***

                предлагаю посетить ещё один мой сайт: http://nznsa.narod2.ru/



Б Е Г В Р Е М Е Н И
       1975г.

       Любовь слепа... Пословица гласит,
       Когда-нибудь влюбленный прозревает.
       И тяжко самолюбию бывает.
       Душе и сердцу...
       Разум возопит.
       И, враз теряет прелести земное,
       К идилии душа его парит,
       Ища в небесном - полное, живое.

       О, сколько в ней прелести... Еще неделю назад я этого не замечал. Будучи обманутым женою и разведясь с ней, после пяти месяцев её бунтарств и моих тихих уединенных слёз, я мучился желанием писать, работать,но не мог.
       И вот эта случайная встреча. Несколько недель свиданий и мой номер. Я никогда не стремился удовлетворить свои физические потребности. Как до жены, так и теперь, я, прежде всего, искал в женщине интеллект, красоту души. Она была именно такой. Долгие вечера мы бродили по паркам и улицам, беседовали о литературе, о живописи, о музыке, о театре... Сильна она была, пожалуй в первом и последнем. Но, её рассуждения о жизни, о людях порой поражали меня.
       Наше физическое сближение оказалось несколько неожиданным для меня. Да и в этом
я проявил себя просто, идиотски. Ибо, не столько испытывал страсти, не столько жаждал сблизиться с Ненси, сколько испытывал платонического, безрассудного преклонения.
       В полумраке номера, при свете свечей я наслаждался красотой её груди, тела, полуоткрытых уст. Мне мнилось, что я встретил самую умную женщину. Моё желание нарисовать её было каким-то наваждением.
Я радовался.

       Утром я испытал отвращение к себе и непонятную резь в желудке. Не знаю, почему моральное так нераздельно с физическим в организме. Но себя я проклинал, Я у неё был первым.
       Несколько дней мы не виделись, я избегал Ненси. Но потом, всё как-то само собой наладилось. Я много рисовал (почему-то её - ни разу так и не нарисовал), писал новеллы, очерки, читал, делился планами, задуманным... Мы были счастливы. Как и в первую ночь, я каждый раз любовался её смуглым телом, испытывал желание писать с неё картину, но всё откладывал.
       Прошло два месяца. Срок моей пребывания истёк и, мне надо было возвращаться на Восток. Трогательное прощание почти убедило меня в её любви ( почти, ибо я ничему и никому до конца не верю ) и я относительно спокойный уехал. Мы договорились, что через полгода я приеду и мы поженимся.
       Работа не шла. Мрачное чувство одолевало меня. Я не находил себе места. Тоска и крайний пессимизм захлестнули моё существо, словно штормовые волны скорлупу. Я писал Ненси через день, она ответила два раза. Кроме того, дважды мне привиделось, якобы она приходила. Пять месяцев душевной неуравновешенности вымотали меня вконец. Я не выдержал.

       Моего приезда Ненси не ожидала, ее не было дома. Я нашёл ключ на прежнем месте, зашёл в квартиру.
       Ненси вернулась поздно. Впервые я увидел её под хмельком.
- Ненси, а вот и я.
- Что?! - она опешила, увидев меня, - Ты зачем приехал?
 Я не знал, что и ответить.
- Но мы же договорились...
- Договорились, договорились. Хватит. Я восхищалась твоим умом, твоим темпераментом, твоими картинами, твоей любовью, черт знает чем ещё. Однако, я не знала, что ты Такой.
- Какой ТАКОЙ? - недоумевал я.
- А вот такой, как сейчас, такой, какой ты есть.
- Ненси!
- Довольно, мне надоело. Я люблю другого.
- Но как...?! я потерял дар речи. Она смотрела на меня враждебно, с презрением.
- В чем ты меня можешь обвинить? - наконец выдавил я.
- В том, что ты любил меня - в себе, в том, что ты рисуешь, пишешь, в том, что ты философ и психолог, в том, что ты умен,.. Она так разогналась, что ей не хватало слов, воздуха и, вероятно злорадства, чтобы завершить перечень, столь досаждавших ей качеств.
Я был растерян и, право, не знал, что следует сказать, как вести себя. И вдруг, при моём мягком и робком характере, я так трахнул кулаком по столу, что казалось, у него ножки обломятся.
- Ты... ты, сама не знаешь, в чём меня обвинить! - заорал я. И совсем тихо добавил, - приехал, потому что люблю тебя. Она заплакала и бросилась мне на шею.
- И я люблю, - прошептала она.
- Ну, так мы поженимся, - нежно сказал я.
Её глаза как-то странно забегали. Она отстранилась от меня. Её губы задрожали.
- Ноэль, - начала она почти жалобно, - я не смогу выйти за тебя.
       Моё сердце ещё не знало такой любви. Я таращил глаза и наполнялся злостью, словно чайник паром. Я никак не мог понять, почему? Если любит, пусть согласится остаться со мной.
 А Ненси продолжала уже громче и отчего-то раздражённее,
- Ты был так внимателен, а главное слишком любил меня…- ей опять не хватило запала, она перевела дух и продолжала, - Однако, и это ещё не причина. Твоя любовь к твоим занятиям бесила меня. Я попросту ревновала, хотя смешно и глупо. И до сих пор не могу избавиться от этой ревности .
- Ненси, ведь каждый человек волен работать там, где ему нравится и так, как ему нравится.
- Знаю. И всё-же, лучше бы ты работал, скажем, на машине или в фирме "Кетс энд Оулин".
Я начал понимать: Ненси зашла издалека. Куда она метит? К чему хочет придраться?
- А где же работает Он? - обрезал сухо я.
- Перси?
- Ага, и имя появилось. Так, где же?
- Ты мне не имеешь права устраивать допрос.
- Ты сама начала исповедоваться.
- Хорошо. Он - актёр. Я присвистнул.
- Уж ежели я гнусен тебе с моими увлечениями, то актёр,... да, это "лучше".
- Ты мне не гнусен, Ноэль, я люблю тебя.
- Не говори глупостей.
- Это не глупости, - я ожидал, что она это скажет запальчиво. Ненси же сказала это очень тихо, и опустив глаза долу. Она не лгала.
- Хватит, - я тоже говорил тихо, голос был усталым, этот диалог вымотал меня.
- Я подхватил Ненси на руки и, положив на кровать,стал целовать. На пол полетело её бежевое платье, кремовая сорочка, мои брюки, галстук и рубашка.
Мы любили друг друга.
Она забыла обо всём, я помнил имя Перси. Оно меня бесило. Я был так неистов в любви, как никогда.
Проснулся я от чувства, что на меня смотрят. Ненси отвернулась. Моя ненасытная любовь требовала своего. Я обнял Ненси, почувствовал - она вздрогнула. Я прижался лицом к её спине, мои руки ощущали её теплый живот. Она резко повернулась. Как-то неуверенно, но порывисто обвила моё тело руками и уткнулась головой в плечо. А волосы пахли смолой, свежей сосновой смолой. На полуоткрытых губах, когда Ненси подняла ко мне лицо, застыли несказанные слова, в черных глазах таились невидимые мысли.
- Родная. Я так хочу тебя нарисовать.
От этих слов она встрепенулась, как подбитая птица, убрала мои руки и вновь отвернулась. Я мысленно выругался.Ну, кто же в физиологию любви вплетает подобную эстетику, вернее подобным образом? Только идиот. Я и есть этот идиот. А мне действительно хотелось напи- сать Ненси на огромном холсте, воплощение любви и красоты.
- Ненси, - я сделал робкую попытку обнять её.
- Не надо, Ноэль. Я и Перси люблю. Я дернул одеяло и отвернулся.
- Люби, пожалуйста. Возможно, он более достоин, чем я...
- Нет. Он не так любит, как ты. Прости меня, Ноэль, я когда-нибудь тебе объясню.
Одевались мы молча, в разных углах. Я пошёл бриться, она причёсывала волосы. Бритва впервые в жизни действовала мне на нервы своим жужжанием. Настроение было отвратительное, есть я не хотел.
Мы стояли и смотрели друг на друга,
- Я тебе, когда-нибудь, всё объясню, - повторила Ненси.
- И я, когда-нибудь, тебя пойму и украду, - вторил я ей.
Я склонился к её лицу. Поцелуй долгий и приятный. Это последний, мелькнуло в моём мозгу.
       
       Я отирался в городе пятый день.Видеть Ненси удавалось редко. А когда мы встречались - гуляли, как в первые дни. Но теперь мы говорили о всевозможных пустяках, не имеющих значения ни для меня, ни для неё.
Вечером я зашел к ней домой. На столе стояла бутылка виски, цитрусовые и кофе.
- Сегодня какое-нибудь торжество? - вместо приветствия спросил я.
- Нет, сегодня я улетаю на свадьбу к брату.
- Хм, - я промолчал. С чего начать, как и какой разговор. Нет, теперь решительно не о чем говорить. Пока я мучился этими мыслями, она разлила виски и протянула мне бокал. Мне не хоте¬лось пить, и я буквально давился каждым глотком.
Мы сидели напротив друг друга. Она поглядывала на меня, я таращил глаза в угол и соображал:
«Она тобой швыряется, словно надоевшей игрушкой. Почему ты не можешь воспротивиться этому? Почему не взбунтуешься?
Ах, да. когда бы она за тебя держалась, ты бы мог выбрасывать любые фокусы, но в данном положении, мат ставят тебе...
- Ноэль, о чем ты думаешь?
- Да так... - я замялся, вопрос застал меня врасплох и был направлен в лоб, - почти ни о чём. Думаю, что на днях мне уезжать.
Ненси пристально посмотрела мне в глаза.
- Ты лжешь, Ноэль, по глазам видно, они у тебя забегали беспомощно, когда я спросила.
- Да, Ненси, вру. Но я ... думаю, что зря приехал... Она не дала мне договорить:
- Совершенно верно. Не следовало этого делать. Остальное всё время мы пили молча. Она собралась. Я стоял в дверях.
- Можно я тебя поцелую?
- Ты раньше никогда не спрашивал таких вещей.
- Тогда ты этого хотела.
- Ну а если теперь не хочу.
-То я буду действовать стремительно и, неожиданно,
- Не надо.
- Хорошо.
Я проводил её до аэропорта.


       Через несколько месяцев центр нашего агентства перевели на Запад. И, чтобы побывать у Ненси, мне достаточно было сесть в самолет и через сорок минут ввалиться в её квартиру. Однако, я всё не решался. Прошло семь томительных месяцев. На одной из вечеринок у Эда, моего коллеги, я познакомился с неким Яном Гроутшоном.
Как обычно, беседа с высоких материй и политических рассуждений, к концу вечера коснулась темы секса, женщин и семьи. Оба мы выпили и потому, не стесняясь выдавали немало-циничные афоризмы по поводу первого, второго и третьего.
- Знаешь, Ноэль, я испытал первую любовь в двенадцать лет. Моя троюродная сестра старше меня на семь лет, соблазнила меня. Но зато я теперь чувствую себя рыцарем секса.
- А я сторонюсь этого.
- Ты что, уже подцеплял что-нибудь?
- О, слава богу, нет. Но я не могу делить ложе с кем попало.
 Ян удивленно посмотрел на меня.
- Почему с кем попало? Просто с чистенькой, хорошенькой, приятной женщиной или с такого же сорта шлюхой. Я уже начал злиться,
- Не вошел ещё во вкус. Тут мы ещё выпили. Кровь заиграла во мне. Почему я верен той женщине, которую люблю, почему я не как все? И я решил - пусть познакомит.
~ Давай! - выпалил я.
- Молодец. Так, послушай, сейчас мы едем в аэропорт, встретим двух джентльменов и леди, а потом с ними и найдем, в каком-нибудь отеле, то, что надо нам.
- А леди ?
 - О, леди сопровождает одного из джентльменов и думаю, он отправит её спать к себе домой, а сам останется с нами.
- Что же, - не унимался я, - тогда так.Ты мне подберёшь "леди", а я...- туг мне пришла нелепейшая мысль о мести всем женщинам сразу в лице той несчастной, - a я приду с ней в номер, она разденется, может быть и я. Потом я скажу, на! деньги и убирайся, шлюха.
       Ян раскатисто засмеялся и продолжил, - или предложишь ей позировать. Напишешь портрет, а подпишешь его небольшим пошлым фельетончиком.
Мы оба не то, что засмеялись, а точнее будет, если скажу, заржали.

       В порту мы ждали недолго. Но встретили лишь двух джентльменов. Ян что-то вполголоса спросил одного из них, потом выругался в полный голос, проклял баб в деле бизнеса, подхватил меня под руку и повёл в ресторан. Он был зол.
- Что случилось? Где леди? Почему она не с нами? - осыпал я своего нетрезвого собутыльника вопросами нетрезвого голоса.
- Идем, потом, - отмахнулся от меня Ян.
Он был бледен и пил, пил. Тут он мне поведал некую историю, прояснившую и кое-что в моей злосчастной любви.
- Ты хороший малый, и я полагаюсь на твою признательность и крепкие зубы. Наша фирма "Нидл Шарп" ведёт перепродажу контрабандой неких химикатов, ну и незначительной доли наркотиков. Вот уже шесть лет дела идут отличнейшим образом. А полтора года назад, тот высокий белобрысый немец, Рейн, ввёл в дело ту самую леди, что должна была приехать сегодня с ними. Не скажу, чтобы она плохо справлялась. Но, я в первый же день нашей встречи подумал: баба в деле порох. Рано или поздно он взорвётся и, всё взлетит на воздух. Она случайно попала к нам. Он её знал и раньше. Она стала его любовницей. Однажды он был так пьян, что не мог встретиться с агентом и всё твердил ей: "Вот этот адрес, вот записка, с какой мне надо идти". Она, так сказать, из доброты душевной и человеколюбия отправилась вместо него. А у нас принято после передачи, разными путями ехать в отель, который назвал один из встречающихся и, вскрыв пакет и документацию, давать полную расписку в получении. Так она стала нашим агентом. Пришлось со временем раскрыть ей не всю, но большую часть системы наших действий.
Как-то, они с Рейном разругались и она хотела уйти. Но он теперь боялся, что она выболтает всё и держал её при себе. Поэтому он заорал на неё.
- Ты влезла в эти дела, теперь не выпутаешься, и если хоть один человек станет твоим доверенным в любых, даже твоих любовных делах... ты понимаешь о чем я...?
       Это было жестоко с его стороны. Она заплакала:
«Я люблю... люблю другого». « Но ты будешь лю¬бить меня, Перси, урожденного, как тебе известно, Рейна Криста».
       Его настоящее имя Крист, но у нас он живёт и работает под именем Перси Соутри.
И вот вчера она оставила пакет в ресторане, где была встреча на сидении за столиком. Что-то её так взволновало,что она, поехав на заверение документации оставила её. Вернулась - пакета нет. Перси может её теперь убрать. А я неравнодушен к ней...-
Ян замолчал.
       Я сидел огорошенный. Несомненно, она - Ненси. Моя Ненси. Зло забулькало у меня в горле. И этот тоже её любит. Я готов был убить и его, и того, Перси-Рейна. Но мы оба с Яном были ужасно пьяны.
Через день я сел в самолет и через сорок минут ввалился в квартиру Ненси. Она сидела и что-то читала, похудевшая, грустная.
- Чего тебе от меня надо? - это было вместо приветствия.
- Ненси, я всё знаю. Я буду с тобой. Давай уедем ко мне?
- Убирайся.
- Ненси!
- Ноэль. Я низко пала, и этим горжусь.
- Не играй, Ненси, здесь - не театр, а я не зритель и не партнер.
- Ну, чего ты хочешь?
- Я хочу оторвать тебя от Перси, то есть Рейна, от Яна Гроутшона, от всех.
Только теперь до нее дошло:
- Откуда ты знаешь?
- Успокойся. Знаю от Яна.
- Ах, и ты сюда же замешан, философ, - она язвила зло и с удовольствием.
- Нет, случайно узнал.
- Мне ничего от тебя не надо, Ноэль, ни твоих добредетелей, ни твоих жертв. Перси меня так не оставит, либо я навсегда останусь при нём, либо он меня пристрелит, как собаку. Вот, когда полиция узнает...
- Ненси... Не надо. Давай уедем. Помнишь, я говорил - украду тебя?
- Ах, оставь. Право, игра не стоит свеч. Я теперь нигде не работаю.. Перси мне платил.
Я неосторожно выдал взглядом свой гнев и досаду и, кажется, даже покривился.
- Да,-продолжала она, заметив это, - платил и неплохо. Теперь мне все равно.
В дверь постучали.
- Письмо, мадам!
Ненси взяла письмо из рук посыльного. Внизу стоял штамп фирма «Нидл Шарп». Дрожащими руками Ненси вскрыла конверт, прочла и протянула мне:
« Леди, я настаиваю на вашем неотлучном пребывании дома, как и прежде. За вами будут следить (это на всякий случай). Так будет до тех пор, пока не прояснится с вашим делом. Вы остаетесь при мне, но отныне ничего получать не будете. В случае удачного исхода дела – уберётесь из города и подальше… Однако, я должен буду знать, где вы.
       П.С.»
       Губы Ненси дрожали. Ярость, горе, бессильная обида - всё выражалось на её лице. Я пробыл у Ненси три дня. И ежедневные никчемные дебаты оканчивались - иди спать. На четвертый день в дверь позвонили. Я открыл. Рыжий мальчишка спросил:
- Мисс можно? Я позвал Ненси.
- Мисс, вот это вы оставили, когда в прошлый раз были у нас в ресторане. Отец велел мне отнести, но я всё не успевал. Вы всегда не жалеете чаевых, и отец так добр к вам. Он сказал, если бы кто-нибудь другой забыл кучу бумаг для оклейки окон, он бы вышвырнул на помойку.
Ненси дрожала всем телом. Я взял пакет. Ни адреса, ни единой буквы, белый пакет, и, беря его, чувствуется - бумаги.

       Мне нужно было уезжать.
- Ненси, ты вернешь бумаги? Отдай их, и уедем со мной. Мы же хотели пожениться.
Она дико посмотрела на меня. И столько цинизма и зла в выражении её лица я ещё никогда не видел.
- Нет, мой милый Ноэль, уезжай. А я оставлю у себя эти бумаги. Я не уберусь из этого города. Он мне заплатит за всё не только наличными, но своим всем состоянием, своей судьбой.
- Ненси! - мне трудно было поверить - Ненси может быть такой!
- Ненси! А я? Разве тебе будет мало моих денег?
- У тебя гроши, а от него я получу миллионы. Есть разница!
 – Но ведь ты любила меня. – Теперь я буду любить этот пакет, - и она указала на домашний маленький сейф в стене.
- Почему, за что? – я не знал, что делать. - Потому что я люблю, тогда, когда мне трудно, когда мне плохо. А теперь, мне слишком хорошо, чтобы уметь ещё и любить, помимо того, что ощущать это хорошо. Слишком хорошо.