В маршрутном такси N171

Дело было обыкновенным мартовским днём в городе Нижнем Новгороде. Правда, днём чуть более солнечным и тёплым, чем уже прошедшие дни марта текущего 2006 года. Я стоял на площади Свободы и ждал маршрутное такси (ну или по-народному попросту маршрутку) №171, чтобы доехать до Гордеевки. Почему именно №171? Что, туда больше никакие другие маршрутки от Свободы не ходят? Конечно. Конечно, ходят. 172-ая, например. Вот только в цене некоторая разница есть: проезд на 171-ой стоит 6 рублей, а на той же 172-ой, скажем, целых 8! «Пустяки! Всего каких-то 2 рубля выгоды. Чего мелочь-то считать!» — скажет читатель. Так-то оно так, но четыре раза таким вот образом сэкономишь — и сможешь уже накопить сумму как раз в 8 рублей, что, напомню, составляет цену проезда на 172-ой!

Ждать пришлось недолго, к остановке маршрутка подъехала быстро. Тут случилась первая интересная вещь: к моему большому удивлению, кроме меня, как оказалось, маршрутка эта нужна была лишь семерым людям, хотя обычно набивалась до отказа. Возможно (скорее всего, даже так и есть), в этом был виноват разгар рабочего дня (описываемый мной случай произошёл в два часа с хвостиком пополудни).

И вот те семеро, что со мной ехали: армянин средних лет, две девушки (тёмненькая и блондинка), какая-то тяжело дышавшая лишнекилограммовая тётя с масляным лицом, двумя пакетами и ребёнком лет пяти, юноша с плеером и большими наушниками, а также худощавый, но высокий африканец. Я сразу прошёл в самый конец маршрутки и сел на самое последнее сидение. Ехать мне было не близко, и потому я решил не наблюдать до поры до времени за дорогой, а просто предаться своим мыслям, которых у меня всегда было множество. Но моим планам сбыться оказалось не суждено. Виной всему стал спектакль (по-иному и не скажешь), который разыграли эти семеро пассажиров. Они все уселись в передней части транспортного средства. Левое переднее сидение оккупировали девушки, напротив них села тётя с ребёнком и двумя пакетами, справа — африканец и парень в наушниках, и только армянин сел чуть сзади. Водитель собрал деньги за билеты, маршрутка отчалила, и спектакль начался.

Буквально сразу же, уже на Варва'рской, у армянина зазвонил телефон. «Да. Алло. (Далее несколько слов по-армянски.) Фсё харащё. Папа дома, э? (Потом снова по-армянски, на этот раз несколько предложений.) Канэшна, буду! Вай, вай, мой дарагой! (И опять на армянском, только уже гораздо дольше.) Ну давай. Фсё. Пака», — и армянин убрал сотовый и невозмутимым орлиным взглядом оглядел окружающих. Когда он говорил, все затихли, слушая эту вполне не диковинную, конечно, но отчего-то так интересующую и увлекающую русское (и африканское, как оказалось) ухо речь. На Варварке никто не сел больше, но никто и не вышел.

Подъехали к площади Минина. Спектакль продолжился. Пятилетний мальчик увидал в окошке рекламный щит, где среди какого-то адреса мелькнули слова «улица Горького».

— Бабуфка, — обратился он ко многокилограммовой тёте, — а почему там написано «Горького», ведь плавильно будет «Горькова»?

Тётя, казалось, опешившая от такого вопроса, попросту не знала, что и ответить. Ей и самой, скорее всего, было непонятно, почему «-ого», а не «-ова», хотя знала, что писать следует «-ого».

— Ну… вот пойдёшь в школу, тогда и узнаешь, — заговорила вдруг тётя громко, голосом Новодворской.

Её от дальнейших расспросов мальчугана спас телефон. Заиграла мелодия из какого-то детского мультика. «Бабуфка, это мама звони'т?» — спросил внук. Она поглядела на экран телефона: «Нет, — вздохнула тяжело тётка, — это не твоя мама зво'нит… Алло! (Уже в телефон и бодрым голосом.) Мы скоро будем. Ох, ну, Клава, конечно, я с ребёнком. А куда я его дену, по-твоему?.. ну, Клава… Клава, что ты опять ругаешься?! Клава… Кла…» После этого телефон был аккуратно убран в один из пакетов.

Маршрутка ехала на приличной скорости и уже почти прибыла к Речному вокзалу. Заговорили девушки.

— Слушай, а ты с Артёмом всё ещё встречаешься? — спросила тёмненькая у блондинки.

— Ой, этот Артём… Я не знаю прям, что и делать мне с ним. Он, когда не нужно, — такой озабоченный, а когда нужно, то в полнейшей прострации!

Армянин почесал затылок и стал внимательно вслушиваться. Блондинка продолжала:

— Представляешь, он вчера ко мне домой явился…

— Без приглашения? — поинтересовалась подруга.

— Нет, ну с приглашением, конечно… но он так странно себя повёл… так нагло…

— Хм… — тёмненькая чему-то удивилась.

Вновь запиликал телефон, теперь какой-то попсовой композицией. Это у блондинки.

— Ой!.. Артём звонит!.. — и после некоторой паузы включила вызов: — Да, привет! Что?! Что?! Да как ты смел?! Ну и не приходи ко мне больше! Козёл! — она прервала разговор с Артёмом и ещё раз громко повторила: «Козёл!»

Подъехали к Речному вокзалу. Тётка с мальчиком вышли, вошла старушка, также с пакетом, опирающаяся на клюку. И только она хотела было сесть на то место, где ещё минутой раньше сидели тётка и мальчик, как её остановил африканец.

— Жэнчына, — начал он, — нэ садысь туда. Видыш, там налито что-то.

И действительно: видимо, из тех тёткиных пакетов что-то вытекло. Было похоже либо на огуречный, либо на помидорный рассол.

— Спасибо тебе, сыночек, спасибо, миленькой! — горячо поблагодарила старушка африканца, чем вызвала у последнего белоснежную, зубоскальную и широченную улыбку и слова: «Нэ за что, мать!»

Вновь заговорили девушки.

— Слушай, — опять первой начала тёмненькая. — А этот парень всю дорогу пялится на твою грудь!

— Какой?! — спросила блондинка.

— Вон тот, с плеером, в наушниках…

Парень же просто тряс головой, наслаждаясь своей музыкой, и никуда не смотрел. Зато теперь на грудь блондинки посмотрел армянин.

— Ой, я, кажется, ошиблась… — извинилась тёмненькая. — Он не смотрит, просто мне показалось.

— Да? Ну жаль, — лениво проговорила блондинка.

Ехали по мосту. Африканец достал пятирублёвую монету и начал её подбрасывать и ловить, видно, не найдя себе занятия поинтересней. На первой же за мостом остановке маршрутка затормозила резко, и монетка вырвалась из рук африканца. Старушка, опирающаяся на клюку, вышла. Вбежало человек пять ещё. Африканец встал со своего места, нагнулся, чтобы поднять укатившиеся пять рублей, и тут его сбил ворвавшийся в самый последний момент деструктивный парень, тоже в наушниках, только в маленьких. Африканец от неожиданности сел на то место, где сидела раньше бабушка с клюкой. По выражению его лица стало ясно, что что-то случилось, что-то теперь не так. Он сел и больше не шевелился, стараясь не обращать на себя внимание.

Наконец, ещё минут через десять-пятнадцать, маршрутка добралась до Гордеевки. Я вышел последним. Предпоследним же вышел африканец, у которого на задней части чёрных рэпперских штанов было свежее, белое, молочное пятно. Молоко, значит, разлила из своего пакета старушка. «Ах, Рассыя, Рассыя…» — недовольно помотал головой африканец. Я вышел, мне захотелось засмеяться… но отчего-то так грустно сделалось…

Март, 2006


Рецензии