Действие 2. Фарисей

ДЕЙСТВИЕ 2
Фарисей

РАЗГОВОР 4

Вскоре Каин вернулся вместе с очень тихим и благочестивым старцем. Может, он и не был стариком по возрасту, но некий отпечаток умиротворения внешне возводил его в ранг старцев.
Звали этого милого человека Фарисей (Ф).

Ф. Здравствуй, брат Авель. Много наслышан я о твоём бунтарстве. Вот, по приглашению брата Каина, я постараюсь образумить тебя от ложных и сомнительных путей, на которые тебя толкает тщеславие, и попробую успокоить твой мятежный дух. Давай будем рассуждать только на основании Священного Писания, а не собственных вымыслов.

Авель, молча кивнул головой. Он, с тех пор, как решил сам искать Бога, привык к разным подвохам и подводным течениям. Авель ждал.

Ф. Как мне передал брат Каин, ты ратуешь за отделение от мира…
Ав. Полное отделение.
Ф. Похвально. Этого требует от нас Библия. К этому надо стремиться и об этом молиться. Кстати, моё собственное имя как раз и означает «отделённый». Поэтому на основе Библии мы должны быть отделёнными от мира.
Ав. И как вы видите путь отделения от мира? С чем он связан для нас.
Ф. Ну, коли ты хочешь знать, то изволь. Мир окружает нас везде, но есть одно место, где миру места нет. Это Церковь Иисуса Христа, Его голубица. В ней всякий, ищущий убежище от злого мира, найдет любовь и покой. Об этом можно прочесть в Библии, потому и надобно её читать, чтоб знать как молиться и вести христианский образ жизни.
Ав. А что, по вашему, означает вести христианский образ жизни?
Ф. Ну ты, Авель, меня просто удивляешь. Лезешь в какие-то глубины, тогда как самого элементарного не знаешь. Ты что, не читал Писания? Ведь это же самые начатки.
Ав. Так по-вашему «вести христианский образ жизни» - это начатки? Тогда может быть вы разъясните мне это утверждение?

Фарисей уже с неудовольствием взглянул на Авеля.
 
Ф. Какая здесь разница? Мы должны исполнять заповеди, ходить в церковь, читать Библию, молиться. И всё так, от начала до конца. Я не понимаю, чего здесь непонятного?
Ав. Это непонятно вам, а не мне. И как видно, начиная с того, что является начатками, а что является отделением от мира.
Ф. Я учу, что мы отделяемся от мира через хождение и пребывание в церкви. А ты отвергаешь это?
Ав. Конечно отвергаю, и противопоставляю иной путь, ибо ваш путь – ложный. Вы считаете, что если мы находимся в церкви, то уже отделены от мира?
Ф. Да, считаю. Потому что церковь свята и непрочна, она уже отделена от мира Христом.
Ав. Но это сказано о Небесной Церкви. Мы же на земле ходим в земную, которая является лишь тенью Небесной, как скиния Моисея. Ошибочно путать земную церковь с Небесной и выдавать её за истинную.
Ф. Любая церковь состоит из святых, искупленных Христом. И все мы вместе составляем Тело Христово. Мы спасены, а вместе с нами спасена и наша церковь.
Ав. Тему спасения мы пока оставим и вернёмся к началу разговора. Вы считаете, что, находясь в церкви, мы автоматически отделяемся от мира?
Ф. Аминь!
Ав. Тогда получается, что вы уповаете на некие плотские стены, способные сохранить вас от мира. Но тленное, плотское никогда не сможет спасти и сохранить вас.
Ф. Но я не говорю о монастыре. У нас церковь, а не монастырь!
Ав. Но тем не менее, у вас именно такое понимание отделения от мира. Вам нужен какой-то внешний атрибут, но про внутреннее отделение вы ничего не говорите. Как же сосуд может быть по истине чистым, если внутри полон нечистоты? Внешнее является лишь отражением внутреннего, и если с виду перед вами ангел, а внутри зверь, то чему вы больше поверите, внешнему ли?
Ф. Но тогда, исходя из твоего утверждения, мы чисты и внутренне, если снаружи выглядим благочестиво?
Ав. Это пустое благочестие. Можно долго сидеть под маской приличия, но если за ней скрываются черви, то рано или поздно, они вылезут из под неё.
Ф. Мы не можем изменить своей внутренней природе, на то нам и дан Дух Святой, чтобы Он очищал нас изнутри, тогда как закон очищает снаружи.
Ав. Про какой закон, вы говорите?
Ф. Про закон Божий, конечно.
Ав. А в чём он заключается?
Ф. Возлюби Господа своего всем сердцем и ближнего своего, как самого себя.
Ав. Если это вы возводите в закон для своей жизни, то чем он отличается от закона Моисеева?
Ф. В законе Моисеевом множество заповедей.
Ав. Но все они в итоге сводятся к этим двум. И так получается, что вы хотите оправдаться законом Моисеевым, который не был способен дать человеку спасение и совершенство. Иначе не нужна была миссия Христа. Те заповеди, что вы назвали мне - это ЗАКОН, не дающий оправдания, но наоборот, дающий самоправедность, при которой ты сам становишься мерилом закона.
Ф. Но позволь! А что же тогда, по твоему, дал нам Бог? Ведь эти заповеди сегодня исповедует весь мир.
Ав. Единственное и главное, что нам открыл и дал Бог – это есть ВЕРА. Написано: «Праведный верою жив будет» Рим 1:17 И ещё: «…а без веры угодить Богу невозможно…», «…верою достигайте спасения душ ваших». Когда вера действительно станет главной заповедью в жизни человека, тогда вся его жизнь полностью изменится, и мир увидит Церковь Господа Христа. А сегодня этого нет, но только множество разбросанных осколков, именующих себя единственно правильными городами Божьими.
Ф. Но мы все уже имеем веру и верим. И если бы не веровали, то не созидали бы свои города. У нас и так есть вера!
Ав. Но почему же кругом царит разделение? Один город воюет против другого, и все с именем Божьим?
Ф. Это не зависит от нас, а от отдельных личностей, которые свои интересы и авторитеты ставят выше Слова Божьего.
Ав. Да, это существенная причина. Но ведь, как вы сами сказали, все исповедуют одни заповеди. Значит, не это является корнем их разногласий. Ибо каждый считает себя более любящим Бога, чем ближний, и более любимым Им, чем другой.
 Для того, чтобы возлюбить ближнего, стоит огромное препятствие – собственная гордость. Люди не могут безвозмездно полюбить плоть. Плоть есть плоть, да мы все сами по себе тоже являемся плотью. Одна плоть привлекательна, другая нет. В миру любят красивых и смотрят на внешность, а не на то, что скрывается за ней. Но это плотская, низменная любовь. В глазах Божьих это мерзость, ибо она подобна любви животных. А чем же мы можем любить ближнего или Бога? Своей лукавой душою? Испорченным сердцем? Все это не способно к настоящей любви, а лишь к лицемерию. «Я люблю тебя, пока ты любишь меня, и у меня есть в тебе надобность». Так любят язычники.
Все то, что мы называем любовью, живя здесь на земле, не является любовью в истинном значении этого слова. Это любовь земная, душевная, бесовская. Что есть любовь к Богу и ближнему, показано на примере жертвоприношения Авраамом своего сына Исаака, или когда Ной строил ковчег и проповедовал истину окружающему миру. Все тогда лишь смеялись его словам, почитая их несбыточными, и хулили его доброе имя. Когда смотришь на всё это, становятся понятны слова Христа о том, что нет больше той любви, как если кто жизнь свою отдаст за другого. Так и поступил Он Сам, отдав Свою жизнь за нас, отверженных грешников.
Любовь всегда должна ассоциироваться с крестом, с самопожертвованием, с жертвенником, где ты страдаешь за правду, за Бога, за братьев. Ты идешь Голгофским путем и отдаёшь себя в жертву за тех, кто достоин её, и тех, кто недостоин.
Люди ненавидят свет и правду, но в тоже время они и не знают, что есть свет и правда. По своему невежеству они почитают тьму за свет, а ложь за истину. Потому и надобно показать им то, в чём они находятся, а это тьма и обольщение.
Ф. Тебя послушаешь, только ты не в обольщении, а мы все, несчастные люди, во тьме. Я уже тридцать лет служу Богу, а ты хочешь мне доказать, что я во тьме и Бога не знаю? Знаешь что, молодой человек, а ты сам-то знаешь, что есть истина? А то ты всё судишь, судишь других, а Бог тебе такого права не давал. Послушай, что я тебе скажу! Ты находишься в большой гордыне и заблуждении относительно себя. Это обольщение! И правы были наши уважаемые братья, говоря о тебе так. Ты, к сожалению, исповедуешь ересь.
Сравнить все наши досточтимые города с двухтысячелетней историей со тьмой? Это подлинное кощунство!

Фарисей эффектно поднял вверх палец. Каин с восхищением смотрел на своего учителя.

Ав. Я не собираюсь защищаться. Есть Слово Божие, пусть оно рассудит нас. Но если вы не верите Слову…
Ф. Бросьте! Я не верю Слову! Да это просто смешно. Да оно всегда со мной, я же проповедник! И не сравнивай свои взгляды со Словом. Повырывали отрывков там, да сям. У нас авторитетное учение отцов, проверенное веками. Они за него страдали от рук языческих. А ты тут строишь из себя второго Иисуса! Стыдно должно быть, стыдно!

От волнения и гнева Фарисей стёр пот со лба. Он чувствовал, что начинает выходить из себя и теряет свой благостный вид. Он собрался с силами, пытаясь восстановить первоначальное спокойствие.

Ав. Это всё ваши эмоции, а не Слово Божие. И если мои слова причиняют вам боль, то значит, они касаются живого. Слово – оно, как соль, которая причиняет боль ране, но в тоже время, она и врачует её, защищая от грязи. Вы всё время пытаетесь оправдаться своей внешней самоправедностью, благочестием. Свое учение вы построили на делах закона, и оно отвергает ценность и важность веры. Она становится для вас чем-то второстепенным, как довесок. Вы уверили себя, что она у вас есть, и вам не о чем заботится, как только о дне насущном. Я же ставлю веру во главу угла. Ею я желаю жить, трудиться, умереть.
Ф. Я веру не отвергаю. Но если я буду сидеть и только разглагольствовать о вере, а ничего не делать, то это уже не вера.
Ав. Вы верите, что возможно оправдаться одной верой, независимо от дел закона? Только одной верой? То есть, буду ли я что-то делать, не буду ли– от этого не зависит моё искупление?
Ф. Нет! В Библии написано: «Вера без дел мертва», притом «и бесы веруют и трепещут». Нужны и дела.
Ав. То есть, по-вашему, одной веры недостаточно?
Ф. Конечно недостаточно! Нужны и дела. Моя вера основывается на моих делах
Ав. Значит ваше основание – ваши собственные дела?
Ф. Мое основание – Христос, как написано.
Ав. А как же тогда дела? Вы же опираетесь на них в вопросе вашего спасения?
Ф. Для спасения всё нужно: и вера, и Христос, и дела.
Ав. Тогда, как вы считаете? Неправильно ли говорит Бог через пророка Аввакума, что «праведный верой жив будет»?
Ф. Ну так то о праведнике идёт речь, а не о всяком мечтателе, вбившем себе в голову, что он святой и праведный.
Ав. Но позвольте! Минуту назад, вы утверждали, что все верующие, ходящие в церковь, уже святы и непорочны. Теперь же вы заявляете обратное, что праведности достичь невозможно.
Фарисей опять начал терять терпение. Его уже явно раздражал слишком уверенный тон Авеля, тогда, как его собственная незыблемая уверенность и равновесие все таяло и таяло. Тут Фарисей решил прибегнуть к давно проверенной тактике.

Ф. Я вижу, ты хочешь постоянно в чём-то меня изобличить. Но я не понимаю, к чему ты это клонишь? Вот, я открыт перед тобой, а ты как-то уж скрытен и всё действуешь исподтишка. Ты что-то скрываешь от нас. Ответь мне, какому городу ты принадлежишь? Кто его начальник? Много ли в нём народу?

Авель, несколько удивленно посмотрел на Фарисея. Он никак не ожидал этого поворота, да к тому же и не любил об этом говорить, потому что эти слова жгучей болью отзывались в его сердце. То была постоянная боль – боль о Народе Божьем, о их городах и правителях. Авель замолчал. Он думал, стоит ли говорить об этом, и к чему такой разговор может привести. Фарисей видел, что Авель замешкался, и внутренне радовался, что попал в точку, найдя наконец-то слабое место у этого гордеца и выскочки. Он уже тайно предвкушал победу, но Авель решительно сказал.

Ав. Мы говорили о заповедях Божьих, о вере. Давай продолжим, зачем нам уклоняться от столь важной темы.

Фарисея это не устраивало. Он не хотел об этом говорить и настойчиво продолжал.

Ф. Для меня важнее знать, кто ты и откуда, чем эти пустые философствования о твоих заповедях. Наша вера всегда с нами, и ничего с ней не случится. А вот нам (и он многозначительно посмотрел на Каина) твоё упорство непонятно.
Ав. Я не упорствую, но просто не хочу об этом с вами говорить. Эти расспросы ни к чему назидательному не приведут. И я вижу, к чему вы клоните. Мне странно слышать от вас, вероучителя этого города, что вы называете разговор о заповедях Божьих пустым и более желаете говорить о тленном, нежели о небесном и вечном.
Ф. Говорить о церкви – это, по-твоему, тленное?!
Ав. Я не говорю о Небесной Церкви, эта тема всегда достойна внимания.
Ф. Земная, небесная, поместная, вселенская - это всё церковь. А все мы, принадлежащие определенному городу, имеем свою поместную церковь, где есть пресвитер, настоятель, пастор, дьякон – лица, ответственные за Народ и наделённые властью от Бога надзирать, руководить, судить. А чему принадлежишь ты?
Ав. Я принадлежу Небу! Мой Пастырь – Иисус Христос. Я – Его меньший брат.
Ф. Ну а как же земные служителя? Они что, не нужны?
Ав. Они даны нам только в начале нашего пути, чтобы открыть нам начатки Христова учения и укрепить в нём. Но они не должны вечно вести нас за собой. Мы не можем вечно быть младенцами и детьми. Надо возрастать.
Притом, эти служителя являются лишь тенью вечных и истинных служителей Божьих. А раз они тень, прообраз, то уже поэтому не могут быть истинными. Так зачем мне равняться на несовершенный образец, когда есть истинный оригинал. Бог призывает нас самостоятельно исследовать Писание, а не слепо следовать за буквой, а еще хуже, за человеком, или каким-то лозунгом.
Ф. Так значит ты хочешь о себе сказать, что ты не младенец, и тебе не нужен ни пастырь, ни город, ни кто-нибудь из наших братьев? Ты теперь сам себе всё!
Образумься! Не ересь ли ты сейчас говоришь? Ты отвергаешь постановление Божие относительно внутреннего управления городом, а это Божий институт церкви. Покайся немедленно в своем безумии и выброси такие дерзкие и пагубные мысли из головы. Поверь, на своём веку я видел много таких ветреных людей, и все, кто последовал моему совету, благодарны мне. Они образумились и теперь живут тихо и незаметно, к чему и призывает нас Бог.
Ав. Вы удивились, что я не считаю себя младенцем? Да, я уже не младенец, и горжусь этим. У меня растут крылья, и они делают меня способным взлететь и подняться выше ваших традиций и обрядов. Вы ратуете за свой устав, за то, чтобы всё сохранялось без изменений. Я же жажду нового, чтобы тысячи и тысячи пробудились от своего сна и трезво взглянули на себя. Им надо время, чтобы отрезвиться от вина, которое змеем одурманило их податливые умы. Надо начать все заново: познавать, мыслить, принимать решения. Вы хотите навязать Народу свою волю под маркой Божьего Слова и полновластно господствовать над ними. А ведь ясно написано: «НЕ ГОСПОДСТВОВАТЬ над наследием Божьим» 1Петра 5:3 А вы уже сами стали богами и господами и желаете, чтобы и я тоже смирился пред вами, поклонившись вашим столбам.
Нет! Никогда не бывать этому! Я не имею города на земле! Мой Пастырь в небе, и всё моё единственное желание там. А здесь, среди вас, я свидетель Его. Я возвещаю Народу о том, что видел и знаю, и нет лукавства в моих словах. Каждый, кто поверит им, сможет сам убедиться в их правде.
Ф. Ты что, был на небе?!
Ав. В духе - да!
Ф. Опомнись! В каком духе? Вот теперь по твоим собственным речам я вижу, в каком ты страшном заблуждении! Отвергаешь земной институт церкви, её служителей, начальников, постановления. А ведь все мы (и Фарисей показал на себя и Каина) поставлены на сие служение с величайшего благословения, через помазание и возложение рук. А кто такой ты? Не новый ли Мессия? А может ещё что?
Твой вольный разум и твои книги слишком далеко тебя завели. Если ты сейчас же не одумаешься, то нам придется рассказать о тебе всему городу, дабы ты своими пагубным лжеучением не заразил здоровых овец.
Ав. Вот вы проповедуете любовь. И для вас любить Бога и ближнего есть величайшая заповедь. Почему же сейчас вы преступаете её? Чем я согрешил против вас или против города, что вы хотите очернить моё имя, представив меня, как последнего грешника? Если только из-за того, что я говорил Слово Божие, то тогда грех на вас, что вы клевещете на меня и мои слова.
Но я и мои слова стали для вас неудобны. Вы почувствовали во мне силу, способную сокрушить вашу ложь и разбудить город. Вот поэтому вы и хотите всячески закрыть мой рот и уши людей, дабы они не могли услышать Слова и пробудиться. Но для Слова Божьего нет уз, и вскоре вы в этом убедитесь.
Я исповедую свою веру в правду Божию перед всеми, и за это постыжён не буду. Мой закон и моя заповедь – вера. Ею я праведен перед Богом, а тем более перед вами. Вы же, наоборот, поставили перед собой иную заповедь – любовь, и видите, что не имеете её, и не можете исполнить. В вас горит ненависть, и вы с трудом сдерживаете себя, чтобы скрыть ту подлинную личину, которая в вас, а это звериный оскал.
Вся ваша любовь лицемерна и лжива. Ваш закон требует от вас любви, но полюбить того, кто не такой как вы и кто говорит правду, вы не можете. Постулаты Нагорной проповеди для вас высота, а ведь она призывает любить, снисходить и милосердствовать даже к врагу. Плоть не способна к бескорыстной любви, а над духом вы смеётесь. Но скоро вы сами увидите себя и удивитесь, на что способны. Зверь сидит в каждой неосвящённой, неочищенной плоти, и вы обязательно столкнётесь с ним, если будете продолжать идти этим же путем. Истина Слова Божьего способна разбудить его. Но горе тогда такой душе, ибо в порыве ярости человек враз потеряет всё неосновательное богатство, над которым так долго трудился, и тихий, славный мирок разрушится.
Зверь ненавидит свет, правду, и тот, в ком есть, сам станет его жертвой. Вы изгоняете Божьих ангелов, наполненных Его Духом, потому что вам чужд их свет истины, способный изобличить все скрытые дела, и вы боитесь за свои кресла. Вы сами создали себе идола, которого лживо выдаёте за Бога Вселенной. Ваш тленный идол – Закон, основанный на учении отцов и традициях, а не на Слове Божьем. И как вы страшитесь того, что ваш идол может быть повержен! В чем вы можете меня обличить? В моей вере? В моей смелости и ревности за чистоту?
Вот что стало для вас грехом, тогда как сам грех оправдывается вашими словами и законами. Вы говорите о законе, но законом познаётся грех, и закон направлен лишь на то, чтоб человеческая душа поняла, что все её собственные усилия самой побороть грех и плоть бессильны. А такое осознание поможет вновь обратится к вере, как к единственному шансу, данному Богом.
Вера не есть то, когда ты реально видишь и знаешь. На то она и называется верой, что возможность действовать предоставляется тебе самому. Ты полностью свободен в своем выборе, посему ответственность за него несёшь полностью сам, а не кто-то. Если ты искренне любишь и горишь по Богу, то твоя вера приведёт тебя к победе, к жизни. Ну а коли тобой двигает лицемерие и лукавство, ты просто откажешься жить верой, а подчинишь себя букве закона. Так как он станет для тебя очень удобным средством хождения пред Богом, где за его широкой, благовидной ширмой, можно хорошо спрятать и замаскировать внутреннюю нечистоту и лень.
Как законники времён Иисуса Христа, о которых Он открыто свидетельствовал: «… вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония.» Мф.23:28 И еще: «… этот народ приближается ко Мне устами своими, языком своим чтит Меня, сердце же его далеко отстоит от Меня, и благоговение их предо Мною есть изучение заповедей человеческих.» Ис 29:13.
Посему упование на соблюдение буквы закона есть ложный путь, не ведущий к Богу и не угождающий Ему. Большинство бедных овец думает, что это и есть вера – слушание и соблюдение человеческих постановлений – тогда как это совсем не вера, а неверие. Вера всегда связана с божественным, а никак с человеческим, ибо оно всё ложно и непостоянно. Нам только кажется, что оно истинное, тогда как насквозь пропитано мирским пониманием.
Часто, когда мы встречаем нечто иное, это пугает нашу плоть, и мы, не рассуждая, сразу отвергаем. Всё познаётся в сравнении, когда есть нечто другое, через что мы можем по достоинству оценить и своё. Если бы не было Ноя, Моисея, Давида, Христа, то все мы не могли правильно увидеть и оценить себя. Бог через их образы показывает нам, во что надо верить, чему служить, ради чего жить. И эти единицы, которые в глазах «нормального большинства» выглядели как чудаки и безумцы, двигали собою историю человечества вперед, переворачивая старое, выжившее, тормозящее. Такие яркие единицы являются движущей силой жизни, потому что не стеснены никакими человеческими рамками закона. Они живут по иным законам, законам веры, которая поднимает их вверх, в небо от повседневной суеты. А это их вера в тот свет, в ту жизнь, к которой они стремятся, увлекая за собой этот неповоротливый человеческий муравейник, в котором находятся миллионы «нормальных», но в тоже время ненормальных людей. Закон веры настолько выше, настолько свободнее и так неисчерпаем, как свежий воздух полей в сравнении с душной каморкой, как бескрайние просторы степей в сравнении с крошечным огородом, а бескрайний океан – с аквариумом.
Закон веры даёт и открывает свободу, тогда как ваш плотской закон, закон буквы, открывает грех и даёт рабство, покорность чужой воле, духовную пассивность и как итог – вырождение.
Вспомните, никто из общества Израильского, кто принял закон и отказался от веры, не вошёл в Обетованную землю, кроме тех двоих, которые не пошли на поводу общего неверия большинства. Вошли они как вожди того нового поколения, которое не знало, что худо, а что добро, и держало меч в руках своих.
Только верою мы наследуем обетования, а не законом обрядов, норм и правил поведения. То, что дает вера, понять и оценить может лишь тот, кто действительно имеет её. Поэтому сердце и совесть (если они не сожжена беззаконием) всегда скажут тебе правду: знаешь ли ты, что такое вера.

Авель умолк. В его глазах ещё продолжал светиться этот непонятный Фарисею и Каину, но в тоже время притягательный свет. Он молчал, но в этой тишине эхом продолжал звучать его торжественный голос. Фарисей и Каин молчали тоже.
Для них такие слова были неприятны и больны.
Они видели твердость Авеля, его высокий дух, но всё это было настолько ново их пониманию, что они молча отошли в сторону. Больше Авелю нечего было им ответить, но между ними состоялся следующий разговор, в котором Авель не принимал участия. Он спокойно стоял в стороне и понимал, что сейчас решается что-то важное, и скорее, не для него, а для них.

РАЗГОВОР ФАРИСЕЯ С КАИНОМ

Ф. Ну, любезный брат Каин, как вам это нравится? К кому вы меня привели? Вы мне сказали в начале, что этот ваш брат несколько чудаковат и нуждается в наставлении авторитетного лица. Но это же самый настоящий еретик! Этот человек отвергает всё, всякий авторитет, и только тычет в свою книжку. Да мало того, он ещё обвиняет нас бог знает в чём! Как вы прикажете мне с ним говорить? Ясно одно: такие вольнодумные речи никак не следует поощрять и давать им место.
Ещё не хватало, чтобы такие разговоры шли среди нашего народа. Это не пойдет всем нам на пользу, а наоборот, ввергнет в хаос анархии и вольнодумия. Мы должны твёрдо придерживаться того, что приняли, и что заведено у нас исстари. Это залог покоя и стабильности, а всякие новшества под маркой «Божьего пробуждения», «действия Святого Духа», «служения даров» и так далее, необходимо строго запретить. Ещё того не хватало, чтобы последняя овца учила пастыря! Мы этакого не потерпим!
Авель – смутьян. Своими речами он сеет пагубу и разделение. Он стал опасен, ибо восстаёт против наших городских порядков, против многовековых традиций, авторитетов! Это наши столбы, и допускать в город таких, как Авель, означает сознательно губить себя. Такие люди, словно жучки короеды, съедят нас и не насытятся.
Да притом вы слышали, что он сказал о нас, будто мы слепые вожди слепых. Эти слова и всё крамольное, что он сказал об уважаемых нашим городом людях, мы обнародуем, но так, чтобы все поняли это под нужным углом, и, конечно же, без присутствия его самого!
Его же ни в коем случае нельзя допускать до людей! Надо постараться сделать всё так, чтобы у них самих не было никакого желания ни слушать, ни видеть его. И я, брат Каин, в этом полагаюсь на вас.
Кн. Да, да. Конечно, я постараюсь сделать всё так, как вы сказали. Я вхож во многие дома, притом моя репутация прочна в умах многих. Всё, что будет в моих силах, я сделаю. Но что всё-таки мы ответим ему? Видите, он ждёт…
Ф. Да, мы ему скажем несколько слов. Но скажем то и так, чтобы нам с ним надолго расстаться и, по Божьему благоволению, не встречаться более вовсе.
 
При этих словах Фарисей хитро улыбнулся, и Каин понял смысл сказанного.

Ф. Брат Авель, можно тебя на минутку?

Авель подошёл. В нём ещё теплился слабый огонёк надежды на то, что может быть здравый разум и совесть возобладали в них, и они желают обратиться от своих кривых путей. Но высокопарный и властный голос Фарисея сразу же разрушил эти робкие надежды.

Ф. Мы тут объективно посоветовались с братом и решили объявить тебе, что не нашли твои пламенные речи здравыми и достойными внимания жителей нашего города, а напротив, пагубными и разрушительными. В нашем городе мы все пребываем в любви и согласии. Нам никто не нужен. Особенно тот, кто возомнил себя новым Христом и проповедует новое Евангелие. У нас и без вас есть свой Христос и своё Евангелие. Если тебе нужны слушатели, то пожалуйста: иди в бездну мира и проповедуй там своё учение. Может быть, какой-нибудь сумасшедший или больной и станет слушать твои речи, а среди нас, увы, ты не найдёшь для себя «достойных» учеников.

Каин не смог сдержаться при последних словах и прыснул слюной смеха. Фарисей продолжал.

Ф. Но только покорно просим, изволь избавить нас от своего учения и своего присутствия в нашей однородной среде. Я уверяю, что никто из нашего народа не будет тебя слушать, и твой труд здесь будет напрасным. Если же ты не послушаешь нас и будешь продолжать будоражить умы граждан своими пагубными речами, то пеняй на себя. Мы такой наглости терпеть не собираемся и примем решительные меры. Мы расстаёмся с тобой, и думаю, надолго. Я не подаю тебе руки, ибо не желаю участвовать в твоих безумствах. И ещё раз убедительно прошу: не стоит приходить и беспокоить нас, не нарушай наш мир Божий. А лучше обратись с раскаянием и образумь свою гордыню. Аминь.
Может быть, вы, брат Каин, хотите что-нибудь добавить к сказанному?

Каин молча пожал плечами.

Ф. Ну, тогда все сказано. Прощай.
Ав. Подождите, но вы не дали мне слова. Ваше решение несправедливо. Дайте сказать мне. Я …
Кн. Это вовсе не обязательно.

Так бросил через плечо Каин, развернувшись, и больше не стал слушать его слов. Они вместе с Фарисеем удалялись от Авеля всё дальше и дальше, к широко распахнутым воротам старого города.

Так закончился четвёртый разговор между Авелем и Фарисеем, именуемый как противоборство закона и веры.