Славка

Он сидит передо мной за столом.
Он еще хорошо выглядит. Вполне - для своих тридцати с лишним… Но в его глазах я вижу уже прожитую жизнь. Жизнь, которая остановилась, которая не ощущает перед собой будущего.
- Юль,.. как у тебя хорошо…
- М? – смотрю вопросительно.
- Так не хочется никуда уходить. Просто потому, что так спокойно и мирно. Уютно…
Он немного мне льстит, поскольку ремонт только начался, и квартира наполнена несвойственными ей предметами, не вся мебель стоит на своих местах. Но я, кажется, понимаю, о чем он говорит. Да, я понимаю его…


Он устал. Его жизнь – сплошной поток разных путей, дорог, городов, людей… Так сложилось, так он сам для себя выбрал. И продолжает выбирать. У нас очень странные отношения. Мы по сути чужие друг другу люди. Видимся очень редко. Но у него почему-то в последнее время появилась потребность меня видеть, когда он возвращается в наш город. В свой родной город…

- Знаешь, я проходил мимо своего дома… Там двор – совсем не изменился. И деревья, и детская площадка на месте.
- А что с ним сделается, с вашим двором? Я там бываю иногда. Знаю – так все и есть.
- И окно мое, - он словно не слышит меня. – Окно моей комнаты там… Даже старушки те же. Хотя, конечно, не те же…

Разрезаю яблочный пирог, наливаю чай в чашки, достаю вишневое варенье.

Высокий, немного ссутулившийся. Стрижется совсем коротко. У глаз залегли морщинки. Нос всегда идеальной формы - теперь немного деформирован. Я знаю, отчего это. Давно, там, в камере его били. Долго били. И пнули в лицо. Он так и лежал в луже крови, пока не отключился…

- Юль… ты прости меня.
- За что, Слав?
- Да дурак я был. Знаешь, я ведь тебя за стерву держал.
- Я знаю, Слав..
Он удивленно поднимает брови.
- Ну… ты умная. Конечно. Мы хоть и родственники в некотором смысле, но ты вот умная. – Он смеется немного хриплым смехом.
- Отчего же ты изменил свое мнение? – смотрю на него спокойно. Я знаю, как он относился ко мне. Я прекрасно помню его высокомерный колючий взгляд, его пренебрежительный тон. Это было. Впрочем, я платила ему той же монетой…
- Да так получилось вдруг. Помнишь наш разговор той ночью? Ну, по телефону? От меня тогда Ольга ушла… Знаешь, я – взрослый мужик – плакал… Не от того, что мне эта дура изменила… А от того, что я вдруг понял – жизнь-то и правда есть. И если я все это выдержал, то не зря. То надо еще пожить. И лучше бы не только для себя… А кто мне это говорил?
- Я помню, Слав…
- Ты-ы. Тогда я и зарубил на своем кривом носу, - он усмехнулся, - ты - человек. Я б, Юлька, с тобой в разведку бы поше-ел. Ты красивая женщина, умная… Надежная. А вот я к тебе , - стукнул себя кулаком в грудь… - Уважаю я. Отвечаю.

Я киваю. Вспоминаю тот случайный ночной телефонный разговор. Он освободился, отмотав свои три года за грабеж. Вернулся домой и застал благоверную в состоянии вялотекущего романа со своим приятелем. Не знаю, что там случилось, дело было в Москве, но среди ночи меня разбудил звонок… И сейчас он вспоминает о нем.

- Юль, а как вообще-то жизнь? Я смотрю – все путем у тебя? Я рад, честно, Юль. Только рад. Если кто-то что-то – ты только скажи. Я за тебя…
- Все хорошо, Слав… Все в порядке.
Мне нелегко с ним говорить. Это правда. Прежнее отношение, обстоятельства его жизни, неприятные воспоминания… Но он сидит передо мной, пьет горячий чай – фактически одну заварку, и в душу закрадывается щемящее чувство. Одинокий волк. У него есть дочь, которую воспитывают родители бывшей жены. За его плечами много всякого… Много ошибок и потерь…

- А с Полинкой я обязательно повидаюсь, это ты правильно сказала. Она ждет?
- Конечно, ждет, Слав. Ты ее папа. Все в школе считают, что про папу она врет. Смеются, подкалывают… Говорят, что никакого папы нет. А ты возьми и приди. Прям на перемене. Прямо в класс. Пусть она увидит тебя там…
- Да, - его голос предательски дрожит. Он кашляет, краснеет и знаком показывает – пойду покурю…
У меня в квартире не курят, и он выходит на площадку. Я сижу за столом, и думаю – куда его понесет теперь? Вроде обосновался где-то на юге. В Краснодарском крае… Возможно. У него всегда так – только все наладится – бац! И опять все не так. Тридцать с хвостиком. Я вижу в глазах этот страх – страх упустить последние возможности в жизни. Как-то закрепиться, осесть, жить… Эти надвигающиеся «нет». Эти уходящие надежды. Их все больше. Я уже не смогу этого, этого и того… Мне не светит стать тем-то, жить так-то… А что мне светит, вообще?

Он садится напротив… Мы молчим. Я знаю, о чем он думает сейчас.
- Юль. Я… тут Ольгу видел… Ты не поверишь… Ей будто не тридцать, а полтинник скоро… Сломалась баба…Предлагала сойтись…
Уловив вопрос в моем взгляде, продолжает:
- Какое теперь? Хоть и простил давно все, а все равно. Умерла, так умерла! – тихонько хлопает ладошкой по столу.
- Слав, а ты надолго сюда?
- Не знаю, повидаюсь со всеми… Мать еще не видел. Не знаю - хочет ли она видеть меня вообще. Много я накуролесил тогда, такой рамс был... Примет ли?
- Примет.
- Ты знаешь? Говорила с ней, - он удивлен и в душе рад..
- Знаю. Она сама мне звонила. Завтра иди, все будет хорошо.
- Устала ты от меня, Юль.. Ты извини уж… Вот такой я есть… непутевый.

Он слабый, скажет кто-то? Растерялся, тратит свою жизнь на что попало, все не как у людей? Не знаю. Возможно. Но в некоторые моменты жизни он бывает очень сильным. По-мужски сильным и до странности благородным. Было. Но было и другое. Что ни принимается и не оправдывается…

- Можно, я еще чайку налью? А? И пойду, ладно? – он наливает из заварочника темного густого черного чая… - Пирог – объеденье, – его пронзительно синие глаза смотрят так, как будто проникают в самое сердце. Такой взгляд у него был всегда… Красавчик. Черные волосы, ярко синие глаза, глубокий бархатный голос… Но на эту красоту уже наложили отпечаток прожитые годы… Седые виски. Сеточка морщин у глаз, обветренное лицо…
- Спасибо тебе, Юляш. Давно я не пробовал такой жизни. Забыл уже… Отвечаю. А помнишь, как у нас раньше дома было?

Да, было у них всегда хорошо. В доме, где они росли со старшим его братом. Обеспеченная семья, загранкомандировки папы, деньги, вещи, видео, деликатесы. да чего там только не было… Гости, вечеринки, праздники… Мальчик-мажор. Разлетелось все, исчезло, прекратилось… Развод родителей, наркотики, лечебница… неудавшаяся любовь… И пошло-поехало.

- У тебя фотки-то еще остались? Ну наши, помнишь, где ты маленькая еще?
- Остались, - повисает пауза…
- Да и ладно. Чего прошлое ворошить, - он морщится, как от зубной боли. – Значит, говоришь к матери?
- Да, Слава. И к Полинке. Завтра. После четвертого урока. В двенадцать-десять. Кабинет двести четвертый… Иди. Она будет ждать…
Он согласно кивает. Встает, ставит посуду в раковину. Долго, медленно надевает куртку, обувь…

Что-то хочется сказать ему на прощанье… Слова застревают где-то в горле, и я молчу…
- Спасибо тебе, Юль… - его голос с трещинкой стал совсем глухим и тихим…
- Да за что же?
- Ну вот. За все, - он неловко целует меня в щеку, приобнимает и отстраняется. Одет как всегда – аккуратно и чисто, хороший парфюм…

- Пожелай мне удачи, сестренка…
Изумленно смотрю на него. Это слово он произносит впервые. Хочется улыбнуться в ответ, и я улыбаюсь…
- Все будет хорошо, Слав.
- Будет?
- Обязательно будет,.. - у меня очень щемит сердце…
- Базара нет, Юль! Все путем! Отвечаю...

Назавтра он был у мамы. Видел Полинку – гордую перед одноклассниками, обалдевшими от одного его вида и сразу прикусившими языки… Наверное, я сделала все правильно…

А через два месяца он погиб. На пожаре. Успел спасти хозяйку дома, а сам вернулся туда зачем-то и уже не вышел…
Где-то там – в Краснодарском крае…