Бегущий по млечному пути

Вечер, конец еще одного трудного дня, финал этапа бесконечного бега по Млечному пути.
На работе, как всегда напряженно, в голове хоровод впечатлений и карусель из обрывков мыслей.
…Тягучие, липкие и тугие струи дождя текут по щекам и с холодной страстью забираются под галстук. Нераскрытый зонтик, не замечая заигрывания дождя, бесполезно повис на руке, как нелюбящая жена. Я не сопротивляюсь и пытаюсь ослабить узел галстука. Дождь осмелел, и его руки-щупальца вызвали мелкую дрожь по спине, с болью заломило в сердце.
«Скорая помощь» в виде последнего троллейбуса остановился и гостеприимно распахнул свои дверки. Одиноко захожу на заднюю площадку.
Как сторожевой пес взбрыкиваю с себя остатки дождя-приставалы. Что бы привести себя немного в порядок, прислоняюсь бугристо-волнистым от мыслей лбом к холодному, запотевшему стеклу окна. Мимо плывет мокрая улица, мокрые прохожие, мокрый транспорт и слезно-мокрая серая жизнь…
 Лоб становится таким же, как стекло, холодным и влажным. Складки на лбу, то ли от прессования с гладью стекла, то ли от отупения разглаживаются. Мысленно начинаю разбег по бесконечно длинному Млечному пути…
 Возвращаюсь к реальности от порыва ветра в открытых дверях. Вместе с ветром в салон вползли два странника.
Они вошли и, не утруждая себя выбором в пустом салоне, сели на последние места, лицом к убегающей от них дороге, дождя…и лицом ко мне.
Что меня привлекло в этих двух стареньких существах вначале, не знаю. Может то, что они были единственными моими попутчикам. А может необходимость спуститься с небес и отвлечься от своих навязчивых и путаных мыслей.
Странники оказались слегка трезвой пенсионной парочкой, одетые в древние, бомжевато-мокрые «балахоны». В руках у дедушки висела мокрая совдеповская авоська с крупными ячейками, сквозь которые капали не только капли дождя, но и виднелась недопитая бутылка дешевого вина, заткнутая газетным кляпом, треть хлебной буханки и половинка яблока.
Они устроились, поворковали с минуту на своем нетрезвом и трогательно лепечущем языке, пригрелись и успокоились. Старушка уронила голову на плечо старичка и задремала. Дедунчик пошевелил своим сизым носом по сторонам, почмокал губешками, прикрыл своей рукой руки старушки и тоже закрыл глаза.
Я смотрел и размышлял, что они, возможно, прожили долгую, трудную и интересную жизнь. На их нетрезвом лице лежала печать простоты и невинности. Они не нарушали закон, не преступали заповедей бога, жили по совести. Он, наверное, был инженером на заводе, а его спутница медсестрой в их заводском медпункте. И вот пришла старость, и вместе с ней как близняшка - ненужность. Ненужность обществу, которому верно служили, ненужность детям, которые окунулись с головой в рынок и уже успели в нем захлебнуться.
На секунду мне стало их до ломоты жалко…
Я еще внимательней посмотрел на своих спутников и…, мне стало жаль себя.
Напротив сидели два любящих и оберегающих друг друга милых человечка. Их побила жизнь, их застала непогода, но сейчас им тепло и сухо, они мирно спят. Троллейбус спокойно довезет до их остановки, где находится их каморка, где они будут вдвоем. На ужин у них есть немного хлеба, яблока и вино. Они вместе и у них есть все, что им нужно, им не нужно много. Их маленькое СЧАСТЬЕ осязаемо, оно с ними Сегодня, на их лицах… и будет с ними Завтра… до конца.
Завтра наступит Завтра. Завтра я больше не буду мчаться сломя голову по жизни. Завтра я сойду с орбиты и немного осмотрюсь. Завтра я осмотрюсь. Завтра взгляну на странников, бегущих в поисках своего счастья.
Завтра, после Завтра я вновь побегу по бесконечно длинному Млечному пути. Завтра, после Завтра, или после после Завтра, я обязательно встречу свое Счастье... но Завтра и всегда у него будет другое лицо.