Ангел

Андрей проснулся поздно, слушая привычные звуки квартиры. Над ухом цокала секундная стрелка часов, за стеной урчал холодильник.
Андрей положил руки под голову и посмотрел в окно. Как всегда сквозь мутные стекла на него глядел пустыми глазницами недостроенный дом. Андрей зевнул и собрался было сесть, как вдруг вспомнил, что на кухне осталось только подсолнечное масло и пакет с гречкой, и откинулся на подушку.
Ольга ушла неделю назад, и с тех пор он ни разу не выходил из дома. «Лень», - думал Андрей. Он не жалел себя, не пытался покончить с жизнью, просто лежал и разглядывал потолок. В голове лениво ползали мысли. Иногда они пропадали, и Андрей оказывался в странном состоянии где-то между сном и явью. Ему казалось, что он завис в вакууме, в неком безвоздушном пространстве. Там, за стенами, за окнами, жили люди, бегали собаки, а здесь, в его комнате, не было ни времени, ни ощущений. Вообще ничего не было. Только он и его мысли, точнее зрительные образы, почти материализовавшиеся в густом воздухе комнаты. То он видел ее взгляд, усталый, сочувственный, то в рисунке обоев ему мерещились ее волосы, спутанные после сна.
Андрей зажмурился и встряхнул головой. Образы рассеялись. И снова вокруг была звенящая пустота. Он посмотрел на потолок. Из угла по нему шла тонкая трещина. Андрей попытался представить, как она побежит дальше, разрастется, разветвится, рассечет стену, как на него будут падать куски бетона. Сначала мелкие, как пыль, а потом глыбы… Перед глазами всплыл яркий образ: его комната с разрушенными стенам, повсюду обломки, а под ними лежит его, Андрея, тело, странно изогнутое, с запрокинутой головой и открытыми глазами, изо рта бежит темная кривая дорожка крови, похожая на эту трещину. И в воздухе висит серая пыль.
Сам образ не был страшным, Андрея не пугал даже вид собственного тела. Нет, его ужасало то, что там не было звука. Картинка была безмолвной, Андрей не слышал грохота, криков… Тишина стала чувственно ощутимой в этом видении. Она была холодной, липкой. У Андрея свело желудок.
       - Нет, нет… Вот глупости какие…. Ерунда, - пробормотал он.
Андрей услышал собственный голос, и ему стало легче. Тишина отступила, и снова до него донеслись привычные звуки. Его настольные часы, холодильник. На улице проехала машина и остановилась. Шины взвизгнули по асфальту. Послышался женский голос. Андрею вспомнилась Ольга. Ее голос был совсем другой, тихий. Тоже, пожалуй, высокий, но не визгливый. Она говорила очень мало, полушепотом, но что-то было сильное в ее голосе, нечто, что заставляло все смолкать.
Во дворе закричала женщина. Ольга никогда не кричала, но Андрею на мгновение показалось, что это она. Дома отражали крик, он становился громче, поднимался, заполняя собой все пространство. Женщина не визжала, не вопила, она кричала. Хриплым от напряжения голосом он держала одну ноту, время от времени обрывая ее, чтобы набрать воздуха.
«Сейчас из окон выглянут люди», - подумал Андрей. – «Будут браниться, милицию вызовут. И станет так шумно…»
Но к женскому крику не примешивались другие звуки. «Почему никто не поможет ей?» - Андрей встал и подошел к окну. Там было пусто и темно. Не горели фонари, машины, окна. Только недостроенный дом с глубокими черными дырами. Голос прорезал воздух, отражался от стен, умножался. У Андрея звенело в ушах. Перепонки болели, как под водой. Перед глазами поплыли желтые круги.
Андрей попытался вглядеться в темноту, чтобы увидеть кричавшую, но все слилось в черноту. Даже воздух словно сделался густым и черным, застилая глаза. Андрею казалось, что он ослеп. От боли в ушах подкатывала тошнота.
И вдруг в женском крике Андрею послышалось его имя. Она звала его. Это кричит Ольга! Он должен что-то сделать! Андрей не мог больше стоять на ногах, чья-то рука как будто выдавливала его глаза, по спине бежали холодные струйки. Но он знал, что если ей не поможет, она погибнет. И он закричал. Вокруг все словно замедлилось, он медленно падал на пол, открыв глаза. Он не видел ничего, кроме красных пятен, и думал, что видит этот крик.

***

Андрей проснулся от непривычного покалывания в спине. Сознание возвращалось к нему постепенно, он не понимал сначала, что случилось, и почему он на полу. Из окна лился мутный белесый свет осеннего утра. Андрея мутило, во рту не хотел ворочаться шершавый язык, виски сдавливала ноющая боль.
На кухне вода звонко билась о раковину. И Андрей понял, что надо умыться, выйти на улицу, занять себя. Очнуться. Он не мог точно объяснить, что с ним произошло этой ночью: была это фантазия или реальность. От одной мысли о том, что он сошел с ума, Андрею становилось страшно.
Он попытался сесть, но режущая боль пронзила лопатки. Она была настолько резкой и внезапной, что Андрей вздрогнул скорее от неожиданности, чем от боли.
 - Ушибся вчера. Упал... Да, пожалуй, ушибся.
Андрей повел плечами, движение откликнулось новой болью. Болела кость. Андрей не знал, можно ли сломать лопатки, упав на пол, но почему-то ему казалось, что именно так должны болеть сломанные кости. Он перевернулся на живот и медленно поднялся на четвереньки. Комната на долю секунды пошатнулась.
 - Надо поесть, - пробормотал Андрей.
Он встал на ноги, постоял немного, проверяя, может ли он удержаться на ногах, и пошел на кухню. В коридоре у входной двери висело зеркало. Андрей повернулся к нему спиной и стал осторожно снимать футболку, стараясь не вызвать нового приступа боли. Он посмотрел в зеркало через плечо. Лопатки покраснели и заметно опухли.
Андрей отправился в ванную и открыл старый голубой шкафчик с зеркалом, где Ольга хранила лекарства. Сверху лежали пожелтевшие пачки Глюканата Кальция. На нижней полке толпились темные пузырьки. Андрей спешно стал перебирать их. Спина ныла, и ему хотелось поскорее остановить боль. В глубине аптечки он увидел меновазин. Андрею вспомнилось, что Ольга купила эту бутылочку, когда потянула шею.
 - Наверное, оно.
Андрей вернулся в коридор, вылил на ладонь немного лекарства. Воздух стал холодным и острым, запахло ментолом. Андрей попытался завести руку за спину, чтобы помазать лопатки. Он приблизился к зеркалу и увидел, что сквозь покрасневшую кожу спины выпирает что-то белое, похожее на хрящи или кости. Словно внутри него кто-то сжал кулаки, и теперь просвечивают костяшки пальцев.
От испуга и неожиданности Андрей вздрогнул и пролил несколько капель лекарства. Перевел дыхание и с усилием сглотнул.
- Чертовщина какая-то.
Он снова попытался дотянуться до лопаток, но раздался хруст, и перед глазами поплыли красные пятна. Андрей стиснул зубы и зажмурился. Он должен собраться, в конце концов, он крепкий, он выдержит, лопатки помазать надо. Чтобы не так болело хотя бы. Все он сделает, не маленький…
Андрей не мог сосредоточиться. Мысли уходили, и он оставался один на один со своей болью. И слушал. Рядом что-то капало, звонко ударяясь о линолеум.
Андрей открыл глаза и посмотрел: на полу собиралась темная лужица. Кровь бежала кривыми линиями из его сжатого кулака. Он раздавил пузырек с лекарством. Андрей внезапно понял, что стоит на коленях. Боль отступила, и мысли его прояснились. Он встал на ноги, но от резкого движения все пошатнулось перед глазами. Андрей оперся рукой о стену, и из его разжатой ладони упали темные осколки. Он опомнился и поспешил на кухню, подставил руку под холодную воду. Кровь стекла, и он теперь видел рассеченную кожу. Андрей взял полотенце и сжал его в кулаке.
Это полотенце купила еще Ольга. На нем были нарисованы белки и орешки. Андрей сказал ей тогда, что оно детское и глупое. Он улыбнулся. Она так мило рассердилась на него! Она всегда мило сердилась. Пожалуй, Ольга была отчасти ребенком. Это он виноват, он… Андрей встряхнул головой. Хватит.
Он пошел в комнату. В коридоре темнели капли крови и осколки. «Уберу потом», - решил Андрей.
За окном шел дождь. Андрей осторожно опустился на кровать, уткнулся лицом в подушку и стал слушать мерный стук воды, боясь повернуться на спину. Он пока не чувствовал боли и потому ощущал странное удовлетворение, даже истому.
Андрей потянулся к лопаткам и потрогал гребнеподобные наросты.
- Вот чертовщина! – пробормотал Андрей и неожиданно для себя расхохотался.
- Чертовщина, - снова сказал он и стал погружаться в дрему.

***

Андрей проснулся, наслаждаясь теплом и покоем. Впервые за последние недели комната наполнилась солнцем. Андрей лежал на животе и, едва приоткрыв глаза, смотрел, как волоски на его руке светятся теплым золотом, и в луче света плавают пылинки.
Спина не болела, он чувствовал приятную легкость. Андрей не помнил, когда накрылся одеялом, но сейчас он был окутан чем-то мягким и теплым. Андрей повел плечами, словно пытаясь еще глубже погрузиться в негу. Он уткнулся носом в пух и вздохнул. И замер. Пух? Перья? Что за черт?
Он вскочил, но одеяло оставалось висеть. Андрей испугался, он лихорадочно пытался стряхнуть что-то со спины. Он побежал в коридор к зеркалу и, не успев еще включить свет, увидел в темном отражении, как что-то белое у себя за плечами.
Он нажал на выключатель и пошатнулся. Зеркало стало двоиться и плавать, Андрей схватился за угол и закрыл глаза. В ушах гулко билось сердце. Он с усилием выдохнул, подошел к зеркалу поближе и повернулся.
Из его спины росли крылья. Белые, большие. Такие, как рисуют в книгах. Они были сложены и чуть не доставали колен. Андрей попытался ими пошевелить. И обнаружил, что может расправить их. Они поначалу казались тяжелыми, лишними, но теперь Андрей мог ими взмахнуть, но в коридоре было тесно, и они упирались в стены.
Андрей вернулся в комнату и расправил крылья. И с мягким шелестом сложил их. Он чувствовал себя странно.
Как же он теперь выйдет на улицу? Люди будут оборачиваться, глазеть, перешептываться. Нет, все же это сон. Потому что так не бывает в жизни. Это галлюцинация. Андрей ущипнул себя и посмотрел на покрасневшую кожу. Выходит, нет.
Андрей завел руку за спину и потрогал крыло. Перья были мягкими, как у птенца. Совсем еще новыми. Андрей выдернул перо и ощутил короткую боль, словно вырвал несколько волосков. Он подошел к окну и поднес перо к глазам. Солнечный свет проходил сквозь пух, преломлялся на кончике пера и играл золотом и радужными бликами. Андрей впервые за последние недели улыбнулся. Он смотрел на перо и чувствовал, как по телу расползается тепло, как солнце греет ладонь. Андрею казалось, что вчерашние шрамы, края кожи, распоротые стеклом, затягиваются и опускаются.
Андрей смотрел, как свет играет пером, и вспоминал глаза Ольги. Он пододвинул к окну старый пианинный стул, весь в царапинках, с облупившейся на ножках эмалью. Устало опустился на него и закрыл глаза. Свет упрямо проникал сквозь веки и становился навязчиво красным. В нем летали какие-то точки. Андрей вздохнул и облокотился на подоконник. Голову словно набили ватой, мысли никак не могли пробиться на поверхность и проясниться. От этого возникало чувство раздражения или даже досады, как будто он никак не мог вспомнить что-то важное. Андрей поморщился и потер переносицу.
Он никчемен. Он всегда был непохожим на других. Казался с первого взгляда интересным, как редкий музейный экспонат. А на самом-то деле его якобы правильные и умные высказывания, внутренняя свобода от предрассудков… Ведь Ольга ни разу его не упрекнула! Он не приносил денег, не работал… Он мог часами сидеть один в комнате, писать, думать, чертить. И он не видел ничего вокруг себя. А как, как он мог не видеть её усталости? Не замечать потускневших, посеревших от пыли и вечных сумерек глаз, грустно смотревших на него, когда он засыпал? Почему не почувствовал, как огрубели и потрескались длинные белые пальцы, тихо гладившие его лоб? Она сломалась. Нет! Он сломал её.
Андрей посмотрел на подоконник. Побелка потрескалась, свернулась от давнишнего потопа, из-под неё выглядывал серый пористый бетон.
Ольга как-то принесла ведерко краски и новый шпатель. Но в тот вечер она вывихнула руку. И Андрей, пообещал на завтра же выкрасить рамы. Ольга так мечтала о новом светлом окне. Но тогда снова читал, и пришел вечер, а он так и уснул за столом. И Ольга ничего не сказала. Она восхищалась его умом. Но он сломал её.
Андрей сжал зубы и отвернулся от окна. И увидел, как сквозь стену сочится вода. На старых обоях с розочками расползаются коричневые мокрые пятна. И на бумаге появляются капли, стекающие за плинтус кривыми дорожками. Андрей подбежал к двери и попытался распахнуть её. Он лихорадочно дергал ручку и стучался, толкал дверь наружу. Она не поддавалась, и Андрей отступил. И вдруг почувствовал, что стоит в воде. Из щели под дверью рвалась в комнату холодная мутная вода. Андрей замер. Он не мог двигаться и только слышал, как в висках пульсирует кровь. Вода окружала комнату. Она шурша лилась из-под двери, поднимая или затапливая вещи, она сочилась сквозь стены, рисуя темные пятна и угловатые дорожки-трещины, она собиралась на потолке, и, стекая по люстре, капала вниз.
Лишь за окном по-прежнему было солнце, которое ложилось на подоконник, играя с белым пером и обломками краски. Жизнь там, снаружи, будто замерла, Андрей слышал только стук сердца и шорох воды.
А вода все прибывала. Она подобралась к его животу, а он стоял и не мог даже шевельнуться. Он ощущал кожей эту холодную грань. И ощущал, как она медленно движется вверх. Андрей очнулся и попытался встать на стул. Но не удержался и упал в воду. На мгновение она покрыла его целиком. Лихорадочно отталкивая её от себя, он сумел встать на ноги. Крылья отяжелели и тянули его вниз, было скользко, одежду раздуло. Андрей с трудом разгребая воду вокруг себя руками и крыльями, подошел к окну. Перед стеклом плавало перо. Андрей распахнул окно, и вода стала с шелестом падать вниз. Андрей забрался на подоконник и, до боли вцепившись в шершавую раму, стал высматривать внизу людей. Но было тихо и пусто.
И вдруг на последнем этаже недостроенного дома, серой коробки, заброшенной несколько лет назад, в черном пустом проеме окна он увидел женщину. Она стояла неподвижно и смотрела на него. Он щурился, мучительно пытался узнать в ней Ольгу, но контуры только расплывались. Он видел лишь белое лицо и синий плащ. Женщина испуганно закрыла рот руками и отбежала от окна. И снова стало пусто.
У Андрея болели глаза, он всматривался в темный проем, но женщина исчезла. Время то ли остановилось, то ли проносилось где-то рядом. Андрей не чувствовал его. Он только сжимал пальцами раму и искал глазами эту женщину. И тишина давила на его барабанные перепонки.
Пока он снова не услышал крик. Тот крик, который слышал тогда, в темноте. Её крик. Она звала его. Кричала о помощи. Кричала ему. И перед глазами снова поплыли красные пятна. Он не мог остаться. Не мог стоять. Она звала его. Он отпустил раму и закрыл ладонями лицо.
И сделал шаг.