Человек в чёрном

Катерина вдруг затихла. Глаза ее наполнились ужасом. Это священника не удивило. Удивило его другое – она смотрела не на него, и не под ноги, потупив взгляд, как большинство приговоренных к сожжению заживо, и даже не в потолок, обращаясь ко Всевышнему с немым укором Христа, распятого на кресте «Отец, отец, зачем ты меня покинул?», и даже не на священника, пытаясь найти в его глазах хоть капельку сострадания.

Осужденная на смерть в жутких мучениях на костре и на другие адские муки перед смертью несчастная девушка смотрела куда-то за спину священника, в глубину тюремной камеры, как будто там было что-то жуткое, куда более жуткое, чем даже картина мук, которые предстояло перенести невинной мученице.

Чисто рефлекторно, не попытавшись даже осмыслить происходящее, священник повернулся. И остолбенел от мгновенно охватившего его почти животного ужаса.

Не более, чем в пяти шагах от него, прямо посередине камеры, спокойно и неподвижно стоял Человек в Черном.

На нем было обычное одеяние странствующего монаха – черный плащ с капюшоном, полностью скрывавший лицо, веревка, перепоясывающая поясницу. На улице он был бы неотличим от сотен других пилигримов, но у священника не было ни малейшего сомнения, что это был именно Он – Человек в черном.

Этот человек (так было принято его называть, хотя истинная природа этого существа была, разумеется, никому не известна), имени которого никто не знал, быстро становился немалой головной болью для святой инквизиции и для протестантских областей, которые не были согласны с католической церковью ни в чем, кроме того, что ведьм расплодилось великое множество, что ведьмы представляют собой угрозу человечеству и что их нужно неукоснительно выявлять, изобличать и сжигать на кострах.

И единственное католическое произведение, которое протестанты чтили и высоко ценили, был пресловутый «Молот Ведьм» – руководство по выявлению, изобличению и наказанию ведьм. Наказание, впрочем, было одним – ужасная смерть на костре. И так высоко чтили и ценили, что в своем усердии по уничтожению ведьм превзошли даже трибуналы Святой Инквизиции.

И все шло хорошо – даже отлично – ведьм сжигали десятками, а то и сотнями – в одном месте аж 950 человек за раз сожгли – и жгли всех без разбора, никого не щадя – мужчин и женщин, стариков и младенцев, канцлеров и бургомистров, распутных красавиц и благочестивейших, набожных, целомудренных девушек, целыми семьями и деревнями – опустела уже не одна деревня. Нигде не могла укрыться ведьма или колдун – везде ее или его мог достать карающий меч справедливого правосудия святой христианской церкви.

Пока не появился этот Человек. Человек в черном.

Человек в черном появлялся из ниоткуда и уходил в никуда, молва приписывала ему искусство проходить сквозь стены и летать по воздуху, он мог становиться невидимым и был неуязвим ни для пули, ни для меча, ни для копья. При этом, как ни странно, несмотря на всеобщее помешательство кознями Дьявола, никто его посланцем Дьявола не воспринимал. Его просто считали частью неизвестной Силы – непонятной, неодолимой и непознанной, силы не доброй и не злой – просто Силы – и все.

Он пользовался странным, неизвестным в Европе оружием – и всегда убийственно эффективным. Он был из плоти и крови – и все равно Другим, существом из непонятного и неизвестного мира. Никто никогда не видел его лица, всегда скрытого под капюшоном черного плаща. Только слышали голос – странный, необычайно притягательный и идущий словно из глубин Вселенной из Иного Мира, и видели действия – скорее, впрочем, знали об их результатах.

Он появлялся в монастырских тюрьмах перед пытками красивых женщин – и женщин вдруг отпускали на свободу, сняв с них все обвинения. Там, где он появлялся, пропадали доносы, местные власти вдруг начинали противиться применению пыток к ведьмам, епископы вдруг начинали утверждать – и очень убедительно – что в их приходе ведьм нет – всех изгнали святым Словом Христовым. И так убедительно, что святые инквизиторы удалялись, почесывая бритые затылки в крайнем недоумении.

Особо ретивые инквизиторы и палачи вдруг умирали от неизвестных причин – некоторые – весьма мучительной смертью – но молва почему-то видела в этом не козни Дьявола и не порчу ведьм, а кару Божию за неслыханные злодеяния, совершенные во имя Сатаны по указке Дьявола, вселившегося в палачей и судей (в последнем, впрочем, молва не сильно ошибалась). А пришедшие им на смену вдруг резко теряли рвение в преследовании ведьм. И что интересно, никто о нем никогда ничего не говорил плохого.

То ли говорил он что-то такое, чему люди верили больше, чем словам святых отцов, то ли боялись его больше, чем местных властей, церковных трибуналов и – страшно сказать – Бога. А некоторые – так и вовсе говорили, что человек тот – посланец Божий – и пришел, чтобы защитить невиновных и покарать Зло творящих. И слова те вроде даже сходили с рук людям, их произносившим, хотя и были, с точки зрения отца Мартина страшной ересью и богохульством и кознями дьявольскими. По крайней мере, что-то не слышал отец Мартин, чтобы кого-то обвинили в колдовстве или еретиком признали за то, что они о Человеке в Черном такие слова говорили.

В общем, святое дело христианской церкви по избавлению рода человеческого от прислужниц Дьявола сильно страдало от деятельности этого странного существа. И чем дальше, тем сильнее. К счастью для отца Мартина, в его приходе, да и в близлежащих тоже, Человек в Черном пока не появлялся. И вот, на тебе. Видно, пришел и его черед.

Священник начал истово креститься, все же надеясь, что это всего лишь дьявольское наваждение. И стоит перекреститься нужное число раз – и оно исчезнет без следа.

Человек в черном рассмеялся. Смех его был вовсе не дьявольским. Наоборот – очень земным, звонким и искренним. И, как ни странно, очень дружелюбным.

«Да будет вам креститься, отец Мартин. Я не дьявол, я человек из плоти и крови – и сколько бы вы не крестились, я все равно никуда не исчезну».

Священник не очень поверил странному существу. Но креститься перестал.

«Освободите лучше девушку. Снимите с нее оковы».

Священник остолбенел, впав в состояние, близкое к коме. Значит, это правда. Значит, он действительно пришел освободить эту ведьму. И если он, отец Мартин, благочестивый католик, искренний и ревностный борец с ведьминским Злом, позволит ему это сделать, то он… Нет, лучше уж пусть принять смерть, пусть сколь угодно мученическую от рук этого посланника Дьявола, чем вечно гореть в аду, выпустив на свободу ведьму. Ведь он же сам проповедовал, что судья, освободивший ведьму, тем самым вступил с ней в сговор, продал душу Дьяволу и, следовательно должен быть сожжен. Не может же он совершить – даже под угрозой смерти - то, что сам же считает достойным мучительной смерти.

Лучше уж пройти самому через все те пытки, к которым он сам приговорил Катерину, лучше сгореть на костре самому, пусть даже на медленном огне, чем оказать услугу Дьяволу. Священник вспомнил мученическую смерть Христа на кресте, смерть распятого вниз головой (по его же просьбе, чтобы быть ниже Христа) апостола Петра; первых христиан, с пением и радостью шедших на кресты, на костры, на колья, на растерзание зверьми, на станки для сдирания кожи и это придало ему мужества.

Он уже хотел было произнести страстную речь в защиту христианства и во обличение Дьявола (в лучших традициях апостола Павла), но его прервал голос Человека в черном – на сей раз, гораздо более резкий.

 «Вы заблуждаетесь, отец Мартин.» - странное существо словно читало его мысли. Отец Мартин хотел перекреститься, но рука почему-то упорно не слушалась его.

«Вы думаете, что, освободив Катерину» - Человек в черном откуда-то знал и его имя, и имя осужденной – «вы совершите тяжкий грех, за который должны будете либо пройти через очищение огнем, либо вечно мучиться в огне адовом.»

Священник был в шоке. Человек в черном, казалось, в точности повторял его же невысказанные слова.

«Вы ошибаетесь» - голос Человека смягчился, но всего лишь на мгновение. Священник молчал, словно превратившись в каменный столб.

«Все совсем наоборот. Во-первых, Катерина все равно выйдет на свободу. С вашей помощью или без нее – уже неважно. И помешать этому вы не в силах, как бы вы не старались.» Человек говорил спокойно, уверенно и размеренно, никуда не торопясь, совершенно не опасаясь того, что в камеру может в любой момент ворваться стража.

«Во-вторых, никакая она не ведьма. Она невиновна. Совершенно невиновна ни в колдовстве, ни в порче, ни в других совершенно надуманных преступлениях. Все гораздо проще. Просто один городской парень бросил свою девушку и стал встречаться с Катериной, та обиделась и написала донос. Чтобы устранить соперницу. Да и парня заодно припугнуть. Кроме того, по вашему идиотскому законодательству доносчик получает часть имущества, а Катерина – девушка небедная. Ревность и жадность – вещи страшные. Куда страшнее любого колдовства. Где есть оскорбленная женщина – там ведьме делать нечего. А колдовство, ведьмы – это тут все ни при чем»

Священник похолодел. Эта мысль совершенно не приходила ему в голову. С таки трудом приобретенная твердость начала куда-то испаряться. И появились Сомнения.

Существо продолжало.

«Поэтому, отец Мартин». Человек сделал паузу. «Вы уже совершили целый ряд очень и очень тяжких грехов». Голос существа стал четким и размеренным и проникал, казалось, во все уголки мозга, души, тела священника. У отца Мартина возникло ощущение, что ему в голову заколачивают гвозди – спокойно и размеренно. И чрезвычайно болезненно.

«Не проверив как следует донос и не определив, действительно ли он содержит обоснованные обвинения в колдовстве и черной магии – заметьте, что я не отрицаю существования ни того, ни другого, как и того, что они могут причинить немалый вред и душе и телу человеческому – вы арестовали невинного человека, причинив ей и ее семье тяжелую душевную боль. Это раз.

Далее. Необоснованный арест невиновного человека в то время, когда где-то могут действовать настоящие ведьмы и колдуны, приносящие действительный вред есть непростительное должностное преступление перед святой инквизицией и святой католической церковью. Вас ведь сюда поставили не невинных жертв калечить и зверски убивать, а с кознями дьявола бороться.

Вы тут живьем невиновных сжигаете, а ведьмы в это время безнаказанно орудуют. А почему? Потому, что для того, чтобы ведьму настоящую найти, нужно ох как потрудиться – следствие и сыск вести – и на должном уровне. А вы? Ленитесь вы, отец Мартин, ленитесь. А лень, как известно, один из семи смертных грехов. СМЕРТНЫХ. Это два.»

Сказать, что отец Мартин был в шоке, значило ничего не сказать. От его былой решимости не осталось ни следа. Решимость уступила место страху. Животному страху. Он вдруг подумал, что этот Человек в черном, который с каждым мгновением становился все более страшным, был никаким не дьяволом, а всего лишь «ревизором» - специальным агентом Святого Престола, направленным для проверки эффективности работы инквизиционных трибуналов «на местах».

Спецагентов этих боялись, как огня (в прямом смысле). Потому что один местный инквизитор, отправивший известного гомосексуалиста на костер вопреки требованиям папских инструкций по сыску и наказаниям после проверки этого дела спецагентами был сожжен инквизицией у того же столба. За превышение должностных полномочий.

И внешне человек этот на ревизора походил. Одет как монах-доминиканец (из которых, как известно, наряду с францисканцами набирались кадры Святой Инквизиции), а то, что сквозь стены проходит и по воздуху летает, так мало ли что людям не привидится…

Стоп. Отец Мартин похолодел. Его начала бить мелкая, но все усиливающаяся дрожь. Если этот Человек действительно ревизор и все его сверхъестественные способности есть всего лишь выдумка молвы, то… возможно, и доносы о ведьмах тоже – выдумка толпы. По крайней мере, в значительной степени. От зависти, ревности, корысти или по невежеству. А настоящие ведьмы и колдуны так глубоко засели и так хорошо окопались, что их не видно.

О возможных последствиях этого открытия даже не хотелось думать. Но отец Мартин чувствовал, что думать все-таки придется. «Боже, что я наделал…» - мелькнуло у него в голове.

«Погоди» - сказал себе отец Мартин. «Но ведь этот человек, если верить слухам, появляется и на протестантских территориях. А там-то что он делает, если он добрый католик?»

Услужливое рациональное мышление (как скажет столетия спустя великий немецкий философ Гегель, «разумные доводы можно подыскать решительно для всего на свете») подсказало решение. Ведь если он спецагент Святого Престола, то, возможно, параллельно, выполняет какое-то специальное задание по борьбе с протестантами.

И правильно делает, что освобождает женщин, арестованных лютеранскими трибуналами. Ведь каждому доброму христианину известно, что протестанты – еретики, предавшиеся Сатане, поэтому как они могут выявить, а тем более, изобличить настоящих ведьм? Дьявол им этого не позволит. Значит хватать, пытать и жечь они могут только безвинных, дабы угодить Сатане.

Из размышлений его вывел четкий, размеренный, неумолимый голос существа. Отец Мартин замер в ожидании очередного «гвоздя».

«Гвоздь» последовал незамедлительно. И еще какой. Проник до самых печенок.

«И святую инквизицию и Святой Престол обманываете.». Отец Мартин дернулся, но возразить не решился.

«Обманываете, обманываете. Сколько ведьм вами выявлено и сожжено, согласно вашим отчетам, за три года вашей блистательной деятельности? Я вам отвечу – двести пятьдесят две. А сколько из них – действительно ведьмы и сколько – невинные женщины? А сколько ведьм, колдунов и еретиков еще не выявлено, пока вы тут от лени богомерзкие и дьявольские дела творите? Это три.»

В воздухе явно запахло костром. Мало того, что Человек назвал абсолютно точное число сожженных женщин, он еще и бил по самому чувствительному месту. Пытки и сожжение даже одной невиновной, несмотря на все «логические изыски» отца Мартина, которыми он запутывал несчастную Катерину, любой инквизиционный трибунал запросто мог квалифицировать как сговор с дьяволом – с соответствующими и автоматическими последствиями – арест-тюрьма-жуткие пытки-костер.

А если невиновных десятки или, не дай Бог, сотня? Тогда точно – костер. Причем живьем и на медленном огне. Отец Мартин начал потихоньку распадаться на части. Священник почувствовал все усиливающуюся тошноту.

«Поэтому извольте, отец Мартин, не сопротивляться, а делать, что вам говорят. А то ведь дело серьезное. Костром попахивает». – жестко сказал Человек. «Освободите девушку».

«Но как?» - растерянно спросил священник. «У меня ведь не ключа».

Человек вынул из кармана руку. В ней был ключ.

Отец Мартин нерешительно подошел к существу и взял у него из рук ключ, на всякий случай стараясь не касаться руки человека. Подошел к девушке, которая все никак не могла поверить в реальность своего чудесного спасения, и ключом, неумело, но все же открыл браслеты, охватывавшие запястья девушки.

Обессилевшая Катерина, надломленная мучениями и ужасом картин предстоящих пыток и казни, рухнула на руки священника. Отец Мартин инстинктивно подхватил ее и в ужасе застыл, не зная, что делать дальше.

Обычный человеческий рефлекс говорил ему о том, что девушку нужно осторожно перенести и усадить или уложить на скамью. Но строгий устав францисканского ордена, к которому принадлежал отец Мартин, запрещал даже прикосновение к женщине, как большой грех перед Господом.

Кроме того, в глубине его подсознания Катерина все еще была ведьмой, даже прикосновение к которой было чревато немедленной и сильнейшей атакой Дьявола, которая могла и увенчаться успехом, хотя в соответствии с требованиями «Молота Ведьм», отец Мартин для защиты от околдования ведьмой во время допроса носил у себя на шее: соль, освящённую в вербное воскресение и освящённые же травы, а также воск.

При этом ему совершенно не приходило в голову, что инструкции эти были в чистом виде инструкциями по колдовству и, строго говоря, любой беспристрастный католический богослов с полным основанием мог обвинить авторов «Молота» и всех исполнявших его требования судей и инквизиторов в сем дьявольском занятии и на абсолютно законном основании в полном составе отправить на один большой костер.

«Да не бойтесь вы ее, отец Мартин» - весело сказал Человек. «Перенесите ее на лавку и уложите на нее. Она ведь ни стоять, ни сидеть – вашими, между прочим, стараниями - уже не может. Она не ведьма, так что быть околдованным вам не грозит. А грех прикосновения к женщине в особых обстоятельствах – во избежание еще большего греха – вам отпустят на исповеди. В крайнем случае, наложат очень легкую епитимью – и то ненадолго»

Безукоризненное знание Человеком церковных правил укрепило отца Мартина в уверенности в том, что он действительно имеет дело с посланцем Святого Престола. Поэтому он, хоть и не без страха и внутренне каясь и моля Господа о прощении за совершаемый грех перенес девушку на скамью, на которую она бессильно опустилась.

«Теперь отойдите» - решительно скомандовал человек. Священник повиновался. Человек в черном подошел к лежащей девушке и склонился над ней.

Отцу Мартину не было видно, что делало существо – Человек стоял спиной к нему. Священник настолько был уверен в том, что перед ним «ревизор» Святого Престола, что он даже не подумал о том, что ему представилась прекрасная возможность напасть на пришельца сзади.

И хорошо, что не подумал. Священник, к которому Человек в черном пришел до того, оказался менее доверчивым и более решительным (а, возможно, за ним было просто много больше грешков). Бросившись на неизвестного с тяжелым металлическим крестом в руке, он не успел даже заметить, как существо мгновенно развернулось – и дикая боль от удара в солнечное сплетение скрутила тело священника – реакция и чутье у существа были отменными. Следующий удар – в подбородок – был настолько сильным, что голова нападавшего с силой откинулась назад, ломая шейные позвонки. На пол упало уже мертвое тело.

Склонившись над Катериной, настолько обессилившей, что она не могла даже пошевелиться, Человек в черном тихо, нежно, ласково и заботливо произнес.

«Успокойся. Сейчас твоя боль пройдет. Закрой глаза и ни о чем не думай».

Катерина повиновалась, хотя и не верила незнакомцу. Как могла пройти боль после стольких пыток? Хотя верить очень хотелось. Собственно, ее глаза закрывались сами а тело болело так, что думать просто не хватало сил.

Человек выудил из рукава плаща маленький пакетик с тонюсенькими иголками и быстро и решительно ввел в тело Катерины шесть из них – две – в районе висков, две за ушами и две – в тех местах, где шея девушки переходила в плечи. Боли она не почувствовала – «комариные укусы» иголок были совершенно незаметны на фоне боли в подвергнутых пыткам запястьях, грудях, половых органах. Иглы начинали действовать уже через две минуты.

Боль исчезла. Катерина не могла в это поверить, но боль исчезла. Более того, ее истерзанное тело вдруг стало удивительно легким и воздушным. Она лежала, наслаждаясь удивительным состоянием, которого за все свои девятнадцать лет не испытывала не разу. Она чувствовала, не видела, а именно чувствовала, как в ее теле – от затылка до клитора - открылись семь маленьких ворот; не отверстий, а именно ворот, входов, в которые входили искрящиеся всеми цветами радуги яркие лучи, наполнявшие все ее тело какой-то удивительной и радостной энергией.

Она не знала, что это было, было ли это от Бога или от Дьявола, но ей это было совершенно неважно. Мир исчез – не было ни тюремной камеры, ни священника, ни человека в черном, ни памяти о пытках, ни мыслей об ужасах казни, в избавление от которой она не могла поверить. Было только удивительное тепло и свет, любовь и добро… возможно это и было истинное общение с Христом…

Человек наклонился и быстро выдернул иглы, после чего они вернулись в пакетик и исчезли в глубине черного плаща .

«Все» - тихо шепнул он Катерине. «Можешь открыть глаза и подниматься».

Катерина открыла глаза, поднялась и села на лавку. Мир был таким же… и совсем другим. В нем что-то изменилось – и радикально. Нет, все вроде бы было как прежде – и странный, но теперь уже совсем не страшный Человек в черном, и остолбеневший от удивления отец Мартин, и цепи, к которым она была прикована еще несколько минут назад. Но что-то исчезло из этого мира. Исчезли страх и ужас, а появились странное Добро и Спокойствие. И удивительное чувство защищенности, чувство, которого у забитой, запуганной Катерины никогда не было.

Причем источником этого чувства был не Человек в черном, к которому чисто по-женски Катерина тянулась в поисках защиты, а нечто Иное, некая непобедимая, непреодолимая, вездесущая, всеблагая и нематериальная Сила, которая за этим странным человеком стояла и которой он верно и непоколебимо служил.

Человек взглянул на результаты своих усилий и остался ими весьма доволен. «И увидел он, что это хорошо» - пронеслось у него в голове.

Но нужно было спешить. Обезболивание было «короткоживущим». Полчаса, максимум час – после этого боль к девушке вернется. Ей нужно было серьезное лечение – отец Мартин, черт бы его побрал, успел постараться – а серьезно лечить Катерину можно было лишь в безопасном месте – куда и нужно было направляться, не теряя ни минуты.

Как и все члены Ордена Хранителей Огня, Джеймс Мортимер – а именно такое имя дали Человеку в черном при рождении боготворил Женщину. Она для него была Богиней, Дочерью Божией, высшим Творением Божьим и Джеймс взялся за свою новую Миссию во имя Нее, а не во имя Божие. Поэтому он не мог, просто не мог пройти мимо, когда не его глазах Женщину пытали или, не дай Бог, пытались убить.

Проезжая по дороге к городу, в котором ему предстояло встретиться с отцом Мартином, Джеймс и его соратники увидели, как на костер ведут совсем молоденькую девчушку, причем, похоже, сжечь ее собирались живьем и на медленном огне – на потеху толпе.

«Это они задумали зря» - подумал Мортимер – и, негромко воскликнув: «Во имя Аллаха, справедливого и милосердного!» (его нынешние соратники изначально были мусульманами – до принятия доктрины Ордена), в мгновение ока преодолев поле и ограду деревни, во главе своего отряда обрушился на стражников, сопровождавших девушку на мучительную казнь.

Стражники были зарублены мгновенно. За ними отправился и духовник, сопровождавший девушку (как представитель церкви, осудивший девушку на смерть), после чего девушку ловко подхватили и посадили на коня – под защиту Мухаммада Хана – одного из воинов отряда, в то время, как другие воины небольшого отряда Мортимера, по дороге зарубив палача и его помощника, подъехали к помосту, на котором находился деревенский староста и его помощник, которых немедленно подняли на копья. Затем всадники удалились – вместе с чудесно спасенной – оставив собравшееся поглазеть на страшное развлечение деревенскую публику в состоянии легкой комы.

Сейчас девушка находилась на «конспиративной квартире» ордена, куда Мортимер собирался отправиться с отцом Мартином и очередной спасенной – Катериной. При этом Мортимера абсолютно не волновало, была она действительно ведьмой или нет (до начала охоты на ведьм колдовство в Европе действительно широко практиковалось). Ведьма или нет, а ни пытать, ни жечь женщину было нельзя. Точка. И любой, осудивший женщину на пытки или смерть, заслуживал смерти же. И все.

На Мортимере в тот момент не было его «фирменного знака» - черного плаща, поэтому это вмешательство не попало в «досье Человека в черном», но он был уверен (зная, что в этих краях «скорость стука опережает скорость звука») что это происшествие (так сказать, небольшая «уличная справедливость») несколько охладит пыл местных «охотников за ведьмами» (по крайней мере, в деревнях) – ибо мало кому захочется пасть от меча или быть поднятым на копья.

Другой – и также весьма эффективной – самостоятельной операцией Мортимера – была показательная акция по наказанию доносчиков, судей и палачей. Для сурового, но справедливого воина, которым был Мортимер, не было более ненавистной христианской заповеди, чем «возлюби врагов своих». Врагов нужно было ненавидеть, но поступать с ними по справедливости.

Другой, не менее ненавистной заповедью было требование апостола Павла подчиняться власти, ибо она, якобы, от Бога; хотя любому непредвзятому наблюдателю было более, чем очевидно, что ЛЮБАЯ власть в Европе – что духовная, что светская - в те времена была от Сатаны. Отдельные исключения лишь подтверждали правило.

Когда он узнал, что перед тем, как взойти на костер и быть сожженной живой на медленном огне из сырых дров, обвиненная, но не сознавшаяся в колдовстве (несмотря на многодневные чудовищные пытки) девушка во всеуслышание простила и оговоривших ее, и палачей, он не выдержал.

Выругался громко и до невозможности нецензурно – и на всех языках, которые знал (а знал он их немало). Смысл высказываний, впрочем, на всех языках был примерно одинаковым: «Боже, какая дура! Просто дурища, а не дура! Идиотка! Кретинка! Недочеловек!»

С его точки зрения, оговорившим и палачам надо было мстить – и беспощадно (чтоб другим неповадно было). Не мешкая, Джеймс пробрался в монастырскую тюрьму, переписал имена и адреса всех доносчиков, оболгавших невинных жертв ради корысти, из зависти или от обиды, например, что девушка отвергла ухаживания мужчины (кстати весьма распространенная реальная причина обвинения в колдовстве), а затем договорился с несколькими родственниками казненных и не спеша, в течение недели, развесил всех доносчиков «сушиться на солнышке» (разумеется, присовокупив к ним и членов церковного трибунала, и палача) – с надписями, соответственно, «клеветник» и «убийца». Перед этим, правда, Джеймс быстро и ловко переломал своим пленникам шеи, так что мучались они недолго (к большому неудовольствию родственников мучениц).

Заодно Мортимер выловил и «специалиста по выявлению ведьм» путем «испытания иглой». На следующее утро проходившие мимо площади, где были вкопаны столбы, у которых регулярно жгли ведьм, с ужасом увидели прибитого гвоздями к одному из столбов человека, которого как огня (в буквальном смысле) боялись все женщины города.

Человек, еще вчера наводивший ужас на всех девушек и женщин города, вне зависимости от их возраста и социального положения, стоял у столба. Мертвым. Руки и ноги его были прибиты к столбу длинными гвоздями, во лбу торчала рукоятка шила, которым он «испытывал» женщин, «выявляя ведьм». Шило вошло в голову «специалиста» по самую рукоятку. Такими же шилами (у него их было несколько), к его груди был прибит большой лист пергамента, на котором крупными буквами было написано: «Я отправлял невинных женщин на костер».

Разумеется, в полном соответствии с требованиями Ордена, Мортимер «работал» уже над мертвым телом. Те, кто пали от руки Мортимера (а таких было немало – на войне, как на войне), либо погибали в бою, либо Джеймс быстро и безболезненно сворачивал им шеи, ломая шейные позвонки и вызывая мгновенную смерть.

Эффект был потрясающим. В считанные дни количество доносов в городе и близлежащих деревнях упало до нуля – и продолжало таковым оставаться. «Выявление ведьм» путем «испытания иглой» также прекратилось. Акт «уличной справедливости» был успешно совершен.

И вот теперь нужно было выполнить новую Миссию – гораздо боле сложную и опасную, чем все предыдущие, вместе взятые. Но для членов Ордена Хранителей Огня невозможных Миссий не существовало.