Изгнанники Эвитана. Ступень третья

4
Серж не помнил, долго ли пролежал так лицом к стене, пытаясь сдержать совершенно не подобающие мужчине слёзы. Да что же это такое - неужели дальше будет не лучше, а хуже?! Так не должно быть – не может быть, чтобы Кридель свихнулся в этих стенах! Он готов умереть, но иначе – на воле, в бою!
Серж не может больше находиться в этой тюрьме! Еще несколько дней – и сила воли, которой Криделя-младшего при рождении и так пожадничали наделить, окончательно ему изменит. И тогда он просто начнет биться головой о стенку! И выть на полную луну! Да что же это такое?!
Отец был против военной службы для Сержа. Насколько юноша помнил - барон Кридель никогда и ни в чём не неволил сына. А год назад впервые проявил твердость:
– Ты же из библиотеки не вылезаешь. Подумай, сынок, только будь честен с самим собой: зачем тебе это? Ты ведь выбираешь собственную жизнь.
– Но… ведь война – единственное стоящее дело для мужчины, – Серж не знал, как объяснить всем известную истину: за бумагами сидят только трусы и слабаки! Кто еще может добровольно выбрать себе удел крючкотвора и раба чернильницы и пера?!
– Серж, я не воевал ни одного дня, – в мягком отцовском взгляде нет даже укора. – Значит ли это, что я напрасно прожил жизнь?
– Нет, но… Но, папа, я – не ты!
– И значит ли это, что врачи, юристы, священники, ученые, художники, профессора Академии, наконец – ничто по сравнению с самым заурядным рубакой?
– Нет, но…
Но так скажут. И будут смеяться над тем, кто заявит обратное.
– Хорошо, Серж. Я не стану неволить тебя. Возможно, для тебя будет лучше самому понять, что – твое, а что – нет.
Что-то твердое впивается в ладонь… Много твердого, мелкого и круглого. Бусы! Серж понял, что, сам того не замечая, крепко сжимает в руке неизвестно чье дешевое украшение – как хранящий от бед и безумия талисман. В их появлении скрыта загадка, в том, что они достались именно бывшему корнету Криделю – тоже. Это дарит слабую призрачную надежду... неизвестно на что.
Серж и сам не заметил, как задремал под аккомпанемент собственных невеселых мыслей...
Проспал он, наверное, минут несколько – не больше… А потом резко вскинулся, почувствовав легкий толчок в плечо. С трудом разлепив еще толком не проснувшиеся глаза, ошалевший со сна Серж узрел мрачное лицо Рауля Керли.
– Вставай, сынок, – так же мрачно велел капитан. – Идем в общий зал.
– Что произошло?! – юноша рывком сел на кровати, пытаясь собраться с мыслями.
В первую неделю пребывания здесь Кридель еще мог подумать: его уговаривают вернуться, чтобы узнать подробности всех эвитанских событий последних полутора лет. Первые дни в тюрьме имени святого Варфоломея Серж только тем и занимался, что вспоминал всё, что видел и слышал сам, слышал от очевидцев, слышал от тех, кто знал очевидцев, слышал краем уха от совершенно посторонних сплетников...
Правда, некоторых товарищей по несчастью юноша разочаровал. К примеру, о герцоге Тенмаре Кридель еще что-то мог рассказать в общих чертах – кто ж о герцоге-то не слышал? Или о семьях тех же Рауля и Шарля – оба тенмарские. Ну и еще некоторых других южан – но далеко не всех. А уж о севере... Серж даже о делах в Лиаре знал лишь, что тетя Карлотта Таррент королевским эдиктом отправлена в монастырь, а сам лорд уже спустя три месяца женился вновь. Отец не одобрял этого, но от вмешательства в дела Таррентов воздержался.
Криса Триэнна и Конрада Эверрата Серж и вовсе огорошил полным незнанием не только сведений о родственниках, но даже их имен. У Кристиана осталась в Эвитане родная сестра с той же фамилией. Брат жутко волнуется о родном человеке - а Серж и саму фамилию Триэнн слышал лишь краем уха. И уже не вспомнить, в связи с чем...
Впрочем, информации о короле, принцах и Регентском Совете тоже вполне хватало для долгих бесед с любым из пленников. При малейшем упоминании об оных личностях у Сержа появлялась прекрасная возможность пополнить словарный запас: таких выражений он до тюрьмы не слышал ни разу – даже среди офицеров Всеслава…
– Идем, – поторопил юношу Рауль. И не думая отвечать на вопрос.
И всё-таки – куда? Времена, когда без Сержа не могли обойтись, уже прошли. Никаких свежих новостей бывший корнет Кридель не знает, а старые – давно рассказал не по одному разу.
– Капитан Керли!
Левая щека Рауля заметно дернулась:
– Нас переводят. Подпишешь бумагу вместе со всеми.
– Какую бумагу? Куда переводят?! – у Сержа голова пошла кругом. Эвитан? Свобода?! Казнь?!..
– Мы отныне – вольнонаемные гладиаторы Квиринской империи, – мрачно усмехнулся уголком рта Рауль.
Какие гладиаторы?! Кто спятил – Рауль, Серж или Квиринская империя?! Или все сразу? Рауль пошутил? Да он шутить не умеет!
Наверное, всё, о чём думал юноша, слишком заметно выразилось на его лице, потому что Рауль столь же мрачно пояснил:
– Либо – выдача в Эвитан, либо – арена! Анри многое сумел уладить, нам не придется...
– Нет! – Серж, окончательно придя в себя, резко отшатнулся от Керли. – Вы вообще понимаете, что говорите?! Мы – эвитанские дворяне! – юноша решительно шагнул к двери. Рауль как щенка перехватил его по дороге и почти швырнул назад, вынудив сесть:
– Дворяне! А теперь слушай меня: ты подпишешь всё, что и остальные, и не вздумай там при страже орать, ясно? И корчить из себя героя ты тоже не будешь. Уже нагеройствовался, хватит!
– Пустите! – Серж беспомощно забарахтался в железных руках Рауля. – Капитан Керли, вы меня оскорбляете!..
– Тебя оскорбит палач, если ты позволишь себя выдать! – бил ему в ухо голос Рауля. – Тебя и твою семью! До тебя еще не дошло?! Ты считаешься дезертиром, предателем и убийцей!
– Я и есть!.. Но я не хочу пасть еще ниже! Я вам не позволю...
Это были последние слова Сержа, сказанные им в тот час, да и в несколько последующих – тоже. Краем глаза юноша успел разглядеть кулак Рауля – коротко, без замаха просвистевший в воздухе. Что-то тяжелое ударило Сержа за ухо, и мир померк...



Глава четвертая.
Эвитан, Лиар, аббатство святой Амалии.
1
Давным-давно на затонувшем еще в незапамятные времена острове Анталисе правили трое братьев-богов – Аристид, Кронос и Орм. И сильны они были своим единством, пока не пришла дева по имени Смерть и не забрала одного из них. И погибли оставшиеся братья поодиночке, и некому стало хранить прекрасный Анталис, и погрузился он в воды морские навеки…
Эту легенду Ирия в детстве перечитала раз десять. И каждый раз плакала над трагической гибелью Аристида – доброго бога целителей. Наверное, он был лучшим - раз братья без него не справились… Или Смерть могла забрать любого – поодиночке или вдвоем легендарные хранители Анталиса были обречены.
Но в жизни так не бывает. Иначе Регентов тоже давно перебили бы  поодиночке. А значит – и один в поле воин. Тем более что коварной деве Смерти не помогал никто.
Можно не сойти с ума в любом месте - Ирия Таррент убедилась в этом за недели, прошедшие после единственного разговора с очередной предавшей ее родственницей. О матери девушка старалась не думать - и у нее это почти получалось. Ирия любила маму... когда-то. И подобные мысли дочь Эдварда Таррента больше не пугали.
Отца она вспоминала чаще – почему-то теперь осталось в памяти лишь хорошее. Словно смертью он искупил все свои вольные и невольные грехи последних двух лет. Папа больше ни в чём не виноват, а вот его убийцы – виновны. Они погубили и Ирию, и ее отца - и когда-нибудь за всё заплатят! Сполна!
Она умирать будет – не забудет трусливо-равнодушный взгляд Леона и холодный голос Полины: "Уведите ее!" Какой глупой была Ирия, отчаянно твердя: "Я невиновна!" - настоящим убийцам. Леон-то прекрасно это знал. И равнодушным взглядом проводил ее в тюрьму: преступник – осужденную…
Что ж - он потерял право зваться ее братом. И если судьба даст Ирии шанс вырваться отсюда – следующим лордом Таррентом точно будет Чарли! Она – не мама... то есть, не Карлотта, и сестре Чарльза Таррента - плевать, что в нём нет крови Гарвиаков. Есть - папина, а если и нет – лучше невинный ребенок (неважно – чей!), чем Леон и его потомки, воспитанные им же. Графская корона не будет наследоваться сыном отцеубийцы, или дочь этого отца – не Ирия Таррент!
Папина смерть, предательство родных, одиночное заключение сделали свое дело – Ирия окончательно перестала ощущать себя ребенком или зависимым от кого бы то ни было существом. Никаких мачехи, брата и матери у нее больше нет. Они переступили через нее – она переступит через них. Только бы вырваться отсюда!
В камере становилось всё холоднее, но Ирия упорно хотя бы на час-два в день открывала ставни. Она не прекратила ежедневного мытья - и при этом ухитрилась даже не простудиться. Долгие часы вынужденного безделья узница тратила на тренировки – это и согревает, и укрепляет мышцы, и не дает сойти с ума. Пока ты чувствуешь себя сильной – ты жива!
Гимнастика, бег на месте, борьба, которой учил отец, фехтование "с тенью против тени" – тоже спасибо папе… Девушка повторяла наизусть математические формулы, баллады, романсы, рыцарские романы, исторические хроники со всеми датами и героями, легенды и предания, прочитанные в детстве.
А каждую ночь, прежде чем заснуть, Ирия с неведомой ей раньше холодной рассудочностью представляла, что будет делать, когда, наконец, получит свободу.  Особенно - что сделает с Полиной... и Леоном.
Невыносимее всего донимали даже не холод и голод, а отсутствие в камере книг – любых. Девушка сейчас обрадовалась бы житию самого занудливого святого. А еще больше – перу, чернилам и бумаге!
О судьбе сказок, оставшихся в замке Таррент, лучше не думать! Они давно стали растопкой для личного камина Полины. Восстановить их когда-нибудь вряд ли удастся – одни и те же слова редко ложатся в прежние строки… значит, будут другие сказки и новые истории о чужой любви и чужой дружбе! Потом. Когда амалианское аббатство останется в кошмарном, но далеком прошлом.
Еще мучительнее грызли мысли о сестренках. Особенно - о самой слабой из них. И это – не Иден. Младшая всегда была немногословной и рассудительной – чуть ли не с рождения. Но Эйду ей не защитить. Иден – всё-таки не скандалистка Ирия, а Леон – не Эдвард Таррент, и сёстры ему безразличны. Только бы не решил, что еще и опасны…
В этот вечер Ирия привычно задержалась у окна, кутаясь в жесткое, но – как выяснилось – сравнительно теплое одеяло. Ветер месяца Сердце Осени, как всегда, развевает волосы, остужает лицо… И, несмотря на тоже ставший привычным, пробирающий до костей холод - так хочется подольше не закрывать ставни, не оставаться наедине с духотой, а просто стоять и стоять здесь - вдыхая свежий, пусть и сырой воздух! И смотреть, как стелется по небу клин журавлей, летящих на юго-восток. В Квирину, наверное...
Ирия улыбнулась. Может, это – уже начало безумия, но так хочется присмотреться к птицам! Понятно, что та, знакомая, давно потеряла бусы. Да и в стае журавлей маленькой серой птахе - не место...
Всё равно! В тюрьму... в монастырь – что хуже любой тюрьмы! – замуровали, так теперь уже и на птиц полюбоваться нельзя?! Без всяких бус? Ирии и так почти всё теперь "нельзя"! Даже жить.
– Одинокая птица, ты летаешь высоко...
Это что – где-то в глубине сознания поет ее будущее безумие? Хотя, почему «будущее» – судя по визитам призрака (кстати, куда он делся?), Ирия спятила еще в замке. И всё же… Узница невольно огляделась, прислушалась...
– ... И лишь безумец был способен так влюбиться...
Рокот бьющихся о скалы волн, вой осеннего ветра. И чей-то голосок – тоненький, едва слышный. Доносится определенно из-за окна. Справа, со стороны стены. А во дворе никого нет… Творец милосердный, это же поет другая пленница!
– Одинокая птица, ты летаешь высоко,
И лишь безумец был способен так влюбиться,
За тобою вслед подняться, за тобою вслед подняться,
Чтобы вместе с тобою разбиться,
С тобою вместе разбиться,
С тобою вместе разбиться!..
– Эй! – Ирия, решившись, приникла к решетке. – Кто ты? Меня зовут Ири, Ирия Таррент!
Голосок смолк. А когда дочь лорда Таррента уже потеряла надежду на ответ, прорыдал – громче, чем до этого пел:
– Меня зовут Ирэн Вегрэ!..
Вегрэ. Южанка. Не считая собственной матери и Полины, южан Ирия в последний раз видела во время восстания. С одним из них – Анри Тенмаром – даже разговаривала. Даже... А ещё – он погиб, пытаясь ее спасти! Что за проклятый мир, где умирает за тебя полузнакомый офицер, а предают - родные люди?!
– Пожалуйста!.. – теперь девушку слышно громче – узница уже кричит! А ветер воет - соревнуясь с несчастной Ирэн. Впрочем, счастливых заключенных не бывает. – Если ты когда-нибудь окажешься в Тенмаре и встретишь Клода Дарлена, скажи ему: Ирэн его не забыла и не бросила, ее просто... ее навсегда заперли здесь!.. – глухие рыдания прервали голосок бедной девушки.
– Ирэн... я обещаю… но ты выйдешь раньше меня! Если найдешь моих сестер... дочерей лорда Эдварда Таррента, скажи им: их сестра Ирия ни в чём не виновата!..
– Обещаю! Но меня никогда отсюда не выпустят!..
Заскрипевшее окошечко на двери явило желтолицую постную рожу. Новую.
– Бери еду и воду и кончай орать! – расщедрилась на непривычно длинную фразу очередная грымза в сером балахоне. Эти… дамы менялись уже раз пять или шесть – очевидно, чтобы узница не успела с ними сговориться. – Еще раз заорешь – переселишься в подвал! К голодным крысам!
Крыс Ирия уже не боялась. Люди куда хуже!
– Связанная по рукам и ногам! – напомнила подробности угрозы монахиня. Не иначе – с той, первой, вместе сочиняли. – Через денек-другой то, что от тебя останется, из подвала и вынем! – грымза расхохоталась, довольная собственной шуткой.
Ирия быстро взяла у мымры кашу, хлеб и кувшины с водой – грязную заберут позже. И облегченно вздохнула, когда окошко захлопнулось. И подобной серой мыши дочь лорда Таррента еще пыталась в первый день что-то объяснить! Да лучше всю жизнь молчать, чем с такой разговаривать!
Когда-нибудь придет время – и Ирия Таррент сроет этот монастырь! На Птичьем острове будет симпатично смотреться рыбацкая деревня. Раз уж сад в таком месте не разбить…
Почему-то в эту ночь Ирии всё вспоминалась и никак не давала покоя одна из произнесенных матерью фраз. Причем не самая жестокая.
... – Я никогда никого не предавала.
– Ты в этом уверена?..
Почему «сестра Валентина» сказала именно это? Тогда Ирия решила: чтобы оставить последнее слово за собой.
Откуда же взялись сомнения теперь? Ведь Ирия Таррент на самом деле никогда и никого не предавала!
В эту ночь узница, как всегда, долго не могла уснуть...



2
Сады… Вечнозеленый сад, а в центре его – святилище. Среди фонтанов.
Святилище богини Любви. Самой светлой и доброй среди Живущих в Светлом Ирии - но и самой жестокой из них. Ведь нет ничего страшнее, чем оскорбленная любовь…
...Призрачный мерцающий свет. Прозрачная фигурка со свечой в тонкой руке. И сквозь бледный силуэт – серый обшарпанный камень монастырской стены.
Старые знакомые. На сей раз Ирия даже не испугалась. А она-то думала - в этом аббатстве к ней только местные невинно убиенные рано или поздно в гости заявятся. Ну и пусть бы явились. Лучше привидения, чем никого! Сходить с ума – так сходить. Можно подумать, сады и фонтаны снятся узникам, сохранившим здравый рассудок…
Единственный призрак, появление которого Ирию действительно расстроит – Анри Тенмар. Его прозрачная тень на стене будет означать, что той злой весной ледяные воды Альварена сомкнулись над головой храброго майора навсегда... Или подполковника? Нет, он был слишком молод.
Почему «был»? Почему черноглазый герой не мог выжить - пусть и в ледяной воде, пусть с раной в груди?!
Ирии хотелось верить в чудо, и сейчас - больше, чем когда-нибудь прежде! Тогда и она выживет! Анри преодолел ледяное, гибельное озеро – а она преодолеет ледяные, не менее гибельные стены хищного аббатства. Должна же быть справедливость в этом мире!
– Здравствуй! – кивнула Ирия призраку, садясь на жесткой постели и кутаясь в единственное одеяло из грубой шерсти. Замерзать лишний раз – совершенно незачем.  – Добро пожаловать. Извини, угостить нечем.

– Так уж вышло, не крестись,
Когти золотом ковать. –

Мерцающая фигурка, медленно скользя по воздуху, приблизилась к Ирии. -

Был котенок – стала рысь,
Мягко стелет – жестко спать!..

– Ты о чём-то хочешь меня предупредить? Да?
Призрачная девушка вскинула руку - правую. В левой – бледно-золотистая свеча лунного оттенка. На указательном пальце червонным золотом хищно сверкнуло старинное кольцо с гербом. Ирия никогда не жаловалась на зрение, но то ли тусклое мерцание свечи слабо разгоняет ночной мрак, то ли еще что тому причиной - только дочь лорда Таррента не сумела разглядеть герб.
– Колечко-колечко, возьми человечка! – пропела девушка-призрак. Что за камень?.. Черный такой? Помнила же Ирия название - почему сейчас забылось?!
Черный?! На перстне только что был алый рубин!
– Убьешь человечка, получишь колечко!
Вроде бы и бояться сейчас нечего - так почему холодный пот до костей прошибает?! В холодном, между прочим, помещении! Простудишься на самом деле, кто лечить будет? Призрак? Ухаживать здесь некому. Да и лекарств никто не даст. Они стоят дороже жизней всех заключенных вместе взятых.
Мысли лихорадочно мечутся в голове. Какого еще человечка? Полину? Леона? Роджера Ревинтера... то есть теперь он виконт Николс, чтоб ему сдохнуть! Короля Карла? Ого, размахнулась!
И что такого зловещего в кольце? Что оно символизирует? Там на гербе – пиратский череп с костями? Или замужество с каким-нибудь седоусым чёрным вдовцом, уже уморившим пять жен до Ирии?
Да всё не так страшно, как это аббатство, и любой седоусый - смертен! А великие чернокнижники из легенд только в легендах и существовали. Сотни лет не пройдет – и Алексис Зордес-Вальданэ запросто превратится в жуткого черного мага, продавшего душу самому Темному и теперь обреченного на вечное проклятие. И вследствие этого – пьющего по ночам кровь девственниц и младенцев... А его жена – красавица Кармэн Ларнуа нир Вальданэ – будет в такой крови купаться с целью навсегда остаться молодой. После легенды о святой Амалии Ирия уже ничему бы не удивилась.
Что же всё-таки за кольцо?
– Помощь принимай – сестру не отдавай! – пропела дева-привидение, шелестя светло-зеленым платьем. Зеленым? Его цвет почти не разобрать – всё бледнее силуэт, тише голос…
– Подожди! – в отчаянии вскрикнула Ирия.
Какую сестру? Эйду?! Иден? Кати - сестра лишь на словах... Кому не отдавать? И кто вообще вздумает предлагать Ирии эту "помощь"?!
– Что ты имела в виду? Какое кольцо? При чём здесь кольцо? Кому не отдавать сестру?! Как мне отсюда выбраться?!!! Ответь мне!!!..
– Не ошибись. Открой окно...
Призрачная девушка исчезла, а келья вновь погрузилась в печальный мрак...



3
Еще несколько мгновений Ирия сидела на месте. Успокаивая бешено колотящееся сердце, обнимая руками колени и кутаясь в одеяло. А потом - проворно вскочила и метнулась к окну. Задвижку нащупала инстинктивно – за пять недель в этом кошмарном месте тело изучило обстановку узилища до мелочей, захочешь – не промахнешься.
Яркая, как чахоточный румянец, полная луна мигом высветила все закоулки кельи. Ирия, сама не зная почему, мгновенно отшатнулась от окна. И тут же выругала себя дурой. Кто может тебя увидеть, истеричка?! Кто вообще станет бродить по острову под окнами аббатства - да еще ночью? Зачем?!
С берега узниц тем более не разглядеть. Какая уж луна – костер в светлую ночь не поможет!
Прильнув к ледяному камню щербатой стены, Ирия осторожно выглянула в окно. Конечно же – никого там нет.
Одеяло – выпущенное из рук, пока бестолковая девчонка шарахалась от безвинной луны – соскользнуло на пол, и ледяные лапы ветра ласково прошлись по плечам и шее Ирии. Девушка поспешно наклонилась за импровизированной накидкой… И до ушей донесся еле слышный плеск воды.
Ирия раньше часто читала, что у узников иногда до предела обостряются зрение и слух, и всё же очень внимательно прислушалась - не веря самой себе. Нет, не померещилось! К берегу с правой от ее камеры стороны аббатства сейчас подплывает вёсельная лодка...
Узница с трудом заставила себя вновь выпрямиться во весь рост – ноги ослабели как у больного лихорадкой. Да и трясет не меньше.
Вот так и сходят с ума! И нет ничего хуже, чем дать надежду - а потом отнять! И ведь умом понимаешь - не за тобой это! Не приказ о помиловании, и не неведомый спаситель. Но уже ждешь шагов на лестнице, скрипа ключа в проклятом замке ненавистной двери... Или оцениваешь решетку на прочность – легко ли ее перепилить?!
В коридорах Ауэнта редко раздаются шаги. И за те мгновения, что в двери проворачивался ключ, Ирия почти успела поверить - это пришли спасители...
А после ухода притащившего последний ужин слуги едва не разревелась.
Тогда она сдержалась. Потому что продолжала верить. Потому что был жив папа…
…В эту ночь каменное спокойствие Ирии разлетелось дымом последних осенних костров. Девушка то садилась на топчан, то начинала лихорадочно бродить кругами – почти метаться по камере! Она ждала, ждала, ждала...
Когда за окном привычно засерился еще один унылый, промозглый рассвет с моросящим дождем, Ирия Таррент рухнула на кровать лицом к стене и отчаянно разрыдалась - от разочарования, от сразу всех рухнувших надежд… И от ненависти. К себе – дуре такой. К тем, кто запер ее здесь. А теперь еще и к призраку – последней, кто еще мог предать Ирию и не замедлил сделать это!



Глава пятая.
Квирина, Сантэя.
1
Дико раскалывается голова. Змеи, она сейчас лопнет! И… где Серж сейчас лежит?!
На чём-то мягком. Матрац, причем – с простынёй. Приятно прохладной. Сверху – одеяло. Легкое.
Не трясет – значит, не карета! Но это еще ничего не значит – возможно, ждут, когда пленник очнется. Юноша осторожно приоткрыл один глаз.
Совершенно незнакомое помещение (лазарет?). И вот теперь-то Кридель испугался по-настоящему. Волосы встали дыбом от страшной догадки, что это за место в действительности!
Относительно мягкая постель. Какой-то закуток, отделенный ширмой от другой комнаты. Или залы. В пользу последнего варианта свидетельствуют доносящиеся оттуда приглушенные голоса товарищей по камере. Весьма многочисленные голоса.
А рядом с Сержем на стуле – Жан Вальден. Небритое лицо, встревоженный взгляд. Незамедлительно просиявший при виде открывшего глаза Криделя:
– Хвала Творцу! Я уж боялся – проваляешься неделю. Рауль силен как медведь, и лапа у него тяжелая.
До Сержа даже сквозь головную боль мгновенно дошло понимание случившегося:
– Кто... дал... ему право?! – раздельно произнес он.
– Лежи, Серж. Тебе нельзя, – Вальден слегка надавил юноше на плечи. Еще вчера корнет Кридель легко сбросил бы подобную хватку, но сегодня он слаб как новорожденный. Да он такой и есть! Если бы Рауль Сержа не оглушил - бывший дезертир трясся б сейчас под конвоем в тюремной повозке. До границы, а потом – до Лютены. До площади с позорной плахой.
Сегодня (или уже "вчера" - сколько прошло времени?) окончательно умер эвитанский дворянин и родился… Кто? Гладиатор Квиринской империи?.. Бедная мама, бедный отец! Этого-то они точно не переживут!
Не пережили бы родители и казнь сына - если быть совсем честным. Так уж вышло, что бывшему корнету досталось только два варианта судьбы - и "оба хуже". Но Серж, по крайней мере, имел право сам за себя решать! Уж он бы нашел способ свести счеты с жизнью до казни. А Рауль с ним... как с мальчишкой! Какое капитан Керли имел право?!..
– Где я? – устало спросил Серж, хотя и так уже обо всём догадался.
– Это казармы. Здесь только мы, иностранцы - в другой... – Жан как будто оправдывается. Конечно, ему-то что? Вальден – не дворянин. Его герб от пребывания в гладиаторах не пострадает – за отсутствием такового...
Несмотря на весь кошмар ситуации, Серж невольно усмехнулся: простодушный Жан сам-то понял, что сказал? Какие такие "иностранцы"? Это сами пленники в Квирине – иностранцы.
Жан, разумеется, истолковал улыбку собеседника как примирение с судьбой и окончательно расцвел летним солнцем:
– Ты уж не сердись на Рауля! Он как лучше хотел…
Да, тюрьма свое дело сделала. Сын барона Криделя даже не замечает, что Жан собеседнику всё время "тыкает". Мещанин – дворянину. Сержа это слегка покоробило, но виду он не подал. Здесь – не Эвитан, а у них тут за полтора года свои привычки выработались, как в любой тюрьме. Интересно, Жан грамотный? Должен  -  иначе как же он расписывается? Закорючку ставит?
Расписывается! Серж едва не подскочил на месте - не на шутку перепугав встревоженного его здоровьем Вальдена.
Анри мог приказать им стать гладиаторами, наемниками, монахами или еще Темный знает кем! Но в договоре о вольнонаемной службе должна стоять и личная подпись, свидетельствующая, что подчиненный согласен выполнить приказ. Потому что он вполне может отказаться.
Так какой Серж Кридель, к змеям, гладиатор, если ничего не подписывал? Он еще вполне может...
Подавив неизвестно откуда всплывшие сомнения и горечь, недостойные истинного дворянина, юноша сел на кровати. Голова еще слегка болит и кружится, ну да скоро ему будет не до этого!
– Жан, ты поможешь мне дойти? Я должен видеть Анри. Без подписи недейст...
– Всё в порядке, Серж, – в очередной раз не так его понял Вальден. – За тебя расписался виконт Эверрат. Он от природы любой почерк переймет.
Серж устало откинулся на подушки - прикрыв глаза, чтобы не видеть радостного лица простолюдина-сержанта. Теперь-то уж точно ничего не исправить! К меньшему или к большему злу, но бывший корнет Кридель отныне – квиринский гладиатор.



2
Похоже, они решили предоставить ему возможность вдоволь подуться. Вальден ушел, и никто другой вместо него сочувствовать раненому не явился. Битому, то есть. Ну и пусть! Единственный человек, которого Серж действительно хочет видеть – его друг из прежней, доквиринской жизни – неизвестно где. Бывший корнет Кридель отныне одинок - ну и что?!
– Серж...
Нет, он ошибался! В покое его никто оставлять не собирается.
– Что?! – раздраженно обернулся Кридель к замершему у ширмы Крису. Впрочем, тут же сбавил тон - едва увидел вмиг расстроившееся лицо мальчишки. В конце концов, Кристиан-то точно ни в чём не виноват! А вот волноваться ему нельзя – кто-то (кажется, Конрад) упоминал, что у Криса болезнь легких, чуть что – удушье. Лет с двенадцати, вроде.
– Я хочу побыть один, – Серж честно попытался выдавить улыбку, что вряд ли удалось. Жаль, себя не видно...
– Серж, там нужно выйти... на построение. – Крис от природы застенчив и не всегда может подобрать слова. Нашли, кого посылать!
– Анри всех ждет, и Рауль просил...
Да, "Рауль просил" – это очень серьезно и многозначительно. Капитан Керли ради своего подполковника не только себя на куски порвать даст, но и, если понадобится - притащит одного строптивого корнета на построение за ухо. Влепив по дороге пару-тройку подзатыльников!
Так пусть именно это и делает - если решится! То, что Рауль Керли забыл о дворянской чести и лезет с кулаками на другого дворянина – позор самого капитана, а не Сержа. От Вальдена, что ли, научился? Нет, сержант ведет себя приличнее.
Творец, во что же превратится он сам, Серж Кридель – после тюрьмы, амфитеатра, боёв на потеху озверелой толпе?! Будет ли он сам к тому времени помнить о дворянской чести? Но пока еще – не забыл, и Раулю придется с этим считаться!
– Никуда я не пойду!
– Но мы все должны появиться на перекличке...
– А пусть за меня откликнется виконт Конрад Эверрат! – ехидно предложил Серж. – Раз уж он всё за меня делает. Или сам Рауль. Темный их забери, я не выбирал себе эту казарму!..
Всё-таки взорвался! И наверняка обидел Криса…
– Я... я всё понимаю... – Кристиан путался в словах - даже больше, чем обычно, когда волновался. – Я, правда, понимаю, Серж... Но ты должен... Теперь уже слишком поздно. И, кроме того... – Крис на мгновение умолк, чтобы привлечь внимание Криделя к своим словам, но, не дождавшись, выпалил:
– Серж, на плацу твой друг Роджер! И... мне не нравится то, что там может сейчас произойти!
– Роджер здесь?! – Серж пулей вскочил с кровати, разом забыв о грусти и тоске. А также – о капитане Керли и его методах убеждения строптивых корнетов.
– Здесь... но... Серж, я должен тебе объяснить!..
Куда там! Серж уже не вслушивался в его слова. Сейчас он увидит Джерри! Наконец-то обнимет лучшего друга!



3
Это - дурной сон! Кошмар! Такое просто не может происходить в реальности!
Но происходит.
Серж знал - есть вещи, которые он не сможет забыть никогда. Пыльную лесостепь на квиринско-эвитанском пограничье. Собственную руку, поднимающую оружие, чтобы выстрелить в спину своему. Ошеломленное лицо умирающего... Шальной заплыв через Танн, ожидание в любой миг роковой пули вдогонку... Заслуженной пули.
Серж тогда еще не знал, что по-настоящему страшно будет потом. Когда осознание содеянного навалится непомерным грузом.
То роковое дезертирство, плен, дорога до Сантэи, тюрьма для военнопленных, приказ о выдаче Эвитану – читай: Всеславу! – превращение Сержа в гладиатора… Было ли всё это страшнее потемневших от смертной ярости глаз Анри Тенмара (подполковника Тенмара! – только сейчас по-настоящему осознал Кридель бездну, отделяющую корнета от товарища по плену), его дергающейся щеки, чеканного шага? Шел Анри к Роджеру Николсу!
Серж никогда не относил себя к слишком проницательным людям. Но тут и последний дурак поймет – столкнулись на узкой дорожке смертельные враги. Настолько смертельные - что любая дорога узкой покажется!
Ослепительно яркое солнце в зените бьет по глазам, заставляет жмуриться. А чуть отвернешь голову - высвечивает всё, до малейшего камешка на плацу. До мельчайшей черточки на целой шеренге чужих лиц. Неузнаваемых.
Белее савана лицо Роджера. Он тоже узнал Анри. Но отступить не попытался. Только кулаков, в отличие от Тенмара, не сжал.
– Джерри! Что происходит?! – Кридель за один миг успел ощутить – сначала, что стремглав несется к друзьям, оказавшимся врагами друг другу, а затем – как на плечах у него повис неутомимый Рауль Керли (да чтоб он к Темному провалился!) и рычит в самое ухо:
– Не лезь не в свое дело!
– Не смей! – заорал громче Рауля Серж и не просто рванулся – еще и изо всех сил пнул Керли в каменную голень. – Не смей! Роджер – мой друг, и Анри – тоже! Сам не лезь не в свое дело! Да сделайте же что-нибудь!.. – яростно обернулся Кридель к остальным…



4
Вот так раз! Серж ничего не знал! Да и они все - хороши! Анри видел в лицо того мерзавца - а вот имя спросить недосуг было. Шпаги чужие мешали, солдаты вражеские, пули еще посвистывали... Но не объяснять же всё это Сержу! Некогда, да и не поймет…
– Рауль, отпусти его! – Конрад вовсе не был уверен, что капитан Керли его послушает – тот любого, кроме Анри и Шарля, мог на правах старшего скрутить. И что тогда - бросаться на капитана в драку отбивать несчастного Криделя?..
К счастью, Рауль неожиданно отпустил корнета сам. Причину этого Эверрат разглядел краем глаза…
Крис только что вышел во двор вслед за Сержем. И, пошатнувшись, прислонился к каменной стене казармы. Белее мела лицо, рука рвет ворот рубашки, вторая беспомощно скользит по гладкому камню - пытаясь ухватиться хоть за что-то, удержать на ногах бессильно оседающее тело…
Только этого еще не хватало!
– Анри! – заорал другу и командиру Конрад, бросаясь к Крису через полдвора и едва успевая подхватить кузена. – Анри, не здесь!
Что-то сегодня Эверрата не только капитан, но и подполковник слушается… Как тебе не стыдно, лейтенант – здоровье друга для Анри всегда было важнее расправы с очередным мерзавцем!
Шарль Эрвэ, когда-то закончивший Академию с дипломом доктора медицины, поспешно склонился над Крисом. Конрад перевел дыхание. Теперь всё будет хорошо! Всё, кроме проблем невезучего Сержа Криделя.



5
Почему Эверрат вдруг решил прийти ему на помощь, Серж не знал... Совесть замучила, или Рауль так всем надоел, что на него и у весельчака Конрада зуб есть?
Бывший корнет Кридель еще успел метнуться между противниками. Успел, чтобы его разом дрогнувший взгляд в упор резанули холодно-бешеные – чернее ночи, острее клинка! – глаза Анри. Какой-то миг Серж был уверен: сейчас Тенмар просто отшвырнет преграду с дороги...
Не отшвырнул. Но в ледяных глазах отчетливо горит: "Уйди!" Творец милосердный, да что же это происходит?!..
– Анри! – едва слышно пробормотал Серж, глядя на подполковника снизу вверх. Тенмар выше на полголовы. Раньше Криделю казалось, что это - немного… – Анри! – голос юноше почти не повиновался. – Я не знаю, что вы не поделили... – уже по глазам подполковника Кридель понял, что слова подобрал неверно. И исправлять их поздно! Поэтому продолжил, как нырнул в глубину:
– Анри, мы здесь все - в одной лодке!.. – Не то! – Анри, я же тоже не участвовал в том вашем восстании!..
– Серж, ты не понимаешь... – тихо, как-то совсем безнадежно пробормотал Роджер.
Крик Эверрата: "Анри! Не здесь!.." придал Криделю сил. Конрад действительно хочет помочь, даже он – на стороне Сержа!
– Вы оба – мои друзья, и сейчас пожмете друг другу руки! – Кридель сможет их убедить! Точнее, убеждать надо Анри, Роджер в драку и не рвется. Что им всем, эвитанским изгнанникам, теперь-то делить, в самом деле?
– Серж, он участвовал в "том нашем восстании", – тихо и как-то устало выговорил Анри, – с другой стороны. Прости, Серж, но офицеры руки карателям не пожимают. Никогда. Конрад прав – здесь не время и не место. Вас, капитан Николс, я убью в первом же вашем бою на арене. Честь имею!
Серж далеко не сразу обрел дар речи. А Тенмар не обернулся ни разу - словно забыл на время о только что приговоренном к смерти человеке. Забыл до казни…
Подполковник жмет руки простолюдинам… но он также - и сын герцога Ральфа Тенмара. А о безжалостности последнего Серж еще в детстве от слуг успел немало наслушаться. Но… но ведь Анри ошибается - и если ему попробовать объяснить это… позже объяснить… Не сейчас, когда он возле Криса. И не при Керли с Эрвэ!
Еще и Триэнну стало плохо! Удушье... Но о Кристиане есть кому позаботиться - там толпа народу рядом. А он, Серж – не лекарь.
– Роджер! – посмотрел бывший корнет в глаза другу. – В чём тебя обвиняет Анри? Прости, но я должен знать.
– Серж, это ты прости, – в глазах Роджера - бесконечная тоска, но взгляда он не отводит. – Я так надеялся, что хотя бы ты никогда не узнаешь...



Глава шестая.
Эвитан, Лютена.
1
Слуги в особняке министра финансов Бертольда Ревинтера всегда были тише воды, ниже травы. Граф хорошо им платил: кому – золотом, кому – последним объятием ночных вод Риала. Все это знали.
– Синий кабинет и легкий ужин на двоих. Гостью проводить ко мне и нас не беспокоить.
Синий кабинет успокаивает. Ревинтер руководил его отделкой сам. Равно как и других – алого, зеленого, серебряного, золотого, черного...
А доверенный дворецкий всё же позволил себе легкую усмешку – у господина тайное свидание. Знал бы ты, что за "свидание"!
Нет, завести интрижку с этой красавицей Бертольд решится, только если она останется единственной в подзвездном мире. Равно как и с другими подобного рода… дамами.
Ревинтер скромно полагал, что хорошо разбирается в людях. И его всегда удивляло, сколь разными бывают стервы – и всё равно при этом остаются таковыми. Когда-нибудь он напишет мемуары и в них выведет целую коллекцию знатных стерв – благо их ему за столько лет встретилось немало. И еще встретится – будем надеяться. Ни в светлый Ирий, ни в Бездну Льда и Пламени Бертольд Ревинтер покамест не собирается.
Кармэн Вальданэ, урожденная Ларнуа – стерва дикая, опасная и отшибающая разум у любого самца в десяти шагах и ближе. Жадная до наслаждений любого рода и на редкость ненасытная во всём. В мужчинах, титулах, драгоценностях, развлечениях... Этой Ревинтер когда-нибудь отведет в мемуарах бо-о-ольшую главу. Посмертную. Когда до нее, наконец, доберутся ее многочисленные враги. В Аравинте, куда красавицу Кармелиту успел доставить ее любовничек Анри Тенмар. До которого, увы, так и не добрались рыбы Альварена.
Рожденная в пурпуре шлюха с кровью Сезарингов в жилах и сын Тенмарского Дракона – идеальная пара. И какая потеря для обоих, что Аравинтский двор и квиринская казарма гладиаторов – так далеки друг от друга! Впрочем - зато есть, где разгуляться романистам…
Карлотта Таррент, урожденная Гарвиак. Стерва ледяная, циничная, умная, злобная и ничего не забывающая. С этой, можно надеяться, покончено – Амалианское аббатство на далеком Альваренском островке хорошо охраняют рыцари-монахи леонардиты. Самый фанатичный орден Эвитана, слава Творцу. И не только Эвитана. Карлотте не выйти из монастыря при нынешнем короле. Да и следующего сами подберем!
Принцесса Жанна – стерва наглая, скрытная и весьма неглупая. Темная лошадка, не разгаданная до сих пор. Эту, если ей вдруг взбредет в голову вмешиваться в политику, можно выдать замуж куда-нибудь на Восток – для укрепления династических связей. Там и сгинет – родов от десятых. Сама или помогут. В стране гаремов любая женщина, хоть раз в жизни посмевшая появиться на людях с открытым лицом – уже грешница до конца ее дней.
Алиса Ормхеймская – урожденная графиня Марэ. Стерва блеклая, с вечно опущенными глазками и столь же вечно вышивающая. Если бы не очень доверенная шпионка, Бертольд и в самом деле принял бы супругу Ормхеймского Бастарда за скромницу. Увы, теперь не примет... Эта наверняка пытается действовать через Эрика, и с ней точно ничего сейчас не поделать.
Эрик Ормхеймский как гулял и развратничал, так гуляет и развратничает по-прежнему – все кабаки и бордели трещат в Лютене и ее окрестностях, но жену мерзавец защищает. Алиса ему нужна как одна из наследниц старого герцога Ральфа Тенмара. Не прямая и не единственная, но об этом все мигом забудут, стоит матерому волчище помереть.
Пока Алиса не родит, она – бесценна. А вот потом... Потом Бертольд не даст и меара за ее жизнь. И, пожалуй, ему самому даже рук прикладывать не придется...
Хотя, может, и нет. О внезапном появлении в жизни Эрика Ормхеймского великой и светлой любви даже думать смешно. Умри Алиса – и король, который вскоре достигнет совершеннолетия, запросто прикажет брату-бастарду жениться вновь.
Эрик не слишком умен (что очень хорошо!), но даже он в силах понять: лучше притворяющаяся тихоней Алиса, чем очередная Карлотта Таррент... или, еще чище – Полина Лигуа нир Кито нир (опять же!) Таррент... Особенно если за таковой будет стоять отец или дядя – правящий монарх независимой страны, готовый чуть что – войну объявить. Тут уж точно никто не поверит даже в самый правдоподобный несчастный случай на крутой лестнице.
Ирия Таррент... Отдаем должное собственной проницательности – эту стерву Ревинтер угадал сразу. Девчонке при их встрече едва исполнилось четырнадцать, но Бертольд уже видел эту волчицу насквозь.
Ревинтер поморщился - как от сильнейшего приступа пронзительной зубной боли. Ведь собирался же отвлечься и не думать! Но нет – на ум пришло имя, тут же отшвырнувшее Бертольда от будущих мемуаров к делам насущным. Воспоминание об Ирии Таррент острой бритвой полоснуло по сердцу!
Слишком уж имя этой проклятой девчонки связано с именем Роджера! Младшего и самого любимого сына…
«Мальчик мой! Будь всё проклято!»
К Темному всех стерв подзвездного мира – первым Ревинтер уничтожит Северного Волка! О, пусть только словеонский выродок допустит хоть одну промашку! Всего одну!..
Бертольду уже успели донести, что ответил этот мерзавец на просьбу о помиловании Джерри. Полковник Танред просил о снисхождении к мальчишке (надо будет добиться какого-нибудь ордена для этого полковника, повод сочиним!). И генерал Кальвин Мэнн упомянул, что не стоит ссориться с Ревинтером – министра финансов лучше числить в друзьях и союзниках. Всеслав в ответ расхохотался: "Ревинтер – не лев, а крыса. Пусть кусается - это не опасно!"
Бертольд сжал кулаки. Что ж - крыса так крыса! Только будет тебе известно, Северный Волк: именно крысы переносят чуму, выкашивающую целые города. А крысу, загнанную в угол, Всеслав еще не видел? Крупную такую, озверевшую крысу с ядом, капающим с клыков? Крысу, у которой какой-то Северный Волк смеет грызть ее крысят!
Сразу трем шпионам, не знающим о существовании друг друга, не верить глупо. Известие о Роджере министр финансов получил с юго-восточной границы три недели назад. Вместе с упоминанием о беспощадных словах и издевательском хохоте князя Всеслава Словеонского. «Не знающего поражений» полководца, королевского спасителя двухлетней давности и так далее, и тому подобное… чтоб дураку Аллену провалиться в Бездну вместе с Тенмаром и покойным Коэном, а заодно и с квиринскими наемниками! Со всеми, кто превратил Северного Волка в живую легенду!



2
Синие гардины на окнах, синий бархат мягких кресел, синие ковры драпируют стены, заволакивают пол… И сумеречное небо - тоже синее. А в сумерках Бертольду Ревинтеру всегда думалось лучше всего. Да и вызова во дворец в это время можно не ждать. Его Величество Карл и Его Высочество Гуго в это время изволят пьянст… то есть пировать. А министр финансов – собутыльник неподходящий, это всем известно. В пьяницы и ходоки по борделям меньше Бертольда Ревинтера годится только кардинал Александр…
Словеонский князюшка пожаловал в Лютену вчера. Ревинтер уже знал, что квиринцев громят в пух и прах – только перья летят во все стороны. Само по себе это не страшно – империя огромна, а далеко вглубь вражеской территории Всеслав не продвинется – тут нужна армия втрое больше. Но вот условия мира словеонец смог поставить уже сейчас. А Роджер - там...
Три недели Бертольд мучился неведением, теперь знал точно. Одним из условий «Не знающего поражений» стала выдача всех военнопленных-эвитанцев. Квирина согласилась.
Нужно помилование – помилование, подписанное большинством Регентов! Ну или еще и королем, если потребуется – за компанию.
Всеслав однозначно будет против. Гийом Ганн и Валериан Мальзери – давние противники Ревинтера – тоже. Эти точно не упустят возможности ударить!
Ги Герингэ? Постоянный союзник – этот поддержит хотя бы для того, чтобы в следующий раз министр финансов помог ему самому. Герингэ должен встать на сторону Бертольда Ревинтера! Если, конечно, не вспомнит, как его обделили полтора года назад. Мальзери получил виды на Илладэн, Эрик Ормхеймский – на Тенмар, сам Ревинтер... Ревинтер промахнулся с Лиаром, где не только ничего не выгадал – едва не потерял Роджера. Благодаря Северному Волку!
Год назад Бертольд решил, что с врагом удалось сквитаться. Тогда общими усилиями всех Регентов (кроме кардинала) Всеслава вывели из Совета. И что толку – напала Квирина, и все бывшие союзники мигом переметнулись к Словеонскому князю, переголосовали и вернули его обратно!
А тот, в свою очередь, выбрал удобный момент и отомстил. Подло. Сыну за отца. Сволочь! "Не выполнил приказ!" Интересно, что сталось бы с любым другим, не выполнившим такой приказ?! Да уж точно не расстрел!
Северный Волк с волчьей злобой и коварством подколодной змеи расставил ловушку именно для Роджера – и мальчишка ухнул в нее с головой! А не попадись он в этот раз – «королевский спаситель» нашел бы другой способ. Потому что приказ перевести капитана Роджера Николса под начало маршала Всеслава Словеонского - точно и тщательно выверенная интрига последнего.
На кого же можно рассчитывать?!
Ги Герингэ всё-таки союзник – пока есть общие враги. Возможно, есть шанс и с Мальзери и Ганном – Всеслава они ненавидят не меньше. Но лучше на это не надеяться.
Кардинал? Абсолютно независим и, что самое паршивое - неподкупен. Если упрется – не переубедить ничем. Будь у Бертольда время, он бы подыскал старику послушную замену, тот не вечен – как-никак за семьдесят. Но времени-то как раз Всеслав и не дает.
Эрик Ормхеймский непредсказуем. "Дядюшка Гуго" – тем более. Брат и дядя короля не рискуют ничем - и могут позволить себе на Совете просто развлекаться в свое удовольствие. А решения принимать, совещаясь с подброшенной "лев-решка" монеткой... И хорошо, если еще так. Потому что если Эриком всё-таки вертит Алиса, коей в свою очередь вертит ее родной дядя - герцог Ральф Тенмар...
А за окном уже наверняка тьма, как в Бездне… хотя нет – там как раз горит Вечное Пламя. Это в Лютене синий бархат скрывает чернильное небо.
Осторожный стук в дверь. Конечно же, Фрэнк - кто ж еще? Похоже, уже...
– Ваша светлость, ваша гостья изволили прибыть.
– Проводи сюда. И проследи, чтобы нам не мешали, – повторил министр финансов, член Регентского Совета и отец государственного преступника. – Ни по какому поводу.
Несмотря на расхожее мнение о склонности женщин к опозданиям, эта дама была точна. Еще одна разновидность стервы, которую он вспомнил, но не успел обдумать. Помешало ее появление собственной персоной!
Бертольд Ревинтер даже чуть усмехнулся вопреки собственным невеселым мыслям.



3
Баронесса Кито, графиня Таррент, урожденная дама Лигуа была прекрасна, хрупка и обманчиво беззащитна. Совсем как миниатюрная змейка - вроде идалийской гюрзы! И Бертольд Ревинтер много раз подумал бы, стоит ли ему есть и пить в ее присутствии, не будь он ее союзником. Необходимым ей союзником. И не будь ему так нужна она. Проклятье, ему нужен кто угодно – лишь бы смог предложить и предоставить помощь!
– Как ваше здоровье? – вежливо осведомился Бертольд, наливая даме ее любимое белое вино из виноградников Марэ. Сильнее всего в подлунном мире он ненавидел сейчас обязательную светскую любезность!
– Милостью Творца, – нежно улыбнулась прелестная Полина. – Как, я полагаю, и ваше. Но мы ведь не для этого сейчас здесь встретились?
Бертольду стало чуть легче. Полина Лигуа устала от лицемерия - надо же! Похоже, долго трудилась!
Вторично овдовевшая красавица изящно пригубила вино со своей родины:
– Граф, вы ведь хотите спасти вашего сына?
– Глупо скрывать - да! – выдохнул он. Сердце колотится как у… сказал бы – влюбленного мальчишки, если б испытал такое хоть раз в жизни. Глупо бросать что-то к ногам женщины – будь то розы или жизнь.
А вот родная кровь безразлична лишь рыбам и змеям. Бывшая нищая воспитанница барона Кито напомнила о Роджере – и синие гардины больше не создают иллюзию ранних сумерек, а присутствие графини Таррент не позволяет думать о стервах и мемуарах. И даже о мести Всеславу.
– Я могу вам помочь.
– Каким образом?! – Враги считают Бертольда Ревинтера бесчувственным, но сейчас его выдержка на пределе! Выдержка, столько лет служившая ему верой и правдой.
– Вы устроите мне аудиенцию у Его Величества. Что нужно делать, я вам скажу, когда увижу короля! – Полина улыбнулась еще нежнее.
Вот так! Не больше и не меньше.
– Хорошо. Допустим, я ее устрою. – Если сейчас не успокоиться – он проиграет. И зачем тогда было всё это затевать?! Убийц к Всеславу можно подослать и самому…
– Приватную аудиенцию, – уточнила графиня Таррент.
– У меня мало времени. Квирина уже согласилась отдать военнопленных и «эвитанских преступников»… – никогда прежде не подводивший голос предательски дрожит. А ведь Ревинтер всегда презирал тех, кто не владеет собой. Но назвать так сына!..
Будь проклят Всеслав! Он за всё заплатит! Как только министр финансов и Регент выцарапает Роджера из чужой грязной игры!
– Я успею, – еще нежнее улыбнулась прелестная Полина, смакуя вино и медленно облизывая губы.
– А что получите с этого вы, любезная графиня? Вы еще не назвали ваши условия.
– Вам нужна уверенность в моей дружбе? – с лица нежной голубицы вмиг исчезло игривое выражение. – Извольте. Во-первых, вы подпишете – и немедленно! – отказ от малейших притязаний вашего сына на девицу Эйду Таррент.
– Роджер в Квирине! При всём желании он не может оттуда претендовать ни на каких девиц.
– Это сейчас - не может. А если я захочу вам помочь - он вновь окажется в Эвитане. Более того – в Лютене. Поэтому бумагу вы подпишете сейчас. Если Роджера казнят... – Полина выдержала паузу, с явным удовольствием отмечая дернувшуюся правую щеку Бертольда, – если его казнят - никакие девицы ему уже не понадобятся. А вот если он будет жив и свободен - для него же лучше держаться от Лиара подальше. А для вас это - лишнее доказательство, что я не лгу. Стала бы я иначе с этим документом время терять!
Графиня Таррент изящным жестом вытянула из расшитого мелким розовым жемчугом ридикюля свернутый в трубку лист. Хеметийский папирус опять в моде, но превратить в свиток бумагу – настоящее искусство. Если ли в подлунном мире хоть что-то, чему не выучилась в совершенстве Полина Лигуа? Есть – искренность и доброта.
– Подписывайте!.. Вот и хорошо, – вдовствующая графиня Таррент, выждав положенные минуты, аккуратно убрала документ – на сей раз за корсаж. – Только, как вы понимаете – это не всё.
Остается надеяться, что собственное лицо не выдает. Он всё-таки - Ревинтер, а не какой-нибудь Таррент или Лойварэ. Нельзя показывать слабость подобной гадюке! Бертольд может сколько угодно обещать самому себе, что когда придет время - он расправится и с этой… королевой стерв. Но сейчас правила устанавливает она!
– Ближайшее заседание Совета состоится, как вам известно, через неделю. И на рассмотрение будет вынесено сразу несколько дел. Так вот – в ваших же интересах добиться, чтобы просьба о помиловании виконта Николса рассматривалась после всех остальных… вопросов. Тогда и Совет, а главное – Его Величество, уже, возможно, успеют утолить свою кровожадность и помилуют несчастного, оступившегося юношу…
За эту усмешку Бертольду особенно нестерпимо захотелось ее убить. Когда-нибудь.
– Тем более что одно из этих дел будет об отцеубийстве, – улыбнулась Полина.  – Жестокая, неблагодарная дочь коварно вонзила нож в спину родному отцу!
– А я слышал – в грудь.
– Тем хуже – в его больное, исстрадавшееся сердце. Вот кто заслуживает казни, хорошо бы - многоступенчатой! А вовсе не несчастный мальчик, попавший под горячую руку Всеславу Словеонскому, которому много кто мог попасть под горячую руку - и это всем известно. К слову сказать, Всеслав не любит убийц родственников -  так что здесь он будет вашим союзником.
И у Всеслава для такой нелюбви есть веские причины - хоть в этом графу Ревинтеру повезло. Но казнь Ирии Таррент не принесет ему никакого утешения, если на том же эшафоте казнят и Роджера!
– Графиня, – Бертольд предпочел бы умолчать об этом, но вещи следует если не называть своими именами, то хотя бы намекать о них. Особенно, когда без этого не обойтись! – Графиня, очень многие в Эвитане помнят события полуторалетней давности. И эти многие прекрасно понимают, что Всеслав собирался расстрелять моего сына не только и не столько за невыполнение приказа.
Полина пристально взглянула на собеседника – как Ревинтеру показалось, с одобрением – и усмехнулась:
– А я уж думала - это мне придется вам о таком деликатно напомнить. Видите, граф, как вам нужны союзники? Не волнуйтесь - большинство южан об этой истории вообще не слышали. А кто слышал – тот краем уха. А мы в Лиаре, как вы понимаете, о собственном позоре на каждом углу не кричим, – Полина вновь пригубила вина и чувственно облизнула нежные, розовые губы. – Так что беспорядков в Лютене помилование юного Роджера не вызовет.
"Юного". Юного - для отца. А эта до мозга костей испорченная дрянь сама старше Джерри всего лет на пять-шесть...
Полина сделала паузу, наслаждаясь эффектом - и Бертольд понимал, почему. Горожане горожанами, а Регентский Совет в полном составе и Его Величество в придачу знают всё. И принимать решение будут они, а вовсе не горожане!
– Я сумею убедить Совет, – усмехнулась вдовствующая графиня Таррент. – По крайней мере, большую его часть.
И Ревинтер вдруг поверил - сумеет. Женщина, с одной лишь красотой и без меара приданого ухитрившаяся из захудалой дворянки стать сначала баронессой, а затем – графиней, еще и не то сможет. Бертольд почти не сомневался, что и второго муженька убрала она сама, да и молодой наследничек ненадолго переживет папеньку, но до этого Ревинтеру сейчас дела нет...
А если юная волчица Ирия Таррент умрет на плахе - он только порадуется. Лично сходит и посмотрит!
– Да и вообще, – еще нежнее улыбнулась Полина, хрупкие пальцы играют изящным бокалом, причудливые отблески свечей окрашивают мидантийский хрусталь в зловеще-кровавый цвет... – Никто из разумных людей не будет шокирован. Ведь всем порядочным дворянам известно, что женщину невозможно обесчестить, если она сама не дала повод. В таких случаях всегда виноваты оба. И женщина виновна куда больше мужчины. Девица Эйда Таррент – бывшая девица! – уже наказана за свое грехопадение. Пожизненным заключением в монастырь с одним из самых строгих в Эвитане уставов. Нет смысла наказывать за то же самое еще и Роджера, не так ли? Зачем портить раз оступившемуся юноше будущее? К тому же в свете вашу семью считают выгодной партией, разве нет?
Бертольд про себя облегченно вздохнул. Всё-таки Полина - на редкость разумна. Она действительно намерена не только помочь помиловать Роджера, но и вернуть его в высший свет? Нет, такую союзницу убивать нельзя. Такая стерва пусть пока живет. Еще пригодится. Смерти Ирии Таррент будет вполне достаточно!
– Действительно, чье преступление для Совета страшнее? – дважды вдовица залпом допила вино, Ревинтер торопливо подлил ей еще. – Любовное приключение юноши из верной короне семьи или убийство собственного отца дочерью бывшего мятежника? Разве здесь возможен выбор?
Бертольд с трудом боролся с желанием самому тоже выпить залпом (и не один бокал). И с нахлынувшим облегчением. Рано! Еще не всё позади...
– Как же вы ее ненавидите, графиня.
– Скажу вам честно, граф, – глаза Полины холодны и абсолютно трезвы. – Я ее не ненавижу. Она мне мешает. Это - сильнее ненависти.
– Я помню Ирию Таррент! – Ревинтер всё-таки отпил – сразу полбокала. – Женщина имеет право делать всё, что угодно. Но не иметь столь бесцветную внешность! – Похоже, он всё-таки начал пьянеть.
– Кстати, граф! – рассмеялась вдруг Полина, обнажая безупречно ровные белые зубки – похоже, и на нее начало действовать вино. – Может, вы сразу попросите помиловать всех скрывающихся в Квирине государственных преступников? Их ведь скоро выдадут в полном составе!
– Ну что вы! – облегченно рассмеялся и Бертольд. – Еще не хватало! Все кровавые злодеи отправятся на плаху во главе с Анри Тенмаром! – А красавице Кармэн пойдут траур и слёзы. Если она вообще способна их проливать. И найдет на них время в перерывах между балами при дворе своего дядюшки Георга Третьего. Мужа она забыла месяца через два. В постели с Тенмаром. – И вот он-то точно получит многоступенчатую!
– Можете на меня и в этом рассчитывать, – ласково улыбнулась красавица Полина...