Продвижение

Его квартира находилась на седьмом этаже; с левого края дома по отношению к средней школе Пайнтауна выходило это окно, и, ни во что не посвященный, он стал невольным свидетелем творившегося в здании, расположенного напротив его дома.

— Молодец, Генри! Так держать! — кричал Гарриш, вытянув вверх левую руку со сжатым кулаком, высунувшись из распахнутого окна своей комнаты, и ветер дул ему лицо, развевая волосы.

Но парень, к которому были обращены эти возгласы, не замечал Гарриша. Он был полностью погружен в свои дела и проблемы, с которыми ему нужно было оперативно разобраться в ближайшие минут пять. Взгляд его был обращен тоже на людей, в доме, но только на конкретно нужных ему. Впрочем, немного позже, буквально минуту спустя, ему уже было все равно, кто из этих людей нужный, а кто и вовсе не представляет особой пользы. Но не будем забегать вперед раньше положенного времени и пойдем вверх по лестнице истории, наступая на каждую ступеньку по порядку.

Гарриш вернулся домой после школьных занятий в половину шестого. Без двадцати шесть он выкинул добитый косячок с балкона комнаты родителей, и отправился в свою, смотреть телевизор. Он пощелкал каналы и не нашел ничего дельного, кроме разве что шоу Майка Карвера.

В 6.05 pm он распахнул окно своей комнаты, чтобы ее проветрить и высунулся в него, вдохнуть свежего октябрьского ветерка, с примесями влаги от прошедшего 20 минут назад дождя. Он оглядел школу, в которую его засунули из Джоуэра два года назад, и заметил бородатого мужика в синей шапочке, пытавшегося тащить здоровенный мусорный контейнер на маленьких колесиках.

Мужику было тяжело, Гарриш это ясно видел со своего седьмого этажа, но он тащил. Все неудобство заключалось в неправильном соотношении размеров — здоровенного контейнера и его маленьких колесиков. По-видимому, как показалось наблюдавшему за мужиком Гарришу, он хотел поставить его у стены школы.

Через пару минут его доводы оправдались — мужичок-синяя-шапочка приткнул контейнер к стене, тем самым, поставив его на один из двух канализационных люков, расположенных рядом со стеной, на расстоянии 10 ярдов друг от друга, и забросил в него два огромных мешка с листьями, валявшихся рядом у стены. Затем мужичок-синяя-шапочка ушел куда-то за школу. Никогда раньше Гарриш его не видел.

Еще через минуту на третьем этаже школы (Гарришу показалось, что это был кабинет литературы) открылось окно и показался одноклассник Гарриша. Поначалу Гарришу его поведение показалось немного странным — одноклассник извлек из кармана бумажку, глянул на нее, потом в сторону Гарриша, потом снова на бумажку, и так несколько раз. Что это нашло на нашего Генри? — подумал Гарриш, молча наблюдавший за всем происходящим вне стен его комнаты и сконцентрировавший все свое внимание на школе Пайнтауна. Но по истечении следующих, буквально 30 секунд все его вопросы, касающиеся бумажки были, если не выкинуты из головы, то отложены на не очень-то уж и долгое время, — одноклассник вытащил откуда-то далеко-не-хреновую штуковину (впечатления, а к тому же одно из постоянных выражений Гарриша) — здоровенный длинноствольный револьвер (какой именно, Гарриш, ясное дело, не разглядел), взял его двумя руками и вытянул вперед. Он целился куда-то в противоположную от Гарриша сторону дома, и чуть пониже его окон.

Что за шутки выкидывает Генри, которого вроде бы убраться в классе попросили? ; только и успел подумать заинтересованный Гарриш, потому что через 5 секунд одноклассник выстрелил и послышался звон бьющегося стекла. Удивленный и начинающий радоваться, уже улыбающийся Гарриш не поленился высунуться в мир улицы чуть побольше и узнать, куда же попал его, если не друг, то хотя бы приятель.

Увидев, Гарриш нахмурился. Ба, да это же эта уродушка Прайс! Точно, вон — темное окно на пятом этаже, у всех обычные, а у этой как закопченные, думал он, теперь уже во всю радуясь и мысленно восклицая похвалы тому человеку, с чьей помощью было разбито окно их преподавателя литературы и английского, которые Гарриш никогда не учил. Накануне экзамена в прошлом году Гарриш хотел получить такой же результат, пытаясь на пару с Филом Марксом докинуть туда камнями — разбить этой дуре окно. Хорошо, что наконец Генри сделал это за нас. Интересно, как он до этого додумался? И почему он не уходит, черт его дери, не сматывается, ведь его же заметить легко как слона в поле? Давай, Генри, беги, вдруг еще кто-нибудь наблюдает за тобой вот так же как я.

Гарриш быстро пробежался взглядом по всей стене своего дома. Никого, высовывающегося из окна, он не увидел, но прекрасно понимал, что смотреть на улицу (на школу) можно и не открывая окна.

От вновь хлопнувшего выстрела, не ожидавший его Гарриш вздрогнул. Тут же он глянул на стрелка. Тот еще не успел опустить руки с револьвером, и глядя на них, Гарриш понял, что стрелял он в ту же сторону. Но ему показалось странным одно обстоятельство: он не слышал более звука бьющегося стекла, и потому снова вытянулся посмотреть в левую сторону, что же на этот раз послужило мишенью его приятелю.

Но как он не высовывался и не выглядывал, он не увидел ни одного нового разбитого окна, а это означало, что либо Генри не попал, либо действительно стрелял туда же. Скорее, конечно же, не попал, подумал Гарриш, ведь зачем ему стрелять туда же? Так думал Гарриш, продолжая наблюдать за снайпером. Тот тем временем снова глянул на дом, и затем снова вскинул свое оружие, приготовившись стрелять. Теперь он целился куда-то ниже прежнего уровня. Немного, правда. Во всяком случае, так показалось Гарришу. Ниже и ближе к правому углу дома — противоположной стороне от Гарриша. Куда точно целился Генри Терстон, Гарриш узнал после выстрела. Вернее увидел — так и было, окно разбилось этажом ниже и в правом углу, а узнал, когда через каких-то несколько секунд в это окно высунулся Чарли Уэйн, их историк. Когда он увидел лысую башку Уэйна, его переполняли удивление и недоумение. Историк стал махать руками, делая какие-то непонятные жесты, и орать. Вообще голос Уэйна был достаточно низким, Гарриш, проучившийся в школе Пайнтауна два года, хорошо его знал и мог отличить от тысячи подобных, но сейчас историк вопил, почти визжал так, что Гарриш подумал, что он только открывает рот в такт озвучивающей его женщине.

Вот и попался Генри, подумал затем Гарриш, но без всякой злобы. Наоборот, он был ЗА Генри, но такое развитие совсем неожиданных событий выбило его из колеи размышлений. Поразмыслить всегда ведь можно потом, к тому же в этой ситуации он являлся лишь зрителем.

Уэйн мало что успел крикнуть, да и то, что услышал Гарриш, он не понял. В таких визгах разве разберешь что-нибудь? Что-то там про Генри, про сволочь, это безусловно.

Сейчас Генри его застрелит, подумал Гарриш и засмеялся, сейчас пальнет ему по лобешнику и тот вывалится из окна. Прямо как в вестерне с каким-нибудь Клинтом Иствудом.

Конечно же Гарриш не был ясновидящим. Поэтому он еще больше удивился, когда его приятель (который так и не опустил револьвер), выстрелил еще раз. Мистер Уэйн тут же заткнулся и сник. Он не вывалился из окна, как представлял Гарриш, он так и остался лежать на пустой оконной раме, наполовину свесившись вниз головой, неестественно повернутой вправо так, что Гарришу несмотря на то, что находились они в разных концах дома, было отчетливо видно выражение его лица ; широко раскрытые глаза и дыра в лобешнике, из которой кровь струйками стекала вниз.

Гарриш опешил и чуть сам не вывалился из своего окна. Вот это мастер! Это же надо! Его очередное, но недолгое удивление вслед за тем было вызвано фактом, что его приятель и после того, что уже сделал, похоже, ретироваться не собирался.

Нет, будь я проклят, это действительно мастер ; глаза Гарриша, уставленные на снайпера округлились. В следующий момент его правая рука сама собой сжалась в кулак и медленно поднялась вверх. Через минуту или около того прогремели еще два выстрела. Гарриш не стал смотреть, куда, хотя слышал, что это где-то недалеко от него. Вытянув вверх кулак, он крикнул:

— Молодец, Генри! ТАК ДЕРЖАТЬ!




Через две недели, когда занятия в школе Пайнтауна начались снова, после происшествия там 14 октября, Гарриш с почти пустым рюкзаком в руках, а не на плече нехотя плелся мимо велосипедной площадки к главному входу. Непонятно почему, но вывеску со знаниями с козырька сняли. Глядя на пустую рифленую обивку, Гарриш подумал, что хорошо бы в той вывеске вместо слова ЗНАНИЯ вставить СМЕРТЬ и цвета и заменить наоборот. А что, судя по октябрьским событиям, получилось бы как никогда кстати — белый фон и кроваво-красные буквы: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ЗА СМЕРТЬЮ!

Сегодня, 28 октября, погода была точно такой же, как и две недели назад — сырая, в лужах, земля, тот же влажный воздух, разве что последние желто-коричневые листья теперь лежали под деревьями в тех местах, где до них еще не добралась дворничья метла.

Горстка учеников восьмых классов крутилась на ступенях, под козырьком. Гарриш едва глянул на них и вошел внутрь. В холе учеников было побольше, соответственно, побольше был и репертуар классов. Гарриш отметил про себя одну постоянную особенность, которая возникала у учеников всегда после довольно длительного отдыха — у всех на лицах читалась смесь грусти, усталости и безразличия — этакое глобальное неприветствие очередного учебного периода, но удивляться нечего — в таком паршивом районе Пайнтауна, как Пайн-Миддл, все до единого ученики были очень ленивыми, так что каких-нибудь очкариков с учебником математического анализа или книгой Роберта Льюиса Стивенсона в руках здесь сроду не было.

Одному лишь Гарришу было все равно, когда идти в школу, а когда нет. Это состояние полного отсутствия каких-либо эмоций к школе появилось у него пару недель назад, когда он увидел своего одноклассника, когда он стал свидетелем. Он осознал кое-что очень важное: все эти два года он проходил в школу впустую. Самый главный урок был преподан ему две недели назад, когда он высунулся из окна своей комнаты. Генри был его единственным учителем, но самым совершенным (в конце концов не каждому дано попасть в лоб с 70 ярдов из обычного револьвера, это подтверждали и начальники полиции в вечерних новостях, проводя свои не самые удачные расследования произошедшего).

Теперь он стал учеником.

Генри, Генри, Генри, думал Гарриш, просиживая дома две траурные недели, наверно ты слишком устал от дерьмового общества. Ты просто не выдержал. Ну ладно, с кем не бывает?

Гарриш вспоминал людей в школе Пайнтауна, портивших жизнь и ему. Да, практически те же самые — мисс Прайс, историк, директор. Генри молодец, что их ликвидировал, особенно директора.




Первый урок сегодня — литература. Как же все совпадает! В той же комнате, только вот не с тем (ха-ха!) учителем. Да, мисс Прайс сейчас мирно покоится в одной из миллиона могил на кладбище Теренс-Хилл, что неподалеку от улицы Ламп. Весело получается, школа — кладбище, из учителей — в могилу. Ха-ха! Эти места обитания даже находятся рядом.
Нового директора пока еще не нашли. На эту должность кандидатов всегда много, но вот достойного этой школы выбрать достаточно сложно. Мог бы стать Рон Трентон, управляющий учебной частью, кто-то вообще говорил про миссис Дженнингтон, про эту старуху, повязшую по уши в своих колбах и реакциях. Что-то они там медлят.

Но Гарришу было на это абсолютно плевать. Странно, что никто не собирал школьной линейки по поводу происшествий, не организовали траурных стендов в холе, подумал он, поднимаясь на третий этаж. Хотя может быть еще все впереди.

Так и было.




Ученики уже заполнили комнату. Гарриш молча вошел, сел на свое место — за третий стол в среднем ряду. Едва ли кто из остальных удостоил его взглядом.

Гарриш подпер ладонью голову и оглядел одноклассников. Вроде бы все здесь. Да, все, только третий стол первого ряда пустовал — отсутствовал Генри Терстон. Гарриш приулыбнулся, затем расхохотался, глядя на пустую парту. Не прекращая гикать, он снова оглядел класс. Взоры с лиц, не выражавших никаких эмоций, кроме разве что угрюмости, были обращены на него. Медленно убавляя громкость, Гарриш прекратил свой истерический порыв. Лица еще с полминуты глядели на него, затем по одному отвернулись.

Будто ничего и не было.

А они странные, подумал Гарриш. Обычно так не бывает. И правда, при других обстоятельствах его приняли бы за шизика и высмеяли всем классом, особенно Брайан Антон и толстяк Хью Росс. Но сейчас они сидели, будто им пригрозили смертной казнью.

Спустя минуту после истерики Гарриша по рядам побежал-таки говорок. Кайл Риббонс, сидевший слева от Гарриша, стал что-то тихонько втолковывать соседу Джону Армору. Ребекка Стирнс на первой парте начала хвалить новую прическу Меган Баннаут. Казалось, все они забыли дикий смех минутной давности. Да, смеха как не бывало.

Эх, хорошо бы и на них обратить внимание в деле Генри, подумал Гарриш, глядя на учеников, в частности на Кайла Риббонса, первого отличника — ходячего скелета и Ребекку Стирнс, первую лузершу. Его школьная сумка лежала рядом с ним, на соседнем стуле. Он медленно сунул в нее руку и нащупал что-то, что не было учебниками и тетрадями, но завалявшееся среди них. Кое-что холодное и металлическое, а именно Смит-Вессон…

...Тот самый Смитти, который последний раз бывал в этом кабинете две недели назад; который Генри Терстон выкинул в окно за минуту до себя; который через 6 минут после этого подобрал, не заставивший себя долго ждать, Гарриш; который вновь был наполнен восемью пулями и готов к тому, чтобы из него стреляли.

Нащупав его ствол, Гарриш впал в воспоминания. В воспоминания не так давно прошедших дней. Вот он высовывается из своего окна, вытянув вверх руку, вот кричит похвально-подбадривающие слова для Генри, вот он замирает... потому что Генри наставил ствол на мужичка-синюю-шапочку. Впрочем он не попал, а мужичок скрылся. А потом Генри исчез. На самом деле, как понял Гарриш, в комнату кто-то вошел, и Генри пришлось отойти от окна. Но появления его снова ждать пришлось недолго. Гарриш услышал последний выстрел, заключительный в той истории, и увидел пистолет, вылетевший из окна, и со стуком приземлившийся на асфальте, возле школьной ограды. Затем из окна выпрыгнул сам Генри. Гарриш, замерев, подробно рассмотрел, как он ловко спрыгнул с подоконника и совершил мягкую посадку.

Генри спрыгнул с третьего этажа, с высоты 25 футов, прямо в здоровенный контейнер на маленьких колесиках. Спустя несколько секунд Генри выкарабкался из мягкой подстилки из мешков с листьями, почти разорвав один из них, и побежал.

Правильнее будет сказать — скрылся, исчез. Он побежал в сторону дома Гарриша, к Форрест-стрит, и скрылся за домом с той самой стороны, где жил Гарриш.

Гарриш, не мешкая побежал в комнату родителей. Ее окна выходили как раз на пруд с другой стороны дома. Слева, петляя, уходила на восток Форрест-стрит. Гарриш распахнул окно и вышел на балкон. Он глянул вниз. Пара старых рыбаков у пруда (наверно глухих, иначе бы они услышали выстрелы, хотя дом мог перегородить собой звуки из школы) какой-то нищий у шоссе, но Генри нигде не было видно. Куда-то он видимо свернул, подумал раздосадованный Гарриш.

Новая мысль пронзила его сознание и тут же он выбежал из квартиры. Оба лифта, судя по табло с цифрами над их дверями, находились на первых этажах, так что Гарришу пришлось бежать по ступенькам. Хлопнула входная дверь подъезда и, очутившись на улице, он побежал к школе. Перемахнув чрез высокое ограждение, он оказался на тротуаре. Смит-Вессон лежал рядом, на том самом месте, куда и упал изначально.

Гарриш оглянулся. Никого, но слышался быстро нарастающий вой полицейских сирен, со стороны школы. В распахнутом окне третьего этажа этой школы тоже никого не было, так что никем не замеченный Гарриш схватил Смитти и направился обратно домой.

Его так и не заметили.

Дальше с этой историей была целая кутерьма. Приехала полиция, скорая помощь, школу и пострадавшие квартиры тут же оцепили, допрашивали учителей, немногих, оказавшихся дома жильцов. Никто ничего не видел. Они слышали — подумали, что взрывают петарды — но не видели. Гарриш тоже входил в их список.

Через 20 минут был оцеплен весь район и несколько полицейских машин патрулировали туда-сюда, остальная полиция была задействована в поисках бежавшего преступника.

После допроса учителя алгебры мистера Мюррея, охранника Брайана Маркелла и учителя химии миссис Дженнингтон, которые явились свидетелями последних минут жизни директора школы Тома Лэнгфорда, и броска Генри, тут же начались поиски.

Но никого и ничего так и не обнаружили. Кроме того, после прыжка Генри, те, кто находились в кабинете литературы, кроме причитавшей миссис Дженнингтон, сразу же свалившейся в обморок, тут же выглянули в окно. Они тоже заметили, куда побежал Генри, но только и всего. Затем появился, как они сообщили полиции, бородатый человек в синей шапочке и стал откатывать контейнер куда-то в сторону. Брайан крикнул ему, что бы он оставил все как есть и убирался, но послышались стоны миссис Дженнингтон, да и на полу ждал директор с продырявленным черепом.

Мужичок-синяя-шапочка был на время забыт.

Гарриш не повстречался с ним и поэтому не видел, куда тот окатил свой контейнер.





Кутерьма, как называл все эти события Гарриш, не улеглась и через две недели. Наоборот, по их истечении только ожесточились разговоры о происшедшем. А одноклассники Гарриша лишь делали вид, что разговаривают о своем. На самом деле им просто не хотелось на каждом шагу обсуждать убийства.

Позже в тот же день, когда Гарриш смотрел новости, он очень удивился, узнав, что Генри стрелял также и в мисс Шерри Дирхем и ее друга Пола Триггера. Мисс Дирхем была хорошей подругой матери Гарриша. Это осталось для него и для всех загадкой — что же послужило поводом стрелять в них. Гарриш попытался припомнить все дела и проблемы Генри, связанные с мисс Дирхем. Но ничего, кроме проблем с учителями он вспомнить так и не сумел. Ведь не мог же он просто так их убить? ; рассуждал две недели Гарриш. Он не помнил, чтобы Генри делал что-то просто так.




За дверью послышались шаги и в момент все шепотки смолкли. Кто-то приближался. Затем дверь медленно, со скрипом открылась и в комнату вошла долговязая блондинка, совершенно плоская, с маленькими, проворными глазками-буравчиками, снующими туда-сюда, и длинным носом. Дана Бриджес, учитель английского и литературы, классом младше. Она закрыла дверь, оглядела присутствующих и прошла к столу учителя. Она уставилась в центр класса.

— Доброе утро, учащиеся, — прощебетала она. — Меня зовут мисс Бриджес, я буду временно вести у вас английский и литературу.

Гарриш разглядывал ее, изучая. Она разглядывала присутствующих, ее проворные глазки-буравчики по-прежнему бегали по классу.

Она ненадолго замялась.

— Конечно, я вас еще никого не знаю, да и вы меня и хотя я буду вести уроки у вас временно, я думаю мы успеем познакомиться.

— Нам всем, конечно же известно, из-за чего все это, — продолжала щебетать мисс Бриджес, однако теперь она попыталась придать своему лицу скорбно-жалостливое выражение, из-за чего стала похожа на одну из горе-жен из латинских мыльных опер. — Какие жуткие вещи могут творить люди, причем что за люди ; дети! Даже если все это и произошло, я все равно до сих пор не могу поверить, что совершил все эти вещи ваш ровесник! Этот мальчик, в которого вселилось непонятно что! — теперь она уже кричала. — Пять! Пять человек! Он застрелил пятерых и откуда! Вот отсюда, где я сейчас стою!

Мисс Бриджес выкрикнула эти слова на последнем дыхании и отскочила от стола учителя к классной доске. При других обстоятельствах это вызвало бы улыбку или даже смех класса, но не сейчас. Сейчас же все, за исключением Гарриша насторожились, наблюдая за новым учителем. Насторожились и начинали побаиваться ее. Что способствовало этому? Ее поведение? Ее по-ведьмински истеричный голос? Возможно. Гарриш лишь плотнее сжал револьвер.

Мисс Бриджес перешла на шепот с причитаниями, а руки вытянула перед собой и растопырила пальцы, будто что-то скребла.

— Я хочу, чтобы вы знали, дети. Чем бы вы не занимались, — она смотрела на них зловеще и теперь глазки-буравчики просто сверлили учеников, так что даже Гарриш нахмурил брови. — Никто из вас не застрахован от подобных случаев, поэтому опасайтесь! Любой, нет ; каждый из вас может быть убийцей и никто кроме вас не будет знать этого! Вы только подумайте, каждый!

Это ты верно подметила, подумал Гарриш, слегка улыбнувшись.

— Я не знала этого человека, но раньше я видела его. Но я бы никогда не догадалась, что он может совершить нечто подобное! Я и не догадалась! После этих жутких событий я поняла, что никому, слышите, никому нельзя доверять, даже детям вашего возраста и гораздо младше вас! Ведь это можешь сделать ты! — она ткнула костлявым пальцем в Ребекку, сидевшую на первой парте возле окна, и та отпрянула. — Или ты! — настала очередь побледнеть Билли Уоррена, на первой же парте, только в ряду Гарриша. — Или, скажем, ты! — и когда палец истеричной ведьмы из латинских мыльных опер ткнул в Гарриша, тот вздрогнул, больше, наверно, от неожиданности. Руку из рюкзака он, однако, не вытащил, а лишь подумал: вы, мисс Бриджес, постепенно начинаете все угадывать.

— Я… точно не знаю… вы не пугайтесь, конечно, — ее тон становился зловещим. — Но ведь у каждого из вас может быть сейчас с собой какое-нибудь оружие, даже из тех троих, кого я назвала! вдруг вы сейчас его достанете и убьете меня? Вдруг так будет? — под конец учительница начальных классов снова визжала.

Затем она подошла к учительскому столу и схватила швабру, стоящую в углу. Гребень швабры она направила на учеников. Те все до одного побледнели и боялись даже пошевельнуться, никто из них и не подозревал, что такая тихая и мирная на вид учительница — тем более маленьких детей — могла выкинуть что-нибудь подобное.

Последние мгновения Гарриш тоже сидел в напряжении, но все же держал себя в руках — в конце концов рядом с собой на стуле, в рюкзаке, он сжимал револьвер.

Отвлекшись, он медленно повернул голову и посмотрел на рюкзак.

Мисс Бриджес заметила это движение и тут же, направив швабру через две парты с учениками на Гарриша, завизжала:

— Эй, ты, на третьей парте! На что ты смотришь?
 
Гарриш резко поднял на нее голову.

— Что там у тебя, говори! — она медленно двинулась к нему, заходя справа, с вытянутой шваброй, в которую вцепилась обеими руками. — Что там, оружие?

Такого Гарриш никак не ожидал. Это даже никак нельзя было представить, чтобы так все совпадало и чтобы какая-то паршивая сука, одна из этих дрянных учителей, могла все так угадать и попасть прямо в центр мишени. Но сейчас он был готов ко всему.

Она подошла к нему на расстоянии второй парты, так что смогла увидеть руку Гарриша, исчезнувшую в его рюкзаке. Все ученики наблюдали за этой сценой, больше глядя на взбесившуюся учительницу.

— Вытащи руку оттуда! Немедленно! — гребень швабры находился в каких-то дюймах от носа Гарриша.

В следующий момент мисс Бриджес снова оглядела учеников.

— Поймите меня, — произнесла она спокойным тоном. — Что бы я ни делала... Просто я очень потрясена тем, что произошло здесь две недели назад. Я очень потрясена. Поэтому не поймите меня неправильно, я всего лишь делаю это ради безопасности всех нас. Я не знаю, что у него там. — Онa снова с яростью поглядела на Гарриша и опять заорала: — Так что там? Вытащи руку оттуда или я...

Гарриш не обратил внимания на ее последние слова. Это все ему уже порядком надоело и, в первую очередь, конечно же — попадание в центр мишени, в тот самый маленький кружочек в середине прочих и больших, за который вы можете получить 10 очков, вне зависимости от того, чем вы попали — дротиком или же из тирового ружья. Так же ему осточертел вонючий наконечник швабры, которым эта сука тыкала ему в лицо. Была здесь лишь одна удача — это перемена самой мишени, ведь не войди мисс Бриджес в их класс, пали бы жертвами мыслей, превращенных в жизнь, совершенно другие люди. Собственно говоря, он и собирался разобраться с первыми же вошедшими учителями, но не ожидал, что все так просто и легко своим ходом пойдет к нему в руки.

A сейчас он просто подустал. А ведь еще давно хотел последовать примеру Генри Терстона. Честно говоря, он и сам не думал, что был способен на подобные вещи. Не верил и не знал, пока сам не увидел. Не умел и не стал бы, пока...

Что-то он заметил, но едва ли. Что-то там орала эта гнида со шваброй, что-то насчет его рюкзака, но плевать он хотел на ее вопли. Сдавив револьвер, он вытащил его из рюкзака и наставил на мисс Бриджес. Все ахнули, а та, вздрогнув и округлив глаза, подалась назад. Казалось, она забыла, зачем держала швабру, потому как медленно опустила ее к полу.

Она замолчала. Ну вот и заткнулась, подумал Гарриш, вставая. Теперь ученики смотрели на него. Он не видел их, но знал, что это так. Ведь не будут же они смотреть в окно или, скажем, на портрет Эдгара По, справа на стене.

Он медленно двинулся вперед на нее, она попятилась к стене, затем уперлась в нее и поползла к столу учителя, волоча швабру перед собой. Она не спускала глаз с дула Смитти, того самого Смитти, уставленного ей в голову. Она молчала, в ужасе и, наверно, в страхе, разинув рот и выпучив глаза.

Гарриш внешне был спокоен, но внутри немного беспокоился. В конце концов, это ведь первый раз в жизни он так целился в учителя (у Генри ведь была немного другая ситуация). В этот момент Гарриш раздумывал, что бы такое ему сделать, чтобы было хотя бы немного необычным. Кое-что он придумал.

Мисс Бриджес добрела наконец до стола, где еще мисс Прайс были разложены тетради и прочая учительская ерунда, и, выпустив швабру из рук, облокотилась об него, с тем же ужасом на лице.

Гарриш стоял теперь около доски, держа мисс Бриджес на прицеле. Большим пальцем он начал медленно оттягивать предохранитель. Револьвер этот был настоящий, в отличие пустых игрушек-имитаций пятилетней давности, поэтому не так-то легко это оказалось на самом деле, и Гарришу пришлось помогать другой рукой.

В тишине комнаты раздался слабый щелчок, который никому слабым не по казался, потому, как все, включая мисс Бриджес, застывшую как истукан, вздрогнули.

Этого Гарриш и добивался. Не опуская руки с револьвером, он отошел к двери, нащупал другой рукой ручку, повернул ее и дверь открылась. Он отступил за порог класса, быстро оглядел пустой коридор, взглянул на мисс Бриджес и закрыл глаза. Наступил важный момент. Рука с револьвером была вытянута и незрячий Гарриш был уверен, что по-прежнему целится в мисс Бриджес.

Последующие события развивались быстро.

Гарриш выстрелил. Револьвер с оглушительным хлопком дернулся в руке. Гарриш захлопнул дверь и побежал к лестнице. До него донеслись крики.

Он бежал быстро, перепрыгивая через ступеньки, и, достигнув первого этажа, остановился. Надо было куда-то деть оружие, ведь комната, где обычно протирал свою задницу охранник, находится внизу и Брайан Маркелл сейчас наверняка там. Во всяком случае, Гарриш видел его там, когда шел на урок.

Этот гиблый урок для мисс Бриджес.

Гарриш вспомнил.

Свой рюкзак-то он оставил в классе. Ну да, ему было не до него. Хотя ему и сейчас не до него. Он собирается идти вслед за Генри, а рюкзак...

...остался в классе, среди перепуганных учеников и неизвестно, убитой или нет, мисс Бриджес. Ведь для того он и закрыл глаза, чтобы не видеть и не знать о попадании или непопадании. Он хотел сделать свое дело немного необычным способом, и он думал, что сделал.

Так что сейчас от этого рюкзака пользы не было никакой, и лежал он в комнате или нет, Гарришу было не важно.

Он стоял в коридоре, возле лестницы, на первом этаже, когда за углом послышался стук двери и затем торопливые шаги. Кто-то вышел из комнаты Брайана Маркелла, но только не сам он — его шаги были бы тяжелые, с соответствующим звуком — звуком армейских ботинок. Гарриш стоял здесь, в проходе, с оружием в руке, с настоящим, черт возьми, оружием, из которого уже успел в кого-то выстрелить. Он соображал, что делать дальше. И придумал.

Когда шаги за углом приблизились, он подскочил к краю стены, высунул за угол револьвер и выстрелил. Услышал детский вскрик и затем удар. Когда Гарриш вслед за тем выскочил в холл, то чуть не налетел на корчащегося на полу Тони Маркелла из шестого класса. Сына Брайана Маркелла, охранника. Его сыночка Гарриш узнал по ярко красным джинсам.

Гарриш замешкался, перескакивая через Тони, которому попал судя по всему в шею. И это сделал я?, с ужасом пронеслось в мозгу. Ладно, с кем не бывает, тут же услышал он мысленный голос и, не останавливаясь и понесся вперед к заветной деревянной двери с надписью ВЫХОД.

Дверь комнаты охранника, что находилась в противоположном конце холла была открыта и оттуда выбегал Брайан Маркелл. За ним толпились еще двое каких-то администраторов. Но Гарриш опередил их всех, добежав до выхода. Кроме того, они притормозили, глядя на развернувшуюся впереди картину.

— Эй! — только и успел крикнуть охранник, указывая рукой вперед. Во всяком случае это все, что успел услышать от него Гарриш. В это время он тоже вытягивал руку вперед. Ту, что с револьвером. А другой открывал дверь входа. Потом он в третий раз выстрелил — так же, не глядя — и нырнул в предбанник.

Да, он открыл входную дверь одной рукой, а другой выстрелил. В который раз уже за день он не видел, куда. Он миновал предбанник, толкнул вторую дверь, которая к счастью оказалась не запертой и выскочил наружу.

На улице было пасмурно, но дождя не было. Гарриш сбежал по ступенькам и заспешил к воротам школьной территории. Пробежал велосипедную площадку (где ни разу не ставил свой Швинн) и очутился за школьной оградой. Он устремился по Форрест-стрит и на бегу, глянул на крыльцо школы. Дверь не открылась, никто не вышел. Либо он уложил всех троих одним выстрелом, либо повторялась история с Генри, когда нельзя покинуть умирающих. На улице вообще никого не было, как он успел заметить. Но погоня будет, обязательно будет.

Гарриш бежал вниз по Форрест-стрит, к пересечению ее с Дуглас-лэйн. Здесь людей, как и машин тоже почти не было, а те, кто виднелся, виднелись в дали, так что не видели, что происходило.

Машин не было и на перекрестке и Гарришу даже не пришлось смотреть по сторонам, выискивая их. На светофоре для пешеходов горел красный. Гарриш пересек Дуглас-лэйн и устремился дальше по Форрест-стрит, которая шла теперь уже вверх, к лесу. Понемногу он начал уставать. Но сейчас мешкать было нельзя, прежде нужно добежать до леса.

В этой части района домов уже не было, так что помех Гарришу не было абсолютно никаких. Он уже находился почти у леса, где лес — прямо, а Форрест-стрит скрывалась вправо за крутым поворотом. Хорошо бы выкинуть куда-нибудь Смитти, подумал Гарриш на бегу, глядя в сточную канаву, справа тротуара. Хотя вдруг еще пригодится? Но такого не предвиделось, ведь время, связанное со школой для него вышло. Теперь по традиции, которую заложил Генри Терстон, его следует...

Гарриш, выскочивший на проезжую часть перед самым поворотом, чтобы ее пересечь и тем самым оказаться в лесу, не успел додумать, потому как из этого поворота вдруг с ревом вылетел красный Мустанг.

Гарриш аж подскочил и еле остановился, с бешенством глядя на автомобиль, так его напугавший. Когда тот приблизился до невозможного, Гарриш охренел, увидев в последний момент, кто был водителем. Момент был последним, потому что, объезжая застывшего Гарриша, Мустанг вдруг свернул в его сторону. Глаза Гарриша успели вылезти на лоб, перед тем как после удара он подлетел на капоте и свалился с него, упав обратно на тротуар.

Смит-Вессон, который Гарриш выпустил из руки, лишь когда его голова стукнулась о лобовое стекло, каким-то образом остался лежать на капоте.

Мустанг, сбивший Гарриша на скорости 70 миль в час, затормозил и его водитель, которого Гарриш — теперь уже мертвый — именовал мужичком-синяя-шапочка, улыбнулся, глядя на револьвер, лежащий на капоте.