Другое измерение

       «Научиться любить не присваивая…» Надя Делаланд
       

       Влад ехал на телевидение типа давать интервью, хотя, по сути, участвовать в игровой передаче с интеллектуальной заморочкой. Ему были безразличны эти игры с телезрителями, но ему была необходима реклама его новой книги, прежде всего. Потом его заинтересовала ведущая: претенциозная интеллектуалка с неземной печалью карих глаз. Женщина-львица с мощной гривой темноокрашенных волос, вишневые губы с четкой обводкой, но без вульгарного «мокрого» блеска, и такие же ноготки на полных руках, которые она прятала в длинные рукава. Всё остальное телесное обилие она тоже старалась скрыть ультрамариновыми свитерами. Но от его-то наметанного взора не скроешь. Глаз-алмаз, а скорее всего – рентген.
       Она вызнала через друзей о презентации его книге, которую критики почему-то назвали эротической прозой, а потом позвонила с приглашением в студию. Влад хотел сразу отказаться, но прислушиваясь к уверенному тембру голоса ведущей, согласился поучаствовать в этом балагане. «Возможно, она хочет затащить меня в постель, – самонадеянно подумал он, - что само по себе и неплохо». Он представил, как эта львица, задыхаясь и хрипя, скачет на нём, скачет и урчит, едва прикрыв свои глазища. Она всегда скромно опускает ресницы, задавая самые каверзные вопросы своей передачи.

       Влад терпеть не мог, когда телевизионный приемник называли «ящиком». Почему-то радиоприемник и, тем более, компьютер «ящиком» не называют, хотя системный блок натуральный железный ящик и есть. А телевизор стал плоским экраном, висящим на стене, так что время не то. Невежественно-пренебрежительное выражение «смотреть по ящику» придумали лирики, озлясь на достижения физиков ещё в те знаменитые 60-е годы. Именно в те годы Влад и родился. Когда вырос, очень полюбил физику, учился, работал радиотехником, и даже на телестудиях, но стал в определённом смысле «лириком» - сочинителем книг.

       Подъехав к телецентру и получив, заказанный пропуск, Влад прошел сквозь кордоны охраны и очутился в огромном коридоре СМИ. В жизни ему встречались разные коридоры: «коридоры власти», например, где каждый участок, каждая дверь, каждый кабинет за ней разграничен, строго регламентирован, запротоколирован и определён свыше. Иерархия дышит в затылок каждому клерку, шмыгающему по этим коридорам на полусогнутых туда-сюда-обратно. Коридоры власти давят и это их основное назначение: наводить трепет на посетителей.
       Есть тюремные коридоры, назначение которых нагнетать смертельную тоску, и от них никогда не зарекайся.
       Есть жилые коридоры общаг и коммуналок: бардак, кавардак, неожиданные встречи за углом, визг, хохот, любовные стоны, рыдания и зависть, зависть, зависть. Они придуманы для возбуждения именно этого чувства.
       Коридоры СМИ вызывали интерес. По ним незримо текла информация обо всём на свете. В этом вихревом потоке носились люди, пытаясь передать её содержание и смысл другим людям. Вольно или невольно они накладывали на холодную информацию свой неизгладимый горячий след, отпечаток своих способностей. Бесстрастная информация начинала жить, интересовать увлекать, проникать в умы и сердца. Впрочем, зачастую, таким образом, каким надо было, каким «заказывали» сильные мира сего. За каждую же крупицу истины эти люди могли поплатиться своим рабочим местом, а то и местом под солнцем на чудесной планете с названием «Земля».
       Таких океанских потоков информации ранее не существовало. Были тонкие ручейки: из уст в уста, из письма в письмо. Потом пробились книжные «ключи», из которых, собственно, и вытекают информационные газетно-журнальные реки. Затем эти реки несли её в «моря эфира». И только сравнительно недавно всё это соединили во всемирную информационную сеть. Сей океан не объять и умом не постигнуть, но интерес непрерывен. Можно в любой момент включиться в процесс. Вот Влад и включился.

       Он зашел в указанную на пропуске комнату этого коридора, где, кстати, никого не оказалось. Стеллажи, заваленные буклетами и журналами, заваленный тем же стол, в углу – компьютер с аквариумными рыбками на мониторе и ни-ко-го.
       Влад хотел было выйти, и столкнулся в дверях с девушкой в современной спецодежде: кофтюлька, голый живот и сползающие донельзя джинсы.
       - Здравствуйте, вы Котов-писатель? – спросила она в лоб.
       - Да, - ответил Влад.
       - Пойдёмте в студию, Татьяна Васильевна сейчас будет. Вы посидите, освойтесь, - чирикала она, - до эфира ещё двадцать пять минут.
       - Мне бы причесаться… - начал было Влад.
       - Всё сделают гримеры на месте, не волнуйтесь.
       Они опять шли по коридору, свернули налево, зашли в какие-то двери, прошли затемненную комнату, опутанную кабелями, и совершенно неожиданно вынырнули, наконец, в огромный, как цирк, зал. Небольшая часть его была освещена, там стоял овальный стол и два стула друг напротив друга. За ними были ряды светящихся телевизоров.
       - Садитесь, пожалуйста, - указала на стулья девушка и ускользнула.
       Вспоминая передачу, в которой он, по идее, должен участвовать, Влад, удивился отсутствию публики. И где же, черт побери, ведущая? Переговорить бы надо предварительно. Прямой эфир всё-таки. Ни того, ни другого не было.
       Он достал из кармана книгу. Полистал автоматически, ибо знал наизусть каждую страницу. Слишком много раз пришлось перечитывать, вникать в редактуру, корректуру, в набор, в компьютерную вёрстку, в шрифты, в абзацы, отступы полей и тому подобные мелочи, за которые конкретно отвечают корректор, редактор, верстальщик. Но в конце, концов выходит, что за всё отвечает автор. Остальным всё по-фигу. Текучесть кадров, нехватка времени, завал заказов, - рутина, короче. Доверяя своё детище посторонним людям, автор хочет убедиться лично, что этому детищу не перекосят лицо.

       Подошла гримерша со своей палитрой тонов теней. Подошел мужчина-оператор прицепил микрофон к пиджаку.
       - Скажите что-нибудь, - попросил он, - для проверки.
       Влад начал считать.
       - Достаточно. А вот и Татьяна Васильевна. Микрофончик пожал-те.
       Ведущая остановилась в тени. Оператор прицепил микрофон к свитеру, приладил телефончик для обратной связи. Она шагнула к столу и присела.
       - Здравствуйте, Влад! – низким доверительным голоском поприветствовала она его, - освоились тут?
       Влад кивнул.
       - Так, свет! Посмотрите свет! На стол я попрошу, - она повернулась к Владу. - Мы начнем сразу после заставки. Вы всё будете видеть на экранах, - она показала в зал.
       - А зрители где? – вспомнил Влад.
       - Зрительская реакция уже заснята, она пойдет в записи. Вы только не волнуйтесь, и всё будет нормально.
       - А я и не волнуюсь, - ответил Влад, вглядываясь в слишком чувственные темно-вишнёвые губы ведущей. Ох, эти глаза! От них трудно оторвать взгляд. Скрытые в глубине огонь и печаль, даже может быть боль…
       - Книга… здесь. Так, - усаживаясь поудобнее, она добавила в темноту зала, - Толик, дашь крупный план обложки, когда я буду говорить о ней.
       - Пошла реклама! – громко сказал кто-то в зале. Татьяна Васильевна сделала профессиональную гримасу на лице. К ней подскочила гримёрша, поправила волосы – последние штришки.
       - Пошла заставка! – сообщил тот же голос.
       - Внимание, сейчас будет эфир, - вполголоса сказала Татьяна Васильевна. Влад внимательно следил за экранами: на них появилась надпись «Салон БОМОНД» - с мультяшными прибамбасами и музыкой. Передача началась. Привычные вступительные слова ведущей, которая чудесным образом превратилась из светской львицы в черную пантеру средств массовой информации – ухоженную большую властную кошку, которую можно погладить, проурчать вместе с ней о наболевшем:
       - У нас в гостях молодой, но уже достаточно известный писатель Влад Котов. Именно такой псевдоним стоит на обложке, и его знают тысячи почитателей его таланта. Что же скрывается под этим псевдонимом и какое истинное лицо писателя? На эти вопросы ответит автор новой книги «Привязанность»
       На экране появилась обложка книги: обнажённая с крупной грудью, которые привязаны за соски одна к другой.
       - Он принёс к нам в салон эту книгу, и вы сами видите, что критики не ошиблись, видя в ней весьма откровенное эротическое начало. Почему так произошло, Влад?
       - Эта книга рассказов, различных по ситуации, в них происходящей. Хотя, могу согласиться, в некоторых из них угадываются достаточно эротические концы, - нашелся Влад.
Татьяна Васильевна улыбнулась, и эта её реакция сопровождалась «оживлённым смехом зрителей» в зале, как показал экран.
       - Но обложка явно говорит об эротизме, - настаивает на своей мысли ведущая.
       - Обложку делал очень способный художник, мой друг. Это незримые нити Амура связывают женские прелести. Очень символично, и стопроцентное попадание в тему книги.
       - С этим нельзя не согласиться, – подхватила на лету мысль Татьяна Васильевна. - Художественные достоинства рассказов бесспорны, но не кажется ли вам, что излишний эротизм принижает общую тональность произведений?
       - Тенденция советской школы, в которой мы все воспитывались, - изначально принижать любые проявления эротичности, иначе говоря, чувственной любви. Любовь должна быть духовна, духовна и ещё раз по тому же самому месту. То есть не видна. Любовь должна быть скрыта. Шито-крыто! Ничего не показывать, кроме невинных объятий. В индийском кино даже поцелуи категорически запрещены.
       - Но мы с вами, слава Богу, не в Индии, - опять улыбнулась ведущая, - поэтому можно всё, что не запрещено.
       - Да, сейчас цензуры в нашей стране нет. Но тенденция опошлить всё и вся, а не возвысить осталась, к сожалению, у большинства.
       - У большинства писателей?
       - Художников, режиссёров, писателей, конечно. Арифметическое большинство – достаточно пошлое понятие, это доказано историческим процессом. Древние традиции площадной брани, скандального развешивания грязного белья, ковыряние в мусорных вёдрах…
       - О! Даже так?
       - А вы как думали? Всё это неотъемлемое прошлое прикипело ко многим, не оторвать. Ехидный интерес обывателя, человека из массы, человека толпы, «винтика» общественного «механизма», как любил говорить Владимир Ильич, которому до всего есть дело, особенно сунуть нос в замочную скважину соседа…
       - Кстати, Ленин фигура в этом смысле не безгрешная. Недаром один из ваших рассказов затрагивает его взаимоотношения с Инессой Арманд.
       - Разумеется. Хотя о грехе и безгрешности разговор отдельный. Ленин фигура колоссальная, как бы к нему не относились. Я попытался осветить лишь с одной чувственной стороны. Удалось или нет – будут решать читатели.
       - Мне как читательнице было любопытно узнать достаточно смелые высказывания в тексте, якобы принадлежащие Ленину. Неужели они были такими? Вы работали с документами?
       - Работал, конечно. Но не всё можно задокументировать. Владимир Ульянов был смелый человек. В чувствах тем более. Однако у него было завидное качество – умение сдерживать себя. Воспитать его чрезвычайно трудно. Любовная ситуация его сложна, как сложна вся его жизнь. Но я убеждён: чувственная сторона его натуры получала ежедневную подпитку, и это способствовало успеху в политической борьбе. Опасной борьбе. И он одержал победу, пойдя на определённые жертвы, как общечеловеческого плана, так и в плане любовном.
       - А как вы думаете, он был хорошим любовником? – заговорщически прищурив глазки, спросила Татьяна Васильевна.
       «Вот он каверз?» – подумал Влад, и невозмутимо ответил:
       - Несомненно! Инесса оставила ради него семью, благополучие, покой и ринулась в революционный водоворот. Она не могла без него существовать, как и он без неё. Разумеется, они встречались тайно. Она помогала ему, как могла, пока случайно не заразилась холерой и умерла. Высокая трагедия, которая ещё ляжет на страницы драм и опер.
       - Вы так думаете? Кто же напишет либретто к этой опере? Не вы ли?
       - Может, и я! – самодовольно ухмыльнулся Влад. Опять на экранах зазвучали аплодисменты и одобрительные вскрики «зрительного зала».
       - Мы несколько отвлеклись в сторону исторических персонажей. Хотя книга «Привязанность» большей своей частью рассматривает обычных простых людей, их любовные и жизненные перипетии. Не скажите ли вы, почему чистота, невинность, целомудрие, наконец, ушло из нашей современной жизни? Вам не кажется, Влад?
       - Ни в коем случае. Никуда они не ушли. Чистота помыслов, целомудрие души остались. Просто они значительной частью перешли в духовную сферу. Физическая же сторона любовных переживаний стала более открытой, без ханжеских запретов и недомолвок. Родители стали более лояльны к выбору своих детей. Не везде, но зачастую. Материальный достаток предоставил возможность для встреч. Всё-таки согласитесь, что на абсолютно чистом месте ничего не растёт.
       - Интересная мысль!
       - Эта мысль не моя. Одной американской актрисе такую мысль внушил её отец. Хотя Соединённые Штаты более пуританская страна, чем Россия.
       - Вы были в Штатах? Расскажите нам…
       - Всего пару недель. Они там, в борьбе за женские права зашли так далеко, что заговорить с женщиной на улице невозможно. Вас могут обвинить в посягательстве на её честь. Но мне бы не хотелось отвлекаться от темы.
       - Хорошо, вы считаете, что подавления сейчас значительно меньше, чем в былые времена. Зато распущенности много. Разве это есть хорошо?
       - Посмотрите, как раскрепощена сегодняшняя молодёжь. Она открыто смотрит в глаза проблемам. Не уходит от них. Именно это кажется распущенностью.
       - Скромнее надо быть, особенно девушкам, - сложила губки Татьяна Васильевна.
       - Отношение к женщинам в обществе определяет его благосостояние – это классика. Определяющий фактор морали. К нему вплотную прилегает определение человеческих ценностей. Как вы думаете: отмена смертной казни, каким боком влияет на мораль?
       - Отмена, говорите, а сексуальные маньяки? Ведь они и есть характерный пример распущенности нравов, падение всякой морали.
       - Сексуальные маньяки были всегда, потому что две тысячи лет чувственность человеческая загоняется в клетку дотошных правил поведения. Человеческую природу стремятся переделать, вместо того, чтобы ей потворствовать. Дать ей свободно развиваться. Понять и разобраться, наконец, что необходимо человеку для ощущения счастья.
       - Что же, что? – заинтересованно вопрошает ведущая.
       - Если мы будем скакать с одного фундаментального вопроса на другой, то у телезрителей может возникнуть нелестные впечатления о передаче. Не правда ли?
       - О! Простите, так вы говорили о человеческой природе…
       - Вот именно. Чтобы понять её необходимо повернуться к человеку лицом и посмотреть на него не сверху вниз, как обычно, а снизу вверх. Не как на козявку недостойную, а как на существо, сотворенное по образу и подобию… Чувствуете разницу?
       - И что же?
       - А то, что государственная политика должна поднимать престиж человеческой жизни, а не опускать его. Жизнь любого человека является высочайшей ценностью! Самой высокой! Вот что означает отмена смертной казни на самом деле.
       - Это вы так считаете?
       - Так оно и есть. Государственная машина не имеет право поднимать секиру на человеческую жизнь любого гражданина. Когда все осознают эту истину, когда поймут и прочувствуют на себе все сопутствующие этому блага, когда придёт осознание священности и неприкосновенности жизни любого человека, тогда само собой отпадут все издержки, страхи и отголоски старого восприятия действительности. И наступит «Золотой век», «Царство Божие», коммунизм, рай если угодно. То есть общность людей, о которой мечталось и грезилось человечеству.
       - Вот, как вы повернули, однако. Самое время прерваться на рекламу.
Пошла реклама на всех телеэкранах студии.


       Татьяна Васильевна, снисходительно улыбаясь, подняла руки и поправила гриву волос, при этом груди её, обтянутые свитером, всколыхнулись.
       - Ну, вы меня заболтали совсем… Вот, что значит писатель… - игриво повела она бровью.
       - Вы меня интригуете, Татьяна Васильевна… Я надеюсь, мы … поужинаем вместе?
       - Какой вы шустрый…- продолжила она словесную игру…
       Они продолжали перекидывать волан с вопросами, как будто играя в бадминтон, пока голос не сообщил о конце рекламы. Ведущая опять превратилась в пантеру, которая не прочь, чтобы её погладили.

       - В вашей книге есть один короткий рассказ с названием «Грех». Прокомментируйте, пожалуйста, тем более в начале передачи вы касались этой темы.
       - Конечно, помню. Это ведь ключевой рассказ книги. Маленький золотой ключик, которым открываются замки невежества. Ключ к разгадке пороков, если хотите. Что такое грех? Его, как и всё остальное, по преданию создал Бог. И ведь не зря же. Грех исконное человеческое деяние, от которого в конечном итоге зависят вопросы жизни и смерти.
       - Всего лишь изгнание из Рая, дабы в трудах своих добывали хлеб насущный.
       - Обычно считается изгнание из рая первых людей наказанием за первородный «грех» соития. Эту дохлую мысль церковники протаскивали тысячу лет, внедряли в сознание. Всё благодаря тому, что Библию, то есть, первоисточник мало кто читал. В народе так бывает: подлинники не читают, а верят на слово. Почитайте третью главу Бытия, стих двадцать второй, где сказано: дабы не отведали они от древа жизни и не стали подобны богам, то есть бессмертны. Вот где истинная причина. То есть – «зависть богов». Был, кстати, хороший фильм с таким названием.
- Да, фильм Меньшова, но там…э-э-э…любовная тема.
- Всё от неё, несомненно. Девственность, непорочность, о которой вы упоминали, это, по сути, – неосведомлённость, незнание чего-то важного в жизни. Так вот, познание всегда делается вопреки каким-то правилам. Кому-то надоедать слепо заучивать правила, и он пытается разобраться. Те же, кто составляет эти правила, всегда действует в свою пользу. Лишь на собственном опыте, получая удары судьбы, человек познает мир.
       - Так что же греховно на самом деле, по-вашему?
       - Нет, это не, по-моему, а опять же библейские истины. Да имеющий глаза - увидит! Есть семь так называемых смертных грехов, истинный смысл которых туманен и как полагают многие - наивен. Что там смыслят древние? Ну, гордыня заела, пережрал немного, поленился, мало ли… Да, плевать! А вот как раз смыслят древние и довольно глубоко…
       Все эти деяния в малых дозах не смертельны, а необходимы. В жизни всегда так. Тем не менее, перебор в этих деяниях и ведёт к гибели. То есть, заповедь не убий, не укради - лишь следствие этих смертных грехов чрезмерных…
 ………………………………………………………………………………………..

       Владу вдруг захотелось встать и тут же в студии, на глазах изумленных телезрителей, потискать эту Таню-Танюшу. Крепенько так за мясистые сиськи приложиться и … сесть, как ни в чём не бывало, продолжить беседу. Он даже встал с кресла, но яркий свет полыхнул в глаза. Влад прикрылся руками.

       Он очутился перед высокой дверью и зачем-то постучался в неё. Ему открыла молодая девушка в облегающем платье. Она порывисто прижалась, прошептав: «Наконец-то…» Затем она потащила его по коридору к следующей двери, за которой была, по всей видимости, её комната. Они зашли, и он удивился аскетической обстановке: диван, стол и стул. Более ничего не было.
       Девушка с тёмной копной густых волос в светлом платье без рукавов всплеснула обнажёнными руками, обвила его, облепила:
       - Я так устала ждать,… измучилась вся.
Она прильнула всем телом. Он обнял её такую порывистую, такую большую киску:
       - Мяу! – и он тронул пальцем кончик её носика, - Мур-р-р…
       - Не балуйся,… я серьёзно.
       - Соскучилась, мур-мур, я тоже серьёзно, - Влад поцеловал девушку в щечку. Потом увлёк её к стоящему у стены стулу. Сел и посадил её на колени. Приятная тяжесть молодых ягодиц. Она прижала его голову к груди. Из неглубокого декольте пахнуло девичьим теплом и успокоением.
       - Ты вся пылаешь,- тихо сказал Влад.
       - У меня горячее сердце, - прошептала девушка, ожидая поцелуя. Они поцеловались и раз, и два, и двадцать два.
       - Уф-ф, - отлип он, наконец, от губ.
       - Мой, мой, - девушка не хотела отодвигаться..
       Такие слова разрешают многое, и Влад стал расстёгивать платье. Лиф был ей явно мал. Груди взошли над ним двумя пышными хлебами.
       ….И достал он эти хлеба и накормил ими ищущих, и страждущих…

       Внезапно открылась дверь в комнату, где сидели они. Ввалились трое мужчин. Девушка соскочила с колен, стараясь прикрыть прыгающие во все стороны груди свои.
       - Что это значит Татьяна? – спросил старший из мужчин, волосы которого были в серебре, зубы в золоте.
       - Ничего, папа, - пролепетала девушка. Влад тоже вскочил, не зная, что предпринять.
       - Это кто? – опять строго спросил отец.
       - Котов, - ответила девушка, - руководитель нашего кружка…
       - Умелые руки? – съязвил другой мужчина, молодой и крепкий, - мы видели…
       - А что, собственно, происходит? – Влад шагнул к двери.
       - Не дёргайся! – рявкнул крепыш и вцепился в него. Отец схватил с другой стороны.
       - А ну, Борька, дай ему! Под дых, - приказал молодой мужчина, третьему шустрому малому. Тот без размаха ткнул кулаком в живот. Влад скорчился, хотя принял удар легко:
       - Вы что это? За что?
       - За то самое, понял! – и держащий его крепыш поднёс к самому носу Влада кулак. На каждом пальце была буква: Г-Е-Н-А – успел прочитать Влад.
       - Чем пахнет?
       - Расправой, - сказал Влад.
       - Соображает! – удивился крепыш.
       - Издевается, - утвердительно произнёс отец и взглянул на младшего. Тот опять ударил, но с замахом; раз и другой. Он бил бы ещё, но отец остановил:
       - Сколько лет? – спросил он у Влада.
       - Шесть лет и три месяца, - ответил тот своей фирменной шуткой юношеских времён из польского комедийного фильма.
       - Под дурачка косит, - хмыкнул младший Боря.
       - Слушай, придурок, - сказал Гена-крепыш, - мы тебя застукали с сеструхой, так что не отвертишься.
       - На вид ему лет 35 – предположил отец, - старше тебя точно, - обратился он к старшему сыну.
       - Послушай «старичок», - заговорил Гена, - нашей Татьяне скоро18. Ты что, хочешь ей жизнь испортить?
       - В каком смысле? – спросил Влад.
       - Не врубается…, - закачал головой старший брат, - в смысле свадьбы. Жениться думаешь?
       - Я-то, может быть, и женюсь… - неожиданно для себя произнёс Влад, и тут его понесло, - Да, только у вас другие планы насчет меня. Бабки решили на сестре заколачивать. Сутенёры поганые…
       Ему не дали закончить, отец резким отработанным жестом стукнул кулаком в нос, и Влад упал. Они стали избивать ногами. Татьяна заверещала.
       - Молчи, сучка! – гаркнул отец, - не встревай, куда не след…
       Они сосредоточено продолжали бить.

       Влад очнулся от прикосновения нежных девичьих пальцев. Они обтирали его избитую физиономию марлевым тампоном, смоченным в марганцовке.
       - Кто ты? – спросил Влад.
       - А ты уже забыл, котик мой? – произнесла обладательница нежных пальчиков. - Познакомились в литстудии две недели назад. Мы туда выступать приходили, не помнишь что ли? Ухлёстывал за мной, на съёмку приглашал.
       - На какую съёмку?
       - Не знаю, как у вас там называется… По кафешкам меня водил, целовались… Забыл?
       - Я где? – трогая разбитую губу и припухший глаз, спросил Влад.
       - У нас в доме. Отец нас застукал, свадьбу требуют сыграть. Возьмёшь меня?
       - Тебя? Так прямо сразу?
       - А чего тянуть. Я знаешь, какие пельмени могу готовить?
       - Пельмени, говоришь…
Он опять потрогал опухший глаз. - Вляпался я крепко.
       - Не переживай! До свадьбы заживёт. Заработаешь, и всё образуется. Нам лишнего не надо.
       - Не надо, так не надо, - Влад поднялся. Поправил окровавленную рубашку и двинулся к двери.
       - Смотри котик, - зыркнула глазом девушка, - ты теперь на крючке, при свидетелях. За изнасилование знаешь, что бывает? Сбежать даже не думай. Двадцать лимонов за тобой. Первый взнос через две недели. Дорогу знаешь. Мур-мур… - и она выгнулась, посылая воздушный поцелуй.
………………………………………………………………………………………………

       «Научиться любить не присваивая…», - прозвучала фраза в голове. Где он мог её слышать? На последней встрече в Литстудии. Да,да, одна молодая талантливая…
       - Влад, что вы сказали? Я не расслышала, - возник из небытия образ ведущей.
       - Научитесь любить, не присваивая, - автоматически повторил фразу Котов.
       - Как хорошо сказано. Ваши слова…
       - Это не мои, одна поэтесса…
       - О, стихи! А вы тоже пишите стихи? Признайтесь.
       - Я, сочинял стихи… но это было… в другом измерении.
       - Понимаю… - Татьяна Васильевна сделала многозначительную паузу, - Прежде чем мы закончим нашу встречу… что вы пожелаете нашим телезрителям?
       - Я жду вас на страницах своих книг. Там вы обязательно найдёте кое-что… интересное для себя. Хорошее настроение, например, - сказал Влад и поднялся со стула.
       - А ваше э-э-э-ротическое пожелание? Был такой звоночек телезрителя.
       Влад взглянул на стул, задвинул его поглубже и, опираясь на его спинку, отчётливо произнёс:
       - Хороший стул – хорошая эротика!!!
       - В каком же смысле? – не сразу «врубилась» ведущая.
       - В каком угодно, - ответил Котов.
       На телеэкранах студии рукоплескали зрители.