Пока никак не называется

На столе – слой пыли. В холодильнике – плесневелый сыр да пара дохлых тараканов. В телевизоре – ток-шоу да идиотские сериалы. В центре неубранной комнаты – большое кресло с рваной обивкой, а в кресле, развалившись в засаленном халате, сидишь ты. Скажи, ты давно смотрел в зеркало? Впрочем, тебя это мало интересует. У тебя есть деньги, пространство и телек. На остальное наплевать.
На шкафу, в углу, в пыли – инструмент. Твоя жизнь, твоя единственная любовь. Раньше ты каждый день подходил к шкафу, чтобы взять его в руки, извлечь музыку. Но всё время что-то отвлекало. Потом ты перестал. Сколько лет ты уже не играл? Три года? Пять лет?
Ты же был лучшим. Все эти молокососы, кричащие о рок-музыке, ничего не понимали. Ты сделал их ещё до их появления на свет! Тогда почему же ты опять один? С другой стороны, почему опять? Да и почему, собственно, один? Вокруг тебя всегда полно женщин, ты выбирал самую симпатичную и шёл с ней в койку. Потом она задерживалась на какое-то время, может, на месяц, максимум – на два, после был скандал, ну а после скандала – всё заново. Вот и сейчас с тобой эта, как её… Джин? Джилл? Джен? Боже, ты даже не в состоянии запомнить имя собственной подружки!.. Впрочем, стоит ли? Эта Джен, или Джилл (как тебе больше нравится), она же дурочка. Красивая и сексуальная. Но разве она пыталась хоть раз тебя понять? Да черт с ним, с пониманием, ты же терпеть не можешь задушевные беседы… Ноги раздвигает – и хорошо.
А помнишь, как ты впервые приехал покорять Большой Город? Тебе было 16 или 17, ты был никем и ничем, и только кофр за спиной мог поведать о твоем великом будущем. Пьяные музыканты, удолбаная наркотой публика, тридцать долларов за концерт и бесплатный ленч – разве ты об этом мечтал? Но ты терпел. И тогда твоя звезда взошла. Ты выстрелил. Ты стал самым популярным человеком Большого Города. Тебе был открыт доступ в любые клубы, любая женщина была готова жизнь положить, чтобы с тобой переспать.
Так почему же всё это кончилось?..
Наверное, всё началось со смерти Учителя. Он приютил тебя, бездомного паренька, в своей квартире, он показал тебе, КАК играть на инструменте, он бы твоим духовным наставником, ближе, чем кто–либо. Он же и посадил тебя на драгс.
Благодаря нему у тебя было всё.
А потом он умер.
В тот день шёл мерзкий проливной дождь, твой бэнд тогда играл в клубе с названием, которое ты уж и не вспомнишь. Они играли что-то грустное, задумчивое, как вдруг распахнулась дверь, и в зал вошел высокий черный человек в африканской хламиде с выразительным лицом, испещренном преждевременными морщинами. В руке у тебя был инструмент. Не говоря ни слова, ты вышел на сцену и сыграл такое соло, что люди в зале начинали рыдать. После окончания композиции ты так же, ничего не говоря, упаковал инструмент и вышел из клуба. Больше тебя там не выдели.
Придя домой, ты швырнул инструмент на шкаф, а сам упал на кровать и разрыдался как ребенок. Что же это такое?! В газетах ты читаешь сплошные некрологи – все твои кореша, все те, с кем ты ещё вчера пьянствовал и нюхал кокс – все они мертвы, они умирают один за другим!
И только ты ещё почему-то жив. Почему-то опять…

Ты встаешь с кресла и, прихрамывая, идешь к шкафу. Инструмент там, он ждет тебя. Ты берешь его в руки, проводишь по нему пальцами, снова чувствуя это – музыка – единственное, в чем есть смысл. Ты извлекаешь несколько звуков и улыбаешься.
Газеты и журналы пестрели тогда обложками с твоей пропитой рожей: ОН ВЕРНУЛСЯ К НАМ! А ты не к ним вернулся, а так, сам по себе вернулся. К инструменту. Было ещё два гениальных альбома, которые разлетелись, как горячие пирожки, были поездки, тусовки, женщины, алкоголь и наркота. Ты опять улыбался, ты пытался вернуться в жизнь, и у тебя это получилось. Лишь только когда ты возвращаешься домой, ты чувствуешь, как колет сердце от постоянных нагрузок, как ломит пальцы (ты слышал, что это называется артрит), у тебя постоянно болит живот от той дряни, что в Большом Городе называют едой, ты всё время хочешь спать, но ты всё равно снова самый великий человек своего поколения, ты снова делаешь музыку, ты популярен и тебя хотят все. Тебя предупреждают, что ты сдохнешь, как этот вертопрах Хендрикс, захлебнувшись смесью наркоты и алкоголя где-нибудь в подворотне, или, на худой конец, в гримерке, после какого-нибудь концерта. Ты только отмахиваешься – дайте пожить. Хотя бы немножко. Хотя бы ещё чуть-чуть. Ты же снова самый популярный человек Большого Города, всё не может быть так просто и грязно!..
Поэтому завтра, когда ты умрешь сидя в кресле, в это никто не поверит.

02_10_08