджика. Ах! Елки, хоть бы замки закрыл, может, не так бы заметно было! Да, пох…!
Нет, похоже, не получится сегодня. Он подъезжал к деревне, со стороны Лаголово. Отсюда весь поселок был как на ладони, Возле их развалюхи торчала машина. Бля! Не кстати. Кого черт принес? А вдруг менты? Да нет, откуда? Он тогда ее привез, никто не видел. Рабочий день. Даже те, кто там постоянно живет, не могли увидеть. А потом она не выходила ни разу. Все он выходил. За водой, парашу вынести. Антон притормозил. Потом остановился. Может переждать. Посмотрим, что они там собираются делать. А если.…Да, нет, вон еще одна машина подъехала.
Он ломился сквозь ночь, напролом. Уродливый дом приближался. Собака лаяла совсем уже, как больная. Два серебристых луча упирались в дом напротив. Что же это он решил ее перепрятать, что ли?
Ну, дал же бог соседей! Уроды! Неймется кабанам! Нет. Не получится. Сегодня не получится. Не при соседях же. Никак не вывезти будет. Ну, зато он ей вполне может накапать. А за трупом приедет завтра. Нет, пусть она здесь сама корчится, он лучше потом приедет.
Сергей сунул плоскогубцы в карман, остановился, решительно вышел из машины, сжимая под курткой свой мачете.
- Добрый вечер! – сказала ему темнота.
- Добрый! - Ответил Сергей в тон.
- Что вы нашего пса с ума сводите?
- Это чем же?
- Ну, не знаю уж, только он на ваш участок воет круглые ночи, будто там у вас покойников склад.
- Нутрии у нас там. Экспериментируем, перезимуют или передохнут все.
- А, ну ясно. А что, дохнут?
- Ну, одна, считай, почти. А другой-то точно покойник!
- Ну, всего вам доброго.
- Спасибо, и вам того же.
Антон выжал сцепление. Не нравилось ему движение вокруг их участка. В конце концов, он хозяин, может, он и сам телку снял и привез в деревню. Никому докладываться не обязан. Он свернул на проселок, ведущий к магазину. Нырнул с горы и снова выбрался на горку. «Опель» чиркнул задницей по промерзшему гравию. Тьфу ты, иностранка чертова! Ни хрена ты не приспособлена к нашим ****ским условиям!
Сергей вошел в калитку, затем быстро в дом, откусил наручники. Обыкновенные, из секс-шопа, ладно, браслеты в другой раз снимем. Рот развязывать не стал. А ну как начнет орать, от страху и пережитого. Он попытался поднять ее на руки, она застонала. Что у нее ноги что ли переломаны, стонет? Нет, не получится так, он усадил ее в койке. Вся спина была мокрая, пришлось содрать с нее грязную футболку. Внизу звякнула какая-то банка. ****ь! Ну не гнида? Девка на утке лежит сутками, конечно, из нее все проливается. Он снял ее с утки. Сухим концом одеяла вытер спину и ноги. Она снова застонала.
- Потерпи, деточка, потерпи, скоро уже уедем отсюда.
Антону показалось, что и в их домике загорелся свет. Нет, не может быть. Родичи не в жизнь на дачу зимой не ездят. Больше не кому. Ну, нет же. Нет. Это у соседей горит. Наверное,… точно, мужики девок сняли, трахать в баню привезли. Или нет? Вон одна машина отъезжает. Нет, надо, наверное, подъехать. Че там за фигня?
Только теперь до него дошло, что можно, и даже нужно включить свет. Он включил. Одеяло он стыдливо прикрыл. Светка какая худая! Он нашел какую-то пижаму, и надел сначала штаны, а потом, с большим трудом кофту. Руки висели как плети, и никак не заправлялись в рукава.
Он взвалил ее на плечо как ковер, который несут вытряхивать. И вышел. Завернуть ее было не во что, поэтому пришлось таиться от светящихся соседских окон. Он, с грехом пополам, втиснул ее на заднее сиденье, укрыл курткой. Из-под куртки жалобно выглядывали голые ступни.
«Ну, все, поехали»
Когда они отъезжали, за поворотом засветились фары какой-то еще машины. «Ну, мужики отрываются. Наверное, всех шлюх пособирали по окрестностям. Отдыхают! Ну, счастливо вам, мужики. Бог помочь!»
Сергей резко взял с места. Волнение все еще не прошло. Он пощупал монтировку сбоку от себя, которую предусмотрительно положил поближе. Все. Тронулся. Он аккуратно преодолел горку, потом спустился. Возле магазина он разминулся с автомобилем, едва не разбив зеркало. Спина у него взмокла. Конечно, он узнал серый «Опель».
* * *
- Боже мой! Серёжа, что это?- Наташка всплеснула руками.
- Наташка, это мой последний новогодний подарок. Набери воды в ванну. Алевтина Федоровна, и вам тоже.
- Это? Это Светочка? Какой ужас! Что с ней? Она жива?
- Жива, жива, час назад отлично разговаривала, куда ее? – Сергей держал Светочку как мешок - через плечо.
- Ой, - Наташка заметалась,- ну давай, что ли в комнату?
- Да, нет, она грязная. Ее бы помыть сначала. Ничего, я подержу, - и он поудобнее пристроил ее на плече.
- А она не задохнется? – спросила Аленька.
- А, вот, не знаю, - и Сергей, снял тело с плеча и попытался усадить ее на полу в прихожей. Света застонала и сползла по стене.
- Серёга, ну чё ты делаешь? – Наташка вскипела,- Ей же больно!
Из комнаты вышел «друг-товарищ по работе». Сергей протянул ему руку. Рука была грязная, и он подал ее так, чтобы не испачкать:
- Привет, Сань.
- Привет. Может помочь?
- Саш, посмотри там, вода не набралась, - попросила Наташка.
- Да, можно уже.
- Тогда давайте ее перенесите осторожно.
Мужчины перенесли девочку в ванну. И положили в воду прямо в пижаме.
- Идите – идите, я без вас справлюсь.
Они покорно удалились на кухню.
- Чаю? – спросил второй муж его первой жены.
- Лучше бы водки.
Второй муж молча встал и вышел. Через минуту он вернулся с бутылкой « Флагмана»
- Алевтина Федоровна, вы будете? – спросил он у нее.
- Да, Сашенька, буду.
Сергея неприятно поразило это «Сашенька», применительно к постороннему человеку. Аленька удивительно быстро адаптировалась к новой обстановке. «Сашенька» разлил водку. Они подняли рюмки:
- Откуда ты ее такую…- Саня не мог подобрать приличного глагола.
- Места надо знать, - Сергей слишком устал, чтобы разжевывать детали.
- И все-таки? – спросила Аленька.
- Ребята, дайте еще выпить.
Саня молча наполнил рюмки. Они снова выпили.
- Так что произошло? – снова подступилась Аленька.
- Я украл ее у Антона.
- У Антона?!- Аленька схватилась за горло. Она всегда хваталась за горло в таких случаях.
- Кто такой Антон?- вышла из ванны Наташка,- ты, что ее приковывал? У нее на запястьях вот такие раны,- она показала на пальцах сантиметров десять,- и на спине, на попе вот такие пролежни. Она что болела? Алевтина Федоровна, вы не могли бы посмотреть за ней, чтобы не захлебнулась, а то все время сползает. Я позвоню Милке, может, она знает, как пролежни лечат.
Дамы ушли. Наташка села на телефон. Мужчины еще выпили.
- Может, борща, - спросил второй муж.
- Хорошо бы, - ответил первый.
Их жена разговаривала по телефону:
- А,… пролежни? Да нет, почему, Серега опять вляпался в какую-то историю, и у нас снова дома общежитие….Серега, тебе привет от Милочки.
- Угу, ей тоже.
- Тебе тоже. Я записываю: треть водки, треть уксуса…и треть воды. Да, а как часто? Угу. Да нет не у Серёги. Я потом тебе расскажу. Ага,…ну, пока, Данилу привет… Милка спрашивает, не у тебя ли пролежни,- крикнула она Сергею, из коридора. Саня ухмыльнулся, но Сергей шутку не принял и продолжал молча есть суп.
Наташка скрылась в ванной, а через десять минут, скомандовала им вынимать девочку.
- Только как вот ее вынимать? Она голая.
- Ой, Наташка, я ее уже видел сегодня голой. Не умру, поди.
- Ну, теперь-то она чистая, совсем красавица,- они с Аленькой вышли, уступая ему место в тесной ванне.
- Ладно. Я постараюсь не умереть от восхищения.
Но опасения были напрасны. Светка была страшная: худая, шелудивая какая-то. И руки…. На руках, правда, не болячки даже, а язвы. На лице остались одни глаза. Она смотрела затравлено, он вполне осознанно.
- Паршиво выглядишь, - сказал ей Сергей. И улыбнулся.
Она тоже улыбнулась:
- Руки колет.
Вошла Наташка с полотенцем:
- Ну, значит, жить будешь.
Света испуганно на нее посмотрела. Сергей успокоил:
- Не боись, ты в надежных руках. Это Наташа, моя бывшая жена. Если бы со мной случился паралич, из всех других рук, я предпочел бы эти.
- Самсонов! Даже не рассчитывай! Лучше сразу отправляйся в богадельню.
- Наташ, ну, я же пошутил.… Давай-ка, я тебя вытащу.
Он достал девочку из воды, а Наташка обернула ее полотенцем. Светочка заплакала:
- Ну, ты чего? – Наташа строго на нее посмотрела,- Это я для порядку ору, а так я – добрая фея.
- Руки колет, - сказала Светочка, глотая слезы.
Сергей унес ее в комнату и положил на диван:
- Нет, Серёжка, на живот.
Он перевернул. И у него закололо в груди.
- Ну, чего ты? – Наташа отодвинула его локтем,- Может, тебе нашатырю дать. Это пролежни. Так, Светочка, ты полежи пока. А мы тебе лекарство приготовим, хорошо?
Вы там не всю еще водку выжрали? Мне надо на лекарство. Алевтина Федоровна, вы не посидите с ней?
- Конечно, Наташенька.
Сергей улыбнулся:
- Есть только две женщины на свете, которые могут так.
- Как?
- Наташенька - Светочка, Сашенька – Серёженька, - при этом он по-женски развел ручки в стороны.
Аленька с Наташей польщено переглянулись.
- Ну, так куда ты вляпался в очередной раз?...- «друг-товарищ по работе» ушел смотреть телевизор, Аленька развлекала Светочку, а бывшие супруги уселись на кухне поговорить.
- Судьба у меня такая, Наташка. Выпьем?
- Выпьем,- и она достала из шкафа бутылку.
«Ликер,- подумал Сергей,- она верна себе». Он налил себе – водки, жене, бывшей жене – ликеру.
- Ну, так как ты находишь такие ситуации?
- Это не я - их, а они – меня. Они ко мне просто липнут. Эта, например, нашла меня на канале Грибоедова тридцатого октября.
- Да?
- Ага. Не поверишь, решил никого не собирать на день рождения, гулял один, свой собственный, и - на тебе!
- У тебя с этой девочкой роман?
- Ну, я бы так не сказал. Отношения. Сложные. Роман у меня, скорее, с Аленькой.
Наташа удивленно вскинула брови:
- Самсонов, широта твоих взглядов достойна восхищения!
- Наташка, я тебя специально провоцирую на пошлость.
- Зачем?
- Не начинай первая. Они мне обе очень нравятся. Я с ними дружу. И они попали в переделку. И их некому защитить.
- Робин Гуд?
- А тебе это неприятно.
- Да, нет, мне все равно.
- И все-таки, тебе это неприятно.
- Сколько они еще здесь пробудут?
- Мне нужно найти одного урода. Постараюсь до Нового года их увезти.
- Неделя…. Хорошо, неделю я могу потерпеть,- она хлопнула еще одну рюмку. Разговор не получался.
* * *
Он не хотел ее убивать. Правда, не хотел. Когда они вернулись из Праги, они часто ночевали у Аленьки. Это был настоящий медовый месяц. За окном полыхала золотая осень. Время отдавать долги еще не подошло. Молодая жена, была пылкой и ненасытной, комната – просторной и светлой, квартира - роскошной и многообещающей. Бабка обожала их обоих, Ирины – не было.
Он поспешил. Он не думал, что так получится. Он вообще об этом не думал.
С Ольгой он познакомился еще на первом курсе. А она тогда уже заканчивала свой биофак дружила с его соседом и старшим товарищем Витькой Харитоновым. Ну, как дружила, Витька-то был влюблен, а она – дружила. А в Антона, вроде как, влюбилась. Конечно, Антону было лестно, что такая красавица, взрослая, да еще харитоновская подруга на него внимание обратила. То-сё, он ее пару раз в кафе сводил, а потом в баню. Ну, они покувыркались, как надо. С Харитоновым она рассталась, и как-то сразу ее обаяние для Антона пошло на убыль. Харитонов с ним даже не здоровался. Неприятно. А потом он придумал кучу уважительных и не очень причин, чтобы с ней расстаться. Но пока они еще дружили, он часто за ней заходил, когда она практику проходила в институте микробиологии на Васильевском острове.
Они там крысам всякую дрянь прививали, а потом искали средства, чтобы их вылечить. Ольга говорила, что это даже страшнее, чем лягушек резать. Потому что половина крыс погибала еще в самом начале эксперимента, сразу после инъекции, а вторая половина – на протяжении месяца. Это было сродни убийству, потому что хорошо, если одна из всей группы выживала. То есть когда они ставили им уколы, она уже знала, на что их обрекают. И хоть она и не любила крыс, работа от этого не становилась гуманнее. А потом ей и самой пришлось делать такие уколы. Антон несколько раз присутствовал, и его присутствие Ольгу приободряло. И она даже специально его приглашала. Все-таки с мужчиной не так страшно.
Вот с тех пор у Антона и лежала в потайном месте коробка с ампулами страшного содержания. Почти пять лет лежала. Ольга тогда убежала, то ли в туалет, то ли еще за какой нуждой отлучилась, а шкаф с ядами был открыт. Она попросила его убрать ампулы в шкаф, а он, почему-то не убрал, почему-то захотелось оставить себе. Искушение, что ли.
Короче, он сунул в шкаф пустую коробку, для порядку подложил туда пару ампул. И закрыл шкаф.
А потом они уже и с Ольгой раздружились. Она ни разу ему не позвонила. Гордая. Ну, вот и отлично! Баба с возу – кобыле легче. Харитонов только с ним, по–прежнему, не здоровался. Да, собственно, и на него плевать.
И он уже начал забывать и об этом романе, и о содержимом своего потайного ящичка. И забыл бы, наверное, совсем, если бы не женитьба. Очень хотелось жить в этой квартире. Во всей. Не ютиться в одной комнате, а обедать в столовой, спать – в спальне, курить и делать дела - в кабинете. Ужинать, как все люди, вечером в кругу семьи, а не потворствовать прихотям выживающей из ума старухи. Аленька ему мешала. Она вносила дисгармонию в мир его мечты. Картины его будущего благополучия требовали устранения этого чужеродного элемента.
И он решился. Стелла задолжала подружкам девичник. Уйдет в ресторан. А он уйдет, типа, на биржу. А бабке накапает этой дряни в йогурт, или в мюсли. Стелка вернется – бабка – готова. И все. Не подкопаешься. И бабка старая, и причина смерти – бытовая. И они не при чем.
Он дождался, когда Стелка уйдет, наконец, а бабка удалится в свою комнату, надел перчатки, аккуратно вскрыл ампулу, вылил содержимое в миску, воровато оглянулся, завернул в газету осколки и пустую стекляшку, все. Теперь можно разводить мюсли.… Затем он снял перчатки, стараясь не прикасаться к ним, завернул еще в одну газету. Вымыл руки. Взял сверток двумя пальцами, сунул его в полиэтиленовый мешок. Потом еще в один. Потом сунул его в карман своего пальто в прихожей. Еще раз вымыл руки. Потом он оделся, попрощался с Аленькой и ушел.
Он выбросил сверток на помойку и пошел по своим делам. Ну, вот, теперь оставалось ждать.
Но то, что эта дура натворила! Кто просил ее переться среди ночи домой! Везти с собой подруг! Жрать то, что приготовлено не для нее. И кто ж знал, что бабка не успеет съесть приготовленную для нее отраву.
А дальше уже все пошло наперекосяк….
* * *
- Вы тут не ссоритесь? – заглянула к ним Аленька,- можно войти?…. Светочка уснула. А я очень хотела бы узнать, как Светочка оказалась у моего внучатого зятя.
Бывшие супруги обрадовались приходу гостьи, как в прежние времена. Сергей подвинул ей табурет, а Наташа засуетилась в поисках рюмки:
- Алевтина Федоровна, вам водки или ликеру?
- Водки, Наташенька, водки.
Сергей снова разлил по рюмкам. Они выпили.
- Ну, так как же Светочка попала к Антону, Серёжа?
- Аленька, вам будет неприятно это услышать, но у Светочки с Антоном был роман.
- Да? – Аленька задумалась, а потом ответила, как бы сама себе, - ну, а как еще объяснить факт, что она вообще к нему попала. И что?... А как вы об этом догадались?
- Ну, во-первых, он нашел Свету на второй день после того, как она ко мне переехала.
- Так она у тебя жила?- Наташа оторопело смотрела на него.
- Скажу больше, - Сергей с вызовом на нее посмотрел,- ее ребенок до сих пор живет у меня.
- Ребенок? У нее ещё и ребенок?
- Да, маленький и грудной.
- Самсонов, я узнаю тебя. И где же он сейчас?
- С ним сидит соседка Ольга Юрьевна.
- С ума сойти!
У Наташи не было слов, поэтому Сергей вернулся к Аленькиному вопросу:
- Я долго не мог понять, как он ее вообще нашел? Я грешил на Свету.
- Вы думали, она ему позвонила?
- Да.
- А, оказалось, не так?
- У меня не было времени это выяснить. Да и не в том она состоянии, чтобы задавать ей такие вопросы.
- Так, а можно еще раз поподробнее, кто такой этот, у кого Самсонов украл эту девочку?
Вызвалась объяснять Аленька:
- Наташенька, в нашем доме в последние три месяца происходит что-то просто жуткое: Сначала погибла Стеллочка – моя внучка. Антон и был ее мужем. Потом через какое-то время у Светочки, - Аленька показала на стенку, за которой спала Света,- обнаружили кольцо, которое я подарила Стелле на помолвку. Наденька вспылила, и выгнала ее из дому.
- А Наденька кто такая?
- Наденька – моя соседка. Светочка – ее внучка.
- А что Светочка всегда была такая… э-э-э… нечистая на руку?
- Да, нет же. Так сложились обстоятельства. Замечательная была девочка. Мы занимались хореографией. Она мне даже желудок промывала, когда мне плохо стало. А, да, Серёжа, это же после ключа Надежда ее выгнала.
- Да, не выгнала она ее, мало ли что в сердцах наговоришь, просто Светочка психанула не меньше. А тут как раз я подвернулся.
- Это когда ты гулял в свой день Рождения?- спросила Наташа. Сергей кивнул.
- А что было в ваш день Рождения? – спросила Аленька.
- Мы познакомились со Светочкой на улице.
- Сережа, а вы, действительно познакомились с ней на улице?
- Вот вам крест.
- И что, и что, - перебила Наташа,- ты подвернулся…
- Подвернулся.
- И что?
- Что-что, перевез ее к себе. Ну, до выяснения обстоятельств.
Она встала из-за стола, отошла к мойке и сложила руки на переднике:
- Вот поэтому ты и живешь в коммуналке, Самсонов.
Он пожал плечами. Наташа начала мыть посуду:
- И вы пошли выяснять обстоятельства?
- Да.
- Тогда вы и решили купить у Надежды картину?
- Да.
- Сергей, скажите, а что вы с ней теперь будете делать?
- С картиной? Вы не поверите, Алевтина Федоровна, но я ее уже продал. В тот день, когда я вам от фонаря придумал басню про иностранца, готового купить советский реализм, я решил действительно попробовать найти покупателя на такую гипотетическую коллекцию. И через неделю я его нашел. А на похоронах у Надежды я познакомился со всеми остальными представителями этой школы. Так что я на этой картине ничуть не угорел и даже приподнялся. Кроме Аленькиной, я уже продал по картине Микрюкова, Никонова и Сурикова.
- Суриков это тот, который…
- Да пра-пра-правнук, но он, конечно, больше фамилией берет.
- Постойте, так Наденька, выходит, тоже умерла.
- Да,- Аленька вернулась к забытой теме, - да, Наташа. Где-то через месяц после того, как мы познакомились с Сергеем, он приезжает к нам с Костиком,…
- Костик это ребенок Светочки, - предупредил Наташин вопрос Сергей.
- Да. Он прибегает ко мне и спрашивает, нет ли у меня Наденькиных ключей от квартиры. Конечно, они у меня были. Мы, знаете, на всякий пожарный, мало ли, кто потеряет. Или кто-то из родственников приедет. А нас нет дома.
- Ну, и что?
- Ну, вот, открываем – а она уже мертвая.
Наташа подозрительно посмотрела на Сергея:
- А ты откуда знал?
- Да я за полчаса до этого с ней по телефону разговаривал. Мы договорились, что она меня будет ждать!
- А чего это ты к ней собирался?
- Да потому что Светка пропала. И я решил, кому, если не бабке об этом рассказывать.
- Так и Светка пропала?
- Да, к этому времени ее уже две недели как не было.
- Да, веселенький у вас домик, как я погляжу. Ну и что дальше?
- Что дальше, похоронили, - Аленька вздохнула. Все замолчали.
Продолжил Сергей:
- А она Светке квартиру отписала по завещанию. Что я мог подумать? Антон к Светке тут подъезжал. Даже собирался мне лицо начистить. Потом они свалили. Мне, как лоху, ребенка спихнули. Бабку грохнули. И вперед к светлой жизни. Ну, думаю, Светочка – девочка – не промах!
- Сережа! Правда? Вы так думали?
- Думал, Алевтина Федоровна, чего я только не думал.
- А потом?
- Потом Ирочка погибла.
- Кто такая Ирочка? - спросила Наташа.
- Ирочка, это моя невестка, Стеллочкина мама. Жена моего сына Вити. Вернее, его вдова.
- Как и Витя тоже?
- Нет. Витя погиб давно. Он плавал на этой проклятой подводной лодке, которая затонула в восемьдесят седьмом. Помните?
- А то, что Ирочка погибла, как-то повлияло на твое мнение о Светочке?
- В то время еще нет. Просто у следствия появилась еще одна версия: Мы, как раз выяснили, что половина Аленькиных драгоценностей – фальшивые, и что Ирочка была к этому причастна.
- Причастна?
- Да. Она сдавала драгоценности ювелиру, делала копии. А потом подменяла настоящие – на копии.
- Да, что же это у вас за родственники, Алевтина Федоровна!
- Видите ли, Наташенька, где богатство – там соблазн.
- Да?
- Да, дело в том, что до того как Ирина приложила ручку к моим драгоценностям, их у меня было на полмиллиона.
- Так много?
- Нет, их было немного, просто очень дорогие.
- Трудно представить себе, что в наше время такие ценности вообще возможны. Я так не понимаю вообще украшений.
- Ну, это просто страсть. Я обожаю камни. Ирочка - тоже.
- Да, это, конечно, ее оправдывает, - саркастично заметила Наташа.
- Конечно, нет. Ее оправдала смерть.
- А что с ней случилось?
- Она покончила собой.
- Как!?
- Выбросилась из окна.
- Боже мой!
- Да….- Аленька замолчала. Сергей снова налил.
- Серёженька, а мы так не переберем? Я все же в почтенном возрасте, как бы со здоровьем проблем не было.
- Тогда пропускаем, - Сергей помолчал, и добавил,- А после похорон Ирины, я ведь с Олегом встречался, - сказал он извиняющимся тоном, и пояснил для Наташи, - Олег - это муж Ирочки. Менты на него грешили. Решили, что он жену довел, а сам в бега кинулся. Мы с Аленькой тоже так думали. Правда?
- Правда. Только я не знала, что вы уже переменили мнение,- и она вопросительно на него посмотрела. Он согласно кивнул:
- Переменил. И давно. Я тот жетончик, что мы у Ирочки нашли, решил использовать. Заодно посмотреть, что за казино она облюбовала. Там и встретил Олега. А он со сборов приехал, через три дня после похорон…. И вот что он говорит. Не могла, говорит, Ирина из окна выпрыгнуть сама. Не та у нее натура. Кто-то помог ей, говорит. Вот тогда я и задумался. Из всех, кого можно было подозревать, осталась Светочка и Антон. Хотя Аленька была категорически против этой версии. Почему-то он не внушал ей никаких подозрений. И я решил повнимательнее к нему приглядеться.
- И как же ты это сделал?
- Я поменялся с Петровичем машинами. И катался на его девятке. А Петрович на моей машине позавчера попал в аварию, свидетелем которой стал я сам.
- Он жив? – спросили обе дамы.
- Жив. Но плох. Четыре перелома.
- Мерзавец!
- Угадайте, с трех раз, как это получилось?
- Не томи, Серёга.
- Именно, я просто ездил за Антоном весь день как привязанный. Я баран! Если бы я знал, что он задумал!- и он хлопнул себя по лбу.
- Ну, ладно, это лирика,- торопила Наташа, - у тебя возникли подозрения на счет Антона.
- Да, возникли, и я решил за ним поездить. Узнать, чем дышит этот херувим. Все вроде бы ничего. Без подозрений. Но он останавливался и заходил в один дом на Курляндской. А через некоторое время, я узнаю, что его одногрупник умер. И этот одногрупник как раз жил на Курляндской, и погиб в тот день, когда Антон заглядывал к нему в гости. Я ничего не хочу утверждать, но где бы ни появлялся этот мальчик, кто-нибудь либо отдает концы, либо выбрасывается из окна, либо вкалывает себе пять порций героина. Ужасная эпидемия ботулизма, странным образом, коснулась даже ювелира, который делал копии Аленькиных драгоценностей. «Ба, - подумал я, - да ведь этот мальчик мог заниматься и киднеппингом!» Я начал искать. Выследил его и нашел Светлану. Вот и все. Теперь нам нужно решить, что с этим делать.
- Да, веселенькая история. Однако, пора спать. Утро вечера мудренее. Тебе где постелить, на кухне, в коридоре или в ванной?
- Нет уж, хватит с меня половой жизни. Поехал я в свою коечку спать, - и пожеманничал,- ребенка надо кормить.
- Боже мой, безупречный семьянин! Заботливый отец! С каких это пор?
- С тех пор как в мою жизнь вошла Дама моего сердца,- он намеренно выделил слово «Дама», картинно поцеловал ручку просиявшей Аленьке, поклонился хозяйке и удалился.
Часть Четвертая
Моя первая жена, была женщиной решительной и категоричной, даже считала меня, мягко выражаясь, недостаточно мужественным. В этом была проблема.
Я, действительно, никогда не отличался особой кровожадностью, всегда предпочитал дипломатические решения силовым. Мне всегда были интереснее интеллектуальные битвы, как говорила одна гениальная женщина «поединки своеволий», но, видимо, приходит пора, когда такими поединками проблемы не решить. Когда хочется не просто неинтеллигентно разбить лицо. А ударить по почкам. Или в солнечное сплетение на выдохе. Сломать руки, ноги, шею, разбить голову. И не до первой крови, а навсегда. Чтобы увидеть страх в глазах, затухающий вместе с жизнью, и удовлетворенно отметить, что это последняя эмоция, которая удалась противнику в жизни.
И даже могу поспорить, что и вам, мои гуманные читатели, хотелось того же! Уверяю вас, это был именно такой случай! И я даже представил себе все это в красках, и в звуках, и в ощущениях. Пока ехал домой.
Теперь, когда мои девочки были в относительной безопасности, я мог спокойно вздохнуть и подумать. Подумать не о спасении, а наоборот.
Этот щенок сильно меня достал.
Если бы вы знали, сколько страху я натерпелся, пока они были у него в руках, или под его угрозой! Теперь мне хотелось наказать его с особо изощренной жестокостью.
И после того как я сломал ему шею, сбросил с двенадцатиэтажки, продал в бордель, подсадив предварительно на иглу, подставил под мафию, подвел под статью….
Все это я успел сделать мысленно, пока ехал к себе домой.
И только подъезжая к дому, я понял, как всего этого не достаточно! Если бы можно было убить его восемь раз. И восемь раз увидеть страх в глазах, затухающий вместе с жизнью. Может тогда…. И то я не был уверен. Одним словом, всего этого было недостаточно.
Потом я решил, что нужно вызвать его на бой, и задушить в честном бою.
Это могло бы быть хорошо. Но всегда оставалась возможность отравленного кинжала, или незаряженного пистолета. Неясно же было, как он их всех потравил. Почему я и спешил, и боялся погони, когда увозил Светку. А вдруг эта отрава просто в распылителе: чик! – и все, нету ни Светочки, ни Доброго Дяди Сережи.
Потом я решил, что в честном бою вырву из коварных рук отравленный клинок, и проткну им жестокое сердце негодяя. В смысле, травану его его же отравой. Мысль была неплоха. Я решил обдумать и ее.
Но тут мне в голову пришла еще одна мысль: вы может, удивитесь, но мне пришли в голову правые. Ну, знаете, СПС – Союз Правых Сил. И знаете, почему? Вернее, когда?
Когда в моей голове третий раз проскочила фраза «честный поединок».
Я сейчас поясню.
Я историк, я вам говорил? Преподаю политическую историю. Мне часто приходится читать лекции и студентам не исторического факультета, филологам, например, журналистам, экономистам, или студентам театрального института. Есть и у них такой очень краткий курс политической истории. Ну и вот. Я однажды читал такой курс в театральном. Не могу сказать, что аудитория поразила меня уровнем политической зрелости. Но был у них один мальчик. Такой активный и экстремальный. На факультативе мы играли в Законодательное собрание, и он сказал что-то такое:
«Я никогда больше не буду голосовать за правых!»
Заявление было интересное, и я спросил:
«А вы голосовали за них?»
« Да, дважды»
« Тогда объясните, почему голосовали, и почему больше не будете?»
И он объяснил. Оказывается, ему очень нравилась их платформа, их либеральные позиции, то, как они голосовали по основным законам, их продуманные и взвешенные речи. - Так в чем же дело?
А дело оказалось в том, как они защищали свои убеждения. Они много и красиво говорили. Но как только дело доходит до драки, они интеллигентно уходят в сторону, и ждут, когда остальные передерутся, разделят места у кормил. Вот тогда правые приходят обратно, и разводят руками, мол, мы сделали все что могли. А что они могли? Теперь за них бьется одна Хакамада. И что, это - все, кто отстаивает либеральные традиции? Черный PR им не подходит. Всем подходит, одним только правым не подходит. Ну и пусть тогда сидят на ж… ровно, и не суются в политику, если знают, что можно испачкать туфли. Очень эмоциональный был юноша.
И хотя я не разделял его иллюзий по поводу правых, мне вспомнился именно он, когда я заходил к себе в подъезд. Что-то было в его словах, очень подходящее к настоящему моменту. Дело в том, что все мои планы мести грешили тем же. Интеллигентным чистоплюйством. Честный бой. Поединок. Все с открытым забралом. Ага. Щас!
Это же только в сказках герои погибают, а их вдовы потом живут долго и безбедно, горько оплакивая защитников своей чести. Ничего подобного. Вдовам пофиг на героев. Вдовам нужны мужчины, которые бы и подвиги совершали, и еще домой денежку приносили. И с детьми на горку. И гвозди прибить, и мусор выбросить. И я не имел права обмануть своих пока еще не вдов. Я должен был выйти из поединка не только живым, но и здоровым, и дееспособным. Чуть ни впервые в жизни я осознал, насколько большую ценность представляет моя жизнь. Может, потому, что она приобрела ценность для других людей, зависящих от меня.
Вот тогда мне и пришел в голову потрясающий ход. И я тут же сел за его разработку.
У меня не было доказательств, чтобы инкриминировать ему убийства. То ли ему свезло, то ли он, действительно, был осторожен. Был только один путь - провокация. Спровоцировать нападение на себя, или на кого? И то и другое опасно. Заставить нервничать. Как? Заставить выйти из себя. Как? Дать понять ему, что мне известно все. Как? Узнать, откуда у него яд. Ведь откуда-то он у него взялся. И уже тогда подставить ментам. Где-то же должен быть и у него пробой.
Остаток ночи я провел за письменным столом в творческом процессе, от которого получил огромное удовольствие. Я нарисовал план битвы, разбил его на пункты, а потом на подпункты. Сделал несколько почти литературных заготовок, а потом и подпункты детально проработал, и расписал по числам.
За окном светало, можно было ложиться спать. Я вышел в коридор. Еще раз приложился ухом к двери Ольге Юрьевне, послушал. Они уже не спали. Переговаривались в полголоса. И я осторожно постучался.
* * *
- Ольга Юрьевна, вы не спите?
- Нет, Сергей Викторович, входите. Что-то случилось?
- Пока нет, но мне нужно с вами серьезно поговорить.
- Да, говорите, конечно.
- Ольга Юрьевна, мне нужно будет уехать из города на несколько дней. Нельзя ли оставить Костика на ваше попечение на это время?
- Оставить? Совсем? Ну, вы знаете, я ведь уже старенькая. А что его мамаша так и не объявилась? Ну, ты посмотри, что творят эти молодые. Кукушка! Ни стыда не совести!
- Нет, все совсем не так. Я выдам вам хорошую зарплату няни. Все что нужно мы купим прямо сейчас. Каши, подгузники, продукты. Вы ведь отлично справляетесь. Мне кажется, что у вас с Костиком даже взаимопонимание.
Старуха зарделась польщенная:
- Ну, да он хороший мальчик. А что с вашей жиличкой.
- Я потом вам все объясню. Да, и вот еще что, если меня будут спрашивать, меня нет, и не было всю неделю. Денег я вам не давал, деньги кончаются. Если вы будете так говорить, всем, в том числе и дворничихам и соседкам, все будет хорошо. Это залог вашей и моей и Костика безопасности.
На лице няньки появилось беспокойство:
- А что, это небезопасно?
- Ну, как вам сказать,… а нет ли у вас родственников где-нибудь в области, чтобы мы могли вас с Костиком увезти туда пожить на пару недель?
- Родственники? Родственники есть, конечно. В Вындине Острове есть,…
- А это где?
- Под Волховстроем.
- Далековато.
- Во Мге есть.
- Может, еще ближе где-нибудь?
- В Парголове есть, но те могут и не захотеть.
- А если им дать компенсацию за беспокойство?
- Ну, не знаю, у нас у всех пенсионеров с деньгами не очень, может, тогда и пустят.
- Им как-то можно позвонить?...
Через полчаса они уже грузили в машину нехитрый старушечий багаж вместе с коляской и огромной сумкой с детскими причиндалами. Потом они заехали в супермаркет, которых теперь настроили на каждом выезде из города, и Ольга Юрьевна получила огромное удовольствие от его посещения. К середине дня этот вопрос был решен. И Сергей зачеркнул первый пункт в своем плане.
Вечером, поспав несколько часов, он снова сел за руль.
* * *
- Коля, представляешь, Антошка, оказывается, получил гранд из фонда Сороса, -
с порога огорошила Николая Андреевича жена. Она говорила шепотом,- к нам пришел их представитель. Уже полчаса сидит. Я его уже чаем напоила, смотрим фотографии. Мой руки, суп горячий, котлеты на плите. Потом присоединяйся.
Николай Андреевич почему-то разволновался, вошел в комнату, протянул незнакомцу только что вымытую, и еще не успевшую высохнуть руку:
- Здравствуйте, я - отец Антона, Николай…Андреевич.
- Очень приятно, Сергей Викторович. Я являюсь представителем Фонда Сороса в Санкт-Петербурге…
- Да, да, да. Мне жена уже сказала. Очень приятно. Очень приятно, ей богу. Вот видите, как чудесно! Ну, порадовал сын. Порадовал! Горжусь. Очень. Н-да.
- Мы тут с Татьяной Игоревной смотрим фотографии. Дело в том, что я по совместительству еще и сотрудник университетской газеты, - представитель лучезарно улыбнулся,- Вот, собираемся сделать материал обо всех победителях конкурса. Ну, и об Антоне, в том числе.
- Очень рад,- отец был смущен, и никак не мог придумать, что бы еще сказать, - Ну, не буду вам мешать. Только с работы. Пойду ужинать, а может, присоединитесь?
- Спасибо, присоединился бы с огромным удовольствием, но, к сожалению, вынужден отказаться. Дела. У меня еще один визит намечен на сегодня.
Уписывая рассольник, Николай Андреевич прислушивался к разговору в комнате.
- А это - Антошина подружка, Оленька. Очаровательная девушка. Училась на биофаке в университете. Они с ней дружили, когда Антошка еще на первом курсе учился. Я думаю, ему нравилось, что у него такая взрослая подруга. Она тогда уже заканчивала университет. И дружила с Сашей Харитоновым. Они даже поссорились из-за нее. И долго не разговаривали. Или это не имеет отношения к вашему материалу?
- Ну, что вы, что вы. Это интересно. Хотелось бы понять, о каком человеке делаешь материал. И что эта девочка, он же вроде бы женат?
- Да, а потом они как-то быстро разбежались. У Оленьки вообще был какой-то неудачный год. У нее какие-то неприятности начались на работе. Что-то там всю лабораторию чуть не распустили.
- А где теперь эти Саша Харитонов и Оля?
- Честно сказать, не знаю, да у них родители здесь же живут, в нашем доме. Олины - в двести шестой, а Сашины - в восемнадцатой. А вот это уже Антошка в Праге со Стеллочкой. Это - его жена, царствие ей небесное.
- А что, она умерла.
- Да, такое горе. Антошка ходил сам не свой. А я думаю, может, и не его это было. Теперь вот может в Англию ехать. А женатый, куда бы он поехал.
- Мне кажется, вам не очень нравился этот брак?
- А кому понравится? Двадцать два года, студент, какая женитьба? Вы видите, какая у нас квартира? Тут и так яблоку упасть негде. Да и потом, ну что за любовь - три месяца подружили? Он с Оленькой и то дольше дружил.
- А они после свадьбы к вам переехали?
- Нет, что вы, у Стеллочки какая-то бабка, о-очень богатая, у нее они и жили. Он и сейчас там живет.
-Да?
- Да, говорит, очень просила у нее пожить. Она еле ходит. За ней уход нужен. Я Антошку прямо не узнаю, чтобы он вот так терпеливо за кем-то ухаживал. А он отшучивается, это, говорит, у меня альтернативная служба.
Короче, от Перовских Сергей вышел уже в одиннадцатом часу, голодный, но совершенно очарованный родителями. Харитонова и Оленьку пришлось отложить до завтра.
* * *
«А он не бедствует», подумал Сергей, входя в роскошную контору.
- Могу я увидеть Александра Харитонова?
- Да. На второй этаж, последняя дверь налево.
«Директор», - гласила надпись на золоченой табличке. Сергей постучался.
- Войдите,- услышал он громкий женский голос. Он вошел и обнаружил огромную приемную. Прехорошенькая секретарша выяснила, что он по личному делу, предложила присесть и исчезла за дверью. Присесть он так и не успел, потому что она тут же вынырнула и предложила ему войти.
Молодой, холеный мужчина встал ему навстречу, Сергей представился, и они обменялись рукопожатиями. И уселись за столом:
- Так что случилось с Ольгой Лактионовой?
- Давно вы с ней знакомы?
- Да, с детства. Правда, сейчас мы не общаемся. Я даже не знаю, где она и что. Как у нее дела?
- Я не знаю.
- Как? Мой секретарь только что сказала, что вы от нее. Или я ошибаюсь? Разве не она просила вас встретиться со мной? – мужчина был разочарован и раздосадован. От его расположения не осталось и следа.
- К сожалению, Ольга ни о чем меня не просила, но вы один из немногих, кто знает, при каких обстоятельствах Ольга ушла из лаборатории инфекционных болезней в институте микробиологии. И вы очень помогли бы мне и ей.
- Зачем? И почему я должен вам помогать?
- Потому что ей, действительно угрожает опасность.
- Послушайте, Сергей…э-э-э
- Викторович.
- Сергей Викторович, Ольга, действительно, мое слабое место. Это моя юношеская любовь, и я никогда не скрывал этого. Но это не значит, что ее именем я позволю пользоваться первому встречному.
- Ради бога, вы можете ничего мне не говорить. Мне будет достаточно просто вашего подтверждения. Ольга ушла оттуда, после того, как в ее дежурство из лаборатории исчезли какие–то ядовитые штаммы?
- Это вопрос?
- А как вам больше нравится?
- Я не позволю вам возводить напраслину на мою школьную подругу.
- Можете не позволять, только я не удивлюсь, если причиной ее смерти станет одна из этих якобы забытых болезней. Будем считать, что никакие препараты не исчезали из лаборатории во время Олиного дежурства три года назад. Но, я все же скажу вам, что за последние три месяца уже четыре человека скончались от непонятно откуда взявшегося ботулизма: трое – скоропостижно, один – проболел два месяца, - Сергей понял по лицу, что добился своего и произвел впечатление. Он встал, чтобы уйти. Когда он был уже возле двери, Харитонов спросил:
- Что я должен сделать?
Сергей остановился:
- Поехать к ней, поговорить, и спрятать. Главное, спрятать.
- А если она…
- Захочет. Если расскажете ей, что я вам рассказал - захочет.
- А она…
- Она одинока, не очень удачлива, и очень хороша. Мне так показалось.
* * *
«Ну, что ж ,- Сергей вычеркнул еще один пункт в своем плане, - Теперь мальчик». И он поехал не Курляндскую. Для начала он поднялся по лестнице на самый верхний этаж, он надеялся, что что-нибудь подскажет ему, в какую квартиру следует постучаться. На третьем этаже, на подоконнике сидел поношенного вида подросток. Сергей обратился к нему:
- Не подскажете, тут недавно умер парень…
- Юрик-наркоман, что ли?
- Да, видимо, он. Где он жил?
- Да вон, в двадцать пятой.
- Спасибо, - Сергей поднялся еще на один пролет и позвонил. Дверь открыла неопрятная старуха:
- Чего вам?
- Я бы хотел поговорить на счет Юрия.
- Да что б вы все пропали! Сколько ж можно ходить! Умер ваш наркоша, все, нет здесь больше ничего. Не торгует никто, проваливайте!
- Мамаша, мамаша!- не очень-то пытался он ее перекричать бабка продолжала бесноваться, пока он, наконец, не потерял терпение и не рявкнул,- Цыц!
Бабка, наконец, пришла в себя.
- Кого надо?
- Мне нужен кто-нибудь, с кем бы я мог поговорить на счет Юры.
- Да провалитесь вы все, наркоманы проклятые!- поскольку бабке, похоже, доставляло удовольствие на весь подъезд обличать порок, и она, вот-вот готова была уйти на второй виток, Сергей просто шагнул в квартиру. Тут она разом присмирела и уставилась на вошедшего осмысленно:
- Что?
- То! Кто говорил с милицией?
- Гришка.
- Где он?
- Там, - она указала куда-то вглубь коридора, и Сергей прошел.
- Григорий?!- громко позвал он кого-то.
Впереди в коридоре замаячила какая-то тень. Мужик был, похоже, почти невменяем. «Похмелье», - безошибочно поставил диагноз наш сыщик. Мужик тупо смотрел на него.
- Что, помираешь?
Мужик так ничего и не ответил. Сергей достал полтинник. Это подействовало лучше. В глазах что-то блеснуло, может, мысль.
- Мне надо кое-что узнать про Юрика-наркомана.
Мужик понимающе кивнул и протянул руку. Сергей отодвинул свою, продолжая сжимать в ней купюру. Таким образом, удалось еще раз привлечь внимание мужика к себе и к своему вопросу:
- Где жил Юрик? Где его комната?
Мужик показал.
- Там открыто?
Мужик кивнул.
- Можно войти?
Еще один кивок. Сергей убрал полтинник, достал сотню, протянул алкашу:
- Иди за водкой. Придешь – поговорим.
Тот снова кивнул, схватил деньги и убежал.
Сергей вошел в комнату, огляделся. Старая мебель, тяжеленные серванты и шкафы, круглый стол, массивные стулья. От бабки, что ли комнату получил в наследство?
Сергей присел на стул, оперся о столешницу, уставился в окно: «Здесь он, стало быть, его и кокнул. Где? И где этот друг держал всю свою байду?
Вернулся Гриша. Заглянул в комнату, жестом позвал к себе. Сергей встал, еще раз оглянулся и вышел. У Гриши комната была вдвое меньше, а казалось, вчетверо. Пространство было тщательно завалено всякой дрянью: обломки телевизоров, два, чья-то старая дверь, какие-то то ли доски, то ли детали шкафа. И свертки. С маниакальной тщательностью завернутые в газеты и перехваченные где скотчем, где изолентой. Свертки лежали всюду. В зависимости от цвета газетной бумаги, можно было определить, какие были завернуты в этом году, а какие значительно раньше. Представить себе, что здесь где-то можно сесть было невозможно, и Сергей приготовился стоять. Но хозяин приглашал войти. И, оказалось, что пара стульев все же имеется. Они уселись. Гриша налил. Сергей отказался, изобразив руль и покрутив руками. На минуту он даже испугался, вдруг Гриша немой. Но ведь как-то же он объяснялся с милицией? Первая Грише не пошла. И он долго гонял ее туда - обратно, пока не преодолел. А после второй у него, наконец, прорезался голос:
- Приходили уже.
- Кто приходил?
- Ваши приходили. Петлюра. После ментов, - и он выудил откуда-то визитку,- сказали, звоните, если кто будет интересоваться Юриком.
Сергей взял в руки визитку: Петляев Борис Андреевич, автосервис, адрес, телефон.
- Можно взять?
Гриша кивнул.
«Вот ведь странно,- подумал Сергей, - получил то, за чем пришел, не успев задать ни одного вопроса»
Он молча встал и ушел.
По дороге он заехал на почту и отправил еще одну телеграмму.
* * *
Контору, производителя йогуртов, на которую Ирина подала в суд, найти оказалось не так просто. Своих производственных площадей она не имела, только торговую марку, а заказы размещала у местных производителей, и обеспечивала сбыт. «Хорошая тема, - подумал Сергей,- грамотно: и конкуренции избежали с местными, и со всякими разрешениями – СЭСами - не заморачиваются» Пришлось помаяться – поискать. Но на следующий день он уже съездил на Петмол, нашел офис, и вкратце рассказал директору суть своего предложения. Директору, похоже, тоже понравилась идея замять такое неприятное, и, в сущности, пустое дело. Они обменялись рукопожатиями и разошлись вполне довольные друг другом.
Вечером он снова посетил почтамт. Девушка в окошечке улыбалась ему уже как старому знакомому. Принимая телеграмму, она заговорщически сощурилась:
- А вашего друга не шокируют такие телеграммы?
- Ну, что вы, мой друг большой любитель розыгрышей, вы бы видели, какие он мне оставляет послания!
Девушка удовлетворенно кивнула и протянула квитанцию.
* * *
Утром, проснувшись ни свет, ни заря, он с удовольствием сходил в душ, сварил себе яйца всмятку, кофе, сделал два гигантских бутерброда с вареной колбасой и обзвонил своих подопечных. У подопечных все было в относительном порядке. Он позавтракал, снова просмотрел свой план, вычеркнул еще один пункт. Потом он наметил план на день. У него опять были эти две неудобные лекции в середине дня. Поэтому он решил съездить к ювелиру еще до уроков.
Жирная посредница почему-то испугалась. Но потом быстро пришла в себя, т. е надулась как жаба. Но Сергей не дал ей времени на выступления:
- В прошлый раз я был у вас по поводу работ Марка Горенштейна. Мне нужно узнать, кому ушел заказ на копию кольца, заявку на которую сделал мой клиент.
Баба застыла, соображая.
- Думайте, скорее, а то вы ведь не единственные посредники.
Алчность снова перевесила благоразумие, баба решилась:
- Архивы Горенштейна у нас.
- Кому перешли заказы Горенштейна после его смерти?
- Мы размещаем их по своему усмотрению.
- А фотографии кольца достаточно, чтобы сделать копию?
- Хорошему мастеру – достаточно.
- Так можно найти фотографии?
- Э-э-э…
- Милая дама, повторюсь, вы не единственные посредники…
Через час, он вышел на улицу, неся в кармане копию квитанции на возобновленный заказ.
Он поспешил на свои неудобные лекции. А после них отправился к Наташке.
* * *
Открыла ему Алевтина Федоровна:
- Серёженька, рада вас видеть!
- Здравствуйте, Аленька. Как ваше здоровье?
- Спасибо, дорогой, все в порядке.
- А у Светки?
- И у Светочки уже лучше. Ходит, только быстро утомляется. Спит сейчас. Но если нужно, разбужу. Разбудить?
- Нет, спасибо, не надо. Алевтина Федоровна, мне нужно попасть к вам домой, так, чтобы Антона не было дома. Когда это лучше сделать?
- Утром, наверное, лучше. А что…
- Не дадите ключики?
- Дам, конечно.
- И еще мне нужны Наденькины ключи… У Светы спросить, что ли?
- Да у меня в квартире есть их ключи. Но можно, конечно, и Светочку попросить. Раз уж она наследница.
- Вот, это та просьба, которая у меня все время крутится на языке, да забывается. Вы уже говорили Свете о том, что она наследница?
- Нет.
- Вот и не говорите, пока, хорошо?
- Хорошо. А что вы собираетесь делать?... Ну, с ключами?
- Не скажу… Ладно? Пока. Значит, ключи от Наденькиной квартиры лежат?....
- В кабинете, на моем рабочем столе – шкатулка. Нитки там, пуговицы, и ключи тоже там. Связка с брелочком: дельфинчик голубенький. Ну, там других нет.
- Спасибо. Все понял. У вас телефон домашний с определителем номера?
- Нет, конечно. У нас раритет двадцатых годов.
- Это очень хорошо. Я взгляну, на Свету?
Аленька уступила дорогу. Сергей заглянул в комнату. Девочка спала, свернувшись калачиком, на щеках играл румянец. Он осторожно прикрыл за собой дверь.
- Серёжа, - спросила Аленька,- а долго нам еще взаперти сидеть?
- Устали? – Сергей поцеловал ее ручку,- потерпите. Не знаю пока.
- Вы хоть звоните почаще.
- Хорошо, обязательно. У Наташки, кстати, хорошая библиотека.
- Да знаю уже.
- Вот и хорошо, - он еще раз поцеловал ее вкусно пахнущую ручку и поспешил.
Он позвонил к Аленьке на квартиру из машины, трубку никто не брал. Времени – четыре часа, не лучшее время, но он, все же, решил подъехать.
Вечером он снова заехал на почту.
- Вы к нам ходите, как на свидания,- сказала девушка-оператор,- Что, снова телеграмма?
- Нет, сегодня заказное письмо.
- Ценное?
- Да, очень.
* * *
«Ну, что ж лед тронулся, господа присяжные заседатели»
* * *
Антон проснулся от торжественного звонка в дверь. Ну, наконец-то, Аленька. Последние несколько дней он не находил себе места. Аленька как-то очень неожиданно уехала. И как сквозь землю провалилась. А на следующий день исчезла Светка. Исчезла ясность. Он не знал, что делать, как себя вести. Решение последней проблемы отдалялось по непонятным причинам, нервировало. Не позволяло сосредоточиться.
Он осторожно подошел к двери:
- Кто?
- Антон Перовский?
- Да.
- Вам телеграмма.
«Телеграмма? Мне?»
Он все с той же опаской открыл дверь, с цепочки, впрочем, не снял. За дверью стоял придурковатый почтальон. Как только таким дают работу? Сразу видно, что инвалид на голову: в лице - торжественность миссионера и сознание собственной значимости. Глядя на него можно было подумать, что человек, разносящий телеграммы, и есть венец творения, а все остальные просто зря коптят небо.
- Антон Перовский? – снова спросил придурковатый человечек.
- Да.
- Распишитесь.
Антон расписался. Почтальон внимательно рассмотрел подпись, протянул ему вчетверо сложенный бланк телеграммы и ушел. Антон закрыл дверь и развернул бумажку:
«Слух о моей смерти сильно преувеличен»
У Антона подкосились коленки. Он прошел на кухню, рухнул на стул и вытер внезапно вспотевший лоб.
«Значит, он, все-таки, жив. Этот хренов эльф! Как же так, он же все просчитал! В такой же аварии погибли в прошлом году его приятели. А мужик, который их сбил, так же тогда отделался легким испугом. Они тогда в группе так долго обсуждали, как просто, оказывается, стать убийцей и - на скамью подсудимых, лучше, мол, вместе с теми было убиться. Из такой аварии не выплывают. А этот, значит, смог»
Антон налил себе воды из чайника:
«Он, конечно, рисковал, но не сильно. Он думал, что не сильно. А теперь, оказывается, что…. И значит, этот герой в курсе, кого уведомлять о своей смерти. Кому это может оказаться интересно. Откуда? Он что, мог его увидеть? Значит, может и ментам сдать! Нет! Не докажет. Машина в угоне. Отпечатков нет. Если меня даже кто видел. Как они меня опишут? Пальто, да шапочка. Да, джинсы. Стандартный студенческий набор. Нет, не докажет»
Антон потихоньку успокаивал себя. И, действительно, начал успокаиваться. Нет, ничего не докажет. Да и потом, он все равно, на пару-тройку месяцев вне игры. Уж ноги-то, руки у него все равно переломаны! А мне этого времени хватит с лихвой….
* * *
Но оказалось, что времени не так уж много.
Не успел он додумать последнюю мысль, как под сердцем завибрировал мобильник.
«Антон, здравствуйте, это вас беспокоит Петляев Борис Андреевич. Мне порекомендовали обратиться к вам в деканате, сказали, что вы в последнее время очень дружили с Юрой…»
- С каким Юрой? Ах да!- «Петлюра! Это про него там этот наркоша в последний раз орал! Вот подстава! Кто ему меня сдал?»
Он вспомнил, как еще осенью Юрик показывал ему своего босса. Лысеющий. Толстеющий. С рыбьими глазами. Маленький, в пуп дышит своим гоблинам. Судя по походке, педрило. Судя по рассказам – зверь.
« Вы не могли бы встретиться со мной, мне кажется, что нам есть, что обсудить…»
- Да…. Хорошо,…. когда?
«Как вам будет угодно.»
- ….Э-э-э,…. я, к сожалению, занят на этой неделе. Нельзя ли отложить на следующую?
« Ну, вообще-то, я не люблю откладывать дела в долгий ящик. Давайте в пятницу. За четыре дня, надеюсь, вы свои вопросы порешаете?»
- Какие вопросы? Ах, да…В пятницу. Где?
« Как хотите, я могу к вам приехать, или вы ко мне. Или можем встретиться в институте? Или, может, у вас есть какие-то предложения?»
- Может, лучше где-нибудь в городе?
- Хорошо, предлагайте.
- Давайте, в кафе на Мойке,- и он продиктовал адрес и время.
« Антон, пожалуйста, не опаздывайте. Как я уже сказал, не люблю откладывать дела в долгий ящик»
Антон с ужасом ехал на занятия. « Все-таки, этот пидар меня подставил! Да, нет. Не мог, с такой дозой в вене! А если заранее сдал?!» Прежде всего, он сходил к куратору и выяснил, не искали его кто.
- Кто? Представился Юриным дядей. Вот ведь странно, никогда бы не подумал, что у Юрия дядя – итальянский мафиози! Не понимаю, зачем мужчине длинные волосы, если он их не моет и все равно убирает в хвост. Тобой интересовался и Новиковым.
- Прямо мной?
- Нет. Спросил, с кем племянник дружил.
- И вы сказали?
- Сказал, с Новиковым, а он спросил про тебя, я и ответил. А что ты так беспокоишься, что-то случилось?
- А вы ему мой телефон не давали?
- Нет, не давал, а что? Да, что с тобой? На тебе лица нет!
- Да, мне не хорошо,… я не очень здоров,…. Можно, я сегодня уйду домой.
- Хорошо, зайди только в поликлинику, оформи справку, а то без документа все равно прогулы поставлю.
Он вышел на улицу. И пошел пешком. «Кто ему тогда дал телефон? Нет…., не все так, как он говорит! Может, у Юрика какая-то бухгалтерия была? Ну, понятно, должна была быть. А если я скажу, что отдал деньги, а этот лось все сам пробухал?... А откуда я знаю, тогда что у них каких-то денег не хватает?.... А может, он просто так всех опрашивает. Вот именно. У этого урода должников было, как у собаки блох…. Это же еще не значит, что меня конкретно подозревают. Но, кто ему телефон дал? Понять бы еще, что ему известно. Может, сказать все как было, только без кольца. Может, я ему реальных денег принес и ушел, а что с ним там потом случилось, откуда мне знать. Я, может даже не в курсе, что он наркоманил? Не ссы, мужик. Может, все еще обойдется.
Но в школу ходить расхотелось в один миг. Ну, ладно, до пятницы ему ничего не грозит. А там будет видно, время еще есть. Что-нибудь придумаю.»
Он даже не заметил, что прошел все расстояние до дому пешком. Войдя в квартиру пожалел, что в доме не было Клавы-Маруси. Едой и не пахло. Угрюмо прошел на кухню, быстро закидал в желудок огромную порцию быстрорастворимой лапши с кетчупом. Потом разделся по дороге в ванную. Голова трещала, он выпил что-то от головы и завалился в постель. Больше ни на что сил не было.
* * *
Антона разбудил торжественный звонок. «Аленька, наконец-то». Он, продирая глаза, пошел к двери. И тут только окончательно проснулся. Его как током ударило: «де жа вю»
Мгновенно возникла пустота внизу живота, и иголками вернулась в пальцы.
Он прислушался к тому, что творилось за дверью. Тишина. Он еще немного постоял. Потом осторожно спросил:
- Кто там?
- Антон Перовский?
- Да.
- Вам телеграмма.
Он осторожно открыл дверь, с цепочки, впрочем, не снял. За дверью стоял вчерашний придурковатый почтальон. С торжественностью миссионера на лице.
- Антон Перовский? – снова спросил человечек.
- Да.
- Распишитесь.
Антон расписался. Почтальон внимательно рассмотрел подпись, протянул ему вчетверо сложенный бланк телеграммы и ушел. Антон закрыл дверь и развернул бумажку:
« Ваша матушка в восторге от ваших успехов в школе. Не разочаровывайте ее, приберите на даче!»
У Антона подкосились коленки. Он прошел на кухню, рухнул на стул и вытер внезапно вспотевший лоб.
« О, боже мой! Откуда он…? Так значит, и там он отметился. А при чем здесь школа?» Он кинулся в прихожую к телефону. Лихорадочно набирая материн рабочий телефон, он внезапно застыл, потом нажал на рычаг. «Нет, лучше вечером, на домашний»
Он набрал на мобильнике Валькин номер:
- Привет, - сказал он, - как дела?
- Привет. Как всегда. Слушай, у меня, кажись, драйвера полетели. Ты не заедешь?
- Заеду, только не сегодня. А ты мне машинку не дашь еще раз?
- Не…. давай сегодня, мне послезавтра работу сдавать, нужно срочно.
- Хорошо, а потом я у тебя машину заберу, о-кей?
- Хорошо, а надолго?
- Да нет, на вечер, в крайнем случае – до утра.
* * *
До четырех он провозился с Валькиным компьютером. Потом сел в машину и ломанулся на дачу. Когда он подъезжал, уже смеркалось. В доме напротив опять торчал сосед - любитель ночных кутежей. Из-за его плеча выглядывал еще один. Похоже, снова намечалась оргия:
- Ну, что не сдохла еще твоя крыса?
- Какая крыса?- Антон оцепенел.
- Ну, та, которую ты кормить приезжал. Нутрия. Или кто она у тебя там.
- Нет, не сдохла. Убежала куда-то
– Убежала? Это плохо. Это очень плохо,- сосед подошел поближе, к самому заборчику,- Ты смотри, мужик, того, лови свою крысу. Мне тут зайцев и кротов хватает. Они мне за прошлую зиму всю альпийскую горку сожрали,- он обернулся к своему партнеру,- Наташка на нее штукаря бухнула. А весной, чуть все волосы на себе не повыдергала. А потом за меня принялась,- он снова повернулся к Антону,- Мне тут теперь только нутрий не хватало,- неожиданно он хихикнул, видимо, какой-то мысли, внезапно пришедшей ему в голову,- И бобров. Слышь, Андрюха, мне на моем декоративном ручье только плотины не хватало,- и они радостно заржали сами себе. Андрюха добавил:
- Дом затопят.
- И подземный гараж, - мужиков перло не по детски.
- Ага, весной такие приезжаем – а тут пруд, ха-ха-ха…
- Карасей разведем, у-гу-гу, вот таких,- сосед показал на руке место, повыше локтя.
- На рыбалку будем ездить, ой-ой,…
- А, х, х, х,…бабе скажем, затрахало твое садоводство.
- Палатку….
- Вьющиеся формы,… больно твои туи-фигуи, вьющиеся формы кролики любят. И нутрии соседские.
- Палатку…, палатку будем ставить,- и мужики снова зашлись в радостном смехе,- барбекю-у-у! На лоне природы-ы-ы!
Когда они отсмеялись, сосед сказал:
- Так и знай, паренек, крысу твою грохну. Тебя как зовут?
- Антон.
- Александр,- он протянул руку, Антон – свою. Рукопожатие было сильным,- Так вот. Ты не думай. Что все хаханьки. Моя стерва не переживет, если ее акации…, ну, ты понял. Грохну, не обижайся. Мне в прошлом году, знаешь, что пришлось пережить? Двадцать пять кустов, каждый по тыщ-ще рублей - все пожрали кролики ****ские. Меня баба чуть не сгноила! И что странно: только елки не жрут. Прикинь! На хрен все вырежу, насажу сосновый бор!
Андрюха, дюжий детина, снова тоненько заскулил:
- Запруду посередине, и-хи-хи-и…
Сосед Александр не выдержал, снова вернулся в состояние первобытной радости:
- Вот такие караси,…
- Лодку,… лодку надувную купим….
- Будем девок возить…
Антон, наконец, почувствовал, что может идти. Он уже отпирал калитку. Когда мужики крикнули ему:
- Эй, сосед, Антон, так что ли тебя?
Антон обернулся.
- Ты Татьяне кем приходишься?
- Сын.
- А. Ты передай ей, тут ее какой-то мужик искал. Хотел участок посмотреть. Она что, продает, наконец, ваш чуланчик?... Ты скажи ей: мы телефон ее дали, но вообще, могли бы сами ваш участок прикупить. Будет торговаться – дадим больше. А то, может, зайдешь, выпьешь?
- Я за рулем.
- А мы что ли нет?
- А давно мужик ее искал?
- Да, вроде, в выходные. С бабой моей разговаривал, значит, точно в выходные. Ну, давай. А то надумаешь, заходи.
«Заходи!». Антон лихорадочно собирал тряпье. «Какого черта, что за мужик! На хрен кому сдалась эта хибара? Или это опять гребаный эльф подсуетился? Не хватало только, чтобы мать сейчас на дачу приперлась» Он засунул в багажник рулон с вонючими матрацами. Мужики безмятежно резвились на своем участке. В доме, по-прежнему, воняло. Антон запихивал в мешок остальное вонючее тряпье. «Что бы такое матери сказать, чего я здесь делал посреди зимы, и куда он шмотки подевал? Да, мало ли, может, я сюда девок возил. А шмотки? Может, сказать, что грабанули? Вот и замок сломан, поэтому же. И двери. Этого соседа-слона не грабанули, а нашу халупу, стало быть, да. Бэ-лин, слишком много всего сразу. А что он там еще про школу наплел? И при чем здесь мать?»
У Антона снова неприятно засвербело внизу живота. Он с тяжелым чувством закрыл дом. И сел за руль. Пришлось свернуть в лес, там он зажёг большой костер, тряпье воняло. От вони у него снова разболелась голова. Ногам было холодно. Возвращался он поздно. Его лихорадило. Решил, что машину Вальке отгонит утром.
Дома он выпил таблетку от головы и едва успел добраться до постели.
* * *
Разбудил торжественный звонок. «Аленька?...Куда она запропастилась?»,- подумал он сквозь сон. И тут же у него что-то заныло в груди. Нехорошее предчувствие, заставило его проснуться. В горле першило, лихорадило хуже вчерашнего. Он заставил себя встать. Кружилась голова, и подташнивало. Он подошел к двери:
- Кто там? - он почти на сто процентов был уверен, кто там.
- Антон Перовский?
- Да.
- Вам телеграмма.
Он осторожно приоткрыл дверь. Да, предчувствия его не обманули. За дверью стоял хорошо знакомый придурковатый почтальон. К миссионерской значимости добавилась, благосклонность старого знакомого:
- Антон Перовский? – человечек, весь светился от счастья.
- Вы же знаете.
- Распишитесь.
Антон расписался. Почтальон внимательно рассмотрел подпись, протянул ему вчетверо сложенный бланк телеграммы и ушел. Антон закрыл дверь и развернул бумажку:
« Оля Лактионова просила передать вам пламенный привет!»
У Антона потемнело в глазах, внезапно накатила слабость. Он прошел на кухню, рухнул на стул и вытер вспотевший лоб.
«Да что же это такое! Откуда он все это знает? Это было сто лет назад. Это никакого отношения не имеет.… И как он догадался? Ольга не могла ему ничего сказать, она сама ничего не знала. Тогда не знала. А сейчас…»
Он сидел на кухне и перебирал возможные варианты выхода из ситуации. Нет, вариантов было немного. Вариантов было – кот наплакал. Вариантов не было. Кроме одного.
Он прошел в комнату, порылся в тумбочке, потом вернулся в прихожую. Пальто страшно воняло костром. Он снял его с вешалки и отнес в ванную. Там же он разделся и стал под душ. Потом он вынес пальто на балкон, позвонил Вальке и сказал, что машину привезет позже – заболел.
Только тут он вспомнил, что не ел с позавчерашнего вечера. Он открыл холодильник. Пустота. Он снова заварил себе гигантскую порцию лапши, не чувствуя никакого удовольствия, съел. И начал собираться. День предстоял тяжелый.
* * *
Он уже стоял на пороге, когда в дверь позвонили. Его тут же бросило в пот: Аленька?
Нет. Она бы открыла собственным ключом. Клава-Маруся? Он словил себя на том, что выбирает самые невинные варианты. Открывать было страшно. Почтальон? Этот уже приходил.
- Кто?- слабым голосом спросил Антон.
- Антон Перовский?
- Да.
- Откройте, пожалуйста, это представители группы компаний «Скелетон», у нас к вам дело.
Антон открывал дверь с недоумением: « Группа компаний? Что за байда?»
- Чем могу быть полезен?
На пороге стояли два мужика, один был похож на колобка, а другой - на карандаш. Оба лучезарно улыбались:
- Антон Николаевич, здравствуйте. Мы, как уже сказали, представляем группу компаний «Скелетон». Это, если позволите, ведущая компания по производству кисломолочных продуктов. Одна из самых успешных…
- А я-то здесь причем? - перебил он колобка.
- У нас с вами тяжба,- мужик продолжал улыбаться. Весь он был кругленький и добренький.
- Тяжба?
- Да. Тяжба. Вернее, не с вами, а с вашей свекровью, Ириной Витальевной Прозоровой. По поводу отравления вашей жены, Стеллы Викторовны Прозоровой в сентябре прошлого года? – Мужик вопросительно уставился на Антона.
- И чем я могу быть вам полезен?
Мужик, как будто бы, действительно, ждал этого вопроса:
- Ваш адвокат подсказал нам, что, может быть, мы смогли бы закрыть это дело, ко всеобщему удовольствию. Главная истица погибла, а вы, как наследник, едва ли захотите вести это дело дальше, поскольку оно, все же, сопряжено с судебными издержками. И если мы с вами,… если мы вам предложим, ну,… как бы это помягче выразиться…
- Да в чем, собственно, дело? – никак не мог понять смысла Антон.
- Видите ли, - вступил в разговор второй мужик, в отличие, от первого, его улыбка была какой-то акульей, - я являюсь главным технологом, и главным экспертом по качеству продукции концерна «Скелетон». И я хотел бы вам объяснить, кое-что по поводу ботулизма, - Антон вздрогнул, и потихоньку начал понимать, в чем суть визита, и кто инициатор всей этой кухни. Между тем, длинный продолжал,- Вы ведь, наверняка, не биолог, и не в курсе наших тонкостей. Дело в том, что ботулизм в принципе не мог развиться в йогуртовой…,
Антон едва слушал: участвовать в суде по поводу смерти Стеллочки, даже в качестве истца, ему не улыбалось.
-… чтобы он мог…..нужна закрытая, безвоздушная среда…., но даже тогда…. живые бактерии йогурта…. блокируют действия болезнетворных….
Но они, вроде бы и пришли, чтобы дело закрыть. Вот и хорошо.
- … чтобы наступила смерть…. ботулистическая палочка…..нужна такая концентрация, что невозможно…
- К чему все это вы мне говорите?
-… Я хотел сказать, что такая картина смерти могла возникнуть только при условии, если бы девочка выпила целый пузырек концентрированного раствора штамма ботулизма.
Антон чуть не упал.
- У меня тут проспект, который подготовлен специально для нашего с вами случая,…
- Для нашей тяжбы. Для слушанья по нашему делу,- вставил круглый и толстый, и закивал.
- Мы оставим его вам, изучите, - продолжил худой,- Просто мы предложили вам отличный выход. Из этих бумаг вы поймете, что вы проиграете дело. И это не в ваших интересах.
- И не в наших, как ни странно,- продолжил толстяк,- нам не нужны слушания. Нам не нужна антиреклама, ну, вы понимаете, - и он снова закивал.
- Что я должен сделать?
- От вас нужно письменное согласие на прекращение дела…,- они еще что-то хотели сказать. Но Антон прервал их:
- Хорошо, я подумаю. Куда мне вам позвонить?
Мужики достали визитки. Он взял обе:
- Спасибо, я позвоню.
- Пожалуйста, Антон Николаевич, не затягивайте это, решите до конца недели.
- Хорошо!- он чуть не силой выставил их за дверь.
«Что-то очень много дел следует решить до конца недели. Бэ-лин, что же я не спросил, кто такой этот мой адвокат. А, впрочем, и так ясно»
Он уселся на кухне и прямо там выкурил сигарету.
« Чего он добивается? И чем мне это может грозить?»
Внезапно зазвонил телефон. Антон подскочил, как ужаленный. Телефон продолжал трезвонить, а он стоял над ним и никак не мог решиться поднять трубку.
* * *
- Алё! Алё! Антоша! Ну, что же ты трубку не берешь? Я звоню-звоню. Сыночка, ты не мог бы приехать сегодня вечером к нам?
- Привет, мам, я и сам собирался. А что случилось?
- Ну, просто, давно не был, поди, оголодал? А что же ты не хвастаешься?
- Чем?
- Ну, вот, мы узнаем через чужих людей.
- Да о чем ты?
- К нам на днях приходил человек из Фонда Сороса, все про тебя расспросил, и про твой гранд рассказал. Ты когда собираешься.
- Куда?
- Как, куда, в Англию? Не скрытничай! Нам этот представитель все рассказал.
- Мам! Все! Я приеду – поговорим, хорошо?
- Да, конечно. Во сколько те6я ждать?
- Да, может, после школы и приеду.
- А что у тебя с голосом?
- Простыл, похоже.
- Ну, приезжай, я тебя быстро вылечу.
Мать налила ему борща, и все говорила - говорила. Он весь превратился в пищевод.
- Мам, а ты многим уже рассказала, что я уезжаю?
- Да нет, девочкам на работе, тете Нюре с первого этажа, ну, может, папа своим на работе сказал.
У Антона еда стала поперек горла:
- Короче, всем.
- Ну, а что тут такого, Антошка. Не у каждого ребенок получает гранды. Или не надо было?- она присела к столу и внимательно посмотрела ему в глаза,- Что такое, сынок?
« Бедная мать» - у него подкатил к горлу комок.
- Ты не хочешь ехать? Снова какая-нибудь девушка? Антон, ты уже взрослый, я, конечно, не могу тебе советовать, но почему ты так спешишь жениться? Такие перспективы. Ты мог бы стать настоящим ученым! У мужчины, такого как ты, молодого, талантливого столько перспектив… Мы с папой желали тебе другого будущего, чем приживалом у какой-нибудь девчонки. Но зато теперь тебе выпал шанс. Пообещай мне, что не упустишь его! – мать ждала.
- Обещаю,- он вздохнул, и протянул ей пустую тарелку. Утроба требовала…
- Ну, вот и хорошо! – она накладывала ему второе: картофельное пюре, и мясо с подливкой,- А я этому представителю твои фотографии показывала, и детские, и школьные. Он собирался о тебе какой-то материал делать.
В душе у Антона снова вспыхнул пожар ярости, но он волевым решением его погасил.
- Да, уж, он сделает.
- Так вы знакомы?
- Он такой…,- и Антон в подробностях описал Светкиного злогребучего эльфа. Мать кивала.
- Мам, а что ты ему еще рассказывала? Про Ольгу Лактионову?
- Да, и про неё, и про Сашу Харитонова. И про Стеллу твою, и про Андрюшу, и про Пашку Канскова. И про то, как ты в бадминтон любил. Ну, мы долго разговаривали. А ты заканчивай с чаем, я тебя лечить буду.
Она заставила его опустить ноги в таз с горчицей, поставила перед носом кастрюлю с парящей картошкой. Потом накрыла полотенцем, и жестко следила, чтобы он, действительно, и парил ноги, и из-под одеяла не вылезал. Когда экзекуция была окончена, она напоила его чаем с малиной, и уложила его в постель.
- Ах, да, мам, я недавно, на дачу заезжал, там…
- А что ты делал на даче? зимой? Тебя и летом-то туда не затащишь.
- Ну, в общем,…мне один товарищ,… короче, мне нужно было денег,… а ему,… ну, в общем, он у нас на даче нутрий держал. Его жена выгнала из дому. Они воняли, и она сказала, «или они, или я», ну, и он мне заплатил.… Чтобы куда-то своих животин пристроить.
- И что?
- Нас обнесли.
- Как обнесли?
- Ну, вскрыли дом, и все вынесли.
- Что вынесли?
- Нутрий, тряпки, все такое…
- Ну, это еще не все. А инструменты?
- Какие инструменты? Ну, лопаты там, тяпки, ведра. Ведра! Целы?
- Ну, мне показалось, инструменты – на месте.
- Тогда жить будем.
- Ну, так сосед наш там, в общем, он сказал, что кто-то хотел тебя видеть, типа, чтобы дом купить.
- Вот еще! С чего нам его продавать? Такое место хорошее, и соседи отличные, нет, даже не думай!
От матери он вышел в одиннадцать. Раньше не получилось. Уснул. Отец с работы пришел поздно, нужно было и с ним поговорить. Да и неохота ему было уходить из дома, где было так хорошо. Так тихо. Где никто его не искал, где в него верили и, вот ведь странно, любили.
Ни к Лактионовым, ни к Харитоновым он, понятно, не успел. Отложил назавтра. Машину Вальке все равно пришлось отогнать. И домой он опять завалился после часу.
* * *
Разбудил его уже знакомый звонок в дверь. «Опять этот придурок», - подумал он сквозь сон. И все же он встал. В горле все так же першило. Но температура спала.
- Кто там?
- Антон Перовский?
- Да.
- Вам телеграмма? - спросил Антон.
- Сегодня – нет, – придурковатый почтальончик ликовал. «Не угадал! Не угадал», - кричало его счастливое лицо, - распишитесь,- он протянул Антону какую-то квитанцию. Тот расписался. Почтальон, как всегда, внимательно рассмотрел подпись, протянул ему большой конверт. Антон закрыл дверь и вскрыл его.
Он пошарил и вынул какую-то квитанцию и фотографию, пошарил еще, и нашел записку. Круглым размашистым почерком на ней было написано несколько строк. Антон пошел на кухню, и мельком взглянул на фотографию. Внезапно у него подкосились колени. На фотографии было напечатано кольцо, которое он носил Юрику. Он лихорадочно перевернул конверт. Обратный адрес был, был «до востребования, » Марку Горенштейну. «О, господи! Он же умер» Антон поскорее сел, налил себе воды из чайника, выпил полный стакан, налил еще. И принялся за содержимое конверта.
В квитанции-уведомлении было написано, что его заказ принят к исполнению такого-то, залог в пятьдесят долларов получен тогда же, оставшуюся плату - «Четыреста У.Е.!» следует внести до срока исполнения заказа, срок исполнения – такой-то. «Е-мое! Через три недели! Какого черта! На хрена мне эта копия? У меня оригинал в кармане»
Он нашёл телефон конторы, и немедленно набрал номер:
- ….Это какая-то ошибка! Я не заказывал никакой копии, мне бы хотелось приостановить выполнение заказа.
- Перовский! Вы утомляете, сначала сделать, потом отложить, потом снова сделать, и снова отложить. Да вы знаете, что нам пришлось переворошить все архивы Горенштейна?! А это не так-то просто. Если вы думаете, что обойдетесь только потерей аванса, то очень даже ошибаетесь. У нас есть ваши расписки: и те, что вы давали Марку Феликсовичу, и те, что оставили во вторник. Можете опротестовать ваш заказ через суд,- он вспомнил жирную морду бабы, с которой сейчас разговаривал, и бросил трубку.
- Ах, ты сука широкоформатная,- и он уже в ярости представил себе, как на суде рассказывает….
Но тут ему в голову пришла другая мысль:
« Так,… этот мудак хочет меня подставить еще под один процесс. Процесс! Процесс. Чего-то я не понимаю, в чем тут тема? Чем мне могут грозить процессы?»
Внезапно он вспомнил про записку. Вернулся на кухню. На листочке наглым и противным почерком было написано:
«Ваш заказ выполнен. До встречи. Марк Горенштейн»
- Ах, ты чмо! – взвыл Антон в ярости и ударил кулаком в шкафчик. В шкафчике что-то зазвенело и посыпалось, похоже, грохнулась полка, и звук разбитого стекла недвусмысленно обозначил масштаб разрушений, - Ну, гандон, ну, пидар, я тебя достану! Бля-буду, достану! Я тебя порву, как грелку! Я тебя, козла, за яйца подвешу! Я тебе глаза выну!..- еще через пять минут поток его угроз и стенаний не истощился. Он кричал и плакал, разбил, теперь уже нарочно, вазу, графин для воды, кружки, причем, бил их с оттягом, по одной – Ты мне за все заплатишь… Ты пожалеешь, что на свет родился…
Ты… Ты…,- на последней кружке он почувствовал, что истощился.
В изнеможении сел на табурет. И выпил еще стакан воды. Потом еще один. Потом выкурил две сигареты подряд. Потом заглянул в разбитый шкафчик. Среди осколков нашел корвалол. Потом передумал, сходил в гостиную. Налил себе полный стакан виски и хлопнул одним глотком:
- Ну, подожди, кабан, я тебя сделаю! Вот только с делами разберусь…
Еще какое-то время он молча сидел на табуретке, глядя в одну точку. Потом огляделся. Масштаб разрушений произвел на него впечатление. «Если Аленька вернется, ее хватит удар. И тогда вопрос решится сам собой», - со здоровым цинизмом подумал он.
И пошел одеваться.
Уже стоя в пальто в коридоре, он передумал. Разделся, и потратил еще пару часов на уборку. Забрал с собой мешок с осколками, впечатляющих размеров, и вышел.
* * *
- Здрасьте, теть-Валя, а Олю можно?
- Антон? Вот уж не ожидала тебя увидеть. А Оли нет.
- А где она?
- Она? А она с нами не живет, давно уже.
- Как?
- Да. Уж года три. Снимает комнату на Техноложке, - несостоявшаяся теща с недоумением рассматривала его.
- А где ее можно найти?
- Ну, я могу тебе дать адрес, но боюсь, что ты ее не застанешь.
- Да? Почему?
- Она в отпуск уехала.
- Когда?
- Да вот, на днях.
- А куда?
- Не знаю, Антоша, не сказала.
- А когда вернется?
- Ничего не сказала. Может, на работе знают.
- А где она работает?
- Провизором в аптеке где-то там же.
- Дайте адресочек?
- У меня нет.
- Нет, комнаты.
- А, да, хорошо. Ну, ты зайди?
- Да нет, я постою.
Через минуту она вынесла листочек с адресом:
- У тебя-то как дела? Ты, вроде, женился?
- Да, ничего, помаленьку.
- Детей-то нет еще?
- Да, нет, не ко времени. Ну, спасибо, до свидания.
- До свидания, Антон.
Он вошел в парадное, быстро поднялся на второй этаж, нажал на кнопку звонка:
- Мне Олю.
Из квартиры пахнуло застарелым перегаром. И еще чем-то неуловимо коммунальным:
- А чего нам звонишь? К ней три звонка, - и дверь закрылась.
Он позвонил трижды. Ответа не было. Он еще раз позвонил. Тишина. Тогда он снова звякнул. Открыла та же харя:
- Ну, сказано же, к ней три звонка.
Антон решил не отступать, и втиснул в проем дверей ботинок:
- Её нет.
- А я при чём?- и харя сделала попытку захлопнуть дверь.
- Где её можно найти?
- Я откуда знаю?
Антон схватил харю за грудки, и втиснулся вместе с ней в коридор. Харя, наконец, проявила признаки понимания:
- Откуда я знаю? Я что ей – ОТК? - жалобный всхлип,- Мужик у нее появился. Ниче так, прикинутый, красивый даже, молодой, богатый.
- Откуда знаешь?
- Раз на Канары повез, значит, богатый.
- А это откуда знаешь?
- В коммуналке, никак, живем.
- А где работает, не знаешь?
Харя мотнула головой, но тут же показала на стену под телефоном:
- Там телефон рабочий есть.
Антон отпустил чудовище, и только тут понял, что держался за заношенный грязный махровый халат. «Е-мое, это женщина!» Но не стал задерживаться.
- Аптека,- услышал он в трубке.
- Здравствуйте, скажите ваш адрес, пожалуйста.
- Шестая Красноармейская пятнадцать.
- Спасибо.
Еще через полчаса он разговаривал с Олиными сослуживицами:
- Не знаю. Свет, - крикнула она куда-то в подсобку,- Оля тебе не говорила, куда пойдет после отпуска?
- Нет, уволилась, и все, сказала, что не вернется больше в эту помойку, из подсобки вышла этакая секс-бомба.
- В смысле, в аптеку?- спросил Антон.
- В смысле, в коммуналку.
- А на работу? – с надеждой спросил Антон.
- Так уволилась, говорим же вам.
- Ну, такие мужики засуетились, можно и не работать.
- Какие мужики?
- Ну, как вы, например, или тот, что её в отпуск увез,- та, которую звали Света, кокетничала. Делала она это бездарно.
- Да, а всё святошей прикидывалась,- поддержала тему другая.
- Кто? – тупо спросил Антон, с трудом отрывая глаза от бесстыдно открывшейся груди.
- Да, Оленька ваша.
- А.
- Ну, вы заходите. Может, мы вам чем поможем,- сказала та, которую звали Света, и выразительно поправила бюст.
Антон вышел на холод. День пропал. Ольга пропала. Жизнь катилась под откос. Этот эльф выдавливал его из его жизненного пространства. А Антон ничего не мог поделать. Ему оставалось подчищать хвосты, которым не было конца и края. С отчаяния, он сделал еще одну попытку отыскать Олю.
Может, Харитонов? Он, тогда, вроде, здорово ею увлекался, раз столько лет с Антоном не разговаривает. Он позвонил матери, та дала номер телефона его родителей,
- Здравствуйте, Нина Андреевна. Это Антон Перовский. А вы не подскажете, как найти Саню.
- Нет, Антон, не подскажу. Он уехал куда-то в командировку, что ли.
- А может, у него мобильник есть?
- Да есть. Продиктовать?
- Ага.
« Номер данного абонента не обслуживается». Вот и всё. Никаких концов.
« Я убью тебя, урод!», - заорал он на всю улицу.
* * *
Антона снова разбудил звонок в дверь. Он лежал полностью одетый, даже в пальто.
«Ну, ничего себе, я вчера надрался!» Смутно припоминались обрывки вчерашнего вечера. Сразу за этим вернулось состояние тоски и предчувствие катастрофы. Голова трещала. Подташнивало.
- Кто там?
- Антон Перовский?
- Да.
- Вам телеграмма.
Он открыл дверь, кивнул придурковатому почтальону как старому знакомому.
- Антон Перовский? – скорее для проформы спросил человечек.
- Да.
- Распишитесь.
Антон расписался. Почтальон внимательно рассмотрел подпись, протянул ему вчетверо сложенный бланк телеграммы и ушел. Антон закрыл дверь и развернул бумажку, ну что теперь-то еще можно придумать. Текст был следующим:
«Куда ты девал сокровища убиенной тобой тещи?»
У Антона в ответ только больно сжалось сердце. Он прошел на кухню, рухнул на стул и вытер внезапно вспотевший лоб.
Потом его вдруг словно подбросило. Он метнулся в комнату, голова чуть не взорвалась от боли. Он упал на колени перед своим комодом, вытащил самый нижний ящик и заглянул в образовавшуюся нишу. Не поверил глазам. Пощупал руками. Не может быть! Нет! Он отказывался в это верить! Этого не могло быть! Тайника не было. Вернее, не было той Ирининой косметички, в которой он хранил всё: и то, что там было у тещи, и то, что взял в тайнике у Юрика. Он прилеплял косметичку скотчем в том месте в комоде, куда не доходил ящик. И вот теперь её там не было. Это было невозможно, но это было так.
Он сидел на полу возле комода и тупо глядел в дыру, которая возникла после того, как он вынул все ящики. Куда-то подевался и скотч.
Он пошарил по карманам в поисках сигарет. Сигарет не было. Денег тоже. Бумажник был пуст. Ну, конечно, вчера он здорово погудел. Он вдруг вспомнил, как снимал эту бабу из аптеки. И как деньгами швырялся. Сейчас бы хоть завалящий полтинник
Нужно было вставать. Он сделал над собой усилие, и поднялся.
Потом он прошел в Аленькин кабинет, пошарил на столе. Ключа нигде не было. Он подошел к сейфу. Сейф был открыт. И пуст.
Ба! Вот это фокус!
А что я скажу Аленьке? Если она, конечно, вернется! Пи..ец! Я один был в этой сраной квартире!
Мне только этого не хватало. Бежать! Куда? На что? Все равно, бежать немедленно! Пока старуха не вернулась и не решила, что я ее грабанул! А что она еще может решить?
Но я же никогда! Я не вор! Я не делал этого!
Шатаясь, он вышел в коридор. Зашел в гостиную. Тут его ждал еще один удар.
На какой-то миг он просто окаменел. Это было подобно дуновению смерти. Он никак не мог оторвать взгляда от этой картины. Молодой человек диссидентского вида, в белой рубашке, с красиво откинутыми волосами, в вальяжной позе, в кресле напротив открытого окна, в которое дует теплый летний ветерок. Красивое волевое лицо. Внизу, наискосок рамы прилепился какой-то листок.
Антон вышел из оцепенения, приблизился. Так вот куда подевался его скотч. К картине Надежды, для которой он позировал столько долгих и счастливых вечеров, скотчем была прилеплена записка. Все тем же размашистым и наглым почерком, на ней было написано:
«Она особенно гордилась этой складочкой у губ. Очень трогательная, правда?»
Антону никогда не было так больно. Он рванул картину на себя, ударил ею о стену, потом по стулу, пытаясь порвать, но холст оказался значительно крепче, чем он предполагал, и но пошел крушить им что ни попадя. Пока, наконец, ему не удалось сделать дырку. Еще через минуту от картины остались одни клочья.
В изнеможении он упал на диван. И тут, вдруг, увидел в серванте то, чему не смог поверить. Там лежала пачка долларов. Та самая пачка, которую он взял у Юрика. Сомнений не было, она была перевязана той же резинкой, только стала значительно тоньше. Он отодвинул стекло, взял деньги в руки, пролистал. Обнаружил в середине еще одну записку:
« Я вычел из этой суммы свои затраты по устранению последствий твоих художеств. Сергей»
« Ах ты, гад!» Но у него уже не было сил бесноваться. Он дошел до бара, достал оттуда бутылку виски, сходил на кухню, принес стакан. Поставил перед собой обезображенное наденькино полотно и горестно выпил залпом
* * *
Его никто не разбудил. Он проснулся все там же в гостиной. Рядом валялись три пустые бутылки. Он даже не удивился. Подошел к бару. Открыл какую-то бутылку, хлебнул прямо из горла.
И тут в двери позвонили.
«Ну, что-то ты сегодня припозднился»
Антон подошёл к двери:
- Кто? – спросил он, открывая.
- Антон Перовский?
За дверью стоял милиционер, а за его спиной маячили две перепуганные соседки с верхнего этажа. Глаза Антона открывались все шире и шире. Пока он не взял этот процесс под контроль.
- Вы Антон Перовский?
- Да.
- Участковый, старший сержант Никифоров. Документы, пожалуйста.
Антон начал шарить по карманам. Отыскал паспорт, протянул участковому. Тот долго изучал документ…
Все это время в мозгу у Антона пролетали всевозможные причины его визита: может я эту бабу вчера, того, чего-нибудь с ней сделал? Или из-за Юрика. Или Петлюра. И тут Антону стало плохо. Вчера ему нужно было встречаться с Петлюрой!
А он забыл…
… Между тем постовой сверился с пропиской:
- Вы прописаны на Хо Ши Мина двенадцать, корпус один квартира семьдесят?
- Да.
- На каком основании проживаете здесь?
- Аленька, ну, моя жена – внучка Алевтины Федоровны.
- Она здесь?
- Кто?
- Жена.
- Нет. Она погибла.
- Давно?
- Осенью.
- Осенью. А вы так здесь и живете?
- Так и живу, - с вызовом сказал Антон.
- Понятно,- сказал полицейский тоном, который явно свидетельствовал о том, что ничего ему не понятно.
- Когда вы последний раз виделись с хозяйкой?
- Э-э-э, с неделю уже.
- И что?
- Что?
- И вас не беспокоит такое долгое ее отсутствие?
- Она мне записку оставила, что уехала к подруге…?
- И часто она у вас вот так уезжает к подруге?
- Да, нет, впервые…
- И это вас не обеспокоило?
- А почему меня это должно беспокоить?
- А вот других это обеспокоило, - он особенно надавил на слово «других»,- Чужие люди сигнализируют, посторонние. А вы-то что же? Женщина старая. Мало ли что могло случиться,- он все смотрел на Антона вопросительно.
- Да я все жду ее со дня на день.
- Разрешите пройти?
- Зачем?
- Сигнал поступил, обязан отреагировать.
- Проходите, - Антон с ужасом подумал о разгроме в гостиной.
Дядя Степа прошёл, тетки, как привязанные следовали за ним. Он внимательно осмотрел прихожую, прошел в гостиную. Цепким взглядом прошелся по бутылкам у дивана, изувеченной картине, другим приметам недавнего буйства:
- И как вы это объясните?
Антон только что придумал нелепую историю про девицу, которую привел на ночь… И которая, ну, в общем, вела себя не вполне адекватно,- соседки с ужасом смотрели на него.
И он понял, что подписал себе смертный приговор.
- Вы говорите, хозяйка оставила вам записку?
- Да.
- Покажите.
- Он пошарил на полке под телефоном, и вытащил записку.
- А это хоть она писала? – спросил участковый «как-его-там»
Антон еще раз внимательно присмотрелся,- и быстро-быстро закивал
От участкового не укрылось то, что мальчик побледнел. Ему явно был знаком этот почерк. «Всё тот же жирный, круглый, крупный, размашистый и наглый»
Участковый обошел все комнаты, заглянул в ванную и туалет. В кабинете Антон с облегчением увидел, что сейф прикрыт и не заметен. В комнате Антона товарищ задержался в недоумении:
- Это ваша комната?
- Да.
- Вы что-то потеряли?
- Нет, это всё те же последствия бурной ночи, - он попытался изобразить из себя похотливого осла.
Участковый не очень-то поверил. Но, закончив осмотр, он забрал с собой понятых. И удалился, перед уходом выписав Антону повестку:
« Вам надлежит явиться тогда-то, туда-то, во столько-то для дачи показаний»
В понедельник.
- Товарищ сержант, - крикнул он вдогонку.
- Старший сержант, гражданин Перовский.
- Товарищ старший сержант, а зачем мне туда идти?
- Объясните подробно, что произошло в квартире гражданки Прозоровой в ее отсутствие. И что вы думаете, по поводу ее отсутствия. Все ясно?
- Так точно.
* * *
«Ну, что ж, значит, нужно валить»
Антон обреченно начал собираться. Он сходил в душ и простоял под струей минут пятнадцать, пока ощущение свежести, не дошло до отравленного алкоголем мозга. Потом он надел чистую майку и трусы. « Как перед смертью»,- хмыкнул он про себя. Посидел перед разгромленным комодом. Надел пальто, сунул в карман похудевшую пачку зелени и вышел.
Он поехал на Грибоедова, в кассы, особого плана у него не было. Он побродил между суетящихся людей, чувствуя, как безнадежно он от них отличается. Подошел к расписанию, долго стоял перед ним, ни единой мысли в голове. Внезапно, мысль все-таки возникла, и он отыскал расписание «Пулково». Через полчаса он уже выходил из здания железнодорожных касс, с авиабилетом на завтра.
Он выпил бутылку пива, на душе отлегло. Он медленно побрел по Грибаналу в сторону Спаса-на-Крови. Купил еще бутылку пива. Ему почему-то было жаль. Города, Спаса, себя. Он посидел на Марсовом поле, перешел через Кировский мост. Долго наблюдал за моржами, купающимися в проруби на Петропавловке. Потом он вспомнил, что нужно сделать еще одно дело. И заспешил. Весь остаток дня он был занят. Домой пришел поздно. Принес с собой огромный батон колбасы, хлеб в нарезке, и кучу всяких глупостей типа сырков и пакетиков с кофе. Он устроил себе простой но сытный ужин, в кои-то веке он разобрал постель, и улегся спать, как белый человек.
* * *
И все-таки его удивил звонок в дверь. Он встал, стараясь воздержаться от прогнозов, подошел к двери:
- Кто там?
- Антон Перовский?
- Да.
- Вам телеграмма.
«Надо же, а он все такой же, как будто ничего не случилось»
- Распишитесь,- он протянул Антону какую-то квитанцию. Тот расписался. Почтальон, как всегда, внимательно рассмотрел подпись, протянул ему привычный лист. Антон закрыл дверь и прочитал.
« Счастливого пути!»
И тут он понял, что ничего не изменилось!
Мышцы грудной клетки напряглись, кулаки сжались сами собой, по венам пронесся адреналиновый шквал. Этот гад смеется! Он разрушил его жизнь! Лишил дома, любви, надежды, доброго имени, перспектив, наследства, богатства! И он смеется? Смейся, смейся! Не долго тебе осталось!
Он не мог просто так уехать! Просто так это оставить?! Нет, он не мог!
Он начал собираться в дорогу: аккуратно сложил вещи, зубную пасту и щетку, мыло, шампунь. В шкафу нашел полотенце. Подумал, и положил туда же старинное столовое серебро – гордость Аленьки. «Где-нибудь сдам, когда деньги кончатся» Потом бессистемно свалил сверху пакетики с кофе, плавленые сырки, стаканы с ненавистной, но быстрорастворимой лапшой, три шоколадки, две пачки печенья. Ну, вот, собственно, и все
« Все, что нажито непосильным трудом»,- попытался пошутить. Получилось, не очень.
Ну, вот, теперь эльф. Замочу гада! Антон надел пальто и вышел.
* * *
Всю неделю он чувствовал себя Рыцарем Прекрасной Дамы. Правда, дам у него было чересчур... Но, это уж так масть легла. План работал. Девочки были в порядке. Вот только что делать с этим уродом дальше, Сергей не знал. Жажда мщения поутихла и, он растерялся. Теперь он хотел, только, что бы тот свалил. Пусть угребывает, чтобы духу не было - вот и весь план.
Убить – как-то не хватало сил. Нет, сил бы хватило. Не хватало ярости. Слепой ярости.
Он мог бы убить, но для этого нужно было бы жить в состоянии аффекта не меньше недели. А то и двух. Да, нет, что-то другое
Он вошел в свой подъезд, твою мать! Опять бомжи лампочку выкрутили. Или дети. «Темнота друг молодежи!» Обжимались бы дома, санитарные условия получше.
Он на ощупь начал искать перила, когда каким-то шестым чувством осознал опасность. Движение воздуха. Тело сгруппировалось, подалось вперед, на автомате выбросило вперед левую руку. Руку немедленно обожгло болью. На секунду ему показалось, что зажегся свет. Следующей мыслью было, «Убьют». К счастью, тело не думало. Правая рука уже летела в предполагаемое лицо противника. «Достал!»,- торжествующе запел кулак, ощутив податливость и хруст под костяшками. А дальше тело просто развернулось, и побежало наверх, к свету. Он услышал, как что-то железное ударилось о каменный пол. «Погони не будет», - сказало сознание. Но тело продолжало бежать, мгновенно открыло двери, влетело в коридор, и лихорадочно начало запирать ее на все замки и засовы.
« Ни-фи-га себе, подарочки!». Левая рука на глазах синела и распухала, пальцы превращались в сардельки, но он еще десять минут сидел под дверью на полу, приходя в себя. Потом он вызвал скорую.
Он залез в холодильник, достал оттуда все что было: куски замороженного мяса, печени, сосиски, кусок сливочного масла. Подумал, сало тоже достал. Всем этим он обложил свою искалеченную руку, и все вертел ею, прекладывал, и никак не мог найти для нее безболезненного положения.
Побитый Рыцарь набрал Олега:
- Олег, привет. Это Сергей.
- Привет.
- Наш последний уговор в силе?
- Ты про Ирину?
- Да.
- В силе.
- Я нашел этого гада. Он только что пытался меня убить. Поэтому я сам не могу это дело закончить. У нас совсем мало времени. Сегодня ночью он улетает. Я знаю, как сделать, чтобы он остался. Мне нужна твоя помошь.
- Ты живой?
- Почти. Но небоеспособный.
- Помощь нужна?
- Нет, скорую я вызвал. Лучше сделай вот что…
…
- Сергей, еще один вопрос.
- Да.
- Кто он?
- Твой зять, Антон.
- Твою мать!
Через десять минут Олег вышел из дому, сел в машину и доехал до «Озерков». Пришлось купить карточку:
- Алло, Борис Андреевич? Здравствуйте. Меня просили передать вам, что вашего Юрика убил и ограбил Антон Перовский. И сегодня ночью, или завтра утром он улетает из «Пулково». К сожалению, неизвестно в какое время и в каком направлении.
- Алло. Кто вы? Кто говорит?
Но Олег уже повесил трубку.
* * *
Антон с трудом поднялся. Из глаз текли слезы. Нос, скорее всего, сломан. Кровища хлещет. Он достал платок, попытался промокнуть и застонал от боли, опять потекли слезы. Надо сваливать, а то он ментов вызовет.
«Поквитался, блин, называется. Да, хрен с ним! Времени нет! Но все равно достану его когда-нибудь. Не прощу!»
Он выбрался наружу, забыв на полу ненужную теперь арматурину. Быстрым шагом прошел полквартала, и начал пригоршнями черпать снег из сугроба и прикладывать к лицу, пытаясь унять пульсирующую боль.
« Теперь и на паспорте не узнают. В аптеку надо зайти. Ваты купить и пластыря. А то и в такси не посадят, с таким рылом»
Кое-как приведя себя в божеский вид. Он зашел в аптеку, где сердобольная фармацефтша помогла ему наложить пластырь.
- Не падайте больше. Как это вас так угораздило?
- Гололед.
- Ужас какой! Зайдите в травму. Нос, наверное, сломан.
- Спасибо, - он поглядел на часы.
Еще около часу он бесцельно бродил по Сенной. Съел шаверму, жевать было больно.
Он сел в такси. Водитель- кавказец сочувственно цокнул языком, чем разозлил его еще больше. Всю дорогу до дома он молчал.
Поднявшись вверх, он взял сумку. Окинул взглядом Аленькин разоренный дом, и быстро спустился. Таксист ждал:
- «Пулково»
В аэропорту, проходя досмотр, он чуть не залетел со своим столовым серебром. Еле отбрехался: бабка подарила. К стойке не пошел. Что-то его беспокоило. Через минуту он понял что. Вдоль регистрационной зоны важно вышагивал Петлюра, со своими гоблинами. Сердце бешено заколотилось. «Обложили. Куда теперь? »
Он осторожно спустился на первый этаж и вылетел на остановку автобуса. Маршрутка была почти заполнена, едва он втиснул в нее свою объемистую сумку, как она тронулась. « Пронесло!». В этот момент зазвонил мобильник, он вздрогнул, глянул на дисплей:
«Тьфу ты, слава богу»:
- Привет, Олег.
- Привет, Антон. Чем занимаешься?
- Да, так, а что ты хотел?
- Да вот , хотел тебя в горы пригласить. У меня Славка заболел. Путевки куплены. Хибины. Недалеко. На две недели. Деньги небольшие. Природа, воздух. Что скажешь?
- Надо подумать.
- Давай думай, только быстрей. В течение часа перезвони. Завтра в девять. Поезд с Ладожского. Твой размер я знаю, экипировку подберем. Звони.
Тесть отключился. Он, как всегда, немногословен.
«А что, это выход. Кто там меня будет искать. Будет время подумать»
Всю дорогу до дому он взвешивал «за» и «против», и выйдя из метро – позвонил.
Эпилог:
* * *
1.
- Спасибо, Наташенька, что приютили. Светочка уже выздоровела, надо нам домой перебираться. Была я там: хаос и разорение. Теперь уж вы к нам.
- А это не опасно?
- Сергей говорит, что нет. Сокровища мне вернули. Мы сразу сходили к ювелиру. Всё – оригиналы. Да, кстати, хотела преподнести вам подарок, - она достала из ридикюля красивую коробочку, - Откройте.
- Что это? – Наташа открыла. В коробочке лежали серьги, невероятной красоты,- Боже мой, какая прелесть!
- Их еще великая княгиня Мария Николаевна носила. Вам они очень пойдут. Зеленый – ваш цвет. Примерьте.
- Мне?... Вы хотите… Нет, я не могу, это очень дорого.
- Наташенька, не спорьте со мной, дело не в цене, вы не представляете, какое вы сами сокровище! И потом, я уже не смогу их носить. У меня с ними связано очень много неприятных воспоминаний, а для вас это радость, ничем не омраченная. И красота.
Наташа неуверенно подошла к зеркалу, приложила серьгу:
- Принцесса,… нет, не принцесса, королевна! – счастливо рассмеялась, расцеловала Аленьку,- Спасибо вам. Мне еще никогда не дарили таких вещей. А у меня костюмчик зеленый есть. Щас! – и она птицей упорхнула из комнаты. Аленька проводила ее доброй и всепонимающей улыбкой
* * *
2.
– Ну, как у тебя? Срастается?
- Срастается. Твоими молитвами.
- А я, слушай, когда тебя там, в машине увидел, одно обещание дал. На-ка, разверни.
Объемный сверток лег на больничное одеяло. Заинтригованный Петрович зашуршал бумагой, с яркими звездами:
- Что это? На гитару похоже.
- Она и есть. Ты, прикинь, Фендер Стратакайстер! Мы, таки купили Фендер, Петрович!
- Иди ты, Самсонов? Че ты меня паришь!
- Разворачивай, разворачивай, разоритель. Я теперь безлошадный. А теперь еще и безденежный.
- А в честь чего!
- Ты, блин, я думал, что ты умрешь, теперь живи и играй. А прибамбасы сам купишь, не хер на печи лежать.
- Да ты че, правда, мне что ли?
- Тебе, тебе, а кому еще, если я в своей коммуналке сыграю блюз, меня Ольга Юрьевна нравоучениями замучит.
- Да, блин, я на ней играть не буду. Я на стенку повешу.
- Да, конечно, повесишь! Она знаешь, сколько стоит? Альбом запишешь. И продашь. И мне гитару купишь. Пора выбираться уже из кухонных бардов… Ну, пока! У меня лекции. Выздоравливай быстрей, а то я Ленке на глаза боюсь показываться.
- Самсонов! Ты придурок!
- Какой уж есть.
* * *
3.
- Ну, привет, Карменсита! Уже танцуешь?
- Привет. Танцую. Но пока не очень.
- Эт ничего. Это пройдет. Как вам там живется? В двух квартирах втроем, буржуи?
- Хорошо живется, просторно. Хоть в футбол гоняй, хоть на роликах катайся.
- А что так грустно?
- Бабу Надю жалко.
- Жалко. Крутая тетка была, справедливая. И пироги у нее были – объедение.
- А ты как?
- А я теперь тоже почти в отдельной квартире. Как вы Ольгу Юрьевну к себе переманили.
- Да, ее от Костика не оторвать. И его от нее, даже ревную немножечко.
- Может денег подкинуть?
- Да, нет, с твоей подачи баба Надя в моду вошла, у нас теперь, что ни неделя – вернисаж. Чаще отказываем, чем продаем. Аленька посоветовала не разбазаривать достояние. Так что денег нам хватает. Ольге Юрьевне твоей зарплату положили как няньке триста баксов…
- Сколько?!
- Аленька так сказала.
- Ну, Аленька, дает? Она, что, меньше чисел не знает?
- Да, мне все равно, она мне тот же оклад положила, за то что я у нее квартиру убираю, и за мюслями хожу.
- То-то я смотрю, Ольга Юрьевна на меня взирает с бесконечным благоговением.
- А как же ты теперь передвигаешься? Машинка-то твоя красавица, вроде, только в металлолом и годилась?
- Да, нет, езжу, на такой же, с нуля. Какой-то аноним, преподнес в дар. Я даже подозреваю, что знаю имя этого анонима.
- Я, кажется, тоже догадываюсь… Ну, хитрюга!
- Ага. Звонил. Благодарил. Не колется.
- Здорово. Ну, ладно, я побежала, Костика кормить. Приходи. Аленька грустит.
- Всенепременно. В четверг. На чай. Пироги-то печь умеешь? А то мне диеты ни к чему.
* * *
4.
- Людочка, здравствуйте, где ваш дорогой папа?
- Здравствуйте, Алевтина Федоровна. Папа с мамой. Воюют. Сейчас позову…
- Петруша, что за война?
- Ой, Аля! Это уже не война, это перемирье. А вот что я пережил за последнюю неделю!
- Из-за Зои?
- Да. И пытаюсь сохранить право на мужские решения. Мамка не понимает. Вернее, понимает, но ей по рангу полагается хранить домашний очаг.
- Так что ей там, туго вашей Зое?
- Да ей-то как раз ничего, ее все жалеют. На работу устроили, жилье подыскиваем. Даст бог, замуж выйдет за офицера, она же красавица, вся в мать.
- Эт-то уж точно.
- Да нет, Аленька, вы не думайте, она тихая стала, спокойная. Только плачет иногда ночью. А жена меня потом весь день пилит.
- Петя, я что звоню, вы уж ей передайте, что я на нее зла не держу. Пусть будет счастливой.
- Хорошо, передам.
- Людочке привет. И Маше. Приезжайте, как-нибудь, всей семьей.
* * *
5.
- Привет, альпинист.
- Привет, ковбой.
- Ты что-то хмурый.
- А как ты думал?
- Н-да, и как тебе с этим?
- Да, лучше с этим, чем без этого.
- Наливай.
Они выпили.
- Хороший коньяк.
- Хенесси.
- Ну, и что там случилось?
- Что-что, несчастный случай. Я ведь его до вершины довел. Весь мир ему показал. Знаешь, он все понял.
- Да?
- Да.
- И что? Испугался?
- Да, нет. Собрался. Как мужик. Я даже передумал, в какой-то момент. Спускаться начали, я его страховал, тут он сорвался. Мы начали сползать оба. А я страховку не могу перерезать. Перед богом противно и стыдно, думаю, выкрутимся как-то, а внизу я его грохну, как мужик. Нельзя альпинисту в горах грешить. А он сам страховку перерезал. И не крикнул даже, когда падал.
- Ну, давай тогда за него. Что от тебя грех отвел. И бог ему судья.
- Мать жалко. Мне же пришлось к ним домой заходить.
- Так лучше. Хорошо, что она не узнала.
- Да….Наливай.
- Менты не докапывались?
- Да мне и врать не пришлось. В горах и не такое случается.
- По жене скучаешь.
- Теперь меньше. Славик скучает, как ни странно.
- С Аленькой общаетесь?
- Часто. И по телефону, и заезжаю. Скучает она. Ты б заехал, кавалер.
- Собираюсь в четверг. На чай. Подкатывай.
- Как получится. Наливай…
* * *
6.
- Здравствуйте, Сереженька, совсем вас заждалась.
- Здравствуйте, дорогая Аленька.
- Ну, наконец-то.
- А вам, действительно так нравится это имя?
- Конечно, с одного слова сразу - минус сорок лет.
- Но, я, все же, хочу сохранить за собой привилегию, называть вас по имени-отчеству. Это вам, - он извлек из-за спины букет красных роз.
- О-у! Что за роскошь. За последние две недели я уже отвыкла от таких знаков внимания. Ну, проходите же. Светочка скоро будет с пирогами. Признайтесь, это вы ее подвигли?
- Ну, я не надеялся. Вернее так: я надеялся, но не обольщался.
- Сереженька. Тогда, пока Светочки нет…. Вы убили его?
- Нет, он погиб сам.
- Вы можете дать мне честное слово?
- Честное слово. Он умер, как мужчина.
Она с облегчением вздохнула:
- Бог ему судья. А я очень за вас волновалась.
- Почему же?
- Я бы не хотела, чтобы вы были убийцей.
- Вы такая прямолинейная.
- Просто времени мало. Не хочу при Свете. Давайте обдумаем, что ей сказать? Я думаю, что она за вас беспокоится не меньше моего.
- Скажем, что уехал далеко и никогда не вернется. Так всегда говорят в подобных случаях детям. Их это успокаивает.
- Мне, конечно приятно, что вы причисляете себя ко взрослым. Но не надо держать ее за дурочку.
- Значит, придется сказать то же, что и вам. Вы думаете, это ее не шокирует?
В коридоре прозвенел звонок:
- А, вот и Светочка,- сказала Аленька, широко распахивая дверь.
- А вот и пироги, - сказал Сергей, подхватывая из ее рук широкое теплое блюдо,- Привет, хозяюшка!
- Привет, я думала, ты еще не пришел.
Он поцеловал ее в румяную щечку:
- Не боишься?
- Чего?
- Все-таки, такие предшественники.
- Волнуюсь.
- А с чем пирожки-то?
- Ну, с семгой, традиционно.
- М-м-м!
- С грибами. С яблоками. С луком и яйцом.
- С Луком И Яйцом!- Сергей чуть не потерял сознание. Он быстро унес блюдо в гостиную, и закричал оттуда:
- Вы слышали Аленька, с луком и яйцом! Пироги моего детства! Апофеоз счастья! Мечта одинокого мужчины! Мне немедленно нужно горячего, крепкого, сладкого чаю и побольше, побольше!
- Да, ради бога, Сережа, у меня уже все готово. Несу, уже несу.
Стол в гостиной был уже накрыт. Они уселись. Вернее, попытались усесться. В дверь позвонили вновь.
- Кто бы это мог быть? – Аленька хитренько покосилась на присутствующих.
- Вообще-то, я Олегу говорил, - стушевался Сергей.
Света побежала открывать. Аленька поплыла следом…
- Сашенька, Наташенька! – донеслось из коридора,- Раздевайтесь, проходите. Света пирогов напекла. Вы как раз к чаю.
Гости вошли в гостиную, Саша первым подошёл к столу и смущённо выставил бутылку водки и банку солёных огурцов.
- Вечер перестаёт быть томным,- прокомментировал Сергей и покосился на блюдо с пирогами.
Света проследила за его взглядом и шепнула: «Не беспокойся, это только первая партия, у меня ещё много».
Сергей расслабился и, не отвлекаясь больше на гостей, в два укуса зажевал вожделенный пирожок с луком и яйцом.
Наташка красовалась в зеленом платье и сережках великой княгини Марьи Николавны.
Не успели налить и выпить, как в двери снова позвонили:
- Сережа, у вас удивительный дар, собирать вокруг себя толпы.
- Да, да. Как ни зайду в магазин, тут же собирается очередь. Пойду открою, раз уж я виновник.
Теперь это, действительно был Олег. В одной руке он держал перевернутый букет хризантем, а в другой – бутылку коньяку. Рядом с ним стоял мальчик, лет пятнадцати, с пузатым пакетом в руках. Сергей удивленно присвистнул:
- Начало хорошее. Заходите, гости дорогие, - и он поклонился в пояс. Мужики хором заржали. Из гостиной выглянула Аленька:
- Олежек приехал. И Слава! Не балуете вы меня, молодой человек. Давненько мы с вами не виделись. Проходите, проходите! Ну, вот, вроде бы больше никого не ждем. Прошу всех к столу.… Да, бывало, за этим столом и поболее народу собиралось.
* * *
Всё возвращается на круги своя….
И эта странная история закончилась для меня там же, где началась.
Опять я стоял на набережной канала Грибоедова. Любимый канал, любимое вино: красное, сухое и французское. Пластиковый стаканчик. Неторопливые мысли в голове. И одиночество.
Тридцатое октября.
Сорокалетие.
Никого, кому бы я был необходим, и кто был бы необходим мне. Не смотря на то, что все так странно поменялось за последние полгода в моей жизни. Она перестала быть автономной.
По четвергам, мы играем с Аленькой в казино. По воскресеньям – с Петровичем на его чердаке. Последнее воскресенье месяца Светка приглашает нас на пироги. Я съездил с Олегом в Хибины. А Наташка с Сашкой возили меня в тверскую глухомань, на рыбалку. И мне это нравится.
Петрович выздоровел, впрягся в работу, купил себе усилитель и колонки, балдеет теперь от своего «Фендера». Думаю, к концу года он запишет свой демо-диск, Туда и моих тройка песен войдут…. Ленка не очень довольна, но не возражает.
Светка подарила мне ко дню рождения самую монументальную картину Надежды Васильевны – «Прорыв блокады Ленинграда». Я долго отнекивался, но она настояла.
В конце концов, это же я сделал Воскресенскую такой модной.
Мне даже домой ее переть не пришлось – купили на корню, в тот же день, за хорошие деньги. Пусть Светка не обижается, я ее сразу предупреждал, что продам.
Последние оставшиеся после Антона деньги я потратил на подарок Наташке, бывшей жене. Мне хотелось, очень хотелось сделать ей стоящий подарок. Короче, как-то вечером я прикатил к их подъезду новенькую «Ямаху». Да, да, «Ямаху» - мотоцикл! Вы бы видели ее лицо! Оно не могло бы быть счастливее, даже если б я подарил ей Луну с неба. Не удивляйтесь, Наташка с детства бредит техникой. Она и мужика себе выбрала - соответствующего, Сашка – танкист, новые танки испытывает на ТрансМаше. Не думал, что когда-нибудь ещё придется их напрягать. А ведь пришлось…
Аленьку я, все-таки, расколол на предмет моей новой машины, и того щедрого анонима, что дарит новенькие «Легенды» ничем не примечательным преподавателям истории.
«Да не смущайте вы меня, Серёженька,- улыбнулась она, как всегда, хитро и всепонимающе,- ведь уже всё поняли!» Ну, что тут скажешь?
Я катаю ее в поликлинику и на светские рауты. И мне это нравится.
Потому что она умеет радоваться мне, как никто другой. Она – женщина, которую нельзя назвать даже пожилой, не то, что старой. И она просто хороший друг, каких мало бывает в жизни. Кстати, о жизни. Жизнь так же замечательно непредсказуема, как и хороша!
А самое интересное, когда закончились все эти страсти-мордасти, погони и разборки, мне стало их немного не хватать. Хотя, казалось бы, что может быть весёлого в страхе за близких, в убийствах и увечьях? Ничего, конечно…. Просто дни казались более наполненными смыслом и действием. Я ведь старый игрок, а опасность – она как покер. Щекочет нервы….
Ну, да ладно! Ещё стаканчик вина за свои, не совсем бесцельно прожитые годы!
Здрав буди, Самсонов! «Глубокий старик сорока пяти лет….»
Когда Светка мне рассказала о своём первом впечатлении, я чуть не умер. Всем хочется быть и казаться вечно молодыми, да не у всех получается. Разве что у Аленьки! Но она скорее прекрасное исключение из скучных, надоедливых правил….
Она мне, кстати, диету посоветовала: «Потрясающий омолаживающий эффект!»
Что-то тяжеловат стал, к своим сорока…
***
© Copyright: Елена Агалакова, 2008
Свидетельство о публикации №208100200274
Свидетельство о публикации №208100200274
Рецензии
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.