Ангел Божий, ты будь со мной...

       В вагоне было душно, много людей, много вещей и мало воздуха. После рабочего дня хотелось чего-то…ну не ехать в метро – это точно.
На одной из станций в вагон вошел очень маленький, сгорбленный старичок. На носу толстые очки, сам одет в старую потрепанную курточку, которая ему явно очень велика, на шее длинный шарф. На голове вязаная шапочка. Старичок тащил за собой огромную сумку на колесиках. Такую же старую и несуразную, как и он сам.
       С большим трудом он забрался на сиденье вагона и подтянул свою большую ношу поближе к себе. Вагон качнулся и поехал. Странно, поезд как будто ждал, пока старичок усядется. А тот, подумав немного, достал из сумки газетный сверток. Потом второй, третий… Никто не обращал на него особого внимания, подумаешь, старик. Из такого газетного свертка он достал желтый медово-переспелый банан. Очистил его и принялся есть. Приглядевшись, становилось понятно, что банан это, пожалуй, одно из немногих, что он мог прожевать. Держа банан в одной руке, старичок, подслеповато щурясь сквозь толстые стекла очков, старательно упаковывал шкурку в мятую газету. Ему было не удобно и сверток никак не получался.
Кто-то стал протискиваться к выходу, полы пальто задели за сумку и она раскрылась. Сумка была вся до краев заполнена свертками газет. Каждую свою вещь, каждый кусок старичок упаковывал в газету и складывал в сумку. Даже пустые баночки и банановые шкурки заворачивал он в бумагу и потом только выбрасывал.
Неожиданно поезд нелепо и резко дернулся и банан, выскользнув, упал на пол вагона.
Глаза старичка стали округляться. Он несколько мгновений смотрел на лежащий у его ног кусочек банана. Брови старичка поползли вверх, а уголки рта вниз. Нижняя губа задрожала и вдруг… он заплакал. Он плакал так отчаянно, так горько…
В вагоне вдруг стало очень тихо. Все смотрели. Слезы наворачивались на глаза.
       Какая-то грубая тетка, большая и несуразная, схватившись за сердце, протискивалась через толпу людей к старичку. А он плакал, размазывая слезы по мокрым щекам и хлюпая носом. И сквозь пелену слез он еле-еле увидел большое желтое пятно.
Грубая, большая, несуразная, добрая женщина протягивала ему гроздь спелых желтых бананов.
       Старичок всхлипнул и замахал руками, поясняя, что «не надо», «спасибо, не надо». Он жестами говорил ей. Он был немой.
Большая, добрая женщина, взяв обе руки старика в свои руки, вложила в них гроздь бананов и, глядя в глаза старичку, улыбнулась. Прижимая к груди желтую спелую гроздь, старичок слез с сиденья и поклонившись, поцеловал руки большой, красивой, доброй женщины.
       За окнами проносились станции открытой линии метро. Вечерний город сиял разноцветными огнями. Какая-то женщина шла по переходу и тихонько плакала, промокая глаза рукавом пальто. А в вагоне поезда все еще слышался гром аплодисментов.

Хоть раз в жизни подарить хлеб тому, кто голоден. Один раз в жизни положить руку на плечо тому, кто в страхе ждет неизвестности. Хотя бы один раз смотреть в глаза тому, кто плачет от горя… Хотя бы один раз и на всю жизнь стать человеком.