Начало так и не написанного триллера

Данный рассказ является художественным произведением – плодом воображения автора. Любые совпадения с имевшими место в действительности событиями и реальными людьми являются случайными и непреднамеренными.

Пролог. Задание


12 сентября 2004 года, 23:00, борт самолета Gulfstream IV, где-то над Коста-Рикой


Черт меня дернул отправиться в эту долбанную Мексику… И чего мне не сиделось в моем теперь уже таком родном Сиэттле, штат Вашингтон? Отдохнуть, видите ли, захотелось… от трудов праведных. На солнышке погреться. С мексиканскими девочками поразвлечься… Вот и доразвлекался…

Вообще, последнее время что-то неладное со мной творится. За последние полгода уже в третий раз вляпываюсь в приключения - одно другого веселее. Сначала детишки-камикадзе в Ричардсоне, потом охота на этого Эдварда Ламма, будь он неладен… Теперь вот «веселая прогулка» в гости к Хоакину Хосе Гутьерресу. Так сказать «к друзьям на ранчо». На фазенду, асиенду, то бишь.

Нет, Гутьеррес, конечно, не Пабло Эскобар[1], как говорится, «труба пониже, дым пожиже», но все же, если верить ФБР и DEA[2] (а почему бы, собственно, им не верить), крупнейший и вроде как опаснейший наркобарон, поставляющий то ли 10%, то ли 15% колумбийского кокаина в благословенные США – мою новую родину.

А начиналось все так замечательно... Хотя, если быть совсем честным, то вовсе не так уж замечательно. Точнее, совсем не замечательно – и причины для того, чтобы уехать «куда-нибудь подальше» ото всех у меня были более, чем основательные.

Не успел я толком «отойти» от апрельского приключения в Ричардсоне, когда мне каким-то чудом (каким – до сих пор с трудом себе представляю) удалось без единого выстрела обезвредить двух несовершеннолетних «красавцев», которые решили повторить Колумбайн[3] в тихом пригороде Сиэтла, как мой новый «заклятый друг» - полицейский лейтенант Боэтано – «повесил» на меня дело по изловлению серийного убийцы, терроризировшего проституток на знаменитой «полосе Сиэттл-Такома[4]».

Поскольку просьба Боэтано была подкреплена вежливым, но настойчивым звонком из канцелярии губернатора штата Вашингтон (а затем – и из федерального Министерства Юстиции США), то пришлось отложить свой бизнес в сторону (к счастью, мой исполнительный директор и партнер – Уорнер Пеблбридж прекрасно справлялся с текущими и стратегическими вопросами) и «заняться этим делом».

Прожив в США несколько лет, я очень хорошо уяснил, что демократия и права человека в этой стране (как и во многих других), вопреки официальной пропаганде, очень даже «конечны»… и заканчиваются они там, где начинаются (кстати говоря, далеко не всегда внятные) «интересы национальной безопасности».

Так было в начале 90-х, когда было благополучно «похоронено» дело об участии тогдашнего президента – Буша-старшего – в скандале с крахом системы ссудно-сберегательных учреждений; когда в 1996-м жестоко «заткнули рот» журналистам, которые пытались «вывести на чистую воду» ВМС США, «по ошибке» сбившие ракетой американский же «Боинг-747» авиакомпании TWA (печально известный «рейс 800»); когда «прикрыли» «дело Клинтона», связанное с финансовыми махинациями в бытность его губернатором штата Арканзас; когда в 2001 году не позволили провести действительно объективное расследование терактов 11 сентября, обстоятельства которых, (особенно падение Боинга-757 на Пентагон, которое то ли было, то ли не было) представлялись непредвзятому взгляду более, чем странными, а участие в них Усамы Бин-Ладена и его (впрочем, его ли?) «Аль-Каэды» – вовсе не очевидным.

Теперь и мне представилась возможность испытать на себе всю мощь американской государственной машины, которая имела более, чем эффективный рычаг давления на меня – ведь американского гражданства у меня так и не было и «быть ему или не быть» всецело зависело от благосклонности всесильной Службы Иммиграции и Натурализации, входящей в состав того же Министерства Юстиции…

Поэтому пришлось подчиниться… Нет, Ламма мы поймали, и быстро – моя технология извлечения знаний из кучи, казалось бы, разрозненных фактов и аналитики в очередной раз убедительно продемонстрировала свои колоссальные возможности. Правда, не обошлось без некоторой доли «ковбойства» (я до сих пор с содроганием вспоминаю ночную погоню за Ламмом с выключенными фарами и приборами ночного видения на моем специально сконструированном и практически бесшумном «Геленвагене[5]»), но дело было сделано.

К сожалению, у Ламма оказался особо ловкий и изобретательный адвокат, судья был на редкость туп (даже по американским меркам), а присяжные – необыкновенно снисходительны к Ламму и недоверчивы к казалось бы, совершенно «железобетонным» фактам – поэтому Ламм был «оправдан за недостаточностью улик» (если ТАКИХ улик было недостаточно, то какие же были нужны?). Нет, американская Фемида определенно сошла с ума…

Пришлось «исправлять» недостатки несовершенного американского правосудия методами, хорошо отработанными в «джунглях Российской Федерации». Так сказать, восстанавливать «уличную справедливость» (которая часто куда как эффективнее официальной, то бишь государственно-юридической). После Ричардсона я стал достаточным параноиком, чтобы «страховаться» даже, казалось бы, в стопроцентно выигрышных ситуациях. Возможно потому, что в этой странной стране – США – почти всегда найдется ловкий адвокатишка, который убедительно докажет, что белое – это черное, а черное – это белое. В полном соответствии с законом, разумеется.

На этот раз в роли страховки выступил Владимир Андреевич Стариков – в прошлом майор спецназа ГРУ[6] - а ныне специалист по «решению проблем» силовыми методами. В бытность мою сотрудником инвестиционного банка я оказал ему немалую – и бесплатную – услугу. Теперь настало время обратиться к нему за помощью (точнее, сделать выгодное деловое предложение).

За пятьдесят тысяч «зеленых» наличными Владимир Андреевич (не забыв, разумеется, и себя) нанял снайпера, уютно расположившегося на чердаке отеля ровно напротив здания суда, в котором проходил процесс по «делу Ламма». А также установил в зале миниатюрный, но достаточно мощный передатчик, который позволял снайперу слышать каждое слово, произнесенное в зале суда. Вердикт присяжных «Невиновен» означал для снайпера только одно – «зеленый свет» на «ликвидацию объекта».

На всякий случай (дабы обеспечить снайперу чистую «линию огня»), я попросил Боэтано дать команду полиции оттеснить журналистов от выходящего из зала Ламма (в целях «обеспечения безопасности» оправданного преступника, разумеется). Боэтано несколько удивился, но, поскольку это вполне соответствовало «стандартным полицейским процедурам», просьбу выполнил.

В результате, выйдя из здания суда, Ламм едва успел вскинуть вверх руки – известным победным жестом – как 5,56–миллиметровая пуля стандарта НАТО, выпущенная из оборудованной оптическим прицелом и глушителем стандартной армейской винтовки G-3 германского бундесвера (со спиленным заводским номером, разумеется) ударила его в середину лба и мгновенно отправила его черную душу в самые темные глубины ада.

Пока полиция (не особенно, впрочем, торопясь) пыталась определить, откуда раздался выстрел, снайпер спрятал винтовку, спустился с чердака, переоделся и меньше, чем через час уже был в аэропорту Сиэтла. Еще через час он уже находился вне пределов досягаемости американской юстиции - на борту «Боинга-777» китайской авиакомпании «Air China», уносившей его в Пекин, откуда самолетом Аэрофлота вылетел в Москву.

Винтовку снайпер спрятал настолько хорошо, а полиция искала ее настолько неторопливо, что ее обнаружили только спустя две недели. Глушитель же не нашли вовсе – снайпер спрятал его отдельно – а полиция «сделала вид», что выстрела просто никто не слышал, не собираясь «утруждать себя» поиском стрелка, которому «в полном составе» тайно аплодировала. Как известно, ничто не вызывает такого раздражения у полицейских всех времен и народов, как оправдание преступника, вина которого полностью доказана – за счет ловкости адвоката, тупости судьи и неправильно понятого присяжными человеколюбия.

Поэтому после непродолжительного шума дело тихо приостановили и сдали в архив… ко всеобщему удовлетворению. Впрочем, если бы я знал, к каким последствиям лично для меня приведет мое «исправление ошибок» американского правосудия, я, возможно, если бы и не отказался от этой идеи вовсе, то, по крайней мере, попросил бы Старикова выбрать другой, пусть менее эффектный, но гораздо менее явный, способ «воздания по заслугам» Эдварду Юджину Ламу, лишившему жизни – причем с особой жестокостью – двадцать семь женщин в штате Вашингтон…

К сожалению, похоже, Владимир позволил своим эмоциям вмешаться в операцию, которая изначально должна была быть чисто профессиональной работой – и не более. То ли его «вконец достала» вопиющая безнаказанность российских (и не только) бандитов и олигархов, то ли просто «сдали нервы», выпустив «на свет божий» подавленные инстинкты разрушения – но на Ламме Стариков, похоже, отыгрался «по полной программе». И не только на Ламме…

Поздним вечером того же дня, пытаясь получить подробные комментарии об оправдании – и последующем убийстве – Эдварда Ламма, настырные журналисты обнаружили тело Ричарда Маршалла – адвоката Ламма - в его роскошном «Лексусе» в открытом домашнем гараже. Он отравился выхлопными газами – по крайней мере, так показало вскрытие тела. Полиция объявила происшедшее самоубийством (хотя никакой предсмертной записки адвокат не оставил) и быстренько закрыла дело.

Впрочем, лично я в эту версию не поверил (как, впрочем не поверил в нее и лейтенант Боэтано). Но оба мы решили держать свои сомнения при себе (не в последнюю очередь потому, что были согласны в том, что Ричард «получил свое»). Мне «самодеятельность» Старикова в отношении адвоката решительно не понравилась (я не сомневался в том, что это именно его рук дело), но формально «предъявить ему» было нечего, а портить отношения с не совсем уравновешенным профессионалом, способным на столь «чистую работу» мне совсем не хотелось. Как говорится, «здоровье дороже»…

Поскольку я принимал самое непосредственное участие в поимке Ламма и даже выступал свидетелем на его процессе, агенты ФБР, которым поручили расследование дела о его убийстве, допросили меня в качестве свидетеля (в присутствии моего адвоката, разумеется). Особо не нажимали, прекрасно понимая, что доказать мое участие в этом деле абсолютно невозможно а я, разумеется, тщательно подбирал слова, отвечая на их вопросы.

К моему немалому удовольствию, ФБР быстро остановилась на том, что убийство Ламма, вероятнее всего, организовал кто-то из родственников одной из убитых женщин. А поскольку половина из них была латиноамериканского происхождения; две имели довольно прочные связи с негритянскими уличными бандами; а одна – с местной «вьетнамской» ОПГ[7], то ФБР довольно быстро «переключилось» на эти, с их точки зрения, куда более реалистичные направления, чем «разработка» одного из крупнейших специалистов по управлению знаниями в США (да и в мире), пусть даже и российского происхождения. Впрочем, занимались они этим делом недолго – в силу его полной бесперспективности и наличия у ФБР куда более серьезных проблем – от доморощенных террористов до исламских фанатиков… и кокаиновых наркобаронов.

Тем не менее, история эта вымотала меня довольно основательно. А тут еще я не нашел ничего лучшего, чем вконец разругаться с Дженнифер. Сглупил, в общем… и основательно. Нет, формально я был прав – исходя из обыденной, человеческой логики. А на самом деле, все-таки не прав… Сильно не прав.

Я считаю себя (и вроде бы, не без оснований) довольно неглупым человеком, но все же есть в моей жизни стороны, где я раз за разом наступаю на одни и те же грабли. А пора бы и поумнеть и «прекратить это безобразие» - ведь уже не мальчик, скоро сорок стукнет. Хотя, с другой стороны… очень тяжело менять сложившиеся стереотипы – особенно, если складывались они в течение без малого двадцати лет…

Теперь я понимаю (хотя на то, чтобы это понять, мне потребовалось почти двадцать лет упорных «духовных исканий»), что для достижения счастья – обычного человеческого счастья – каждому из нас, и мужчине и женщине, необходимо добиться оптимального сочетания в себе и взрослого, и ребенка. Ведь истинно же, что «мы уважаем других за их силу, а любим – за их слабость». Да, для того, чтобы добиться Успеха (которого каждый из нас заслуживает, и более чем, так как все мы – дети Божьи, созданные по Его образу и подобию) мы должны сражаться с препятствиями - внутри и вне себя – и побеждать. А для этого нужна сила…

Но, с другой стороны, если в нас вовсе не будет слабости, если мы превратимся в этаких «сверхлюдей», «истинных арийцев», мы потеряем способность любить и быть любимыми, дарить и получать Любовь, Радость, Тепло, Нежность, Заботу, Добро… Поэтому так необходимо любить и беречь, хранить, холить и лелеять (и иногда баловать) своего «внутреннего ребенка» и позволять себе быть слабыми, хотя бы с самыми родными и близкими людьми…

Именно это и пыталась мне доказать моя милая маленькая Дженнифер, простая училка географии из простого тихого пригорода Сиэтла. Пыталась потому, что просто любила (да и сейчас любит) своей простой, незатейливой, но очень сильной и искренней любовью, как умеют любить американки, с детства приученные (в отличие от русских женщин) к равноправию и равноответственности в отношениях с мужчинами. Пыталась, но так и не смогла…

Наверное, потому, что не смогла понять меня, найти нужных слов (как известно, в любом конфликте «хороши» обе стороны, одна больше, другая – меньше, но все же - обе). Хотя… осуждать ее за это было бы, по крайней мере, несправедливо (а сказать по совести, так и вовсе глупо).

С моей стороны с самого начала было наивно надеяться, что двадцатишестилетняя американка, выросшая в благополучной, дружной, любящей и заботливой семье в благословенном штате Нью-Джерси («штате садов») в не менее благословенной Америке, сможет понять, почувствовать душу тридцативосьмилетнего русского, не изведавшего ни родительской любви в детстве и юности, ни толком женской в зрелости, прошедшего через ад биполярной депрессии, бред и ложь брежневского застоя, катастрофу «рыночных реформ», ужас открывшейся правды о чудовищных преступлениях сталинского режима, унизительную нищету жизни «иностранного студента» в Техасском университете, боль и унижение нежеланного возвращения в люто ненавидимую Россию; тяжелое, мучительное «возвращение назад» - через хроническое переутомление, ежедневную суровую дисциплину («через не могу») и постоянные «шаги в неведомое» - к вершинам знания, профессионализму и регалиям мирового уровня…

И все это под жесточайшим давлением и полным непониманием Системы – семьи, женщин, начальников, подчиненных, клиентов, «друзей», требовавших только одного – отказа от Мечты, от духовного роста, смирения перед Демоном Судьбы, «быть как все»… Не смирился, выстоял – и победил. Вопреки всему. Всем смертям и всем «друзьям» назло…

И все же я надеялся. И кто знает, если бы не жестокая схватка в Ричардсоне с «юными камикадзе» и не последующая изнурительная четырехмесячная «охота на Ламма» и не жестокая (и малоприятная) необходимость «прибегнуть к страховке», может быть, все бы и сложилось иначе. Дженнифер сумела бы согреть, нет, отогреть меня своей любовью, нежностью и лаской (тем, что по-английски трогательно называется TLC – Tender Loving Care[8]), теплом своей чистой души, нетронутой болью и страданиями, через которые пришлось пройти мне в моей бестолковой и поломанной Судьбой жизни, найти правильные слова, поступки, подарить мне женскую любовь и домашний уют, которых у меня никогда не было… и неизвестно, когда будут – и будут ли…

Но – не сложилось. Не смог я в одночасье измениться, поверить, что «женщина есть добро», что Богу можно доверять и что «мир есть добро», стать мягче, открыть свою душу, перестать быть – пусть ненадолго – Воином, Защитником, Надеждой и Опорой, а пусть немного побыть маленьким и беззащитным ребенком, доверчиво открытого этому миру; ребенком которому просто хочется, чтобы его согрела, приласкала, поцеловала и просто любила мама и хотя бы иногда баловала вкусной конфеткой мама – просто так, не потому, что ребенок «поступает правильно», а просто потому, что он – любимый. Безусловно и всегда, независимо от того, что он делает. Или не делает.

Потому и «захлопнулся» я наглухо, не пустил к себе в душу бедную, милую и любящую Дженнифер, опасаясь, что ее спонтанность, непосредственность, чувственность и эмоциональность разрушат мою собственную идеально отлаженную Систему, которую я усердно создавал на протяжении без малого двадцати лет и от эффективности которой зависело не только мое материальное и профессиональное благополучие, но даже и просто выживание… Зря не пустил… но двадцатилетний страх не исчезает в одночасье.

Так что сам виноват. Потому и лечу я сейчас в неизвестность, в слепящую тьму жаркой даже в сентябре латиноамериканской ночи; в «логово волка», да еще какого волка! А может быть потому, что от этого волка, да и от меня тоже (как бы ни было мне неприятно признавать это) сейчас зависит жизнь и здоровье сотен тысяч, а, возможно, и миллионов людей. Так что придется с этим волком дружить и, как говорят на казенном жаргоне, «работать вместе»…

Может быть, именно поэтому и оторвал меня Всевышний от любви и нежности Дженнифер и бросил во тьму, страх и неизвестность неведомой Колумбии (ну в самом деле, что я знаю об этой стране, кроме насквозь ложных «газетных» стереотипов?). Потому, что Миссия эта для Него куда важнее моего маленького, теплого человеческого счастья в объятьях Дженнифер.

Ладно, будем надеяться, что он мне все ЭТО компенсирует сторицей… кода все закончится. Если закончится… и если я выберусь из этой передряги живым. Это ведь вам не парочка сбрендивших тинейджеров, на этот раз схватиться придется с врагом умным, сильным, прекрасно обученным, вооруженным и отлично подготовленным. И фанатично целеустремленным, не знающим страха смерти.

Конечно, у меня есть союзники… Точнее, союзнички… Вот уж никогда не думал, что «пойду на дело» вообще, да еще в такой колоритной компании.

Хоакин Хосе Гутьеррес… Достойный «продолжатель дела» Пабло Эскобара. Блестящий ум, выпускник бизнес-школы Гарварда (с отличием, разумеется). Жестокий, беспощадный и безжалостный – и мастер компромиссов. Великолепный политик, прекрасный организатор. Такому бы возглавлять Дженерал Моторс. Или Форд, или Экссон. Но нет, доходы не те… Там миллионы, тут – миллиарды. «Кокаиновый король» Колумбии…

«Король» новой формации, умеющий (в отличие от Эскобара) «жить в мире» и с полицией, и с правительством, и с армией Колумбии (а это, между прочим, то еще «государство в государстве»), спецслужбами, и с левыми повстанцами (между прочим, контролирующими чуть ли не четверть страны). И потому пока неуязвимый даже для DEA и американского спецназа (несмотря на клятвенные обещания и заверения вот уже третьего по счету директора этой весьма неслабой американской спецслужбы). Как говорится, «директора DEA приходят и уходят», а господин Гутьеррес остается…

И зачем такому человеку я? Ну, конечно, тоже не последний человек в западном полушарии (просто так звание «человека года» в информационных технологиях в США – стране Билла Гейтса и Сива Джобса не дают), но все же бесконечно далекий от кокаинового бизнеса. Как говорится, «не употреблял, не продавал, не участвовал» и всегда держался подальше от этого смертельно опасного бизнеса…

И вот на тебе. Лечу к нему в гости, да еще на его личном самолете. Неплохой, между прочим, самолетик. Миллионов так на двадцать, а то и на все двадцать пять. Пригодный (и сертифицированный) для трансокеанских перелетов, а внутри оборудованный так, что и арабским шейхам не снилось.

12 сентября 2004 года, 18:36, отель «Четыре Сезона», Пуэрто-Валларта, Мексика

«Похитили» меня прямо из роскошного пятизвездочного отеля, в котором я остановился, прилетев в Пуэрто-Валларту. Бесконечно усталый от «дела Ламма» и не менее бесконечно разозленный разрывом с Дженнифер (впрочем, может еще и не разрывом, ведь практически не бывает разорванных отношений, которые нельзя было бы потом «склеить»), я снял двухкомнатный «люкс» за пятьсот долларов в сутки и наивно полагал, что в этом местном Усть-Каменодырске (по американским меркам, разумеется) мне никто не помешает вдоволь поплавать в теплом и ласковом море, посидеть в Джакузи, погреться в сауне и на жарком мексиканском солнышке, а также без помех насладиться роскошной и обильной мексиканской кухней (после месяцев строгой диеты в США). Как же, позволили…

Войдя в номер, я с удивлением (и немалым!) обнаружил в просторной гостиной троих мужчин, по-хозяйски расположившихся в креслах и на роскошном диване. Только потом я узнал, что отель этот, в котором я имел глупость остановиться, принадлежал именно Хоакину Хосе Гутьерресу. Впрочем, как и все остальные пятизвездочные отели в этом городе… Как говорится, «рыбка сама плыла им в руки»…

Четвертый непостижимым образом оказался у меня за спиной. Я не успел даже испугаться.

Высокий, темноволосый и исключительно элегантный человек лет 40 (которого я почему-то сразу окрестил для себя «колумбийцем») спокойно, вежливо и доброжелательно обратился ко мне (на изысканном английском, сделавшем бы честь выпускнику Оксфорда или Кембриджа):

«Здравствуйте, Андрей Александрович». Меня очень удивило, что колумбиец назвал меня по имени и отчеству, причем произнес он их настолько чисто, что у меня возникло подозрение, что колумбиец знает русский язык. «Час от часу не легче» - подумал я. «Одни загадки на мою бедную голову. Трое незнакомцев в моем номере. Да еще в Мексике. Да еще один из них, похоже, говорит по-русски. Где ты, мой друг Шерлок… или Эркюль Пуаро… Впрочем, лучше, конечно, Малдер и Скалли. У них хоть оружие есть…»

Колумбиец, тем временем, продолжал:

«Сразу хочу сказать, что мы не собираемся причинять Вам зла. Напротив, мы исключительно заинтересованы в Вашей полной безопасности и полнейшем благополучии. Нам просто нужна ваша помощь».

«Интересный способ обращаться за помощью» - фыркнул я. «Что-то я о таком не слышал».

«Когда мы Вам расскажем, в чем состоит наша просьба, Вы, я думаю, извините нас за столь неожиданное вторжение в Вашу жизнь. Сначала я должен представиться.» Колумбиец был спокоен и исключительно вежлив

«Да, мне было бы небезинтересно узнать, с кем я имею дело» - я был, мягко говоря, несколько рассержен. И расстроен. У меня крепло убеждение, что, во-первых, я опять вляпался в какую-то пренеприятнейшую историю и, во-вторых, что про отпуск и отдых придется забыть. Причем, как обычно, на неопределенное время. «Господи, я конечно понимаю, что на все воля твоя… но нельзя ли как-нибудь полегче… Или, по крайней мере, пореже…»

И за что мне все это? Что я там такого натворил в прошлой жизни (в этой, вроде бы, не за что)? М-да… дела… А если это «только цветочки»? О «ягодках» даже думать не хотелось. Совсем. Хуже всего было то, что я понятия не имел, куда же я, собственно, вляпался и как я собираюсь «оттуда» выбираться… В очередной раз «соломки подстелить» не удалось. «Система раннего предупреждения» «небесной канцелярии», похоже, была отключена всерьез и надолго. Или вовсе демонтирована…

Колумбиец пропустил мою колкость мимо ушей. «Меня зовут Эрнесто Эстебан Эчеверрия. Можно просто Эстебан. Я личный представитель и близкий друг Хосе Хоакина Гутьерреса.»

Только этого не хватало. Я, конечно, прекрасно знал, кто такой этот Хосе Хоакин Гутьеррес. Газеты все-таки читаю – и регулярно (хоть и электронные). Ни много, ни мало, «враг №1» американской Фемиды, крупнейший наркобарон, уже два года добросовестно занимающий почетное второе место в списке самых опасных преступников, не менее добросовестно разыскиваемых ФБР (разумеется, после «вечного», как Кащей Бессмертный, Усамы Бин-Ладена, которого то ли уже давно убили, то ли никак не могут поймать). То ли не хотят…

Я, конечно, по натуре отчаянный авантюрист, довольно «безбашенный» даже по российским меркам (иначе, наверное просто не выжил бы, не говоря о том, чтобы добиться довольно немаленького успеха). Но всему же есть границы… «и зачем тебе девица» (то есть Гутьеррес). Точнее, ты ему…

Ладно, хватит лирических отступлений. Нужно собраться и подумать. Крепко. Это не игра в бирюльки… и даже не разборки с воронежскими бандитами. И даже не «страховка» Ламма. Все гораздо хуже и серьезнее. И зачем я Гутьерресу? Убивать, похоже, меня никто не собирается. И пытать тоже. Впрочем, вроде бы незачем и не за что. Во всяком случае, этой братии я вроде бы дорогу не переходил – ни в России, ни здесь, в благословенных США. Вроде бы… хотя черт его знает, в этом мире все так основательно перепуталось, что никогда не знаешь, с кем имеешь дело и кто за кем стоит.

Вроде бы всегда был осторожен, клиентов выбирал тщательно (благо выбор, слава Богу, всегда был – и еще какой). Друзей (точнее, знакомых, друзей у меня уже лет десять как не было – так сложилась моя необычная жизнь), вроде бы, тоже… Любовниц… да тоже, вроде, осторожно и тщательно (и здесь выбор всегда был «зело велик»). К проституткам не хожу, стрип-бары не посещаю… в извращениях не замешан, в казино не играю. Наркоту никогда не употреблял и никогда не сталкивался с ее употреблением (тем более, упаси Боже, с продажей)… В общем, ничего не понимаю. То ли «обознались ребята» (причем неизвестно, хорошо это или плохо… или очень плохо), то ли «дело ясное, что дело темное». В общем, хватит размышлять впустую, лучше просто спросить. В лоб…

«Могу ли я узнать, как и чем я могу помочь сеньору Гутьерресу?» - как можно вежливее осведомился я. Мне совсем не хотелось портить отношения с личным представителем и близким другом человека, отправившего в иной мир (если верить ФБР и DEA) в несколько раз больше представителей рода человеческого чем только что доставленный нами в ад Эдвард Ламм.

«Можете». Эстебан, не повышая голоса, спокойно, но твердо приказал своим подчиненным (в том, что именно он был здесь «боссом», у меня с первых секунд не было ни малейшего сомнения): «Оставьте нас».

Это было сказано по-английски, хотя естественнее было бы сказать по-испански, на родном языке своих «лейтенантов». Испанского я не знал и, по-видимому, Эстебан «знал, что я не знал». Его тактичность меня приятно удивила. И порадовала. Может быть, не все так плохо и мне удастся выбраться из этой – не помню уже, какой по счету – передряги живым. А может быть (хотелось бы надеяться) даже и здоровым. И (тьфу-тьфу-тьфу), даже с минимальными финансовыми потерями.

Осточертело мне терять деньги в этих приключениях. Хоть и не фетиш для меня «денежные знаки», но все равно обидно. Слишком тяжело они мне достаются… Единственное что мне не очень понравилось (точнее, совсем не понравилось) – это то, что Эстебан подозрительно много знает о том, что я не знаю. Не к добру это. Боюсь, что мое досье «в их конторе» очень даже пухленькое. И собиралось не один день. И не два… Одно не могу понять – зачем? Как говорится, «на фига козе баян»? Что во мне такого ценного для одного из самых ярких представителей колумбийской наркомафии?

«Помощники» Эстебана бесшумно удалились в соседнюю комнату моего люкса, плотно прикрыв за собой дверь.

«Видите ли, Андрей Александрович»… неспешно начал Эстебан

А это уже было сказано по-русски. На хорошем русском языке с едва заметным акцентом. Что ж, приятно, что я не ошибся. Эстебан действительно свободно владел русским языком, причем как человек, много лет проживший в России. Или СССР…

Эстебан остановился, замолк и с улыбкой посмотрел на меня. Видимо на моем лице было написано такое искреннее изумление, что Эстебан расхохотался.

«Я понимаю Ваше удивление, Андрей Александрович, но все гораздо проще, чем вы думаете».

«Я вообще ничего не думаю. И ничего не понимаю» - хотел фыркнуть я. Но сдержался. Вообще, иногда полезно сначала думать, а потом говорить. Или не говорить.

«Мой отец – кадровый дипломат - в свое время, еще в Советском Союзе работал первым секретарем в колумбийском посольстве в Москве. Я семь лет прожил в Вашей прекрасной стране».

«Уже не в моей» - фыркнул я. Это можно было себе позволить.

Эстебан поправился. «Да, согласен, уже не в Вашей. Хотя я не очень понимаю, чем это так Вам насолила Ваша родная страна, но дело сейчас не в этом».

«А в чем?». Ко мне понемногу начало возвращаться самообладание.

«У нас к Вам предложение. Точнее, не совсем предложение. Просьба, за выполнение которой мы готовы хорошо заплатить».

«Насколько хорошо?» Не то, чтобы я собирался брать деньги с колумбийской наркомафии (я еще не совсем спятил и жить тоже хотелось, причем, желательно, в собственном доме в Сиэтле, а не в федеральной тюрьме для особо опасных преступников Марион в штате Иллинойс – пожизненно и без права досрочного освобождения), просто было интересно, во что могут оценить мои услуги колумбийские наркобароны.

«Пятьдесят миллионов долларов. Чистыми. Без налогообложения. Недоступными американскому налоговому ведомству».

Это было сказано очень серьезным тоном. Настолько серьезным, что вся моя «лирика» улетучилась немедленно. Мне стало кристально ясно, что случилось что-то серьезное, очень серьезное, настолько серьезное, что Гутьерресу действительно потребовалась помощь человека, бесконечно далекого от его бизнеса, известного за пределами мира информационных технологий только тем, что…

Стоп. Тем, что я могу успешно решать невозможные задачи. Что же за задача такая, что не под силу самому могущественному человеку к югу от Рио-Гранде[9]? И откуда такой вежливый, почти подобострастный тон? Ведь могли бы просто пригрозить – для них это в порядке вещей. Значит, что-то действительно Случилось. Это ж надо, подобострастие со стороны колумбийской наркомафии…Надо записать себе в актив… когда все это закончится. Если закончится…

Видя мое молчание, Эстебан продолжил.

«Если Вы сочтете, что Ваша работа достойна более высокого гонорара, я готов это обсуждать».

«Скажите сначала, Бога ради, что сделать-то нужно. О деньгах потом поговорим». Мне явно начинала надоедать эта игра в кошки-мышки.

И тут Эстебан выдал такое… от чего даже у меня («видавшего виды» и побывавшего не в одной опасной для жизни переделке) отпала челюсть, глаза вылезли на лоб и зашевелились волосы. От вполне искреннего страха. Я, вообще-то, человек не робкого десятка и напугать меня непросто, но этот вечер в мексиканской гостинице я до конца жизни не забуду. Причем сказано ЭТО было (надо отдать должное его самообладанию и выдержке) спокойно и практически бесстрастно. Если и было волнение, то оно было совершенно незаметно даже для тренированного взгляда (а я кое-что в человеческой психологии все-таки понимаю).

«Вы что-нибудь знаете о вирусе лихорадки Эбола?» - спросил Эстебан. И, не дожидаясь моего ответа, продолжил.

«Вижу, что знаете. Идеальное биологическое оружие. «Атомная бомба бедняков». Выкашивает целое сообщество – деревню, город, без разницы – и быстро угасает – заболевшие умирают быстрее, чем успевают заразить других».

«Потому, что не передается по воздуху» - заметил я, не очень пока понимая, к чему клонит Эстебан. Сказать, что тема разговора мне сильно не нравилась, значило ничего не сказать. Становилось страшно. Очень страшно. Колумбийская наркомафия и вирус Эболы – это даже не фильм ужасов. Это что-то запредельное. В воздухе определенно запахло Концом Света. Апокалипсисом. Причем малоприятным. От Эболы умирают мучительно – все внутренние органы начинают истекать кровью. Бр-р. Лучше уж пулю в лоб… как Ламм. Разумеется. Эбола неизлечима. По крайней мере, пока.

«Верно. Теперь представьте себе, что кто-то, причем кто-то, кто не боится умереть и имеет немаленький зуб на Соединенные Штаты и на все западное – христианское – сообщество сумеет сделать штамм вируса, передающийся по воздуху.»

«Сумеет или сумел?» - быстро спросил я. Ответ на этот вопрос меня интересовал более всего остального. От этого ответа зависело, нужно ли было уже ползти на кладбище или можно было еще обождать. Иными словами, ожидать ли конца света в ближайшие дни или он все-таки откладывается.

«По нашим данным, сумеет. И сумеет ли, зависит от нас с Вами. Да, Вы правильно поняли, и от Вас тоже».

«Не понимаю.»

«Сейчас объясню. В труднодоступном районе Колумбии, контролируемом левыми повстанцами, некие исламские фанатики с чьей-то помощью (с чьей - выясняем) создали суперсовременную биолабораторию, в которой разрабатывают вирус Эболы, передающийся по воздуху и устойчивый к внешним воздействиям. Разумеется, для последующей атаки на США, Великобританию и так далее.»

Я был в шоке. Я ожидал чего угодно, но такое… За устранение ТАКОЙ угрозы пятьдесят миллионов – это даже не сдача. Это так, «три копейки»… Только что я-то могу сделать…

«Местонахождение лаборатории нам известно. Известна и – в общих чертах – программа исследований.»

«Сколько у нас времени?» - нервно спросил я. Это был, пожалуй, второй важнейший вопрос.

«Два-три месяца».

«Значит, месяц. В лучшем случае» - жизнь научила меня «подстраховке». И паранойе.

Эстебану это явно понравилось.

«С Вами приятно иметь дело, Андрей Александрович».

«Послушайте, Эстебан» - вежливость Эчеверрии начинала действовать мне на нервы. «Сейчас не до комплиментов. Я так и не понял, что я должен сделать». Хотя уже догадывался.

«Как Вы прекрасно понимаете, у нас достаточно сил и средств, чтобы стереть лабораторию с лица земли. Вместе с персоналом, штаммами, культурами вируса и так далее»

«Так за чем же дело стало?»

«Вы же умный человек, Андрей Александрович» - с некоторой укоризной посмотрел на меня Эчеверрия. «Во-первых, у нас нет специалистов по биологической защите. По крайней мере, необходимого уровня. Как нет и боевых биокостюмов. Если модифицированная Эбола вырвется на свободу… то моей родной стране придется туго. А если вирус доберется до США – а он вполне может туда добраться – ведь, как Вы прекрасно знаете, мы экспортируем туда много высококачественного продукта…»

Какого именно продукта, Эстебан не уточнил. Не было необходимости. И так все было ясно.

«Кроме того, мы, конечно, многое знаем об этих… исследователях. Но не все. И гарантий, что лаборатория единственная, у нас нет. А гарантия такая нужна. Нужны профессионалы, способные одним ударом, мгновенно, с идеальной координацией действий, покончить со всей этой дьявольской программой. И со всеми исследователями. Разом, одновременно. Мы готовы таким профессионалам помочь, но у нас таких профессионалов, естественно, нет. У нас, как Вы прекрасно знаете, совсем другая специализация».

«Вы знаете, где взять таких профессионалов?» - ответ на этот вопрос я знал почти наверняка, но подтверждение Эстебана было совсем не лишним.

«Вы это тоже знаете, Андрей Александрович. Знаете, знаете… Вы же аналитик высшего класса и специалист по управлению знаниями. И на сайтах соответствующих бываете».

Так, мой компьютерный трафик они тоже читают. Интересно, есть что-нибудь обо мне, что они НЕ знают? Основательно работают ребята… Впрочем, это хорошо. Легче работать будет. А в том, что придется поработать с Эстебаном и «его командой» - и плотно - я уже не сомневался. Кроме всего прочего, речь шла и о спасении моей собственной шкуры. Эбола, передающаяся по воздуху – это будет похуже всемирного потопа. Ни в каком ковчеге и ни на какой горе не скроешься – везде достанет.

Эстебан пока еще не произнес ключевого слова, но это было и не нужно. Мы оба прекрасно понимали, о чем, точнее, о ком шла речь. На всей планете Земля, которая в считанные минуты стала такой маленькой и беззащитной, было только одно подразделение – и то полумифическое (во всяком случае, представители правительства США всегда «с пеной у рта» категорически отрицали его существование), в котором могли (только могли!) быть профессионалы такого уровня.

FEMA, пресловутая FEMA. Federal Emergency Management Administration. Федеральное Агентство по Чрезвычайным Ситуациям. Государство в государстве (точнее, правительство в правительстве), фактически никому не подотчетная и не подконтрольная спецслу.жба – после объявления чрезвычайной ситуации, разумеется. А закон… закон о FЕМА можно было применить чуть ли не в любой день. На пустом месте.

Если верить «сайтам параноиков» (впрочем, как показывает практика, не всегда таких уж и параноиков), которые во всем видят правительственные заговоры и злобных пришельцев (см. например, знаменитый сериал «Секретные материалы») и слухам, упорно гуляющим по СМИ и «коридорам власти», у FEMA есть свой спецназ – причем спецназ куда покруче не только «зеленых беретов», группы «Дельта», спецназа ФБР, но даже сверхсекретной команды NEST[10].

Если верить «параноикам» (а с течением времени я стал им верить все больше и больше), спецназ FEMA называется CPT – Crisis Prevention Team – Команда Предотвращения Кризисов; состоит из нескольких десятков профессионалов, специально оснащенных и обученных подавлению и ликвидации источников химической и биологической опасности - т.е. оружия массового поражения – ОМП («ядерными» делами занимается NEST). Базируется на секретной авиабазе в Квантико, штат Мэриленд. Находится в боевой готовности 24 часа в сутки, 7 дней в неделю. Только вот как до него добраться…

Из состояния углубленного размышления меня вывел голос Эстебана.

«Ваша задача состоит в том, чтобы организовать и скоординировать совместную операцию СРТ FEMA, ФБР, ЦРУ, АНБ и всех силовых структур США, которые потребуются, с нами для обнаружения и уничтожения ВСЕЙ программы разработки «воздушной Эболы», включая лаборатории, штаммы вирусов, оборудование, литературу, компьютерные программы и системы исследователей – всей. За это мы выплатим Вам пятьдесят миллионов долларов – половину вперед, вторую половину – по завершении операции».

Вот так просто – организовать и скоординировать. Как будто я всю жизнь занимался организацией и координацией секретных операций, да еще и между злейшим врагами. ФБР и люди Гутьерреса – это даже не кошка с собакой. И не Монтекки с Капулетти. Скорее, Гитлер со Сталиным. А еще и ЦРУ и АНБ… и FEMA. Вот компашка-то подобралась. В дурном сне не привидится… К сожалению, это не сон, а явь. И координировать придется. И не во сне, а наяву. Так сказать «полеты во сне и наяву». Мертвые петли… и смертельные номера. Ну и вляпались вы, Андрей Александрович… Так сказать, по полной программе…

«Можно вопрос?»

«Можно» - Эстебан уже не улыбался. Он прекрасно держался, но было видно, что ему тоже страшно. Очень страшно. Он был молод и полон жизни и, судя по всему, жизнь эту любил. Судя по обручальному кольцу, у него была и семья – и семью эту он, похоже, любил. И стать свидетелем их ужасной и мучительной гибели от Эболы ему очень не хотелось. Очень.

«На основании чего Вы решили, что я справлюсь с этой задачей. И почему именно я? Неужели нет других, более подготовленных кандидатур? И, наконец, почему Вы сами не можете договориться с правительством США?»

«Вопросы серьезные» - согласился Эстебан. «Давайте я начну с конца. Точнее, даже не с конца, а с более общей картины»

«Давайте» - согласился я.

«Это только у Тома Клэнси и ему подобным правительство США представляет собой суперэффективную машину, которая одной левой расправляется то с русскими, то с японцами, то с арабскими террористами, то с южноафриканцами. На самом деле, там такой бардак, что… в общем, они каждый раз клянутся не допустить нового Перл-Харбора – и каждый раз допускают. У них даже Олдрич Эймс чуть ли не двадцать лет почти открыто работал на русских и тратил в разы больше, чем зарабатывал – и никому до этого не было дела».

Спорить с Эстебаном я не мог. Пофигизм американцев был действительно легендарным, как и их удивительная способность десятилетиями (!) регулярно наступать на одни и те же грабли. Удивительная даже по российским меркам.

«К сожалению» - мрачно продолжил Эстебан – «это очередной Перл-Харбор. Они там настолько расслабленные, что проснутся только после того, как все кончится… если вообще проснутся. А нам просто не поверят – ведь мы их злейшие враги. Ведь не поверил же ваш Сталин перед войной ни Черчиллю, ни Зорге, ни немецким перебежчикам, хотя ему все называли одну и ту же дату. Двадцать второе июня. А у него инерция была куда меньше, чем сейчас в Вашингтоне. Пока они раскрутятся…».

«А мне, значит, поверят?»

«А Вам поверят. У Вас есть дар – убеждать. Я читал Ваши книги, статьи, смотрел видеозаписи выступлений. Вы – сможете. Кроме того, Вы – нейтральны. Действительно нейтральны. А без нейтрального посредника нам не договориться».

«Пока не получил от вас денег».

«Согласен. Если хотите, мы заплатим всю сумму по окончании операции.»

Я уже принял решение «по финансовому вопросу», поэтому эту реплику «пропустил мимо ушей».

«Почему вы думаете, что Они не знают. Ведь у них ЦРУ, АНБ, ФБР, черт, дьявол… чего только нет.»

«Ничего у них нет… да и откуда? Проснитесь, Андрей, мы не в Голливуде. ЦРУ… Крах коммунизма проспали, 11 сентября проспали, взрыв казарм в Ливане и в Саудовской Аравии проспали, взрыв эсминца в Средиземноморье проспали, ядерные испытания ЮАР, Индии и Пакистана проспали. Всё проспали… и сейчас спят безмятежным сном. «Этого не может быть потому, что этого не может быть никогда», «с нами этого случиться не может»… Вы же умный человек, вы же все это знаете…»

Я действительно знал… к сожалению. «Кадры решают все» - даже в благословенной Америке. Нагрузка аналитиков в ЦРУ и ФБР такая же, как и в хорошем инвестиционном банке (то есть запредельная) – а зарплата в несколько раз меньше. Если не в несколько десятков. А тут еще и престиж – то есть никакого престижа - и вечные заморочки с секретностью, ограничения на выезд и общение… В общем, с талантами в ЦРУ напряг…

Чем больше я думал и слушал, тем более безнадежной и невозможной казалась мне задача. Отлично, как раз для меня. Специализация у меня такая по жизни – невозможные задачи решать. Том Круз с его «Миссия Невозможна» отдыхает…

«И все-таки – почему я? Ведь вы же мою биографию знаете. Хорошо знаете. Даже, очень хорошо. Или я неправ? Ведь там и близко нет таких «ключевых компетенций», которые вам нужны».

«Да бросьте вы прибедняться, Андрей Александрович. Идеально подходящая биография. Сплошные невозможные и неразрешимые задачи. Успешно решенные, разумеется. А насчет спецопераций, как говорят у вас в России…»

«У них в России» - сухо поправил я

«Хорошо, у них в России» - согласился Эстебан «это кто бы говорил…»

«Не понял?» - нахмурился я.

«Не скромничайте, Андрей Александрович. И не стройте из себя невинную девочку. Здесь не кабинет районного прокурора, а я – не Маргит Хофмайер[11]. Я отлично знаю (как, впрочем, и вся полиция Сиэтла вкупе с ФБР и, кстати, аплодирует вам), что вы – именно вы – не только в рекордно короткие сроки «вычислили» Эдварда Ламма, которого полиция Сиэтла и ФБР безуспешно ловили три года, но и лично взяли его – в чисто спецназовском стиле (кстати, расскажите мне потом, где и как это вы научились водить машину ночью без фар, в приборе ночного видения).

А потом, когда эти кретины-присяжные оправдали Ламма именно вы поместили снайпера на крышу отеля, и адвоката на тот свет спровадили «за компанию» - чтоб Ламму не скучно было, наверное, да и еще так чисто, что даже токсикологическая экспертиза ничего не нашла, хотя – вам это будет полезно знать на будущее – искала и хорошо искала. Искала, да не нашла. Браво, Андрей Александрович! Я бы Вам предложил у нас работать, да знаю, что не согласитесь»

«Не соглашусь» - подтвердил я. Осведомленность Эстебана меня поражала. Впрочем, в его бизнесе без этого было никак нельзя. Все же, черт возьми, приятно иметь дело с профессионалом. Эстебан нравился мне все больше и больше.

«Я уже не говорю про Ричардсон. Школу имени Эйзенхауэра. Какой класс – взять двоих камикадзе, шедших на смерть с автоматами и гранатами, взять живыми, целехонькими и невредимыми, без единого выстрела. Вас в спецназ полиции Сиэтла после этого не приглашали?».

«Не приглашали» - коротко ответил я. Они мне подкинули нечто гораздо более интересное. И веселое. Дело Эдварда Ламма, то есть.

«Ну и зря. В спецназе нужны именно такие, как вы. Там головой надо работать, а не руками. И не ногами. И, упаси бог, не оружием. А то получится, как в Вако[12]. Ладно, это все история. Вы справитесь, в этом у меня нет ни малейшего сомнения. Согласны?»

«Согласен, но при одном условии»

«Заранее согласен.»

«Условие для вас выгодное. Забудьте о пятидесяти миллионах»

«Не понял» - теперь уже удивился Эстебан.

«Послушайте, Эстебан, вы что, серьезно решили, что я возьму от вас деньги?»

«А почему бы и нет? Работа того стоит.»

«Нет, Эстебан, у вас явно что-то не в порядке с головой. Чтобы после операции – или того хуже – во время ее ко мне заявились агенты DEA и отправили отдыхать в Марион лет этак на шестьдесят? За отмывание денег колумбийской мафии.»

«Не заявятся» - мрачно возразил Эстебан. Не очень уверенно, впрочем. Видимо, доля истины в моих опасениях все же была.

«Береженого бог бережет. В общем, никаких денег. Я их сам заработаю и вы это прекрасно знаете».

«Знаю»

«Тогда какого черта?»

«Ладно, уговорили. Странный вы, однако»

«"Он русский и это многое объясняет”. Смотрите «Сибирский Цирюльник».»

«Смотрел. Ничего не понял» - честно признался Эстебан.

А я вот не смотрел. Мне просто понравилась фраза.

«Значит, по рукам?» - Эстебан протянул руку.

«По рукам». Я не без удовольствия пожал протянутую руку. Рукопожатие Эстебана было крепким, уверенным, сильным. И. я бы сказал, неожиданно честным. М-да, ничего себе спасители Отечества... Насквозь отмороженный и безбашенный русский – даже не гражданин США – и «министр иностранных дел» крупнейшего поставщика кокаина. Кстати, тоже не гражданин США, что наводит на определенные – и невеселые – размышления. Неладно что-то – и сильно – в «американском королевстве» если спасать его приходится таким «варягам». «Сладкой парочке», так сказать. «Враг моего врага – мой друг…» Что ж, не такой уж и плохой принцип...

 

[1] Известнейший наркобарон, глава так называемого «Медельинского картеля», в свое время один из богатейших людей в мире. Убит колумбийским спецназом в 1993 году.

[2] Drug Enforcement Administration – Федеральное Агентство по борьбе с распространением и употреблением наркотиков Министерства Юстиции США

[3] Средняя школа в городе Литтлтон, штат Колорадо, в которой 20 апреля 1999 года двое старшеклассников устроили бойню, в которой погибли 11 человек (включая самих юных террористов) и были тяжело ранены 23

[4] Второй крупнейший город в штате Вашингтон, расположенный в нескольких десятках километров от Сиэтла.

[5] Джип фирмы «Даймлер-Бенц» («Мерседес G-класса»), разработанный для гражданского использования на основе армейского автомобиля повышенной проходимости

[6] Главное Разведывательное Управление Генерального Штаба Вооруженных Сил СССР (впоследствии России)

[7] Организованная Преступная Группировка

[8] Нежной, ласковой заботой

[9] Река, являющаяся границей между США и Мексикой

[10] Nuclear Emergency Search Team – спецназ Министерства Энергетики США, в чьи обязанности входит обнаружение и захват утерянных радиоактивных материалов, в случае необходимости и с применением оружия. Имеют право стрелять на поражение без предупреждения.

[11] (вымышленное лицо) районный прокурор Сиэттла

[12] Город в Техасе в котором в 1993 году спецназ Агентства по контролю за торговлей оружием атаковал базу религиозного культа «Ветви Давидовой». В результате рейда погибли пять спецназовцев и четыре члена культа. За рейдом последовало более, чем пятидесятидневное противостояние религиозных фанатиков и спецназа, закончившееся вторым рейдом, во время которого на базе вспыхнул пожар, в результате которого погибли более восьмидесяти членов культа, включая его лидера – Давида Кореша (настоящее имя – Вернон Хауэлл)