На чужих крыльях

       
             Я сидела в душном офисе и пыталась работать. Москва уже целый
месяц поражала жителей изнуряющей жарой, которой, по уверениям синоптиков, не
наблюдалось в нашем городе тридцать с лишним лет. Офис, если можно так назвать
переоборудованный цех одной из трикотажных фабрик, совершенно не был приспособлен
к таким погодным условиям. Наши комнаты попадали под прямые лучи солнца в самые
жаркие дневные часы. Толстые стекла нагревались, наполняя помещение легкой дымкой
испарины. Окна открывались лишь на ширину форточки, и от проветривания было мало
толку. Чтобы завершить описание моих страданий, скажу только, что начальство, редко
теперь задерживающееся в офисе, недели две назад как обещалось привезти со склада
вентиляторы, но все как-то руки не доходили.
      Омерзительные мысли копошились в моем разгоряченном сознании, пока я с
большим напряжением старалась сложить длинные вереницы цифр, свидетельствующих о
наличии товаров на складах нашей фирмы. Противно было все: одуряющая духота и
парилка, унизительно тупые, рутинные обязанности для человека с таким творческим
потенциалом, как у меня, и, наконец, тот факт, что я оказалась на рабочем посту в полном
одиночестве. Бросить все к черту и уйти домой было нельзя: шефы приказали ждать их
телефонного звонка и, видимо, дальнейших распоряжений по поводу моей горемычной
участи.
      Цифры плясали, расплывались, потом и вовсе слиплись в одну пестрящую кучу...
      Чувствовала я себя не то чтоб совсем скверно, но погано. Состояние мое можно
сравнить с ощущениями свежеприготовленной на пару курицей из телевизионной
рекламы.
      В общем, стало мне себя жутко жалко. В последнее время мне хронически не везло.
И в личной жизни все разладилось. Три дня назад мы в очередной раз поссорились. Да,
как и всегда инициатором и наиболее активным участником скандала была я. Но все
равно, с его стороны просто свинство до сих пор не объявиться и не извиниться. Очень
хотелось услышать его голос, увидеть его чудесные бархатные карие глаза и все такое, но
не опускаться же до того, чтобы звонить первой! Хотя...
      Интересно, что он сейчас делает? Сидит мрачный, голодный, одинокий в своей
квартире? Воображение услужливо подкинуло другую картинку: пляж, водоем, кишащий
массой женских тел на любой вкус и цвет, дефилирующие по песку Евы со всеми
атрибутами, и мой, весело плескающийся в роскошном ассортименте и неторопливо
выбирающий новую подружку. Развлекается, гад..
      Еще работа эта! Все нормальные люди в такой жаркий субботний день лежат у воды
и загорают, а тут сиди и жди неизвестно чего. И никакой тебе благодарности.
      Подруга сделала "подарок": через свою знакомую устроила меня сюда, когда я во
второй раз за полгода уволилась с работы. Там в мои обязанности входило обзванивать
весь город и предлагать купить всего за две тысячи долларов какую-то информационную
систему. Занимательная работа, но нервная немного, в том смысле, что клиенты
попадались чересчур чувствительные. Один генеральный директор, на которого
администрация нашей фирмы возлагала большие надежды, после нескольких сеансов
убеждения с моей стороны пообещал подать в суд за домогательство. Оттуда я ушла,
потому что платили мало, и к тому же к концу рабочего дня начинал болеть язык. Вечером
не хотелось уже ни с кем разговаривать, что явилось причиной семейных конфликтов. С
этим засранцем, которому трудно за два дня набрать хотя бы один раз мой телефонный
номер.
      Платили мне там мало.... Как будто здесь зарплата намного больше! Да еще
ненормированный рабочий день: могут вызвать на работу в восемь часов вечера в
воскресенье, потому что пришла фура с товарами и надо их срочно оприходовать. И
условия ужасные: сижу тут, как в сауне, только принудительно. Нет, за такие мучения
того, что они мне платят явно недостаточно. Но о том, чтобы просить прибавки не может
быть и речи. Как мне рассказывали, эти люди гораздо легче расстаются с работниками,
чем с деньгами.
      Как же жарко! Дышать просто нечем... Все живое, наверное, сейчас в отключке. Во
всяком случае я уже близка к этому. Выпученными от физического и морального
напряжения глазами я уставилась на окошко, отделявшее меня от свободы.
      На форточку слетел воробышек. "Этому все нипочем, - подумала я. - Неужели в
перьях не так жарко?".
      Воробышек летал к нам уже давно. Как-то после очередного праздника (мое
начальство свято чтило все наши и их собственные национальные праздники, поэтому за
нами, видимо, давно уже наблюдали "сверху") со стола, который стоял рядом с окном,
забыли убрать некоторые продукты и смести хлебные крошки. В офисе тогда была я и
наш главный бухгалтер: перед нами стояла увлекательная задача - придать чуточку
достоверности показателям для налоговой отчетности. Неожиданно сверху на форточку
уселся маленький воробьишка. Увидев наше богатство, он даже присвистнул от радости.
Мы же были настолько поглощены работой, что не обратили не него особого внимания. В
течение примерно полминуты воробьишка нас критически разглядывал. Прыгая вдоль
открытой створки форточки, он, судя по всему, пытался оценить, представляем ли мы
опасность. Не знаю, какие умозаключения он в результате он сделал, но через минуту
бесстрашно шлепнулся на стол. Еще один предупреждающий взгляд в нашу сторону и
воробьишка увлеченно занялся трапезой. Поклевав хлебные крошки, он чирикнул на
прощание и улетел.
      С тех пор воробьишка стал нашим частым гостем. Специально для него мы начали
оставлять на подоконнике маленькую мисочку с хлебными крошками. Воробьишка
наведывался к нам почти каждый день и недовольным чириканьем напоминал, если мы
забывали о своей обязанности. Вел он себя очень культурно: никогда никакой пакости не
наделает, только иногда разбрасывает крошки, если они слишком большие для него и он
не может их схватить. Начальство снисходительно смотрело на наши развлечения. На их
лицах можно было прочитать: "Чем бы дитя ни тешилось". Правда, когда ожидался приезд
важных клиентов, мы во избежание лишних разговоров мисочку убирали. В такие дни
воробьишка укоризненно посматривал на нас со своего наблюдательного поста - карниза
крыши первого этажа. Его одиноко застывшая фигурка служила нам живым укором
совести.
      Но в этот раз, спустя несколько секунд после первого воробышка, на форточку
приземлился еще один. "Совсем обнаглел, - подумала я. - Скоро вместе со всей семьей
будет прилетать". Однако, приглядевшись, я обнаружила, что среди тех двоих не было
нашего воробьишки. Дело в том, что наш "птиц" имел одну отличительную особенность.
Может быть, от участия в драках или от привычки чесать свою голову обо что-нибудь, у
него на затылке и шее были залысины с всклокоченным пухом вместо перьев.
Прилетевшие же воробьи были полностью оперенными и выглядели гораздо худее
старого знакомого. К тому же, вели они себя скромнее и боязливее.
      Чужаки неуверенно озирались по сторонам и явно трусили спрыгнуть вниз,
несмотря на то, что я сидела, не шелохнувшись, в дальнем углу комнаты. Мисочка,
наполненная крошками, стояла на своем месте, а мне было интересно, почему не прилетел
тот воробьишка. Я уже стала строить разные догадки по поводу его безвременной
кончины, когда мое внимание привлекло какое-то движение на карнизе крыши.
      Словно не веря своим глазам, мой воробьишка нервно скакал по желобку водостока,
наблюдая за действиями незнакомцев на его форточке. Незваные гости тем временем
готовились спланировать на миску. В следующую секунду на форточку с грозным
чириканьем спикировал мой воробьишка. Не давая опомниться застигнутым врасплох
соперникам, он молниеносно клюнул одного из них. Второй, возможно, птенец-юнец (он
казался несколько мельче и был какой-то желторотый) испуганно взмыл вверх, но потом
вновь опустился на форточку.
      Мой воробьишка, испуская гневные писки, продолжал по очереди атаковать
противников. Из клюва у него торчал вырванный в бою пух, он освободился от него и
опять набросился на чужаков. Очевидно растерявшись под таким натиском и сознавая
моральное право хозяина, те отбивались, но в контратаку не шли. Они лишь старались
увернуться от его щипков, слетали с форточки, но затем снова возвращались, садясь
подальше от разъяренного воробьишки. Это приводило последнего в еще большее
бешенство. Издавая раскатистые возмущенные крики, он догонял их, клевал и щипал. Во
всем его поведении была отчаянная решимость изгнать их со своей территории. Именно
она, я думаю, в конце концов повергла превосходящих по силе противников в смятение.
Более крупный из них не выдержал первым. Потеряв несколько перьев и большое
количество пуха, который теперь медленно парил в воздухе за окном и частично в офисе,
он позорно сбежал. Осознав, что остался без поддержки, юнец жалобно пискнул и также
поспешил ретироваться.
      Воробьишка с победным видом чихнул, вытряхивая остатки пуха из клюва. Он еще
несколько минут просидел наверху, озирая окрестности. Надо думать, с целью
удостовериться, что нахалы не вернуться. Хвостишко его возбужденно подергивался от
пережитых событий, он все еще продолжал выкрикивать ругательства, но затем
успокоился и, как ни в чем не бывало слетел на подоконник к своей мисочке.
      Вся эта сцена разыгралась так неожиданно и стремительно, что враз вывела меня из
состояния знойного оцепенения. Меня поразили бесстрашие моего воробьишки и та
злость, с которой он атаковал тех двоих. "Крошек в мисочке достаточно и для десяти
таких птичек (обычно ее содержимого ему хватало на целую неделю), - размышляла я. -
Воробьи по природе птицы стайные, коллективные: один увидит что-нибудь съестное и
зовет сразу остальных сородичей. Значит, вряд ли, причина заключалась в жадности
воробьишки. Тогда в чем? Может быть, он уже считает наш офис своим собственным и
рассматривал поступок этих соплеменников как потенциальную "кражу со взломом"? А
те, действительно, были похожи на воров: тайно следили за ним, решились на налет сюда
в его отсутствие."
      Мои раздумья были прерваны звуком проезжающей внизу машины. Минуты через
две в офис заявилось начальство: главный, его звали Исаак, но он просил называть себя
Александром Николаевичем, вместе с гостем. Гость, скорее всего один из
многочисленных родственников главного, оглядев меня с ног до головы, цокнул языком и
слегка причмокнул. Терпеть не могу, когда так делают, хотя по их обычаям, вероятно,
женщине от этого должно быть лестно.
      "Главный" с гостем уединились в кабинете шефа. Они о чем-то громко
разговаривали на своем родном языке. Как я поняла, спорили. Во мне снова начало
набухать раздражение.
      Через полчаса гость отправился на выход, предварительно еще раз одарив меня
сомнительными взглядами и слегка нараспев произнеся "карасавица".
      Во мне созрело решение.
      "Птичка, и та отстаивает свои права!- подзадоривала я себя - Сколько же можно -
сидеть и не чирикать! Я заслуживаю большего и настало время за это побороться!"
      Уверенным шагом я вошла в кабинет шефа.
      -- А, Наташа. Жарко... Надо, знаешь, привести сюда со склада кондиционер или
вентилятор, - начальство обмахивалось тетрадью с моими трудами. - Ты, наверное, иди
сейчас домой, а, если придет фура, мы тебя вечером вызовем.
      Я не могла не отреагировать на такую милость.
     - Александр Николаевич, я хотела бы поговорить с вами по серьезному вопросу.
     - Что случилось? - от волнения у начальства стал более выражен акцент.
     - Ничего, слава Богу, не случилось. Пока... Дело в том, что я считаю, Вам
необходимо повысить мне зарплату.
     - ...???
      Необыкновенно четко и хладнокровно я по пунктам изложила все свои требования и
доводы.
                ***
      Зарплату мне повысили и вентилятор привезли, правда, жара тогда уже спала. Но через два месяца я ушла с этой работы: любимый, теперь уже муж, не мог больше мириться с тем, что ненормированные трудовые будни ломают нашу совместную жизнь. И, пожалуй, впервые я не стала с ним спорить - сама себе удивляюсь, но кажется, это нисколько не противоречило моим истинным желаниям.
      Сейчас я работаю продавцом-консультантом по кормам для животных. Работа интересная, творческая. С владельцами животных я легко нахожу общий язык. Встречаются очень занятные экземпляры, причем как среди людей, так и их питомцев. Накоплю денег и возможно открою собственный магазин.
      А дома я устроила на балконе небольшую кормушку, и теперь каждое утро нас приветствует вопрошающий воробьиный писк... пернатой стаи.