Мечта повстречалась

Вообще, любил и люблю зеленый цвет. В одежде, в украшениях, в любых комбинациях. Потому что - символ весны, жизни, молодости.
На ее атласно-белой шее малахитовый кулон. Маленький, замысловатый, в золотой оправе – похожий на нее саму, такую же тонкую, изящную и загадочную.
Что касается одежды, а она была в черных блузке и брюках, то цвет и фасон теряют значение, когда под ними угадывается великолепная фигура.
Поезд шел из Вроцлава апрельским субботним днем, и мы оказались попутчиками - единственными пассажирами в шестиместном купе. Она у окна, я, чтобы не тесниться, - наискось, у дверей.
Она читала толстую книгу, мне же делать было нечего, и взгляд нет-нет, да и падал на спутницу. Наверное, в другом случае хватило бы одного раза. Но здесь приходилось сдерживаться, чтобы не смотреть на нее непрерывно. Поначалу глаз как щуп сапера пытался наткнуться на изъян или щербинку, но тщетно. После третьей попытки я удовлетворенно смирился и уже посматривал на нее бегло. Как в жаркий день время от времени делаешь глоток чистой прохладной воды, чтобы освежиться.
Судьба, не жалуюсь, с красавицами сводила и раньше. Не со стройными куклообразными глупышками, у которых во взгляде либо пусто, либо «развлеки меня да позабавь», а с настоящими – чарующими. Которые берут смесью шарма и очевидного интеллекта. И это смесь высшей пробы.
Первая была еще в школе. С умом всезнайки, жгучим взглядом и гибким смуглым телом. Несравненная и несравнимая. Но я был юн, а она хотела свадьбы сразу после выпускного бала.
Вторая была студенткой иняза, а в моем университете подрабатывала преподавателем английского факультатива, приходя на занятия с бадминтонной ракеткой. Спорт и лингвистика прекрасно уживались вместе, на нее засматривались профессора. К сожалению, английский был не единственным языком, который я хотел знать, и поэтому не спешил увязывать свое будущее с его носительницей. Хотя чувствовал себя привилегированным объектом ее безумного обаяния.
Третья была стильной и изящной как концертный рояль. Но замужем. Четвертая играла в пляжный волейбол так, что все зрители были ее болельщиками. Но она была на пятнадцать лет старше.
Пятая вела протоколы международных заседаний, была коротко стрижена и в профиль была как героиня с древнегреческой амфоры. Ее обожали послы и их жены. То, что она сама была замужем, не имело значения, так как она собиралась разводиться. Но срок ее командировки закончился, и она вернулась на родину.
* * *
Все эти и многие другие знакомые представительницы слабого пола, в которых была изюминка, и которых сознание без принуждения было готово приравнять к идеалу, словно слились в ней – сидящей от меня в двух метрах.
На вид лет двадцати трех. Гордо посаженная головка, аккуратно забранные на затылке – почему-то подумалось: как у телеведущей! – золотистые волосы. Только два-три солнечных завитка обрамляли высокий лоб. Совершенный рисунок алых губ. Во всем облике – красота, ум и свежесть. И что-то еще, что трудно выразить словами, но что нравилось и влекло. Какая-то ощущаемая сразу близость и понимание, интуитивная связь, говорящая о схожести мыслей и интересов.
Поезд нетороплив. Поскрипывал и вздрагивал вагон, за окном проплывали зеленые поля и узкие дороги с упершимися в шлагбаумы очередями автомобилей.
Мы сидели как в застекленном коконе, и у нас не было никаких особенных дел. Она читала, я посматривал на нее.
- Думаю, что электронные книги еще долго не вытеснят обычные, - произнес я по-английски.
- Простите?- она подняла глаза. Грудной мелодичный голос.
- Нет, это вы простите, - улыбнулся я. – Хотел привлечь ваше внимание, чтобы пожелать приятного путешествия. Не смею больше докучать. Позвольте лишь завершить мысль, что обычная книга уникальна. Она как личный собеседник, к ней больше доверия. А электронная - безлика.
- Это все равно, что отрицать кредитные карточки, противопоставляя им наличные деньги, - приветливо возразила она. Жемчужно сверкнули ровные зубы.
Английский, естественно, не ее родной. Она не похожа ни на американку, ни на британку. Откуда? … Ах, из Италии?!
Это повод освежить мой итальянский:
- Книга – это прекрасно. Та, которая несет настоящие ценности, будит чувства и страсти, заставляет задуматься.
В ее глазах огонек любопытства.
- Да, конечно. Но вы увели разговор в сторону, нет?
- А что там обсуждать, как будет - так будет. Хотя, извольте… Вот, вы идете в книжный магазин и закачиваете в электронную память сразу сто пятьдесят или тысячу произведений. А зачем? Вам ведь, скорее всего, нужен какой-то конкретный автор, у которого вы можете вычитать что-нибудь сокровенное, важное для вас. Автор, который восхищает вас, может стать вашим наставником…
- Вы говорите так, будто сами писатель, - сказала она. Сочувственно.
Лучше не отвечать.
«Нельзя отказать в наблюдательности. Красивая мимика. Рассудительность и полная уверенность в себе. Воспринимает наше общение как неизбежность».
 Имеет ли смысл продолжать осаждать эту крепость? Имеет. Но каким оружием?
- Мицкевич? - киваю на раскинувшую страницы-крылья книгу.
- Нет, Сулейменов, «Язык письма», - вежливо отвечает она. – Но классическая литература мне тоже нравится.
- Достоевский, Толстой?- называю по своему разумению.
Мы на одной длине волн. Она отвечает:
- Особенно Достоевский, я его изучала в La Sapienza.
«Знаем, как у вас изучают», думаю саркастически. Безжалостно спрашиваю:
- Что же вы думаете о его творчестве?
- В целом? – она слегка поднимает брови. Воплощение хорошего воспитания.
- О «Братьях Карамазовых», например.
Она непринужденно в пяти четких предложениях излагает замысел Федора Михайловича. Не хуже, чем в хрестоматии. Такого я не слышал ни от одного иностранца. Да и сам, наверняка, не смог бы так сказать.
В моей дорожной сумке два яблока. Снимаю с полки, достаю, протягиваю ей ароматный розовый шар, себе – второй.
Она с некоторым колебанием берет, кладет на столик рядом.
- Спасибо.
Я уже попал под воздействие ее ауры. А может, как охотник, расставил ей силки, которые она видит, но пока медлит с бегством.
«Лови момент!» - учит жизнь. Тем более, моментов, кажется, уже упущено немало. Но это в прошлом, там были разные обстоятельства… А сейчас появилось такое чувство… такое чувство, что все сошлось, что нет изъянов, что попал в точку.
Но перекинутый между нами мостик непрочен, зыбок и, за отсутствием дальнейших действий, вот-вот растает.
* * *
Огорченно кусаю яблоко и жую. Сочный хруст на челюстях меланхолично отдается в ушах. Две-три минуты, и она следует моему примеру.
Я рад за нее, потому что яблоки вкусные. Любуюсь ее совершенным лицом, которое нежно подрумянивает свет из окна, ее умным взглядом, по-прежнему устремленным в книгу. Хорошо бы завязать знакомство поближе. Но не говорить же об этом прямо?!
- Мне нравится, как вы читаете, - срывается с моих губ.
- Почему?
Ясный взгляд, серо-голубые глаза, и, кажется, готовность к продолжению разговора.
- Вы производите впечатление девушки, которая все знает.
«Не переборщи, осторожно!»
- О, нет, далеко не все, - она скромно качает головой.
Что делать дальше – рассказывать о себе? Расспрашивать, куда и зачем едет? Банально.
- Все мы к чему-то стремимся, - бросаю в пространство.
- Вы, например, к чему? - она неожиданно берет на себя инициативу.
- В данный момент? Познакомиться с вами.
«Шутливый ответ. Но поспешный. Непродуманный».
Ее улыбка сверкает жемчужным ожерельем. На мгновение - как вспышка фотоаппарата. Потом она делается серьезной, и я слышу:
 - А зачем?
Спрашивает с кротким и милосердным видом. Мне нравится ее мимика, нравится, что, когда поднимаются брови, на лбу не возникает морщинок. Но надо что-то отвечать, не фальшивя и не впадая в тривиальность. Словно на экзамене.
Меня ненадолго выручает бродячий торговец с коробом через плечо, на ходу нараспев предлагающий польское пиво на выбор. Мы оба качаем головой.
- Это большой вопрос, - говорю туманно, когда голос коробейника сливается где-то вдали со стуком колес.
- Да, большой вопрос, - эхом откликается она.
Но из тумана нужно выбираться, к тому же девушки не любят длинных речей. Я молчу, и моя спутница снова берется за книгу.
Действительно, как объяснить, зачем это нужно? Чувство нельзя препарировать, разложить на составляющие, объяснить с указкой в руках. Чувство - это флюиды, интуиция, нечто подспудное. Но ей хочется знать, она имеет право, и от ответа зависит будущее.
Она меня влечет, и я ее, не исключено, тоже. Само собой, предположение нуждается в проверке, но позже. Сейчас надо определяться с приоритетными действиями. Любая станция может оказаться последней. Я еду до конечной - Варшавы, а она может сойти на следующей.
Счастливое стечение обстоятельств, удивительно красивая девушка. Почему бы ей не стать моей избранницей?
«Почему бы?! Слишком расчетливое, холодное толкование».
Нет, она действительно мне нравится.
«Что, убеждаю сам себя?»
Ее красота безупречна. Но главное - я чувствую или воображаю, что чувствую - встречный ток. И это манит, приподнимая над рельсами разума.
Я не собираюсь ей отвечать. Скажу что-то другое. Что – пока не знаю. Что-то, выражающее мои чувства. Но не решаюсь сделать это прямо сейчас. Оттягиваю момент – как оттягивают, например, прыжок с высоты. Прыжок с непредсказуемыми последствиями, от ожидания которых мутится разум, и захватывает дух.
Надо решаться. Смелее! Она тебе нравится?! Значит, вперед!
Хорошо. Либо я говорю ей это на вокзале в Варшаве, либо - если она выходит раньше - я схожу вместе с ней и говорю ей это там.
Решено! Я спокоен и жду. Она читает.
Звучит «Va, pensiero» Верди, одна из моих любимых хоровых арий. Это мобильный телефон. Ее длинные пальцы грациозно выуживают его из незамеченной мной раньше сумочки. Я любуюсь малахитовым кулоном, покачивающимся над чашечками ее грудей.
Она говорит вполголоса. Но мне ничего не слышно. Да и ей, кажется, не очень. Мешает шум из полуопущенного окна. Она встает с пружинящей легкостью. Не прерывая разговора, свободной рукой поднимает фрамугу до щелчка. Уверенный жест сильной руки полностью отcекает нас от внешнего мира, округлые итальянские слова ласкают слух, я их слышу, но не разбираю смысла. Ясно только, что речь не о любви.

* * *

Она едет не до Варшавы. До пригорода. Я помогаю снять аккуратный маленький чемодан на колесиках с багажной полки и пропускаю ее к дверям первой. Она благодарит, я чувствую тонкий аромат ее духов.
- До свиданья, - говорит она.
Я не иду за ней. Поезд трогается, перед мысленным взором ее силуэт, но перрон уже пуст. Сажусь к окну, на ее еще теплое место. Вспоминаю, как она встала, чтобы закрыть это самое окно. Узкая спина, черная блузка, топорщащаяся в том месте, где должна быть левая лопатка. Маленький, но горб.
Жалко. Еще вспоминаю бледность ее лица, когда она сказала: «До свиданья». Хотя взгляд оставался сильным и чуть насмешливым.

_______________________________________