Имитаторы

Как известно, наши недостатки являются прямым продолжением наших достоинств. Менее известно, что это справедливо не только для представителей вида Homo Sapiens, но и для объектов недвижимости.

Когда сэр Стивен Эшкрофт выбирал себе дом для практической реализации фантазий, которые г-жа Полина Реаж не без определённого таланта описала в своём скандально известном бестселлере История О, он, прежде всего, искал максимально уединённый вариант, который привлекал бы как можно меньше внимания (в том числе, и со стороны соответствующих правоохранительных органов Соединённого Королевства).

Поэтому он обошёлся минимальными средствами обеспечения безопасности – личным охранником Пьером (в точности как в романе); сворой собак, которых, правда, выпускали только по ночам, а также внутренней системой сигнализации (по понятным причинам, о сигнализации, выводимой на пульт местного полицейского участка, и речи быть не могло). Видеокамеры сэр Стивен тоже решил не устанавливать, справедливо полагая, что толку от них всё равно немного, а попадания даже, вроде бы, самых невинных записей в руки даже местной полиции (не говоря уже о Скотланд-Ярде) он никак допустить не мог.

Но главными «средствами защиты» от нежелательных посторонних глаз были уединённое расположение и высокий забор его шале .

Впрочем, к большому сожалению сэра Стивена, и расположение оказалось не слишком уединённым, и забор – не очень высоким. Впрочем, что они могли поделать против пресловутого «Эшелона» - суперсовременной спутниковой системы прослушивания телефонных разговоров… и сразу трёх «несчастливых случайностей» (несчастливых, разумеется, для сэра Стивена и его «камарильи»).

Первой случайностью стало то, что ответственным за соответствующий «сектор наблюдения» Эшелона был некий Джон О’Мэйли – кадровый сотрудник Агентства Национальной Безопасности, который, к великому сожалению сэра Стивена, оказался почти столь же горячим поклонником Истории О, как и сэр Стивен.

Ключевым словом, как всегда, оказалось «почти» (что, в конечном итоге, и привело к столь катастрофическим для сэра Стивена последствиям). Дело в том, что агент О’Мэйли страдал в некотором роде «раздвоением личности». С одной стороны, ничто его так сексуально не возбуждало, как… ну, в общем, то, что и принесло творению сотруднице издательства "Галлимар" Доминик Ори[1] столь скандальную славу и известность.

С другой же стороны, Джон О’Мэйли был чрезвычайно ревностным католиком, весьма озабоченным перспективами спасения своей бессмертной души. Поэтому борьба с одним из семи смертных грехов, к которому, безусловно, относилось даже чтение Истории О и аналогичных произведений (не говоря уже о просмотре соответствующих порнофильмов или, не дай Бог, воплощении сиих греховных фантазий в реальность – пусть даже и в самой безобидной форме и «по обоюдному согласию»), на протяжении почти двух десятков лет была одной из важнейших задач духовного развития агента О’Мэйли.

Под чутким руководством отца Томаса Козицки Джон О’Мэйли эту борьбу выиграл. И вот уже несколько лет не чувствовал даже желания вернуться «на стезю греха». Но в то утро произошла вторая случайность.

На беду сэра Стивена, то ли новая версия программного обеспечения «Эшелона» нуждалась в дополнительном тестировании, то ли враг рода человеческого сумел «продраться» через защитные укрепления, тщательно воздвигнутые Джоном при помощи отца Томаса, то ли агенту просто стало элементарно скучно…

В общем, запустил агент О’Мэйли поиск по ключевым словам по всей базе телефонных переговоров в своей «зоне ответственности» (а база эта была ну ооочень обширной, ибо после 11 сентября ключевым принципом выбора телефонных разговоров для записи стало что-то вроде «кашу маслом не испортишь»). То есть «пишите всё - потом разберёмся». Вполне разумный принцип, если учитывать, что к тому времени Великобритания вообще и Лондон в частности стали таким рассадником исламского экстремизма, что и Тегеран мог бы позавидовать.

A для «наиболее эффективного тестирования системы» агенту О’Мэйли почему-то взбрело в голову выбрать… ну в общем, те ключевые слова, которые и сделали Историю О столь знаменитым литературным произведением. В некотором роде, классикой.

И каково же было удивление агента О’Мэйли, когда отсортированные по частоте употребления и некоторым другим ключевым параметрам результаты поиска, во-первых, выдали нечто весьма конкретное, а, во-вторых, указали прямёхонько на сэра Стивена, его «верных сподвижников» и его шале.

Когда удивление прошло (на самом деле, удивляться было, в общем, нечему – ну, подумаешь, решил страдающий от скуки и хандры британский аристократ воплотить Историю О в реальность), встал вполне конкретный вопрос – что со всем этим делать дальше.

Ясно, что от АНБ пользы не было никакой, поскольку, вопреки распространённому заблуждению, сия контора занималась исключительно электронной разведкой, а никак не оперативной работой (сотрудникам АНБ даже штатное оружие не полагалось).

От ЦРУ тоже, как, впрочем, и от ФБР, которых из всех «измов» интересовал исключительно терроризм (точнее, предотвращение исключительно соответствующих актов – и никаких других). Скотланд-Ярд, возможно, заинтересовался бы этой «темой»… до 11 сентября, да и то, пожалуй, лишь с точки зрения возможного давления на сэра Стивена (если бы последний заинтересовал их в качестве возможного агента).

В 999 случаях из тысячи, история эта закончилась бы ничем (к огромному облегчению сэра Стивена). Но в дело вмешалась третья случайность.

Агент О’Мэйли, что называется, «дружил семьями» с чрезвычайно любопытным и даже несколько загадочным персонажем. У этого персонажа, хоть и был он полноправным гражданином США, были совсем не американские имя и фамилия – Павел Флёров. И даже отчество (понятие, с которым в США незнакомы вовсе) – Александрович. И работа, хоть и вполне американская – специальный агент ФБР, но никак не согласующаяся с фамилией, именем и отчеством (с такими обычно работают в ЦРУ или на ЦРУ, но никак не на ФБР). Вероисповедание, правда, было вполне американское – католик латинского обряда[2]. Вот такой «клубок противоречий».

Биография у Павла Флёрова тоже была, мягко говоря, не совсем обычная. Родился он вовсе не в США, а в самом что ни на есть Советском Союзе. И даже в Москве, в семье потомственных военных. Закончив с золотой медалью «школу с преподаванием ряда предметов на английском языке», немедленно поступил на восточное отделение Института Военных Переводчиков.

Свободно овладел английским (и зачем-то испанским) языками, а также «обязательным ближневосточным набором» - арабским, пушту и фарси. Получив вожделённые лейтенантские погоны, немедленно отправился на ускоренные курсы офицеров ГРУ, которые и закончил. Как обычно, с блеском. И отправился прямиком в Афганистан – гонять по горам душманов и громить караваны с оружием. И выполнять другие «специальные операции», за которые в течение чуть более полугода получил две «Красные звезды» и одну «За отвагу». И погоны старлея.

Что произошло потом, покрыто мраком тайны, которую в США знали всего несколько человек (а в СССР, так, пожалуй и вообще никто). Поговаривали, что произошло примерно следующее. Когда Павел «приходил в себя» после очередной успешной операции, его самый близкий друг и однокашник-«переводяга», тоже служивший в Афгане, но не в ГРУ, а в Кабуле, при штабе приснопамятной 40-й армии, ни с того, ни с сего покончил с собой, оставив весьма странную предсмертную записку.

Павел очень быстро понял, что дело нечисто, и, не особо доверяя всяким там военным прокуратурам и особым отделам, взялся за самостоятельное расследование. В котором и преуспел; возможно, даже слишком. Потому что наткнулся на коррупцию и предательство такого масштаба, который привёл новоиспечённого старлея в состояние глубокого шока.

Как ни странно, Флёров сумел даже собрать весьма убедительные доказательства, которые вполне могли бы отправить в места не столь отдалённые не одного полковника и генерала. А кое-кого – и поставить к стенке. Если бы Павел успел передать их «куда следует».

Но не успел. Очередное предательство «навело» на его группу душманов. В бессознательном состоянии, Павел попал в плен к одному из «полевых командиров», который справедливо рассудил, что с «шурави» можно, конечно, живьём содрать кожу (и его соплеменники сие решение, безусловно, одобрили бы). Но гораздо выгоднее продать его американским советникам за твёрдую валюту и оружие – с помощью которого можно отправить в Ад не один десяток «шурави».

Для американцев живой кадровый офицер ГРУ был, безусловно, чрезвычайно ценным приобретением (в эту структуру коррупция проникнуть ещё не успела, поэтому информации оттуда практически не поступала), поэтому полковник Лэйден не поскупился.

Павел довольно быстро поправился и очень быстро оказался бы перед выбором – согласиться работать на «амеров» или вернуться к полевому командиру – с соответствующими последствиями. Но в дело вмешался счастливый случай (впрочем, не для всех «фигурантов»).

Сенатор Макнили – яростный противник «империи Зла» (то бишь, СССР), человек неробкого десятка (ветеран Вьетнама и кавалер двух «Пурпурных сердец») и едва ли основной «двигатель» поставок американского оружия «духам» уже не в первый раз посещал Пакистан и территории Афганистана, находившиеся под контролем моджахедов.

На этот раз он решил, на свою беду, посетить тот госпиталь, где в отдельной палате под надёжной охраной выздоравливал Павел. Поскольку торговля (в том числе, и информацией), наряду с войной, была одним из самых почётных занятий в этой точке земного шара, об этом визите немедленно узнали в Кабуле. И отправили на «захват» сенатора группу спецназа ХАД[3], усиленную «советниками» ГРУ, которые и «нагрянули» в госпиталь, не имея ни малейшего представления о том, что там находится их товарищ (по совершенно непонятной причине, эта важнейшая информация так и не дошла до Кабула).

Что произошло в госпитале, знают только Павел и сенатор, поскольку группа спецназа с задания не вернулась, а в живых из охраны госпиталя, раненых, медиков и антуража сенатора не осталось никого. Вертолёт спецназа США подобрал в «форс-мажорной» точке только двоих – Макнили и Павла, после чего немедленно направился к пакистанской границе.

Через 46 часов сенатор в сопровождении Павла и новой охраны из американских морпехов вышел из транспортного самолёта, приземлившегося на авиабазе Эндрюс. На следующий день в Ситибанке на имя Павла был открыт счёт в размере десяти миллионов долларов (Макнили был человеком отнюдь не бедным и свою жизнь ценил довольно высоко). В тот же день Павлу было предоставлено политическое убежище в США, а через месяц – специальным указом Президента США Рональда Рейгана – гражданство этой страны.

Через четыре года Павел с отличием закончил Калифорнийский университет по специальности «борьба с преступностью[4]», а затем – школу полиции Лос-Анджелеса. А ещё через два года Детектив Павел Флёров заставил говорить о себе всех «лучших из лучших[5]» города Ангелов, ибо умудрялся раскрывать практически все преступления, расследование которых поручалось ему.

Правда, поговаривали, что столь высокая результативность объяснялась, во-первых, тем, что Павел щедро тратил на раскрытие преступлений собственные – и немалые – деньги и, во-вторых, участием в раскрытии этих дел чрезвычайно закрытого частного детективного агентства Effective Investigative Solutions – многомиллионного монстра, одним из фактических владельцев которого, опять же, по слухам, был сенатор Макнили. Впрочем, начальство Павла эти слухи не волновали – главное, чтобы был результат, а как он достигнут, неважно (лишь бы в рамках закона).

Не волновало это и ФБР, которое очень быстро обратило внимание на столь эффективного детектива, да ещё и со столь необычной биографией. В общем, заместитель директора ФБР Леонард («Лео») Кирш сделал Павлу предложение, от которого не принято отказываться.

Пройдя необходимое обучение в знаменитой Академии ФБР в Квантико (правда, ходили слухи, что Павел там больше преподавал, чем обучался), Флёров оказался в штаб-квартире ФБР – в не менее знаменитом здании имени Эдгара Гувера. Чем он там занимался – покрыто ещё более глубокой тайной, чем его одиссея в Афганистане.

Да ладно бы «чем занимался». Даже фактическое место работы Павла было мало кому известно. Нет, у него было официальное удостоверение ФБР, как и соответствующие визитные карточки. Наряду (по слухам) с удостоверениями и визитками ЦРУ, АНБ, DIA[6], FEMA[7] и ещё, как минимум, парочки столь же «громких» аббревиатур.

В ФБР Павел вроде бы подчинялся Лео Киршу, который, собственно, и брал Флёрова на работу. Но вот именно что «вроде бы». Его коллеги, понизив голос, судачили между собой, что всё это так – фасад, а на самом деле, «этот загадочный русский» работает вовсе не на «великана Лео», а то ли на загадочного замдиректора ФБР Уильяма Рейли, которого мало кто знал в лицо, то ли на самого директора ФБР Льюиса Фриха, то ли непосредственно на министра юстиции.

То ли даже не на него, а на ещё более загадочную фигуру в лабиринте спецслужб США – некоего Джона Мортимера, по слухам, возглавлявшего самую секретную спецслужбу – Группу Предотвращения Критических Ситуаций, даже само существование которой никогда не признавалось правительством США (как, впрочем, и существование Джона Мортимера).

А ещё поговаривали, что и Павел Флёров, довольно быстро по прибытии в США перешедший в католичество, и Лео Кирш, и Уильям Рейли, и Джон Мортимер, и даже Льюис Фрих (все – ревностные католики) были членами Опус Деи – если на самой влиятельной, то уж точно самой таинственной католической организацией. Обладавшей совершенно уникальном статусом – персональной прелатуры, что означало подчинение только самому Папе Римскому. Никакой другой иерарх Святой Римско-Католической Церкви не имел никакой власти над Опус Деи.

На самом деле, это было не совсем так. Ни один из вышеперечисленных персонажей не был членом Опус Деи. Но сказать, что ни один из них не имел никаких связей с этой могущественной организацией, тоже было нельзя. Все они были так называемыми коллабораторами – то есть, не просто «сочувствующими» делу Опуса Деи, а принимающими участие в некоторых проектах этой организации (каких именно, знал очень ограниченный круг лиц), не являясь при этом членами организации.

Коллаборатором был и Джон О’Мэйли, что сулило сэру Стивену немалые неприятности. Потому что со своей информацией Джон обратился именно к Павлу (благо «уровень допуска» последнего к секретной информации вполне это позволял).

Они встретились у мемориала погибшим во Вьетнаме – худощавый долговязый О’Мэйли и крепкий, среднего роста Павел. Ирландец кратко обрисовал ситуацию.

«Что будем делать, Павел?»

Вопрос был, конечно, интересным. С одной стороны, садомазохизм сэра Стивена, конечно, был смертным грехом и, строго говоря, подпадал под действие, как минимум, двух статей уголовного кодекса Великобритании – «незаконное лишение свободы» и «нанесение тяжких телесных повреждений». С другой стороны, доказать это было крайне сложно, поскольку очередная О сэра Стивена (и его прочие рабыни) точно не будут свидетельствовать против него, даже если он и использовал противозаконные методы психического воздействия (а в том, что он использовал такие методы, ни Павел, ни Джон не сомневались). И именно это их и беспокоило.

Хоть садомазохизм, вообще говоря, и является сексуальной девиацией (спор о том, извращение это или нет, идёт уже не одно десятилетие, при этом обе стороны остаются при своём мнении), но, в подавляющем большинстве случаев никакой общественной опасности не представляет.

Соответствующая субкультура практически во всех цивилизованных странах весьма развита, прекрасно организована и довольно эффективно регулирует сама себя, свято соблюдая «три основных правила садомазохизма» - все действия должны быть (а) безопасны для здоровья; (б) здравы и разумны и (в) происходить исключительно по взаимному согласию (т.е. без принуждения – физического или психологического).

Поскольку садомазохистам проблемы с полицией, естественно, не нужны, любая «партизанщина» очень быстро выявлялась самими же представителями субкультуры, которые либо «разбирались» сами (и весьма эффективно), либо сдавали «партизан» полиции, после чего нарушители законов отправлялись – и надолго – за решётку.

Сэр Стивен каким-то совершенно непостижимым образом умудрился «не попасть на экран радара» субкультуры (возможно, благодаря своим финансовым возможностям, которые позволяли ему «действовать самостоятельно»). Что весьма обеспокоило Павла, поскольку… если дать сэру Стивену «разойтись», то это (особенно в эпоху Интернета) ещё неизвестно к чему может привести.

Поэтому Флёров вынес не подлежавший обсуждению вердикт:

«Что делать? Гасить всю эту весёлую компанию. Без суда, следствия и, прости Господи» - Павел перекрестился – «святого причастия». « А рабынь - в подходящую психушку, пока мозги не выправят.»

Комментарии были излишни. О’Мэйли кивнул, пожал Павлу руку и растворился в вашингтонских сумерках. А Павел вынул из кармана сотовый телефон – той модели, о существовании которой и не подозревал ни один дистрибьютор – и сделал всего один звонок.

Через полчаса он уже сидел в гостиной небольшого, но уютного дома Джона Мортимера и коротко излагал «суть проблемы».

Мортимер спокойно выслушал доклад Павла, помолчал, подумал, почесал нос, потеребил ухо… Затем неожиданно произнёс:

«А что, идея мне нравится. Достала уже эта политкорректность. Загасим этих персонажей, может быть, другие поостерегутся. А то уже все границы перешли. Кстати,» - добавил он – «мне тут довелось читать одну бумагу – надо будет тебе показать – в которой весьма убедительно доказывается, что политкорректность и либерализм представляют куда большую угрозу нашей национальной безопасности, чем эти… с бородами и в чалмах»

«Дело это совсем локальное, поэтому в одобрении свыше я не нуждаюсь. Британские коллеги возражать не будут – их самих тошнит от всяких там либерастов и толерастов. Оформим как антитеррористическую операцию – и все дела. Кстати, я знаю хорошую психушку в Глазго – там этих рабынь быстро в нормальных людей перекуют. И память лишнюю уберут, если потребуется».

«А что делать с «сэром» и его подручными? В расход?»

Мортимер вздохнул. «Как благочестивый – надеюсь – католик, я категорически против убийства даже таких подонков»

«Тогда что же?»

«Гуантанамо. Там уже есть десятка два безымянных узников. Будет тремя больше – разница небольшая».

«Но ведь их рано или поздно выпустят…»

«Некоторых не выпустят. Лет этак тридцать. В общем, это не твоя забота. Твоё дело – закрыть эту лавочку и доставить всех куда следует. Рабынь – в Глазго, хозяев – на базу наших ВВС в Лейкенхите. Всё – аудиенция закончена.»

Мортимер посмотрел на часы

«Через 48 часов вылетаешь в Лейкенхит вместе с группой захвата. В полной боевой готовности. Все нужные звонки я сделаю сам. Заодно потренируетесь – а то давно уже делом не занимались».

«Ничего себе тренировочка» - думал Павел, осторожно ведя машину по залитым дождём улицам американской столицы.

В доме сэра Стивена подвала, как такового, не было, поэтому экзекуции происходили в просторной зале, одна из стен которого представляла, по сути, огромное окно со стеклянной дверью, выходившей в сад. Как и в романе Полин Реаж, над окном были подвешены жалюзи, которые можно было опустить, чтобы экзекуция была не видна из сада.

В этот день всё было, как обычно… за исключением одной маленькой детали, о которой ни сэр Стивен, ни Пьер, ни Анн-Мари, ни О, ни Колетта, ни Ивонна, ни Клэр, не имели ни малейшего представления.

Деталь (точнее, три детали) добавил лично Рауль Брентон по кличке «Самурай», который предыдущей ночью побывал в «зале экзекуций» и прикрепил три миниатюрных заряда с дистанционными радиовзрывателями к скобам, на которых держались жалюзи.

Поскольку Павлу вовсе не улыбалось гоняться за обитателями дома по всей его немалой территории, штурм был назначен на время утренней экзекуции, когда все «фигуранты» неизбежно должны были собраться в соответствующей зале.

Так, собственно, и произошло. Как и в романе, девушки кинули жребий, кому пороть О. Как и в романе, жребий выпал Колетте; как и в романе, О. усадили на край помоста, точно посередине между колоннами. Как и в романе, Ивонна закрыла стеклянную дверь и опустила жалюзи. В комнате стало заметно темнее.

Как и в романе, взяв О. за плечи, Анн-Мари уложила ее спиной на мягкий войлок, потом подтянула немного на себя. Ноги О. свешивались с края помоста. Руки О. Ивонна закрепила в торчащем из помоста металлическом кольце. Как и в романе, Ивонна подняла ноги О., пропустила через браслеты на лодыжках идущие от колонн ремни, и О. неожиданно почувствовала, что ее зад начинает приподниматься.

Как и в романе, вскоре О. оказалась распятой между колоннами, с широко разведенными ногами и выставленными вперед ягодицами. Анн-Мари провела рукой по внутренней стороне ее бедер.

       * Здесь самая нежная кожа, - сказала она. - Пожалуйста, Колетт, поосторожней, постарайся не повредить ее. Как и в романе, Колетт поднялась на помост.

А вот дальше всё произошло совсем не как в романе. Боевая группа Павла Флёрова внесла более, чем существенные изменения в сценарий, до самого «момента истины» оставаясь совершенно незаметной для обитателей шато. За что сэр Стивен должен был «благодарить» исключительно себя. Точнее, жалюзи, которые делали невидимым всё происходящее в обе стороны. И звукоизоляцию, которая делала ровно то же самое со звуком.

Впрочем, не совсем. Ещё одним результатом ночного визита Рауля Брентона в шато стала система миникамер с отличным звуком, которые с помощью хитроумной компьютерной системы, находившейся в фургоне обеспечения за стеной сада, транслировали всё, что происходило в комнате, на экраны портативных мониторов группы Флёрова (а звук – в наушники).

Чтобы осколки стекла, не дай Бог, не поранили девушек в комнате, Павел и Рауль аккуратно наклеили на внешнюю поверхность двери лист сверхпрочного пластика, после чего прикрепили миниатюрные заряды взрывчатки к замку и петлям стеклянной двери.

Колетта взмахнула кожаной плетью. В то же мгновение Рауль нажал на красную кнопку на пульте дистанционного управления.

Вместо ожидаемого щелчка плети воздух расколол треск взрыва, через мгновение многократно усиленный оглушительным грохотом. Сначала рухнули жалюзи, а затем на них свалилась стеклянная дверь, выбитая взрывом миниатюрных шариков пластита.

Четверо спецназовцев ворвались в комнату. Всё произошло настолько быстро, что все обитатели шале просто остолбенели. Поэтому ни о каком сопротивлении не могло быть и речи.

Люк Марсо одним прыжком оказался рядом с окаменевшей Колеттой и резким движением вырвал у неё из руки плеть. Вторым движением Люк ударил девушку в солнечное сплетение, отправив её в глубокий нокаут. Затем подошёл к ней, нагнулся, намотал длинные чёрные волосы на руку, Рванул вверх. Одуревшая от боли Колетта инстинктивно села. Между её ног образовалась лужица мочи.

Люк смотрел ей прямо в глаза. Медленно, чётко, словно вгоняя в мозг гвозди, произнёс:

«Больше никогда так не делай. Так делать нельзя. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Ещё раз на этом поймаю – убью. Причём с особой жестокостью. На куски изрежу. Поняла?»

Колетта судорожно кивнула. Люк отпустил её и девушка рухнула на пол.

Тем временем Павел и Рауль «разбирались» с Пьером и сэром Стивеном. Павел одним могучим ударом кулака сломал британскому аристократу челюсть, одновременно «за компанию» выбив и несколько зубов. Сэр Стивен не удержался на ногах и рухнул навзничь на пол, вопя от боли.

Полю повезло меньше. Сначала Рауль двинул ему кулаком в солнечное сплетение, отчего француз согнулся чуть ли не пополам. После этого «Ниндзя» схватил его левой рукой за правую кисть, вывернул Пьеру руку, а затем свободной правой переломил её в локте. Пьер издал нечеловеческий вопль и мешком свалился на пол.

«Вот так» - удовлетворённо потирая руки, произнёс Брентон. «Больше эта падаль» - он указал на катающегося по полу от боли Пьера - «никогда не сможет никого ударить. А если всё-таки изловчится» - добавил он «то я узнаю, приду и сломаю и другую руку. И обе ноги в придачу»

Анн-Мари в ужасе смотрела на происходящее.

«Теперь о Вас, мадам» - обратился к ней четвёртый спецназовец - Лайам О’Лири, доставая из кобуры надёжный, как швейцарские часы, швейцарский же SIG Sauer Р226 с глушителем собственного изготовления.

Глаза женщины расширились. В них не было ничего, кроме запредельного, животного страха за свою жизнь.

«Не волнуйтесь, Анн-Мари, или как вас там на самом деле. Убивать Вас я не собираюсь. Я собираюсь вас только примерно наказать».

«Кккккак?» - только и смогла пролепетать женщина.

Лайам улыбнулся.

«Так, как у нас принято в Северной Ирландии. Правда, там у нас так наказывают только мужчин… но вы так хотели иметь такую же власть над женщинами, что… вам это вполне подойдёт. Получите, так сказать, по заслугам».

С этими словами ирландец поднял Р226 и нажал на спуск. Тяжёлая пуля сорокового[8] калибра на мелкие кусочки разнесла правую коленную чашечку Анн-Мари. Раздался дикий крик. Некогда грозная «мадам» повалилась на пол, изрыгая проклятия.

На «сворачивание» ушло не более четверти часа. А спустя ещё два часа с небольшого частного аэродрома в окрестностях Лондона взлетели два самолёта. Один из них взял курс на север Англии – на авиабазу Лейкенхит, другой – на Глазго.

Эпилог

Финал этой истории неожиданно оказался достаточно поучительным.

Сэр Стивен Эшкрофт покончил с собой в тюрьме Гуантанамо, вонзив себе в сердце неизвестно как и где полученную заточку. Он не пробыл там и года.

Пьер Матье был вскоре зверски убит другим узником Гуантанамо – мусульманским фанатиком Аль-Валидом, религиозные чувства которого француз то ли случайно, то ли намеренно оскорбил.

Анн-Мари (точнее, Линда Фэйрчайлд) сошла с ума в первый (и, как выяснилось, последний) месяц своего пребывания в Гуантанамо. Её поместили в специализированную закрытую больницу для душевнобольных преступников, находящуюся на острове Саттер в штате Нью-Йорк, где она находится и поныне.

Не повезло и Рене, которого на самом деле звали Франсуа и который действительно приходился дальним родственником сэру Стивену (при этом даже более близким, чем в романе). Как и в романе, он сыграл немалую роль в том, что О. оказалась в лондонском доме последнего. Жил он, правда, не в Париже, а в Марселе, поэтому когда вскоре после вышеописанных событий Рене-Франсуа скончался от передозировки наркотиков, разбираться в этом деле пришлось именно марсельской полиции.

Разбирательство, впрочем, было недолгим. Полиция не обнаружила ничего, что могло бы вызвать подозрения о насильственном характере смерти; а, поскольку пристрастия Рене-Франсуа к наркотикам были хорошо известны его близким знакомым и родственникам, уголовное дело, естественно, никто возбуждать не стал – по причине отсутствия события преступления. Версия о самоубийстве также была отвергнута, поскольку предсмертной записки обнаружено не было.

В одном из марсельских таблоидов, правда, промелькнула статейка о некоем таинственном «обществе Н», которое якобы занимается физическим устранением особо отвратительных преступников, которых, по тем или иным причинам, официальные правоохранительные органы не могут привлечь к ответственности или которым, благодаря искусству беспринципных адвокатов-крючкотворов, удаётся этой ответственности избежать.

В статье утверждалось, что членами этого общества являются некоторые сотрудники особо засекреченных спецслужб США, Великобритании, Франции, Германии и Италии, которые обладают достаточной квалификацией для того, чтобы смерть соответствующего персонажа даже при большом желании никак нельзя было признать насильственной. Но разве можно воспринимать всерьёз этим таблоиды? Поверить им, так и Элвис Пресли жив до сих пор.

Что же касается бывших «рабынь» сэра Стивена и Анн-Мари, то их дальнейшая судьба сложилась на удивление благополучно.

О. (на самом деле, Мари Руайяль), Колетта (на самом деле, Элизабет Малленс) и Клэр (на самом деле, Лоретта Макдугал) прошли полный курс психологической реабилитации сначала в закрытом военном госпитале в Глазго, затем – в больнице Святого Луки в Филадельфии, после чего были приняты в программу защиты свидетелей Федерального Бюро Расследований США.

Все девушки получили неплохое высшее образование, оплаченное ФБР, после чего были приняты на необременительную, но высокооплачиваемую работу в различные государственные учреждения США. Довольно быстро вышли замуж и обзавелись многочисленным потомством. Благодаря специальным процедурам, их память не сохранила ни штурм шато боевой группой Павла Флёрова, ни предыдущие несколько месяцев, которые они провели в качестве рабынь сэра Стивена и Анн-Мари. В общем, легко отделались. Другим повезло значительно меньше.

[1] Настоящее имя Полин Реаж

[2] Среди христиан США большинство – действительно католики

[3] Министерство госбезопасности Демократической Республики Афганистан

[4] Criminal Justice

[5] “the finest” – одно из прозвищ американских полицейских

[6] Defense Information Agency – одно из разведывательных подразделений Пентагона

[7] Federal Emergency Management Agency – американский аналог российского МЧС

[8] 0,40 дюйма (примерно 10 мм)