Зачем убивать дракона? Глава 6. День рождения илла

Начало здесь: http://www.proza.ru/2008/09/10/97

Когда они вернулись в город, там уже вовсю шла подготовка к празднику. Иллаверты подтаскивали щиты из сарая, укладывали их на ряд столбиков. В каждом столбике сверху было выдолблено отверстие, обрамлённое медной полосой, а к щитам, ближе к углам, были приделаны металлические шипы, которые вкладывались в отверстия столбиков. Временами шипы не попадали в отверстия, видно, некоторые столбики немного покривились, но воины быстро, одним – двумя точными ударами ставили их в нужное положение. Со скамейками было немного проще. На сиденье шла широкая доска с круглыми дырками, через них внутрь столбиков пропускался железный стержень со шляпкой, и можно было уже не бояться, что доска покачнётся под каким-нибудь захмелевшим горожанином и уронит того под ноги танцующим. Благодаря таким нехитрым приспособлениям и щиты, и даже столбики, служили многие годы, не требуя практически никакого ремонта. А праздновать веллаторы любили. И поводы для этого находились самые разные. Само собой, праздники Оробарруда и матери-Богини, их свадьба, дающая жизнь всему живому, два дня в году, когда день равен ночи, самый длинный день, самая длинная ночь, свадьбы простых людей, чествование других Богов, попроще… Да мало ли событий, которые заслуживают внимания? Вот и заботились об общинном праздничном имуществе, чтобы оно служило как можно дольше. И о красоте заботились. Щиты-столешницы укрывались расшитыми рушниками, на них выставлялись резные блюда с припасами и дичиной, добытой иллавертами и редкими любителями-охотниками. Пеклись для праздников огромные тающие во рту караваи, вкусные сами по себе, без макания в сладкое или солёное. По разукрашенным холстинам расставлялись чаши, ковши, братины, турьи рога. На отдельные столы, уже без холстин, втаскивались дюжими молодцами котлы, горшки, ведра, бочки, чаны. Частью ранее, частью прямо перед праздником, каждый вносил свою долю в братчину. То, что могло храниться долго, ждало своего часа в особых амбарах и погребах. А всё остальное либо готовили расторопные поварихи, каждый раз новые, по очереди от каждого двора, но под приглядом постоянной распорядительницы, либо приносилось уже готовым и отдавалось смотрителю-братчиннику, а он уже отдавал всё главной поварихе. И та сама распределяла по столам принесённое, сообразуясь с тем, что уже и так приготовлено. Жертвенного телёнка ещё не отняли от мамки-коровы, ещё не знал он, что своей белоснежной шкурой заслужил почётное захоронение своих костей неподалёку от капища, а уже уложены были дрова для его превращения в жертвенную трапезу и приготовлены были травы и соки, которыми приправят его нежное мясо.
А по городу уже шли посланные и распевали:

Как на братчину позвали,
Да с собою брать велели
Иль соленья, иль вяленья,
Иль иное угощенье…

К городской площади уже стекались люди, несущие с собой еду. Кто-то оставался здесь поболтать со знакомыми, кто-то шёл к капищу, расположенному неподалёку, над обрывом, почти отвесно спускающимся к бурной в этом месте Тиаранне. И совсем рядом, сделав полукольцо, она уже раскидывалась широкой лентой. Река, такая разная, ограждала город с трёх сторон. И внутри круга уступами поднимался город. Над ним небольшим пиком возвышалась скала, из которой било сразу два источника. Один мощный, на южной стене, служил для нужд всего города. Если же воды не хватало, то её носили снизу, из Тиаранны. Второй источник был скромней, но извергался он из нависшей над рекой северной стены. Струя сначала немного взлетала вверх, а потом рассыпалась с высоты искрящимися брызгами прямо в реку. Этот источник считался священным, отсюда брали воду на храмовые нужды. Но это было не так-то просто. Надо было или набирать воду в ведро, повешенное на длинный шест, либо пробираться на маленький уступ под источником, а потом с тяжёлым ведром пробираться обратно. И первый, и, особенно, второй способ были очень опасными. И многие годы тому назад верховный жрец Оробарруда, любивший решать такие задачи, придумал, как брать воду без опаски за жизнь водоноса. Простое по сути приспособление, выдвигающийся жёлоб, позволял набирать драгоценную влагу без риска.
К назначенному времени площадь перед капищем уже была полна народу. Загудели музыканты, и появилась Великая Жрица в сопровождении свиты. На вытянутых руках она несла ребёнка. Никто уже не удивлялся тому, с какой лёгкостью она это делала. А ведь ребёнок был таким, каким иной младенец в полгода бывает.
Верховный Жрец принял от неё драгоценную ношу, развернул пелёнку и положил мальчика в каменную люльку.
Он поблагодарил Мать-Богиню за то, что она дала племени нового защитника, просил Оробарруда сопутствовать тому в удаче, а сына их, пылкого воина Арвена, просил научить его воинскому искусству и помогать ему в ратных делах.
Подошло время белого телёнка. Его подвели к жертвенному камню, жрец произнёс заклинание и взмахнул ножом. Тут же молодой иллаверт подхватил телёнка за задние ноги, а Жрица подставила к разрезу на шее серебряный сосуд. Кровь не осквернила белой шерсти. Только по самому краю раны густели вишнёвые капли. Телёнок немного подёргался и затих. Жрица поднялась с колен и передала сосуд Верховному Жрецу. Кровью напоили идолов и стали смотреть, как Боги отнеслись к новому воину. Приняли ли его под свою защиту?
Испокон веков проводилась проверка деревом, огнём, водой, воздухом, землёй.
Начинали всегда с того, что попроще, с дерева. Не такое уж и сложное испытание, всего-то младенцу надо было выбрать и ухватить в свою ручку или кедровую выструганную палочку, или камышинку. Но не было ещё случая, чтобы ребёнок иллаверт прельстился на полую травинку. Все выбирали благородный кедр.
Потом надо было не просто сделать выбор между землёй и пухом голубиц, смотрели ещё пристанет ли к ладошке малыша земля. И тоже ещё ни разу не было такого, что ребёнок выбирал мягкий пух. И земля всегда оставалась на руке, обещая поддерживать его всю жизнь. Пух, который отвергал ребёнок, предлагали ветру, как представителю воздуха. Спрашивали его, берёт ли он под свою защиту ребёнка, и всегда ветер отвечал, сдувая лёгкие пёрышки и развеивая их над Тиаранной. Потом жрец из серебряного кувшина с высоты поднятой руки лил воду на маленькое тельце, а люди ловили глазами полёт капель. И если ни одна не падала в люльку или на землю, значит и вода принимала под своё покровительство будущего воина.
И наконец, наступал самый ответственный момент. От жертвенного огня брали несколько пригоршней углей, поднимали ребёнка и опускали неналолго его ноги прямо на пылающие переливающиеся сказочные цветы. И не было испуганного плача, и нежная кожа детских пяточек не безобразилась никогда ожогами. И это значило, что ещё один иллаверт, настоящий сын своей матери, Великой Жрицы, вступал в эту жизнь, чтобы служить своему племени.
И можно теперь было праздновать, и пить пиво, и петь песни. Плясать и молодым и старым до полного изнеможения. И так каждый год. Потому что Великая Жрица каждый год дарила племени нового защитника. А иногда случалось и двух. Или у неё рождалась двойня, последним близнецам сейчас было десять лет, или она успевала понести почти сразу после родов и рожала не дожидаясь, когда пройдёт год. А если у кого из горожанок или селянок рождался ребёнок в один день с иллавертом, то был он его побратимом. Если не больше, братом. Но Жрица молчала, брат, не брат. Но никогда девочка, рождённая в один день с иллавертом не могла стать его женой, потому что она считалась его сестрой.

Продолжение http://proza.ru/2008/10/13/289