Опера

Случилось так, что однажды послали меня в командировку по рабочим делам в один небольшой приуральский городок. Работы было немного и выполнив её в четыре дня, вместо отпущенных пяти, я решила осмотреть местные достопримечательности тихого городка. Город поразил меня своей красотой, церквушкой, построенной ещё при царе горохе, но тщательно отреставрированной на деньги местного миллионера. Густая осенняя листва заполнила все пространство. Деревья вековыми великанами стояли по обоим сторонам узких улочек. Все жители небольшого городка работали на канатной фабрике, да в небольших мастерских, выпускающих мелкие игрушки ( что-то среднее между дымковской и филимоновской). Наслаждением было бродить по тихим улицам, ветви деревьев склонялись к самой земле. Было много берез и клёнов. Обойдя весь город, я нечаянно вышла на небольшую площадь и увидела здание, на котором крупно было написано: «Городской N-cкий театр оперы и балета».
Удивившись, я подошла поближе: правда, театр и репертуар на большом стенде справа. В перечне театра значились: «Аида» и «Щелкунчик», «Лебединое озеро» и «Маскарад», а также многие другие названия. Посмотрев, на даты я нашла сегодняшний день и прочла название вечерней оперы: «Кармен» Ж.Бизе, опера в четырех действиях, постановка 1992 года.
Оперу эту я не видела и решила купить билетик, скоротать вечер в приятной кампании Кармен и всех её друзей. Цена на билет была чисто символическая, можно сказать даже «смешная». И на что они живут при такой цене на билеты? Театр – то небольшой, наверное, есть спонсоры, подумала я.
Вечером, надев деловой костюм, подправив макияж, я отправилась в оперу.
Осенние вечера. Как они прекрасны! В лучах заходящего солнца, горит, переливается янтарная листва.
Настали, пришли золотые мгновенья:
В саду – буйство красок, в саду - листопад.
Цыганские платья надели деревья,
И листья берез, как монисты, звенят.

Почему -то вспомнились стихи, сочиненные мной в далёкой юности.
На площади, перед театром, стояла небольшая толпа: кто-то ждал кого-то, кто-то уже встретился и спешил к открытым дверям. Зайдя внутрь храма искусства, я была приятно удивлена чистотой и простотой, но необычайной уютностью помещения. Белые тона преимущественно оттеняли наряды пришедших на встречу с прекрасным. Дамы шептались с кавалерами, что-то выдавало в них работниц и работников местной канатной фабрики. Купив программку, я стала изучать имена и фамилии участников симфонического оркестра, директора оркестра, дирижера–постановщика, художника, действующих лиц и исполнителей. Имена эти мне ни о чем не сказали, все до одного были неизвестны.
Пройдя по вестибюлю, увидела дверь, на которой была надпись: «Музей». Интерес был необыкновенным, что же хранил сей музей? В стеклянных витринах то тут, то там, лежали стоптанные, потрепанные пуанты. На одних из них виднелась грязь. Видимо пуанты были крепко политы потом балерины, исполнявшей свой лебединый танец.
- Ой, что это? На них, наверное, кровь запеклась! Смотри: они в кровь себе ноги избивают во время работы,- проговорила дама, зашедшая за мной следом с подругой.
- Да нет, это они во время антракта пиво пили, и она нечаянно наступила на лужу из пролившегося пива, мне Люська, из технического отдела рассказывала,- ответила вторая.
Во мне закрались странные сомнения: пиво? Какое пиво? В театре?
Прозвенело три звонка, пора было идти в зал.

Зал представлял собой «остатки былой роскоши». Да, когда-то, видимо, это был грандиозный зал для провинциального городка. Но теперь «золото» потускнело, местами истерлось, обивка кресел была далеко «не первой свежести». Ну что ж, театр, это не только блеск, но и нищета (наверняка, муниципальный, финансируемый из скудного городского бюджета), пронеслось у меня в голове. Грянули первые аккорды, полилась музыка. Притушили свет. Постановка началась.
На небольшой сцене стала разыгрываться драма. Что поразило, так это огромное количество артистов, находящихся не сцене. Что и говорить, толпу на городской площади в Севилье, это было похоже. Артисты беспорядочно сталкивались друг с другом, их и без того потрепанные костюмы, (видимо с постановки 1992 года) то и дело цеплялись и путались. Выход главных героев оперы Кармен и Хозе озадачил ещё больше. Стало ясно, что артистам далеко за пятьдесят, хотя играют они молодых и влюбленных. Присматриваясь к остальным членам труппы, выяснилось, что и вся труппа далеко не юного возраста. Толстые, пузатые дядечки и дородные тётки играли юношей и девушек. Было смешно видеть, как обтягивают их нелепые фигуры трико и курточки. «Этакие шарики на ножках»- ущипнула меня коварная мысль. Ну да ладно! Главное, чтобы пели достойно! И тут началось.
Выяснилось, что состав труппы многонациональный: каждый артист пел со своим, присущим ему и его языку акцентом. Невеста Хозе, Микаэлла, была явно татарочкой, но голос был у неё прелестный, звонкий и чистый. Однако акцент резал слух! По сцене ходили через одного испанцы с башкирскими, татарскими и грузинскими лицами.
В середине оперы пожилой артист, играющий Эскамильо, забыл свои слова. Видимо склероз уже наложил на него свою коварную лапу. Промычал что-то...весь зал вдохнул и выдохнуть не может. По залу пробежало: "Забыл! забыл!" Потом вспомнил и запел снова!!! все выдохнули: «Ах!!!» Так за него переживали, как будто сами текст забыли, стоя на сцене.
Когда Кармен в четвертом акте вышла в белоснежном наряде, сзади у неё платье не сходилось, и было прикрыто куском материи, а спереди сделана вставка из материала под кожу. За 16 лет, видимо, и Кармен потолстела, да и все остальные артисты выросли из своих костюмов. А на задних планах сцены и вовсе были испанцы в современных куртках и пиджаках ( денег на пошив реквизита для всех катастрофически в маленьком театре не хватало).
Когда артисты вышли на поклон, благодарные работники канатной фабрики, несли им свои скромные, где-то даже сломанные (от переживаний, полученных в опере) цветы. Зал громыхал аплодисментами и не отпускал героев сцены.
В целом - интересно! Только понятно становится, когда перед началом акта прочитаешь краткое содержание в программке. Кто, кого, за что, и почему. Пели на русском, но акцент никуда не спрятать. Зато, какие темы звучали из оркестровой ямы!!! Такие до боли знакомые: «У любви, как у пташки, крылья…Тореадор - смелее в бой!»
С чувством глубокого удовлетворения, не смотря ни на что, я вышла в осеннюю ночь.
«Дни убывают, длиннее ночи,
Вдаль улетают поспешно птицы.
Тихо во двор к нам подруга Осень
Крадется бурой, как медь, лисицей».
Улыбаясь и шурша упавшей под ноги листвой, я зашагала в общежитие. Завтра домой. Нужно ещё уложить немногие вещи и спать. Но какие незабываемые ощущения я получила этим октябрьским вечером в далеком уральском городке. Незабываемые!