Один и тот же сон...

Лежу на спине, в палате, номера которой не помню и дай Бог не запомню, и Бог же дай забуду весь этот кошмар, который пришлось пережить в хирургическом отделении одной из клинических больниц Столицы.
       Лежу, смотрю снизу вверх в окно, за окном золотая осень. Небо синие синее, красивое! Боже, какое красивое небо! Я уже и не мечтаю стать птичкой и выпорхнуть в окно и чтобы эти самые крылышки принесли меня и вернули в мое детство!
       Мое счастье! Лапушка! Девочка с белыми косичками! Бабушка долго стоит на балконе, бегает глазками, ищет внучку… Увидала, зовет. «Айда, кричит бабулечка, клубничку с молочком кушать!»
Ножки в синих босоножках затопали по ступенькам, платьице замелькало …бегу тороплюсь…
Как же это вкусно! А если эту клубничку еще и ложечкой подавить, да сахарку бросить… ум… объедение! Молочко бежит по губам, глаза шальные улыбаются, банты торчат в разные стороны, губки все смеются и смеются. И все с хлебцем. Так, покушали и дальше в детский пляс. Только и слышала бабуля за звуком захлопывающейся двери пошоркивание босоножек вприпрыжку мчащихся к выходу подъезда.
Лапушка… Где же все это?

       Больно, больно смотреть на веточки и осенние листочки через окно, хочется протянуть руки и на ощупь ощутить тепло этих листиков. Как же трудно смотреть на улицу через окно палаты…
       Все милая – детство кончилось!
       Страшно, очень страшно. Мама с папой очень далеко, а время так быстротечно!
       Пугает жестокость. Наша, мирская, людская. Пугает! А что же будет дальше? И кто же тогда спасется, если столько злобы вокруг? И как же так, от всего сердца пожелать всем людям на свете не попадать в больницы?

Эх, Валя…Валентина! Умница, профессор, академик. Для чего ты семь языков знаешь как один родной? Лежишь на смертном одре, после инсульта. Глаза только мелькают туда – сюда. В чьем ты мире сейчас Валя? О чем думаешь? Для чего жила все эти годы? Больная и немощная, никому ты Валя сейчас не нужна. А с тобой говорить надо, за руку брать самым родным и близким, а они искушенные за твою профессорскую жилплощадь бьются! А что могут доктора и нянечки в совдеповской больнице, тем более, если в лапу не вложить…
 
На лужку, в детском лете, у бабушки в городе на горе… бываю, сяду в травку и начну божьих коровок собирать. Насобираю много – много. Они ползают по ручонке, щекочут так ручку, а я шепчу как заклинание свои детские молитвы. «Коровка, коровка – лети на небко, там твои детки кушают конфетки!» И маленькими пропелериками взимаются в небо десятки коровок, а я хохочу озорным детским смехом, и нет большего счастья на земле!

Унижение…унижение…гонение! Привезли девушку наркоманку и выгнали врачи, прежде унизив и оскорбив на все отделение. Привезли парня наркомана – та же история. Так значит, такие люди вычеркнуты из общего списка? Такие люди не люди вовсе? Парень кричал сильно, больно ему было, а его только и посылали к так называемому «барыге», к чертовой матери, и куда его, и как его только не посылали! Сам ушел. Лечить его надо от гнойников и абсцессов, не говоря уже и о душе. Как выяснилось, такие пациенты тут не задерживаются. «Василич» - глав врач, страшный, жестокий, коварный и опасный человек!
«От таких быстро избавляется!» - смеются медсестры.
Господи, прости его душу грешную, ибо совсем не ведает, что творит!
И все же, куда им таким? Со своими гнойниками и абсцессами, если нет никакой финансовой помощи? Получается государство таких не принимает. Это мусор! А ведь мир катится и катится, а проблема серьезная! И никто же ведь, никто, не застрахован от таких напастей!
По отношению к старикам молчу.
Как же мало я слышала добрых слов в этой больнице, да их наверно и не было...
Ну ничего, не страшно. Это не страшно!
Господи – спасибо тебе за это все!
А листочки осенние так зазывающе шелестят за окошком…
Гоните меня люди! Бейте! Пинайте! Гонимая я для Вас! Трудно мне жить по вашим законам. Мне так в церковку хочется, к своим поближе. Бейте меня! Унижайте! Я еще так мало битая! Так мало! Я еще плачу! Мне еще не так больно, я еще многое смогу выдержать! Топчите!

Валентина вечером представилась. Царствие небесное, пусть земля ей будет пухом! Милая, забрал тебя Господь! Страшно было смотреть, как врачи еще бились за твое тело, но ты уже рядом стояла…

Бабулечка напечет в печке шанежек – мягких, вкусных! Как я любила с молочком!
Встать бы сейчас вместе с бабулечкой на балконе и долго - долго смотреть на бескрайние горы, на пруд, на дорогу спускающуюся вниз, на дома, которые как солдатики в рядочек к самому пруду строем идут. На балконе катка деревянная с цветами, каждый год, каждое лето одни и те же цветочки. Как сейчас помню. Внизу банки с солеными огурцами, бабушка на табуретке сидит, я рядом стою. Смотрим с ней, смеемся о чем то. Вот внизу Сережка, дружок мой, на скейте пытается научиться стоять. Ой, бабулечка… мне бежать надо! Там ведь Сережка!
Бабулечка улыбается только и слыша топот детских ножек по ступенькам…
Сережка…Сереженька…где же ты сейчас, дружочек мой?
 
Бабушки нет уже как 16 лет, и балкончика, и гор и шанежек, но каждый раз очень часто, один и тот же сон.
Поднимаюсь по горе, вижу балкон, тороплюсь… смотрю на него и бегу, бегу! Бежать тяжело в гору, и вроде уже чуть - чуть осталось… Все! Кончился сон!

Только вот после больницы уже несколько ночей подряд снятся лошади…и я все время бинтую и бинтую им ноги…