Происхождение

– От кого мы, папа? – спрашивает меня сынишка. – От Бога или от обезьяны?
– От Бога, разумеется.
- От обезьяны! – выкрикивает из спальни его дарвинистка-мать.
- Мама шутит, - улыбаясь, треплю я сынишку по лохматой макушке.
- От обезьяны, и не дури ребёнку голову!
- Понятно, – горестно вздыхает сын, и, обвиснув плечами, плетётся к себе.
- Постой! Вернись! – подманиваю его пальцем. – Мы-то с тобой - от Бога, - шепчу, - а вот эти… – киваю в сторону спальни, - эти - от обезьян!
- Что он тебе сказал? – тут же возникает в дверях мать отпрыска.
- Что ты – от обезьяны, – послушно сдаёт меня наследник.
- Это я-то?! А ну, посмотри внимательно. Кто из нас от обезьяны?
Сынишка водит липким взглядом, будто маляр кистью. Затем, лениво тянет: «Па-па».
- А сам-то ты от кого?! – взвиваюсь. - Сам-то?!
Сын пожимает плечами.
– От меня! – колочу я себя в грудь. – Ты - от меня!
– Ясно, – вздыхает сынишка.
– Что тебе ясно?
– Что - я от обезьяны. 
И, обвиснув плечами, плетётся к себе.
- Стой! - ору. - Объясни, чем это я на неё похож!
- Ты чешешься.
- Все чешутся!
- А ещё у тебя волосы здесь, здесь и… везде, - тычет в меня его скрюченный пальчик.
- Это ничего не значит! - выкрикиваю. - Знаешь, что по-настоящему, отличает нас от обезьян?!
Сынишка мотает головой.
- Нормативное поведение, – потрясаю я перстом перед его носом, – обусловленное не животными, как у обезьян, инстинктами, а разумом, данным человеку Богом!
Сын смотрит восторженно и увлечённо почёсывается.
- А вот это, – шлёпаю его по руке, - уже - от обезьян.

И вдруг со двора доносится щенячий писк тормозов.
– Это опять он! – мгновенно сатанею я, и скребущий скип соседской развалюхи, припарковавшейся напротив наших ворот, срывает меня с места.
– Я убью его! – бросаюсь к окну. – Я ему столько раз!!! Я его столько раз!!!
Зеленея от ярости и путаясь в занавеске, я рву ажурные узоры газовой ткани, и, рыча проклятья, вылетаю, припудренный штукатуркой, за дверь.
– Это моя территор-р-р-ия!!! – реву я с порога.
Сынишка, припав к холодному стеклу мокрым носиком, мажет мне спину липким взглядом.

Возвращаюсь я минут через десять. Глаза победоносно пылают, на щеке глубокая ссадина, в кулаке клок чужих тёмных волос.
– Так о чём это мы? – спрашиваю я, прихрамывая, и демонстративно сдувая с ладони вражеские трофеи. – Ах, да, о происхождении. Так вот…
– Я всё понял, – пятится сынишка. – Мы - от Бога!
И, обвиснув плечами, плетётся к себе.