Теория заговора

«Это их худые черти мутят воду во пруду,
Это все придумал Черчилль в восемнадцатом году!»

Если вы читаете это письмо, значит, меня уже нет в живых. Я не питаю иллюзий относительно наказания моих убийц, да и убийц не будет, я уверена. А что, обычная жертва на войне. А там дальше: "за жизни заложников, среди которых и известная журналистка … ведут борьбу наши доблестные спецслужбы", и неизменное "план "перехват" результата не дал". Вряд ли будут придумывать что-то новое. Красивые похороны, может быть, гроб даже завернут в наш флаг. Если останется, что заворачивать.

*
О том ли я мечтала в детстве? Вспоминаю наш уютный "картонный" домик, мечту нации… Уже когда мне было три года, моей любимой игрушкой был диктофон, с которым я бегала по дому и брала "интевлю" у родителей. Вечерами я проигрывала кассеты с записями на магнитофоне, и вся наша семья умилялась, представляя мое большое будущее. Лет эдак в семь я научилась уже лихо управляться с магнитофоном, склеивая записи с разных кассет. И в обращении с диктофоном тоже поднаторела, записывала все подряд, ловко прячась по комнатам дома, в чулане или даже перелезала забор и подслушивала разговоры соседей.

Однажды даже подслушала под окном у соседей и записала какие-то стоны и крики, в одном из голосов я опознала голос отца. Вечером я включила эту запись, после чего, как вы уже догадались, наша идеальная семья распалась. О том времени в моей памяти остались лишь постоянные скандалы и ругань, а затем последовал и развод. О, для меня это было время триумфа! Вместо кукол я играла в "желтую прессу" и монтировала скандальные хроники! Если вдруг мне и захочется вспомнить то время, то кассеты я могу найти. Апогеем успеха стала запись, сделанная мной в суде. По закону, конечно же, запись вести там нельзя, но кто же станет обыскивать девочку восьми лет с ангельской внешностью? Так что я протащила диктофон в зал суда, и там тайком под юбочкой меняла кассеты. Запись, конечно, получилась дерьмовой, но поиграв немножко с техникой, я слепила из нее "горячий" репортаж.

Зато впрочем, мама только радовалась моим успехам и всячески поощряла их. "Дочка, из тебя получится классная журналистка! У тебя просто талант находить грязь, даже там, где ее, кажется, нет! Ты раскроешь еще не один заговор!" И я находила, раскрывала. А когда мне подарили еще и видеокамеру, стоившую во времена моей юности целое состояние, то и вовсе стала чувствовать себя чуть ли не богом справедливости. То сдала полиции диктофонную запись разговора соседей, из которой можно было понять о том, как они увиливают от налогов; то видеозапись того, как пьяный водитель нарушает правила дорожного движения; а однажды подслушала разговор директора школы (да-да, я еще успевала и учиться!), из которого стало ясно, что она попыталась присвоить какую-то сумму, выделенную на ремонт школы. Заговоры были сплошь и рядом, стоило лишь копнуть поглубже, и самый приличный человек прятал от окружающих таку-у-ую грязищу!

Да, меня боялись и ненавидели все вокруг, а мне было наплевать! Лишь бы были интересные репортажи, ведь я вижу вас всех насквозь, уроды! Естественно, приходилось воспитывать в себе характер. Однажды старшеклассники пытались отобрать у меня камеру и избить меня, чтоб неповадно было. Они подстерегли меня в какой-то подворотне, где я, конечно же, пыталась сделать очередной репортаж, и накинулись то ли вчетвером, то ли впятером. Помимо того, чтобы разбить мою камеру, они захотели еще и изнасиловать меня. Черта с два! Не вышло! Эти слабаки спрятали свои рожи за масками, чтобы я их не могла опознать впоследствии. Они зажали меня в углу, как крысу, но я нашла на земле какой-то ржавый стальной прут и отбилась им от подонков. Двое из них угодили в больницу, но я сняла-таки свой репортаж. Впоследствии он мне очень помог во время суда, а я уж постаралась, чтобы все участники этой милой затеи сели и надолго.

*
К семнадцати годам, когда я поступала в колледж, у меня уже была дурная слава и чертова туча публикаций, в том числе несколько заметок в миллионной газете. В колледже я жила, не расставаясь с камерой. К тому времени у меня их было несколько штук, в том числе и "шпионские"(полное дерьмо, между нами говоря, но деньжищ стоят сумасшедших). Поэтому я незаметно для всех снимала все наши студенческие оргии, в которых сама участвовала постоянно. Все, кто попадал в мою постель, а их было немало, тоже фиксировались на пленку, тайком или в открытую. Тогда же я поняла одну вещь, без которой в большой журналистике никуда: кратчайший путь к успеху – через секс.
С ума от секса я не сходила, хотя и фригидной не была. Все мои мужчины навсегда запоминали ночь со мной, мне же было плевать.
Манипулируя мужчинами, я поняла, что подавая им какие-то надежды или предлагая им свое тело, к слову, роскошное и желанное всеми, я достигаю своей цели куда быстрее, чем долгим и старательным трудом. Впрочем, трудилась я тоже, не покладая рук, поэтому по окончании колледжа на мое тело (и не только на него) претендовали несколько телекомпаний, не говоря уж про газеты и журналы. Выбирала я недолго. Меня манили странствия, приключения и острые ощущения, поэтому дорога была одна: только в журналисты-международники.
*
Лозунг нашей телекомпании «We're making news», но мало кто даже может себе представить, насколько эти слова правдивы. Вот и я, только поступив на работу в компанию, была удивлена постоянно царившим в офисах оживлению при очередной катастрофе или войне. Не скажу, что для меня стала открытием подобная радость. В принципе, все логично, кто-то же должен умирать, а кто-то об этом рассказывать. Труднее было скрывать эту свою радость от телезрителей, но после нескольких тренингов меня научили и этому.
Как сейчас помню тренинг по совершенствованию репортерских навыков, который проходил где-то в забытой богом Сибири. Там был репортаж об очередном маньяке, резавшем детей. В нашей группе из пяти новичков был какой-то невзрачный русский, оравший нам инструкции на дрянном английском вперемешку с отменной русской матерщиной.
«Ну-ка, ребенка сняли крупным планом! ****ь, я вижу, что он порезан на десять частей, ну так, покажи их телезрителю, он это сожрет с удовольствием! Так, а теперь горе родителей крупным планом! Звук, сука, включи громче при записи! Ну как ты, ****а кобылья, работаешь с крупным планом! Ты б еще из своей сраной Америки снимала. Ну-ка подбежала к пострадавшим! Так! Еще ближе!»
По результатам этого тренинга отчислили двоих из пяти участников. Один паренек зарыдал вместе с матерью убитого ребенка, другого вырвало. Тех же, кто доснял свой репортаж до конца, направили на новые тренинги.
Объездив почти весь мир за пару лет, вкусив «все плоды порока», я заскучала. Вскоре я сделала вывод: новые ощущения я могла получить, только в местах, где идет война. Вы помните мои репортажи из Албании, Косово, Чечни, Ирака, Палестины, Колумбии… Да, мне есть чем гордиться и есть что вспомнить. А скажите, вас никогда не удивляло, как мне удавалось всегда выживать в этих конфликтах, попадая в самые горячие точки? А вот теперь мы подходим к тому месту, с которого я начала свой рассказ, кто и почему меня убрал.
*
Иногда, во времена затишья в мире, в офисе собирались экстренные совещание все под тем же девизом «We’re making news». Обсуждались потенциальные места конфликтов, и прорабатывались версии, с чего и когда там может начаться заварушка. И вот удивительно, после таких совещаний там действительно что-то начиналось. Однажды я напросилась в Афганистан. К моему удивлению, никто не стал меня отговаривать, а, напротив, руководители дали мне ответственное задание, встретиться с мятежным эмиром Наджибуллой, взять у него интервью и передать ему некий пакет. При этом, как ни странно, мне указали все контакты, необходимые для связи с эмиром, который вроде бы считался врагом демократии и отчаянным головорезом.
Благодаря этим контактам уже спустя два дня я беседовала с эмиром в его роскошном дворце в комнате, внешне выглядящей как пещера. Ну как же, ведь он прятался от наших миротворческих войск! Кстати, интересный, культурнейший человек оказался. Побеседовали с ними несколько часов, затем я передала ему пакет от телеканала. Получив от меня пакет, он не скрываясь меня, высыпал его содержимое (бриллианты) на каменный стол и одобрительно похмыкав, поглядел в камеру и грозным голосом прокричал: «Что же, американцы хотят войны? Они ее получат!»
Я бы могла рассказать, как встречалась с неуловимым бен Ладеном, как передавала чемодан с деньгами колумбийским мятежникам, как перевезла какие-то секретные документы иракским боевикам. Вы можете посчитать, что я склонна преувеличивать свою роль в мировой истории. Ваше право так думать.
Но вывод для себя я сделала удивительный, в финансировании всех войн доля телекомпаний весьма заметна. Многих известных преступников также финансируют те, кто освещает потом эти события для телезрителей или читателей газет. У меня есть сведения (правда, недостаточно подтвержденные доказательствами) о специальной программе «Маньяк». Суть ее в том, что телеканалы финансируют съемки фильмов, передач про кровавых убийц. Есть подозрение, что и полиции телеканалы перечисляют долю, чтобы они не слишком усердствовали в ловле маньяков. Потому что обыватели должны жить в страхе!
Вы спрашиваете про доказательства? Поверьте, они есть! Их я, по своей старой привычке, накопила с избытком. Это и тайная съемка нескольких экстренных совещаний; и пакет с отпечатками пальцем Наджибуллы и начальника отдела новостей; и несколько счетов за телефонные переговоры с президентом Судана; и запись самих этих переговоров, где президенту приказывают спровоцировать вооруженные столкновения. Люди, которые могут устроить хоть какие-то неприятности телевизионщикам, их получат в ближайшее время. Вот тогда начнется!
Впрочем, когда высказала это начальству и предложила увеличить мне оклад. А самое главное, принять меня в ряды посвященных, в группу творцов новостей! Но руководитель расхохотался мне в лицо, сказав, что я помешалась на заговорах и страдаю бредом. Сделала вид, что согласилась, но сама поняла, что поспешила с раскрытием этого заговора. А придя домой расплакалась чуть ли не впервые в жизни, потому что это моя первая большая неудача. И последняя! Второго шанса мне не дадут.
*
Вы знаете, почему я это все пишу? Вовсе не из-за своей врожденной тяги к справедливости. Посрать на справедливость! Я настолько обижена, что меня не взяли в долю и не позволили творить мои собственные новости, что попробую сделать эту новость уже после своего выхода из стаи шакалов пера. И это будет бомба, которая разорвет чьи-то жирные задницы. Я верю, что кто-то из серьезных людей задумается, сколько же правды в моих словах. А еще кто-то из трясущихся в страхе обывателей задумается, что можно сделать со всей сворой вампиров, жирующих на ваших несчастьях.
Впрочем, скорее всего, обыватель так и будет жить в страхе, пока мы делаем новости. «We’re making news».