Все святые рукоплещут

     В четверг я переехал к Джулиану, в ту небольшую просаленную квартирку с затхлым запахом в прихожей, которую он снимал у каких-то религиозных фанатиков, которые раньше использовали своё жилище в более гуманных целях – они проводили здесь свои собрания за неимением другой площади. Когда-то бедняга Джулиан снимал здесь только комнату – совсем маленькую коморку без телевизора и прочих удобств, но с тех пор, как этим его представителям духовенства предоставили отдельное помещение, квартира отправилась в полное его распоряжение и всего за каких-то грёбаных шесть недель превратилась в самый, что ни на есть нецивилизованный наркопритон.
       С утра и до позднего вечера у дверей его квартиры шныряли, в основном, малолетние удолбанные панки с пустыми, остекленевшими глазами и немытыми лохмами, закрывающими почти всё лицо. Они протягивали замызганные купюры, с которых только что не капала кровь вперемешку с дерьмом, по соседству с которым они, по всей видимости, ночевали. Тем же самым тащило от их волос и драной одежды, присохшей к телу вместе с потом и грязью. Эти ребята со всех концов, переплетённых и искромсанных венами дорог разноцветных улиц, слетались к Джулиану как стая одуревших кошек на запах валерьянки. Иногда мне в голову приходила мысль, что он помечает путь, присыпая тротуары коксом или выкладывая извилистые дорожки из марочек кислоты.
       Одно я знал наверняка – они его ч у я л и. Мелкие скоты. Они знали дорогу сюда, как единственно верный путь. Правильный или нет – уже не имеет значения, потому что выбирать всё равно не приходится.
       Глядя на них, я порой задавался вопросом – что происходит в их головах? То еcть нет, не тогда, когда они под кайфом, а вообще. Как вращаются винтики в их вечно затуманенных недоразвитых мозгах, и что заставляет их вновь и вновь убегать от реальности? Почему бы одному из них, хотя бы для разнообразия, из чистого любопытства не сесть на очередной дурацкий встречный поезд и не доехать до какого-нибудь близлежащего рабочего городка, чтобы выйти наутро из плавящегося от душного жара, вагона, ступить на горячий асфальт и просто почувствовать, как обжигает пятки сквозь тонкую подошву кедов.
       - ...особенно ночью. В поезде бился механизм, как внутри гранаты. Что-то отстукивало время, мощными толчками выталкивая состав со скользящих, как ледяной каток, рельсов. Мне стало страшно…
       - У тебя был мешок?
       - Нет. Откуда, чёрт тебя возьми, у меня мог быть мешок ТАМ, в этом треклятом нутре стучащего механизма, который.. клянусь, он хотел меня растворить в своём желудке!
       - Ты мог бы попросить мешок у приятеля.
       - Фак, ты чего несёшь, урод! Сказано тебе – у меня не было никаких знакомых в этом доме на колёсах. Они все либо читали газеты, либо пили чай из одноразовых пакетиков. Некоторые спали.. другие же просто смотрели в окошко.. а мне хотелось скрыться от всех этих людей..
       - Если бы у тебя был мешок, ты мог бы спрятаться в нём с головой..
       Я подумал, что если бы у меня был мешок, я бы, наверное, отдал его какому-нибудь мальчику, который боится ездить в ночных поездах.
       Джулиан кивнул, с многозначительным видом оглядел меня с ног до головы и.. перед самым носом захлопнул дверь, с которой тут же отлетела железная девятка, и перекрутившись на гвоздике, превратилась в шестёрку с незначительным наклоном влево.
       - Что ещё за чёрт, - я сделал поворот вокруг своей оси, словно надеясь найти объяснение его поступку на сплошь исписанной нецензурной (но вполне забавной) бранью стене.
       «Тебя снимают скрытой камерой», - гласила неровная надпись, судя по всему, выцарапанная ключом или перочинным ножиком.
       - Этого только не хватало, - я поставил сумки рядом с выброшенным кем-то фаянсовым унитазом, и в следующую секунду вздрогнул от внезапного появления Джулиана у себя за спиной:
       - Рад тебя видеть, чувак, - он ударил в невесть откуда появившийся бубен и с силой толкнул меня в плечо так, что я едва удержал равновесие.
       - Ты какого хрена так вырядился?
       - О чём ты?
       - О твоей одежде, блин.
       - А что с ней не так? – он подозрительно сощурился, глядя на меня из-под сведённых бровей, и неспешно подпинывая мои сумки к проходу.
       - Ты похож на пидора, старик! И какого чёрта ты оказался здесь, если должен быть сейчас в своей квартире? Ты что, перелез через окно к соседям? Но я не слышал.. то есть, я хочу сказать, что я бы услышал, как хлопнула их дверь..
       - Ты слишком много думаешь, Ричи, дружище, - Джулиан наконец взгромоздил мои сумки себе на плечи и с тяжёлым вздохом выбросил их за порог, - Всё, давай дальше сам, а то у меня сердце слабое со всей этой дряни…
       - Ты болен? Это серьёзно? Сколько тебе осталось?
       - Господи, ну что ты за докучливый сукин сын! И учти – я не собираюсь к праотцам, ты понял? Мне ещё тебя, кретина, надо на ноги поставить сначала.
       Он молча берёт мои сумки, при этом, смерив меня неодобрительным взглядом, кивает на скрипучую дверь, распахнувшуюся как раз перед моим носом:
       - Добро пожаловать, - хмуро так, неприветливо и в то же время комично, - И то потому, что мы всё-таки родственники.
       - Ну, не такие уж мы чтобы прямо и родственники, - пробую возразить я, но тут же получаю тычок чуть пониже правого лёгкого, - Ладно, ладно, не отпираюсь, только в таком случае я сплю в комнате Саймона.
       - Чёрт тебя возьми, меркантильный ты сукин сын, это теперь МОЯ комната!
       - Так я не против, - радушно ухмыляюсь я, - Значит, я сплю в ТВОЕЙ комнате. Тебя что-то смущает?
       - Ничего, - фырчит он, отдуваясь от моих сумок, которые он уже благополучно бросил в коридоре, рядом с разношенными тапочками сорок последнего размера, - Располагайся тут, а я быстренько сбегаю по делам, окей?
       - По каким это таким важным делам? – хмурюсь я, не очень обрадованный перспективой остаться в этой квартире в полном одиночестве.
       Того и гляди, сюда нагрянут копы и тогда поди объясни, что оказался здесь случайно и всё в том же духе. Пока докажут, что я на самом деле невиновен, он умудрится сбыть всё, что только можно и застолбить себе райское местечко где-нибудь на другом полушарии нашей голубой планеты. А мне ещё потом, как последнему и единственному родственнику придётся какой-нибудь штраф за него выплачивать. Накладно получается…
       - Да встретиться надо с одним серьёзным человеком, - пространно объяснил он, на ходу зажёвывая бутерброд с мёдом, который судя по всему остался ещё с понедельника, судя по консистенции мёда и разносящемуся по квартире хрусту.
       - Вот как, - многозначительно кивнул я, забираясь с ногами на кровать, при этом, конечно, даже не потрудившись разуться, - Он, наверное, большой учёный?
       - Что ты мелешь, Ричи, мудила ты хренов!
       - Я просто интересуюсь.. ты сказал – серьёзный человек..
       - Господи, не будь ребёнком! Этот парень, он.. должен мне кое-что передать..
       - Ну хорошо, хорошо, я всё понимаю, - сдался я, - Ты случайно не хранишь дома оружие? На случай, если мне вдруг понадобится прострелить маленькую дырку у тебя в башке в исключительно гуманных целях..
       - Что ты сказал? – яростно начищая ботинки, - Ты что-то сказал мне, Ричи или это у меня штанины друг о друга трутся с таким мерзким звуком?
       - …или мне нужно будет открыть баночку с соком, - невозмутимо продолжал я, - Ты ведь знаешь меня, чувак, я с детства питаю определённую слабость к таким вот игрушкам для больших мальчиков. Я, например, считаю, что хороший револьвер незаменим в быту, а в особых случаях помогает прочистить мозги и избавиться от тяжёлых мыслей.. то есть, ВООБЩЕ от мыслей..
       - Слушай, ты, кончай заливать. Мне казалось, ты уже достаточно вырос, чтобы не страдать такой ерундой и не докапываться со своими идиотскими фантазиями.
       - Совершенно справедливо, - ничуть не смутился я, - в последнее время меня всё больше увлекает идея использования собачьей миски в качестве акустической системы…
       - Заткнись, Ричард, или я сейчас тоже найду тебе не совсем стандартное применение, - загадочно, но вполне конкретно отрезал он и я, внепонятках, принялся вяло разгружать свой багаж, периодически поглядывая на него из-под сведённых бровей, словно желая выразить свою обиду на вполне заслуженный игнор.
       - Ну, я покидаю тебя, - он смеха ради чмокнул меня на прощание и выскользнул за дверь, откликнувшуюся уже привычным, но от этого не менее раздражающим протяжным скрипом.
       - И всё-таки он пидор, - в очередной раз ухмыльнулся я, с вороватым видом вытирая щёку рукавом, словно он мог это увидеть и наконец-то использовать меня «не по назначению».


       * * *


       Я проснулся от знакомого скрипа, от которого проснулся бы и усопший, не будь в этом чёртовом прямоугольном ящике такая мощная звукоизоляция. Очень странно было обнаружить себя в ворохе собственной одежды и ещё не распакованных свёртков с не менее полезными атрибутами полноценной взрослой жизни. В ногах устроилась жирная пятнистая кошка, которая лишь флегматично повела ушами и сильнее засопела полосатым носом. Со стены на меня весьма нахально пялился чёртов подонок Аксл Роуз.
       - Твою мать! - вырвалось у меня раньше, чем я успел подумать и саданул кулаком по его ухмыляющейся роже, - Фак, а ты твёрдый!
       Потирая саднящие костяшки пальцев и всё ещё сонно покачиваясь, я проследовал в прихожую в надежде приложить как следует этого педика, который ко всему прочему ещё и оказался на стороне противника, но неожиданно замер на полпути, натолкнувшись на рассеянный взгляд какого-то пришибленного светловолосого мальчишки с нелепо приклеенной к потрескавшимся губам сигаретой, которая слабо дымилась в тусклом свете ночника, бессмысленно горящего в прихожей дни напролёт, словно на его свет должны были слететься все охочие на хорошую дурь мальчики.
       Он стоял, не решаясь сделать хотя бы малюсенький шаг по направлению к моей отнюдь не грозной фигуре. Выбивающиеся пряди его снежно-посеребрённых волос были аккуратно спрятаны за уши, выставляя на всеобщее обозрение вполне себе приличных размеров колечки – скорее всего, обычная дешёвка (это я про серёжки), но выглядит довольно мило, учитывая аристократическую бледность и почти нездоровую субтильность мальчишки.
       Наверное, этот кадр так и остался бы замороженным в режиме pause ещё добрых минут эдак пять, если бы зазвеневший в его обшарпанном портфельчике мобильник не заставил его первым нажать на play.
       Мальчик в мгновение ока выдернул изо рта сигарету и раньше, чем я успел что либо сказать, затушил её прямо о собственную штанину, на которой уже красовалось несколько похожих «шрамов» и всевозможных «порезов», как будто он срывал свою злость на этих джинсах с тех пор, как ему стукнуло тринадцать. Пока я прикидывал, так уж ли много времени прошло с тех пор, пацан спешно затолкал окурок в карман, словно именно этого требовали от него приличия.
       Я ещё раз окинул взглядом его нескладную, дистрофичную фигуру – не иначе, как сидит на какой-нибудь травяной диете. Или, чего он там потребляет. В любом случае, впечатление этот мальчик производил не самое лучшее. И самое отвратительное, что он и сам был в курсе, что с ним не так – ему всего-то «-надцать», а он уже умудрился так чертовски запачкаться.
       - Да, слушаю, - он говорил, намертво прижав телефон к уху и стыдливо отвернувшись от меня, словно как минимум справлял нужду, а как максимум – самозабвенно дрочил на того самого Аксла, об которого я только что чуть не сломал запястье, - Нет, не был.. нет.. я не знаю, о ком вы говорите.. меня там не было.. – переминаясь с ноги на ногу и нервно сжимая ткань джинсов, чуть повыше кармана свободной рукой, он с видом застуканного за уничтожением улик преступника, кинул на меня быстрый, полный немого отчаяния взгляд и кивнул, как бы извиняясь, после чего бессвязно затараторил в трубку, - Я не могу сейчас говорить.. да.. это не имеет никакого отношения.. чёрт.. я понятия не имею.. я на занятиях..
       С интересом слушаю его вдохновенное враньё, сам не замечая, как делаю неспешные шаги в сторону этого лазутчика-недомерка. Подхожу к нему вплотную, уже с удовольствием отмечая, как густо и ещё по-детски трогательно заливается краской его глупенькая мордашка. Сначала румянец растекается по щекам, окрашивая пространство возле носа, затем розоватыми кляксами усеивает тонкую шею, беззащитно выглядывающую из-под растянутого воротника этой убийственно безвкусной, но почему-то довольно распространённой среди ребят его возраста толстовки.
       - У меня экзамен, - почти шепчет в отяжелевшую вдруг трубку, всё ещё пытаясь противоречить неслышному мне голосу, который точно так же густым терпким сиропом вливался в его окоченевшие от детского страха нахлобучки, внутренности, - ..нет, ну почему же, я вовсе не считаю вас идиотом.. – судя по всему страшный человек на другом конце провода рявкнул в ответ что-то неоправданно-громкое, потому что несчастный мальчик резко оторвал телефон от уха и сморщился так, словно только что застал своих родителей импровизирующими с многообразием поз, заимствованных не иначе, как из камасутры, - ..извините.. этот экзамен.. он очень важный, понимаете? Это философия.. да-да, я так и подумал сразу, что вы это скажете.. – видимо, страшный дядя на другом конце связи, был чем-то не на шутку взбешён, потому что этот юный враль неожиданно чуть не выронил мобильник, вздрогнув от очередного взрыва экспрессии, посланного извне, - ..то есть, я не это имел в виду.. всё, у меня нет времени, уже назвали мою фамилию.. мне пора.. хорошего вам дня..
       В следующую секунду он уже прижимал разрывающийся от очередного звонка мобильник к груди, и почти что с молитвенным жестом изучал моё не сказать, чтобы очень приветливое лицо, словно пытаясь понять – есть ли у него хотя бы шанс наплести с три короба достаточно профессионально и уйти отсюда на своих двоих, или проще сразу сказать всю правду и добровольно обнажить тонкие запястья, рассчитывая на какие-нибудь более гуманные наручники, с меховой подшивкой, например.
       - Здравствуйте, - застенчиво шмыгнув покрасневшим носом, пролепетал он, - Вы только не пугайтесь, - (вот выдал так выдал!) – Я двоюродный брат Джулиана…
       - Вот как? – с интересом откликнулся я, поведя для приличия правой бровью, - Самого Джулиана?
       - Ну да. А он вам разве не говорил, что у него есть брат?
       - Кто-кто говорил? Что ты меня спрашиваешь, парень? – я изо всех сил постарался закосить под одного из «дружков» Джулиана, словившего нехилый приход прямо в разгар рабочей недели.
       Он выкинул худенькую ладошку вперёд, как бы имитируя подсмотренный где-то мужской жест – рукопожатие, иными словами:
       - Меня зовут Ричи, - он наклонился к самому моему уху, словно я по его мнению, ещё и просто обязан быть глухим, раз уж давно потребляю, - Разве ваш приятель не рассказывал вам обо мне?
       - Как ты говоришь тебя зовут, не слышу?! – ору ему в самое ухо – пусть не разочаровывается.
       - Ри.. Ричард, кажется.. - на секунду заикнувшись, выдаёт он.
       Весьма любопытно. Так ему всё-таки кажется?.. Вряд ли Джулиан когда-нибудь называл ему моё полное имя, но он так очевидно сейчас «прокололся», что я уже не сомневался в том, что передо мной типичный завсегдатай.
       - Ах, так ты Ричард? – изобразив театральное удивление и подавив смешок.
       - Да, это я, - натянуто улыбается, кивает, продолжая трясти рукой у меня перед носом, - Это я.. меня зовут Ричард, я брат Джулиана…
       - Вот оно что, - неожиданно осмысленным голосом говорю я, делая вид, что о чём-то крепко задумался, - Так значит ты – брат Ричард?
       - Ээээ.. ну да, - смотрит не совсем уверенно.
       - А я, по-твоему, кто? – тактично отвожу его руку в сторону, так и не пожав, - Джон Уэйн?
       Наверное, любой на его месте почуял бы неладное, и я уж было подумал, что наконец-таки его уличил, но не тут-то было:
       - Джон Уэйн? – неопределённым тоном произнёс он, - Ну, наверное.. я правильно понял, вас так зовут?
       «Да господи, всего один раз назвали, из-за потрясающего сходства артистических характеров - я тогда играл в школьной театральной постановке» - подумал я отстранённо. Меня уже начинала бесить его эта «подкупающая наивность», которую так часто приписывают детям и полным кретинам. И пока я решал, к какой из этих двух категорий его правильней будет отнести, он со всё неугасающим интересом разглядывал меня, как будто надеясь найти подтверждение тому, что я именно Джон Уэйн и я – по уши в дерьме.
       - Да, я Джон, - я, наконец, пожал его подрагивающую (судя по всему от осознания значимости момента) хрупкую ладошку, - Джонни, в общем…
       - А я Ричи, - с готовностью откликнулся он и доверительно добавил, - Вообще, Джулиан считает меня редкостным мудаком, но я на него не в обиде.


       * * *


       - Ладно, хватит делать из меня дурака, - в конце концов, вымолвил я, когда мы с этим малолетним ублюдком досматривали пятую часть «Гарри Поттера», при чём, если вы думаете, что мне удалось миновать первые четыре – вы сильно ошибаетесь. Правда, именно с этим «Ричардом» я осилил только «Кубок огня» и «Орден феникса», но мне, признаться, и этого хватило за глаза.
       Всё было бы ничего, если бы мой новый знакомый, не подхватил где-то весьма неприятную привычку всем своим видом выказывать отношение к тому, что происходит на экране – закатывать глаза, театрально заламывать руки, грозить цифровым героям своим недоразвитым средним пальцем, который он даже сложить-то толком не мог. Ещё он был неприлично смешлив. Постоянно угорал над чем-то так, будто ничего на свете смешнее не видел. Хотя впрочем, кто его знает, может так оно всё и есть. Возможно, ещё прошлой ночью он спал в каком-нибудь мерзком сыром подвале, а позавчера загибался от ломки или передоза где-нибудь неподалёку от своего «ночлега», а может и в десятках тысяч километров отсюда.
       Кто знает, может это именно он сел на тот поезд.
       - Так что, мазафака? Будешь и дальше мне голову морочить?
       - Что ты имеешь в виду? – всполошился так, что на его коленях подскочила тарелка с чипсами, и они разлетелись по всему дивану, засыпав крошками ещё и ковёр.
       - Насколько я помню, мы не переходили на «ты», - суровым и взрослым тоном осадил его я.
       - Простите.. просто я подумал..
       - Что ты подумал? – любуясь его зарумянившейся мордочкой, рявкнул я.
       - Нет, ничего, ещё раз извините, - почти неслышно пролепетал он, отчаянно скребя, под корень остриженными ногтями, выпирающие от обилия всяческого мусора, карманы джинсов, как будто он собирался спрятать руки не внутри карманов, а каким-то непонятным образом снаружи.
       - Я, кажется, спросил тебя – ЧТО. ТЫ. ПОДУМАЛ?
       Он нервно закивал головой, и я обратил внимание, какими влажными в одно мгновение стали его виски, и как у него участилось дыхание.
       - Спокойно, - я не удержался и самодовольно улыбнулся ему в шею, - Ну, правда, расслабься уже, чувак. Мне просто интересно, что ты подумал – вот и всё.
       - Но ведь мы почти ровесники.. с вами, - ещё сильнее раскрасневшись, пояснил он, - Я подумал, мы могли бы говорить друг другу «ты».. то есть, я – вам..
       - Но я Джон Уэйн, парень, - неожиданно прыснул я, - Какого чёрта ты такой идиот!
       - Да идите вы, - обиженно отмахнулся он, - Вообще, я знаю ВСЕХ друзей Джулиана, но вот вас что-то не припомню.
       Я сбросил ноги с кровати и с интересом уставился на его нахальную физиономию, которая отчего-то мне казалась до боли знакомой. Он в который раз послушно замер, с непередаваемым выражением размытого ужаса на глуповатом девчоночьем лице. Ни дать, ни взять – скульптура, выражающая своё почтение всем «улетевшим» провинциальным мальчикам и их тяжёлым будням.
       - Ты это сейчас серьёзно сказал? – я постарался прожечь его взглядом, но он даже не моргнул, не то, что не отвернулся.
       Это потом уже до меня дошло, что он, скорее всего, просто впал в ступор весьма специфического свойства, - а тогда я был жутко зол на этого маленького наглеца:
       - Фак ю! Да ты хоть знаешь, что ты попал, пацан? Да это я - Ричард, Я брат Джулиана, понимаешь? Я, а не ты! Ты чёртов самозванец! И я спрашиваю тебя, спрашиваю сейчас – КТО ТЫ? Как ТЕБЯ зовут, долбанный ты разведчик?
       - Да чего вы так нервничаете-то, а? – он уставился на меня так, как будто в чём-то меня обвинял, - Ну, я ж не знал, что вы и есть его брат Ричард. Почему вы сразу тогда не сказали?
       - Хотел узнать, как далеко ты можешь зайти, - ответил я этой типичной киношной фразой и неожиданно расхохотался, глядя на его виновато-рассерженную мордашку со сведёнными у самой переносицы почти прозрачными бровями и чуть приоткрытым ртом.
       Но вместо того, чтобы ответить мне, что и следовало, он как-то неожиданно вдруг побледнел и, вероятно, почувствовав слабость, навалился мне на плечо, нечаянным мягким прикосновением скользнув губами по моему подбородку. Пытаясь побороть навязчивое и всё растущее ощущение дежа вю, я осторожно подкладываю подушку под его безвольно откинувшуюся голову. Судя по непроизвольным судорожным толчкам его субтильного тела, можно подумать, что его сейчас вывернет прямо на мои всё ещё не распакованные свёртки, ворохом рассыпанные по всему дивану. Но он только ещё больше бледнеет, и над верхней губой у него появляются мелкие крапинки пота. Он обессилено смыкает веки и совершенно не по сценарию, вдруг сползает с дивана и, не открывая глаз, принимается с истерической порывистостью шарить трясущимися руками по моим, тесно обтянутым узкими чёрными брюками, ногам.
       - Какого чёрта, чувак? - в замешательстве, изрекаю я, глядя на его спутанные, замыленные волосы, небрежно подметающие мои разведённые колени, между которых он настойчиво, но пока безрезультатно мешкался, с таким отрешённо-серьёзным видом, словно проделывал нечто подобное уже энное количество раз, но сегодня – он болен, он устал, у него голова идёт кругом.. но грех изменять своей натуре, и сегодня – день такой же, как вчера.
       - Джулиан, - слабо выдыхает он, нелепо и по-щенячьи впившись зубами в плетёный ремень моих брюк, - У меня опять нет денег.. это ничего?..
       - Тяни, - с неожиданно выползшей на лицо, порочной улыбочкой, говорю ему я, имея в виду ремень, которым его уже едва не тошнило.
       Я сжал зубы, со зверской торжествующей улыбочкой и порывисто вскинул подбородок, словно показывая, КАК он должен тянуть. В его на мгновение открывшихся глазах промелькнуло что-то вроде бессильного отвращения, если такое бывает. Он почти плакал, и в этот момент до меня дошло, что он только что понял, что я – не Джулиан, а какой-то испорченный мальчишка, всего-то, может, пятью годами старше его самого. Но злосчастные винтики его мозга, заржавленные регулярно поступающей в него отравой, были уже настолько запрограммированы, что ему сложно было вот так вот сразу переключиться или хотя бы перестать слюнявить мой ремень, вкус которого наверняка уже намертво въелся в его горячие, расцарапанные губы, запечатлелся ядом на кончике его розового щенячьего языка.
       В тот самый момент я подумал, что, возможно, было бы гуманней, если бы я сам расстегнул свой чёртов ремень и сказал, что я всё-таки Джулиан, просто несколько видоизменившийся под влиянием некоторых психоактивных веществ, но он сам неожиданно сбавил темп производимых «потуг» и, в следующую секунду, просто обвил тонкими, почти детскими руками мои колени и бессильно сполз по ним лицом, в конечном счёте, уткнувшись губами мне в правый ботинок.
       Далее в течение минуты он с нескрываемой страстью расцеловывал мои ботинки, в то время как я судорожно думал, что мне с этим сокровищем делать.
       - Прекрати лизать мои ботинки, долбанный щенок, - не вытерпев, сказал я и, взяв его за шкирку, усадил рядом с собой, - Ну, давай, рассказывай, на чём сидишь, как давно, и собираешься ли вылезать из всего этого дерьма до следующего понедельника?
       - А что будет в следующий понедельник? – бессмысленно, одними губами прошелестел он, не размыкая своих подрагивающих век, болезненно отливающих синевой.
       - Если я тебе скажу, что будет Рождество – ты мне поверишь?
       - Почему бы и нет, - вяло пожав сгорбленными плечами, - Где Джулиан?
       - Ни малейшего понятия не имею, - ответил ему я, обеспокоено глядя на часы, показывающие почти полночь, - Так же, как и ты. Но ты мне так и не ответил..
       - Я не разбираюсь в названиях. Знаю только, что Джулиан даёт мне то, что нужно. Это всегда работает.
       - Ну, хорошо.. что ты принимаешь? Это таблетки, порошок, трава или что-то ещё? – внезапно меня так и подорвало посмотреть его руки, но я всё-таки сдержался и лишь доверительно сжал его ладонь.
       - Окей. Я не уверен, - он как-то весь сжался и кое-как выдавил, - Сначала это был кокаин.. но потом мы с Джулианом вместе несколько раз курили и нюхали героин, или это было что-то ещё.. я не знаю.. но Джулиан плохого не посоветует, ведь так? – он говорил это, заискивающе глядя мне в самые глаза, и его липкая от пота ладошка мелко подрагивала в моей.
       - Да, да, разумеется, - убедительно отозвался я, принимаясь шарить по ящичкам стола своего достопочтимого двоюродного братца, - Кажется, тебе сегодня повезло, парень..


       * * *


       - Сколько тебе лет?
       - Шестнадцать.
       - Мдаа.. мне вот уже есть двадцать один, а я только сейчас, в первый раз пробую вместе с тобой, чтобы мне было не так фигово на это смотреть..
       - На что?
       - На то, как ты занюхиваешь дорожку прямо у меня на постели.
       - Разве это не кровать Джулиана?
       - Это кровать Саймона..
       - Кто это – Саймон? – с интересом прикладывает руку к своему чуть заострённому подбородку, словно хочет показать тем самым свою готовность слушать мои байки всю ночь.
       - Саймон – это мудак мелкий вроде тебя. Он примерный сынок одной набожной семейной пары, у которой как раз таки твой гуру Джулиан снимает эту квартиру.
       - Аааа, ясссно, - вытянув руки вдоль туловища и не поднимая головы, лежащей у меня на коленях.
       Забавно, но я даже не был в курсе, что именно мы только что приняли. Запрещённые вещества никогда не привлекали меня, и, странно сказать, я до сих пор не пробовал ничего, кроме марихуаны.
       - А ты хорошо устроился, сукин ты сын, - говорю я чуть позже, когда он, разомлевший в своём самом сладостном приходе, попытался было заснуть прямо на моих ногах, - Давай, открывай глазки и топай домой к маме-папе, пока они не начали беспокоиться.
       Внезапно он вскочил, разве что забыв выключить безумный блеск своих огромных глаз, и принялся истерично мотать белобрысой головой, отчаянно, но непонятно жестикулируя и, наконец, выдал:
       - Пожалуйста, разреши мне остаться.. Джулиан позволяет мне ночевать у него, если ему на следующий день не нужно рано вставать.. а сегодня он задержался, значит, ему завтра не на работу.. он был бы не против.. ну пожааалуйстаа..
       - Ты что, совсем охренел? – от такой наглости у меня аж желудок прихватило, - Тебе что, негде жить, если ты ночуешь у всяких левых мужиков, продающих драгс?
       - Нууу, - он застенчиво свёл носки кроссовок, - Вообще-то, я ночую у своего приятеля Томми. Но вчера вернулись его родители, и я..
       - Господи, парень, а где твои-то родители? Только не говори, что ты сирота, а то я заплачу от жалости к тебе, ей-богу..
       Возможно, мне не стоило так говорить, ведь он правда мог оказаться сиротой, но интуиция меня редко подводила:
       - Я ушёл из дома, - окончательно засмущавшись, выпалил он и невинно так предложил, вперив в меня свои невинные голубые глаза, - Там, в ящике, где ты брал  порошок – ещё чуть-чуть ведь осталось?..
       ...Никогда не смогу объяснить, зачем я на это согласился. И вот мы с этим одуревшим от такого тёплого приёма недомерком, сидим, друг напротив друга, скрестив ноги, прямо на полу и развлекаемся тем, что читаем мысли друг друга, что удивительно – почти всегда верно.
       - Как тебя зовут?
       - Фрэнсис.
       - Какого чёрта у тебя такое женское имя? Я так и думал..
       - Как ты догадался?!
       - Да потому что ты, мать твою, так чертовски похож на Фрэнсис Бин Кобейн, сукин ты сын!
       - Правда? – одурев не то от восторга, не то от незначительного превышения «прописанной» ему доктором Джулианом дозы, - Всё время хотел спросить – какого чёрта здесь, на стене, делает постер Guns’ n’ Roses?
       - Я тоже хотел бы это знать.. давай-ка, раз уж ты остался, зададим ублюдку Акслу хорошую трёпку! Заломи ему руки за спину, пока я набью, как следует, его самодовольную гомофобскую рожу!
       Фрэнсис с готовностью сцепил его руки сзади, мстительно наподдавав сперва по его мерзким, голым коленкам тяжёлыми кроссовками, а я отправил его в нокаут одним ударом левой, который пришёлся даже не по лицу – просто по воздуху, но этого было достаточно, чтобы мы оба – я и Фрэнсис почувствовали – бой закончен. Чтобы мы огляделись вокруг – на разворошённые ящики, скомканную одежду, смятую постель с обрывками зверски разодранного, но ещё тёплого Аксла. И я сказал:
       - По-моему, мы заслуживаем большего.
       И он ответил:
       - Давай, я сам что-нибудь найду, - уже принимаясь расшвыривать содержимое ящиков Джулиана и извлекая на свет божий нечто на первый взгляд похожее на обычный фотоальбом.
       - Что это?
       - Знаешь, есть такие альбомы, в которые вклеивают марки, - его лицо начинает полыхать уже совсем нездоровым возбуждением, - Но это же.. фак, я сейчас умом тронусь на хер..
       - Ах он, чёртов филателист! – я лишь глупо хихикнул, одобряя извращённое чувство юмора своего неугомонного братца, - Да он сумасшедший, этот скот Джулиан! У него крыша не на месте, Фрэнк, это точно..
       - Не говори ничего, - в каком-то ступоре, благоговейным шёпотом произнёс мальчик, - Это всё, что возьму я с собой..
       В следующую секунду мы оба задохнулись от распирающего нас хохота..


       * * *


       На часах было без пятнадцати три, когда мы оба лежали на кровати этого паиньки Саймона, в полной темноте, но так и не удосужившись элементарно разуться. Я даже выключил ночник в коридоре, чтобы он не слепил так отчаянно глаза – мы оба, по-моему, были на грани.. вот только на грани чего?
       - Ты думаешь, он ещё придёт сегодня?
       - Кто?
       - Твой брат.
       - Он мне не брат.
       - А кто же?
       - Просто знакомый чувак. Мы всем говорим, что мы двоюродные братья, чтобы никто не подумал, что мы вместе спим.
       Какое-то время молчит, словно раздумывая, стоит ли уточнять реальное положение вещей. Наконец всё же решается:
       - А это не так?
       - Придурок ты. Я же пошутил.
       Теперь наступает мой черёд спрашивать. Стараюсь говорить как можно более ровным, даже безразличным тоном:
       - А ты?
       - Что – я?
       - Ты с ним спишь?
       - Ага, - говорит, как будто бы даже сонно, и так невозмутимо добавляет, - А были бы у меня деньги – не знаю.. наверное, всё равно бы с ним трахался.. я к этому уже привык..
       - И к наркотикам ты тоже привык..
       - Ну да.. всё из-за наркотиков.. если б не они – я бы с ним не стал..
       - А я, получается, дал тебе бесплатно? – невинно полюбопытствовал я, в надежде, что он сейчас слишком слаб, чтобы убить меня за этот вопрос.
       Некоторое время мешкается, затем я, уже совершенно ничего не соображая, чувствую его почти невесомую руку у себя между ног.
       Я не сопротивляюсь и вообще стараюсь не шевелиться. Мне интересно, что он будет делать дальше, прежде чем услышит тактичное «я не пидор».
       Но он просто водит своей рукой по моей ширинке и ни черта мне не объясняет, как будто оно так всё само собой получается, без его доброго участия.
       - Фрэнсис, - шёпотом говорю я, чувствуя, что если он в ближайшие десять секунд от меня не отступится – я просто-напросто перестану себя уважать по причине, о которой лучше умолчу.
       - А? – он останавливается, но лишь на мгновение.
       - Не надо этого делать.
       - Почему? – спустя какое-то время, ошарашено глядя на меня расширенными от недоумения глазищами.
       - Ну типа я не гей.. да и ты, судя по всему, тоже..
       - Понимаю, - остановившийся взгляд в потолок, - Это всё Джулиан.. он во всём виноват. Ты правду сказал, что он не твой кузен?
       - Не хочу тебя разочаровывать, но..
       - Ты солгал, Дик!
       - Не называй меня так. Я же серьёзно сказал, что не гомик..
       - И что?
       - Дик – это самое педерастическое имя из всех существующих на свете. За исключением, может быть, Педро..
       - А как же – Хуан?
       - Нет, Хуан – это благородное испанское имя, - смеясь, возразил я, - И всё-таки, как хорошо, что мы с тобой нормальные, Фрэнсис..
       - Нормальные – это какие? – он нахмурился, - Мы же с тобой вместе приложили сегодня этого негодяя Аксла! А теперь ты говоришь совсем как он..
       - Я опять шучу, дурья твоя башка. Давай уже спать, окей? А то ещё школу завтра проспишь..


       * * *


       Я проснулся от того, что кто-то врубил на полную громкость кобейновскую “rape me”, и решил, что так, пожалуй, и поступлю с тем маленьким наглецом, который меня разбудил.
       - Иди сюда, мазафака, – сонно буркнул я в подушку, и простодушный ребёнок послушно приполз ко мне на кровать, любовно сжимая подмышкой вчерашний альбом с марками.
       При виде такого зрелища, я окончательно проснулся и, в мгновение ока схватив его за ворот разношенной толстовки, зашипел в его прекрасное проколотое ушко:
       - Немедленно положи это туда, где взял. Это тебе не игрушка нах.
       - Эхххм.. ннну, не игрушка мдааа.. – развязно протянул он, поглаживая переплёт, с каким-то явным и недвусмысленным сексуальным подтекстом, - ..ээээ.. но зато как вставляет, ам?..
       - Прекрати разговаривать со мной на языке междометий, - рявкнул я, хотя и очень сомневаюсь, что он что-то понял, - И перестань дрочить этот несчастный альбом – я понимаю, ты хочешь сделать ему приятное, но, смею разочаровать, - его от тебя вряд ли вставит так же, как тебя вставляет от него.
       - А чего это ты сегодня такой сердитый, Ричи? – невозмутимо отозвался этот обдолбанный кретин, но всё-таки выпустил свою драгоценность из рук, - Может, фигня какая приснилась, а?
       - Приснилась, - проворчал я, залезая в тапочки.
       «Это в отличие от некоторых, которые привыкли засыпать в уличной обуви на чистых простынях», - язвительно подумал я, не сводя глаз с этого недомерка, как будто он и правда представлял хоть какую-то угрозу для квартиры этих святош.
       Он тоже смотрел на меня, не отрываясь, своими огромными ярко-голубыми глазами, как будто вчера вовсе не уламывал меня на «ещё по одной», не лез ко мне в штаны и только что положил на кровать абсолютно обычный альбом с простыми почтовыми марками. Да и в конце-то концов – как будто это не он сегодня прогуливал школу.
       Просто смотрел на меня, чуть склонив свою светлую голову, и накручивая серебряные пряди ещё мокрых после душа волос себе на указательный палец.
       Ну просто ангел. И что мне с ним делать?
       - Мне приснилась такая фигня, что тебе лучше не знать, понял? – я сощурился и ткнул ему в грудь указательным пальцем, - Лучше проваливай сейчас же, Фрэнк. А не то я..
       - Не то ЧТО ты? – он дерзко вскинул голову и я не удержался, поймав его за подбородок и притянув к себе:
       - Знаешь, что мне приснилось? – выдохнул я в самое его ухо с порозовевшей от постоянного присутствия в ней всякого «левого» металла, мочкой.
       - Расскажи, - засопел он, и я как-то внезапно обратил внимание на то, что он даже не пытается вывернуться.
       Фрэнсис, судя по всему, совсем не горел желанием, хотя бы для видимых приличий, мне сопротивляться.
       Тогда я легонько оттянул губами подрагивающее в его ухе колечко и ещё тише, но от этого не менее конкретно, прошептал:
       - Мне приснилось, что мы с тобой самозабвенно трахались прямо на этой самой треклятой кровати назло этому святоше Саймону.. а потом ты жрал рассыпанный по простыни герыч, ползая голый по постели, и тогда я не удержался и ещё раз.. трахнул тебя.. такого обдолбанного, вот прямо как сейчас..
       Фрэнсис слушал меня, затаив дыхание, и даже как будто стараясь не шевелиться. Трудно было понять – нравится ему то, что я рассказываю или нет. То же самое можно было сказать и обо мне – я говорил всё это и не мог понять одну деталь – это всё ещё продолжение моего сна или я уже проснулся? Но какого хрена тогда у меня под ногтями делает тот самый белый порошок, от которого мы вчера так улетали, вместе тоскуя по кормильцу нашему Джулиану?
       Между тем, я продолжал, силясь всё-таки расслышать его забившееся куда-то под самую диафрагму дыхание:
       - ..а потом они вернулись.. ну, вся эта весёлая семейка вместе с их грёбаным сынишкой Саймоном.. и они увидели, как мы с тобой нехорошо поступили.. они очччень рассердились, мазафака.. они были шокированы, друг мой.. от этого я ещё больше возбудился и занялся с тобой ещё раз тем же самым, теперь уже при них.. их осуждение только ещё сильнее распаляло меня.. я думал, ты сдохнешь прямо у меня в объятиях, у них на глазах, но не мог ничего с собой поделать.. а потом мы оба оправдывались и говорили, что это не героин, а вполне невинный зубной порошок, а ты уронил голову мне на колени и у тебя из уголка губ вытекла какая-то прозрачная ярко-синяя жидкость, похожая на какой-то твой материализовавшийся глюк.. потом ты заляпал мне этой хренью все брюки и я чистил их в ванной, пока ты там захлёбывался и кашлял, а они наверняка окружили тебя и всячески благословляли перед уходом в мир иной.. и тогда мне стало так хреново, знал бы ты, Фрэнсис..
       Неожиданно он резко вывернулся и сел спиной ко мне, так, что я только и мог, что созерцать его вздрагивающие в беззвучных рыданиях, плечи. Когда я попытался его приобнять, - ну да, я мудак, прости меня, я не должен был всего этого рассказывать, - он оттолкнул меня и, кажется, заплакал ещё безутешней:
       - Вокруг одни пидоры, - всхлипнул он, - А я реально думал, что ты мой.. друг.. ведь ты с такой заботой ко мне отнёсся и тогда.. ну, помнишь, ночью, когда ты сказал мне, что мне не обязательно с тобой расплачиваться.. я тогда решил, что ты правда меня понимаешь.. что ты желаешь мне только добра..
       Это звучало так наивно, господи! Неужели все эти уличные детишки, умеющие угождать «нужным» дядям такие же тёпленькие, мягонькие, с такими же ямочками на щеках и выступающими верхними зубами? Неужели у них такой же льющийся, непринужденный смех, чистые руки и открытый, прямой взгляд до одури голубых глаз?
       - А я и желаю тебе добра, - попробовал успокоить его я, - Это же просто дурацкий сон, он ничего не значит.. я даже совсем не хочу тебя.. я не такой, как Джулиан..
       - Фиг ли ты врёшь.. у тебя эрекция.. – косясь на меня, как на предателя.
       О, фак! Как же я ненавидел себя в тот момент! Мне ничего не оставалось, кроме как свалить от него в коридор, вскользь бросив абсолютно незнакомым даже для себя голосом:
       - Ладно, чувак, думай, как знаешь.. но, если что, - я тебя не лапал..
       Поймите меня правильно, но никогда прежде.. чёрт, что я несу! Казалось, вчерашняя дурь перевернула что-то в моём сознании, задымила башку какой-то непростительной ерундой. Я до сих пор видел его таким – захлёбывающимся странной по цвету и консистенции рвотной массой, когда его светлая голова лежала у меня на коленях, а я перебирал его спутанные, мокрые от пота волосы. Потом он закашлялся и в панике попытался сбежать – куда-то в сторону зашторенного отвратительными алыми шторами окна, и мне пришлось сцепить свои руки поперёк его живота, с задравшейся толстовкой. Его волосы упали мне на лицо, и я ощутил их запах – одуряюще-душный и сухой, - такой, как будто он только что сделал себе химическую завивку, или что-то подобное, - а ещё от его волос исходил едва заметный, прозрачный запах цветов – самых соцветий, затерявшихся в густой траве. Я сильнее прижал его к себе. Он всё ещё трепыхался, и я телом чувствовал каждый его напряжённый, сопротивляющийся мускул.
       Алый цвет занавесок сгущался в центре и, как будто, затягивал в воронку, вращаясь и сворачиваясь, как сгоревшее молоко. Я испугался, что он всё-таки высвободится из моих объятий и сунет голову в этот водоворот – в сущности то же, что и высунуться в окошко поезда, навстречу телеграфному столбу, даже ещё хуже. Словно попасть внутрь калейдоскопа из остро-заточенных лезвий и продолжать чувствовать до самого последнего момента.
       Даже тогда, во сне, я не смог удержаться и представил его тонкую, с полупрозрачной кожицей, шею, изрезанной миллионами маленьких бритв.. вообразил его молочное тело, исписанное красной пастой микроскопических порезов, которые сначала даже не видны, но постепенно окрашивают его в цвет этих чёртовых штор.
       И вот теперь он говорит мне, что ничего этого не было. И это уже не сон. Это наша реальность. Его и моя.
       Кажется, ещё только вчера мы оба были нормальными. А теперь – он сидит спиной к незнакомому парню и стирает рукой слёзы незнакомой прежде обиды, и у него дрожат плечи, дрожат руки и единственная причина по которой он всё ещё не ушёл – слабость. Физическая истощённость, не позволяющая даже пошевелить мизинцем.
       А я.. я просто стою у стены в коридоре, изучая полоски на собственных кедах, и пытаюсь побороть единственное на данный момент желание – вернуться в комнату и схватив его так же, как в том моём лизергиновом сне, - поперёк голого, тёплого живота, - толкнуть его прямо в воронку алеющих галлюцинаций, рассечь его беззащитно-выпирающее горло заточенными бритвами ощущений, слизать солоноватую кровь с внутренней стороны его запястий.. конечно же, я нырну вслед за ним.
       - Фрэнк..
       - Чего тебе, грёбаный извращенец?
       Сглатываю отвратительную горечь с языка. Затем несколько порций кислых металлических привкусов.
       Кажется, меня уже реально тошнит. Дерьмовый желудок.
       - ..Ты до сих пор мне не веришь?..
       - Почему я должен тебе верить?
       Тупой укол совести в расслабленное горло, чуть левее кадыка. Необычное ощущение. Как будто жилы тянут.
       - Потому что я твой друг, - осторожно так.. до сих пор кровоточащим от укола голосом.
       Полминуты звенящего молчания.
       - Я тебе не верю.
       Ну, что ж..
       - Может проверим?
       Господи, я что, действительно подсел на это незнакомое подавляющее чувство? Мне вдруг захотелось испытать, каково это – когда все твои принципы и убеждения рушатся в один миг. Когда ты просто понимаешь, что у тебя НЕТ никаких принципов и убеждений.
       - КАК??
       Фак ю, ну не будь же ты таким наивным.. или я правда разрушу все останки твоих хрупких детских иллюзий одним неосторожным движением руки.. или пройдусь по ним своими шипованными подошвами..
       Ну, не бывает этой долбанной бескорыстной дружбы между такими, как мы.. вернее, это только из-за тебя.. потому что, – ну кому ты такой нужен? Разве кто-нибудь стал бы снабжать тебя драгсом, пускать в свою постель, ласково гладить по светлой твоей голове, если б не был ты такой тёпленький и наивный? Если б не было у тебя таких прекрасных висюлек в ушах и такого прямого, обезоруживающего взгляда?
       Фрэнки.. Идиот..
       - Подойди ко мне.
       - Зачем?
       Тупой кретин. И вопрос у тебя кретинский, мазафака..
       - Чтобы я мог отшлёпать тебя, не ясно что ли?
       - Ты.. шутишь?
       - А ты сам как думаешь? Ты умный мальчик или нет, Фрэнки?
       - ..Нет, - подумав, честно признался он, но я почувствовал, что что-то как будто сдвинулось.
       Из комнаты донеслось слабое шевеление. Я прикусил губу. (Надеюсь, что то солёное, что я ощутил – не кровь?)
       Я продолжал пялиться на свои ботинки, когда этот хлюпающий носом недомерок пристроился сзади с таким сосредоточенным видом (судя по сопению), как будто собирался тесно общаться с моей спиной.
       - Это ты? – задал я самый глупый в своей жизни вопрос.
       - Не уверен, - услышал самый идиотский ответ.
       - Тебе пора, - сам не ощущая вибраций своего голоса, ответил я.
       - Куда?..
       Некоторое время мы просто стоим возле этой обезоруживающе-белой стены, а потом он вдруг берёт мою руку и суёт что-то в ладонь. Я смотрю на него, затем на зажёванную и грязную десятидолларовую купюру и меня уже действительно начинает тошнить.
       - Что это? – не в силах сдерживаться более, с омерзением кривлю губы.
       - Передашь это Джулиану. Это за нас обоих.
       - Десять баксов? – мне становится смешно.
       - У меня больше нет.
       Он поднимает на меня свои невинные ярко-голубые глаза, и я впервые ему уступаю, первым отведя взгляд. Потому что на самом деле, мне становится страшно. Не за него. За себя.
       Впервые я вот так стою у стены и не знаю, что сказать тому, с кем раньше и разговаривать-то не стал бы.
       И мне хочется спросить у него. Хочется спросить его. Есть ли у него мешок.
       - Не уходи..


       * * *


       - Не мешай, я думаю..
       - Хаха.. о чём?
       - Думаю.. дууумаю.. – вытягивая губы в трубочку и выпуская голос вместе с сигаретным дымом, - Сваливать отсюда надо. Хоть и не хочется вот так всё бросать.
       - Всё – это ЧТО??
       - Ну, всё тут.. город этот.. улицы, деревья, все эти места знакомые, - глядит на меня смущённо, из-под собранных птичкой бровей.
       - Ты хочешь уехать?
       - Да. Как можно скорее.
       - Я думал, ты только что приехал.
       - Почему?
       - Не знаю.. сам не знаю, Фрэнки.. наверное, просто ХОТЕЛОСЬ так думать..
       Мы сидим в полутёмной комнате, с задёрнутыми АЛЫМИ шторами. Его всё ещё чуть-чуть поводит от дотлевающего в потухших зрачках героина – на этот раз я выгреб всё, что нашёл в закромах Джулиана.
       Мой кузен был на мели. Но мне впервые было плевать на всё это дерьмо.
       Я уже отчётливо понимал, что случилось что-то из ряда вон, если его до сих пор нет. Не иначе, он всё-таки нарвался. И поделом.
       - Давай, достань и для себя тоже, - подзадоривал меня он, мечтательно уставившись в потолок, - Тебе же вчера понравилось? Хорошо было, да?
       - Отстань, мазафака..
       - Ты боишься, что привыкнешь, как и я, да? – наивное любопытство в капризном полудетском голосе.
       Точнее, голос у него был довольно низкий, но интонации в нём сквозили настолько неустойчивые и размытые, что какое-то умиление брало, если не сказать больше.
       - Я не боюсь, глупый ребёнок, - устало.. аналогично выпуская дым в потолок, - Я просто НЕ ХОЧУ..
       - Все так говорят..
       - Вот и прекрасно. Ты можешь мне ответить на один вопрос?
       - На какой? – насторожившись, как будто я собираюсь предложить ему что-то непристойное.
       - Ты видел Джулиана?
       - Ээээ..
       - Я хотел сказать, видел ли ты его вчера? Ночью, когда мы раскладывали этот чёртов пасьянс, и я сказал тебе, что если это правда, то мы оба по уши в дерьме..
       - Ты.. ты чего несёшь, Ричард? – он даже приподнялся на локте, чтобы заглянуть мне в лицо и убедиться, что я говорю всё это на полном серьёзе.
       - То, что меня всегда поражала эта способность Джулиана – появляться в самых неожиданных местах. Например, вчера он был в костюме ангела.. сидел вон тут, на кровати и смотрел на нас, склонив лохматую, давно не стриженную голову.. я спросил, можно ли потрогать его крылья, а он просто повернулся ко мне спиной.. понимаешь, мне вовсе не хотелось, чтобы он поворачивался ко мне спиной – мне лишь хотелось потрогать крылья.. вдруг они настоящие?
       - Ты это действительно видел? – встревожено пялится на меня своими васильковыми глазищами.
       Между кончиков его пальцев подрагивает дотлевающая сигарета. Губы переливаются от слюны (он всё время их облизывает, как будто они у него сладкие-сладкие, и ему самому от этого есть какое-то удовольствие).
       - Думаешь, меня эдак проглючило, Фрэнсис? И на самом деле Джулиан не приходил?
       - Он не приходил, Ричи, - безнадёжно откликнулся он, в последний раз затягиваясь сигаретой, - Можешь мне поверить. Если бы это было так – я бы тоже его увидел.
       - Наверное, ты прав, - тускло сказал я, поворачиваясь на бок и закидывая окурок в пепельницу, лежащую прямо на кровати и постоянно норовящую перевернуться и вытряхнуть своё содержимое на
белую (хотя уже и отнюдь не чистую) простынь.
       Мазафака просопел мне в ответ нечто малоубедительное. Он тепло дышал мне в затылок и я в очередной раз поборол навязчивое желание лизнуть его шею в том самом месте, где у него бьётся тоненькая, синяя жилка.
       Я чувствовал себя чёртовым гомиком, лишь на третьем десятке осознавшим своё естество.
       Клянусь, в нём было сто шестьдесят метров роста, - не больше. Он выглядел от силы на четырнадцать с этими своими вздыбленными на макушке волосами, облизанными губами и потерянным, несчастным взглядом.
       И в кого он только уродился – такой мелкий.
       - Ты, разумеется, прав, - бессмысленно повторил я, - Джулиан не был здесь вчера ночью.
       - Не был. И забудь это, окей? Всего лишь глюк, словленный под кайфом. Ты не виноват. Это Я заставил тебя принять этот грёбаный порошок.
       - Заставил? – я сардонически рассмеялся, - Ты что, всерьёз считаешь, что меня можно заставить сделать что-то, что мне не по душе? Что ТЫ можешь меня заставить сделать это?
       - Конечно, нет, - неуверенно отозвался он, продолжая щекотать мне затылок своим тяжёлым дыханием.
       - Вот и не говори ерунды..
       Какое-то время мы лежим молча. Меня постепенно начинает бесить тот факт, что он, похоже, и правда совершенно ко мне равнодушен. Он ведь даже не пытается ласкаться ко мне, просто, как маленький, замёрзший ребёнок, который прижимается к вам, только чтобы согреться. Или потому, что ему очень одиноко. Ему, наверное, даже не хочется, чтобы я его обнял, в то время как это же так просто и так естественно – вот именно сейчас заключить друг друга в объятия и так уснуть. Ведь мы оба тоскуем по Джулиану..
       - У меня такое ощущение, что ты меня боишься, - неожиданно озвучиваю я давно вертящуюся на языке мысль.
       - Боюсь? – шёпотом отзывается он, как это обычно бывает – когда люди долгое время лежат вот так, в полутьме, не произнося ни слова, - они машинально переходят на шёпот, как будто боятся разбудить кого-то невидимого, уснувшего рядом.
       - Ты меня спрашиваешь?
       - Эээ.. ну.. я не знаю..
       - Какого хрена ты переспрашиваешь и заикаешься, когда я задаю тебе прямой вопрос? Я что – чёртов педофил-сатанист-убийца-детей?
       - Эээ.. н-нет.. – мешкая ногами в неизменных, уличных шузах по постели.
       - Так ты всё же неуверен? – решаю уточнить я.
       Некоторое время он молчит, а затем выдаёт сакраментальную фразу, после которой я уже никогда не смогу воспринимать его хоть на йоту всерьёз:
       - Ты знаешь Фрейда?
       - Бог с тобой, мазафака.. того самого старика Фрейда? – давясь невольным смешком.
       - Ну вроде да..
       - Нет, знаешь, лично мы с ним не знакомы.. да и познакомимся уж вряд ли..
       - Не смейся надо мной, - грозно так, - Я просто хотел сказать, что твой сон..
       - О, господи, давай замнём эту тему! – у меня уже руки чесались в самом деле его отшлёпать за все его невнятные реплики, чудачества и несостыковки.
       И главное – за то, что он мог говорить только искренне. Сукин он сын.
       - Ладно. Если я тебе так надоел, то я могу уйти, - странно, но я почему-то не услышал даже намёка на обиду в его недоразвитом голосе.
       Скорее, он просто предложил вариант. Возможно, заведомо зная, что я откажусь.


       * * *


       - Кофе, чай, грейпфрутовый сок?
       - А шоколадное молоко есть?
       - Нет, к сожалению. Это весь ассортимент. А если серьёзно, по секрету тебе скажу, - молоко НЕ МОЖЕТ быть шоколадным. Даже если будешь кормить корову исключительно плитками тёмного горького.
       - Вот как? В таком случае, и шоколад не может быть молочным, - смотрит на меня с таким видом, как будто одержал в чём-то победу, - Что, съел, да?
       - Ох, не беси меня, мазафака..
       Я подаю к столу яичницу с ветчиной, пока он размазывает по пластиковой банке какой-то завалявшийся йогурт.
       - В какой руке держат нож, а в какой вилку?
       Он что, напрашивается на то, чтобы я за ним поухаживал? Мило.. очень даже кстати..
       - Спасибо, - с трогательным выражением не выспавшейся мордашки, поблагодарил он, подцепляя вилкой нарезанную мной яичницу.
       Этого ещё не хватало. Пожалуйста, детка, кушай на здоровье..
       Некоторое время мы, молча, потребляем благословенные продукты питания, бесцельно уставившись в приглушённо-вещающий телевизор. Затем я завариваю кофе. Фрэнк опять угорает над чем-то своим, мне непонятным, то и дело смущённо опуская глазки в стол.
       - Чего ты?
       - В смысле?
       - Ты над чем хоть угораешь-то?
       - Ха.. ну типа они опять тут про этот андронный колайдер..
       - Так чё смешного, чувак?
       - А.. да я ж не об этом, - смотрит неожиданно-осмысленно, - Просто этот парень так говорит.. хихи.. ты только посмотри на выражение его лица! Вот умора..
       Наверное, это и впрямь было смешно. Если бы не тот факт, что мы тут уже двое суток торчим с ним в ожидании Джулиана, и за это время успели едва ли не кровно породниться, и в то же время – как были двумя незнакомыми придурками, так ими и остались.
       А Джулиана всё нет..
       - Кстати, - восклицает он, подняв вверх указательный палец, - Ты был прав, - смотрит значительно, - Не стоило мне в тебе так сомневаться..
       - О чём это ты? – фыркнув почти беззлобно.
       - Ну, как же! О Джулиане, - болтая чайной ложкой в кофе, как будто он хотя бы удосужился положить предварительно в кружку сахар.
       - А что о нём? – неудачно попробовал сострить я.
       - Да как – что о нём! – энергично жестикулируя тонкими руками, - Он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО приходил. Вчера, когда ты заснул.. он был в соломенной шляпе и какой-то цветной футболке.. у него был такой вид, как будто он только что покинул шезлонг на пляже, в каком-нибудь Коста-Рика. У него была толстая гаванская сигара во рту, а в руке – коктейль с зонтиком, - оценив весь мой вид, смущённо, но убедительно морщит лоб, принимаясь объяснять, - ..Ну, знаешь, с зонтиком.. которые втыкают.. в коктейль.. они ещё так складываются..
       Любопытно, а он правда думал, что меня смутила именно эта деталь?..
       - Что он сказал, Фрэнсис?
       - По-моему.. что-то вроде.. он говорил какую-то чушь..
       - Примерно, как ты сейчас, нет? – наконец-то «отдуплился» я, - Какого чёрта ты несёшь, друг мой? Ты что, за полного кретина меня держишь? Если так, то знай – я этого не потерплю. Я тебя живо на чистую воду выведу..
       - Да провалиться мне на этом месте! – неумело пытается перекреститься, перемазывая «шоколадными» пальцами свою неизменную толстовку, - Я тебе клянусь, Ричард. Он сказал: - «Там, где я сейчас, все святые мне рукоплещут».. а потом, видя, что я как будто чем-то расстроен, снисходительно так добавил – «И вам, ребята, они тоже рукоплещут. Но лишь потому, что я и за вас замолвил словечко».. ну, вроде как, мы здесь не при чём.. типа, он же сам нас одних оставил..
       ..А потом мы надрались абсента и Фрэнки сам полез ко мне целоваться – пьяный кретин. У него не было абсолютно никакого опыта, как будто этот пронырливый сукин сын Джулиан просто трахал его, как самую последнюю портовую бл$дь, а потом, с благодарностью, посыпАл подушки коксом и героином.
       Какого грёбаного чёрта.. я что, показываю ему сейчас ЛЮБОВЬ? От этого он сейчас дрожит у меня в объятиях, или ему просто в очередной раз нужно замечательно чем-нибудь закинуться?
       И вот тут-то, казалось бы, я и должен написать, что всё, наконец, случилось..
       Однако.. как из песни слов не выкинешь – новые не добавишь и подавно. Чего не было – того не было. В какой-то момент, он просто вырубился, свесив светлую свою голову мне на плечо. Я еле дотащил его до кровати этого преподобного Саймона, уложил его прямо поверх покрывала в чёртовых этих кроссовках и замызганной толстовке.
       Господи, какой же он был тощий! На него же без слёз и не взглянешь. Все рёбра можно пересчитать, даже через одежду.
       Но я всё-таки стащил с него эту его «вторую кожу», неспешно расшнуровал его разношенную обувь и, пожелав счастливого пути всем существующим приличиям, сунул руку ему под ремень.
       Он ненавязчиво затрепыхался, как будто даже сквозь глубокий абсентовый сон, заприметив что-то неладное, и трогательно причмокнул губами, которыми ещё совсем недавно тянулся к моему рту. И что это на него вдруг нашло?
       Стаскиваю с него ненавистные джинсы и, от греха подальше, укутываю его в одеяло. Интересно, что ему сейчас снится? Нет, кажется, я знаю.. знаю.. ему снится зелёное море блаженства.. точно такого, как и в его полупустом бокале.. который не то наполовину пуст, не то наполовину полон.. хотя, если ты пьёшь абсент средь бела дня во вшивой квартирке каких-то религиозных фанатиков, на пару с подсевшим на наркотики ребёнком, умеющим кокетливо поводить худенькими плечиками и считающий тебя своим ДРУГОМ, - тебе, скорее всего, должно быть уже всё равно – пуст этот кретинский бокал или всё-таки полон..
       Потому что всё это – лишь безумная театральная постановка, в которой мы даже не главные действующие лица, а всего-то случайно попавшие в поле зрения удалившегося на перекур режиссёра, лица из массовки.
       Потому что наша история так ничем и не закончится. Мы просто получим свой скудный гонорар и отправимся домой, к жалкой кучке самопровозглашённых святых, вроде того же Джулиана, которые смогут обеспечить нас всем необходимым до следующего завтра, которое у нас наступает с завидной регулярностью, несмотря на все наши вечные недо-излишества и милые сердцу мудачества, от которых любой здравомыслящий человек давно бы уже тронулся умом.
       Тогда как мы просто живём во всём этом. Слава Джулиану. Сукин он сын..



       * * *


       Вы, наверное, спросите меня – неужели я даже не попытался его соблазнить? Неужели не поддался такому искушению? Когда он сидел напротив меня, на полу, третью ночь подряд, и мы снова читали мысли друг друга, как будто за это время что-то в наших головах так уж существенно изменилось.
       Изменился скорее внешний вид всего этого действа, за счёт визуального преображения одной из его движущихся единиц. Иными словами, юный и прекрасный Фрэнсис сидел теперь предо мной не в своих кошмарных лохмотьях, а подаренной ему (с позволения вездесущего Джулиана, разумеется) кружевной белой сорочке и переливающихся чёрных брюках – узких ровно настолько, чтобы даже такой ловкач как я не мог запустить под их тугой ремешок хотя бы даже мизинец.
       Ко всему этому великолепию, он откопал где-то в ящиках Джулиана целый ворох косметики и навёл у себя на лице нечто невообразимое, но оттого не менее прекрасное, и я окончательно про себя решил, что этот парень достоин большего, и мне, видимо, всё-таки придётся от него отступиться, пока он сам этого не осознал и не послал меня на три весёлых буквы.
       Единственное, что меня смущало, так это то, что в нём больше не осталось той подкупающей наивности и он уже вовсе не походил на ангела, даже когда, по старой привычке, заискивающе глядел на меня снизу вверх, как будто я действительно могу его чему-то научить.
       - Давай, расскажи мне, откуда ты? – привычно раскладывая пасьянс на ворсистом персиковом ковре, на котором тут же пристроились две огромных кружки: моя, с недопитым кофе, - его, с ароматизированным клубничным чаем.
       - Я, кажется, уже говорил тебе, что как раз собираюсь уехать. А здесь я родился.. и с этим ничего не поделаешь..
       - Значит, всё-таки решил? Уезжаешь?
       - Уезжаю..
       - Жаль..
       - Чего тебе жаль? – лёгкая, чуть высокомерная усмешка.
       Я смотрю в его незнакомые, жирно подведённые чёрным глаза и понимаю, что мне больше не хочется с ним спать. Понимаю, что почти боюсь его. Во всяком случае, вряд ли сейчас у меня получилось бы непринуждённо притянуть его к себе, порочно и дерзко оскалившись ухмылкой ему в шею.
       - Мне жаль, что ты уезжаешь, - говорю я, хотя на самом деле испытываю некоторое облегчение.
       Наверное, так будет лучше. Или просто - легче. Всё равно.
       - Если хочешь, мы можем поехать вместе? – предлагает, отлично зная, что я откажусь.
       - Нет, Фрэнк. Я не могу с тобой поехать.
       Кивает многозначительно. Конечно же, он не станет спрашивать – почему.
       Он ведь знает, что я не отвечу. Потому что не знаю.. так же, как и он..
       - Всем этим мы обязаны только ему, - неожиданно произносит он и закуривает от большой, серебряной зажигалки, которая на мгновение сливается с его волосами, и я вижу только застывшую подрагивающую сигарету, которая неожиданно самовоспламеняется и освещает его задумчивое, как бы резко повзрослевшее, лицо.
       - Джулиан – святой, - также абстрактно замечаю я, глядя на кончик его сигареты.
       - Это точно, - соглашается он.
       - Да, - ещё раз, для верности, киваю я и привношу самое главное, - Но мудааак.. таких ещё поискать..
       Внезапно, словно возникнув из дыма, он опускается рядом с нами, на пушистый, заставленный кружками, ковёр, и какое-то мгновение мы не можем дышать – так неожиданно нас накрывает его приходом. Во всех допустимых смыслах последней фразы.
       Он нежно проводит рукой по в кои-то веки ухоженным волосам Фрэнсиса и порывисто целует его в губы, будто бы не замечая такой разительной перемены его внешности.
       Смотрит на меня с поразительным спокойствием, словно нет ничего особенного в том, что я только что стал свидетелем почти что интимной сцены. Затем берёт первую попавшуюся карту и, вопросительно взглянув на нас, предполагает:
       - Бубновый король?
       Мы в недоумении пожимаем плечами. Он открывает карту.
       - Ух, ты! – Фрэнки склоняется над полустёртым изображением, - Откуда ты знаешь?
       - Пустяки, - польщёно отзывается Джулиан, - Обычный карточный фокус.
       - А ты.. ты настоящий или..
       - Галлюцинация, мой дорогой Фрэнки. Не думай об этом – ещё голова заболит.
       - И всё-таки? – вступился я, - Мы можем тебя потрогать?
       - О, господи, Ричи! Не замечал я раньше в тебе подобных наклонностей.. тем более, что ты всё-таки мой кузен..
       - Это он, - уверенно сказал я, обращаясь к Фрэнку, - Кто же ещё станет так бездарно шутить..
       - Кто? – непонимающе смотрит на меня мальчик, и я только сейчас понимаю, что мы уже не меньше часа, как снова сидим вдвоём, в полной темноте, и только шум ветра за окном придаёт ещё звучание эфемерной, словно утекающей сквозь пальцы, жизни.


       ЭПИЛОГ??


       Джулиан так и не вернулся. Возможно, потому что был мёртв, а может ещё по какой уважительной причине. Однако невозможно игнорировать тот факт, что с тех пор, как я к нему переехал, в моей жизни стали происходить события достаточно мистические, чтобы можно было принять их за некое вмешательство извне.
       Мазафака уехал два дня спустя, сам не зная куда и зачем, но с тех пор и о нём не было ничего слышно. Любопытно, что дня через четыре после его отъезда, я заметил пропажу пресловутого альбома с марками, на который он так запал, что готов был ни на секунду не выпускать дорогого кожаного переплёта из рук.
       Что же касается меня, то я до сих пор странствую, пытаясь найти идеальное место на планете, где бы смог свободно мыслить, невзирая на земное притяжение и прочие факторы, не позволяющие заглянуть туда, куда заглядывать противопоказано.
       В данный момент я нелегально остановился в одной из гостиниц Лас-Вегаса, откуда пока не планирую уезжать, тем более, что последующий «пункт назначения» мне пока неизвестен.
       Как вы уже, возможно, догадались, Джулиан позаботился о том, чтобы обеспечить своего братца всем необходимым по гроб жизни.
       Он до сих пор иногда является мне – в соломенной шляпе, со швейцарскими часами, в длинной мантии священника, с тростью и без, в огромных тёмных очках в пластмассовой оправе, в растянутом свитере или обычной футболке с какой-нибудь непристойной надписью на груди.
       Джулиан всегда разный. Он давным-давно растворился во всех нас и в каждом по отдельности и теперь говорит нам, что делать, когда мы сами не можем ответить на этот вопрос. Порой он будит нас по ночам и заставляет считать овец до самого звонка будильника. А иногда – поджидает нас за утренней чашкой чая. Может быть, вспомните? Когда вы сидите и ждёте, пока ваш чай остынет, и у вас в голове вращаются миллиарды всячески замудрённых винтиков.. и вы начинаете думать о таких вещах, которые и сами-то вряд ли когда-нибудь осознаете до конца. А может быть, вы ПО-СВОЕМУ ощущаете его приход?
       Возможно, пока мы все здесь что-то пытаемся предпринимать - устраиваем личную жизнь, или же решаем удариться в частное предпринимательство, или же просто сидим в солнечном кафе за чашечкой эспрессо с двумя кубиками сахара, - он смотрит на нас, на всех, и улыбается.. снисходительной, но от этого не менее лучезарной улыбкой..
       И все святые ему рукоплещут.



       1-7 октября, 2008