Глава 12. То, что ей принадлежит

       Soundtrax: Camerata Mediolanense “Balkani In Fiamme”
       Sirenia “Save Me From Myself”


       Глава 12. То, что ей принадлежит


На востоке маячили Призма и Агония, на юге Хрусталь, на западе Винтра – знакомые до боли ловушки, неисчерпаемые хранилища материалов для психиатрических исследований. Мы пришли с севера, смертельно опасные, когти-ножи в засохшей крови, с улыбками от которых цепенеют призраки. Мир лежал у наших ног, погруженный в психоз и хаос Темных веков, готовый к капитуляции. Мы пришли взять его за горло...
Лазерный целеуказатель царапнул ей кожу, чипы почувствовали и бросили ее вниз, опоздав на благоприятный исход. Отметив шелестом свое приближение пуля пробила ей правую глазницу, обездвижив кружение демонов звездного неба. В мареве пляшущей крови Гроза упала, украсив вечер росчерком агонии раскинутых рук. «Прими мой последний вдох. Мне так холодно». Конечно она этого не говорила. Смерть ее была мгновенной и бесповоротной. И ветер слизывал ее мозги с моей ладони...
«Это ошибка... слишком рано, слишком...». Если бы Маккартур не добился бомбардировок Китая в пятидесятых все возможно случилось бы иначе. На этих часах одна стрелка. В наших ли силах? Брат, ты совсем потерялся в своем арктическом забытьи. Это же мой трип, мои следы. Убийство это мгновение между жизнью и смертью. Оба варианта проигрышны, но что ты выберешь?
Пустошь – миллион квадратных миль напоминаний об ампутированных амбициях – подернулась ужасом, предвкушая долгожданную смерть под ножами колесницы летящей ночи. Прах гордых городов темными сгустками, апокалиптическая полоса разрушения тянется вдоль побережья, руины империи незаходящего солнца. Годы стирают очевидное и вот ростки неизбежной жизни тут и там – где существует электричество история марширует по трупам.
Пустошь – это память о недовольстве Морских, память о временах, когда корпы были настолько глупы, что сомневались в их силе. Месть Морских за сброшенные в их среду обитания отходы была молниеносной и жестокой. Их не интересовали причины – за случайность, ошибку или провокацию (никто так и не узнал до сих пор) поплатились несколько миллионов ничего не подозревавших жителей берега. Могилой им стали развалины их городов. Мир замер в безмолвии и страхе.
Хозяйка Теней бродила, подобрав кружевной подол, по окровавленным камням и шелест черных крыльев был ей спутником и клекот падальщиков был ей песней. На знаменах ее самураев багровые розы с загнутыми шипами, острыми как бритвы. Темна ее дорога, вечна ее скорбь, печальна ее музыка...
Огромные корабли скрылись в сверкающей синей дали также внезапно, как и появились, оставив прожженное ракетными залпами небо, чудовищное психологическое потрясение и тех немногих, кто смог уцелеть. Некоторые были взяты Морскими с собой, в неизвестность, кто знает зачем... Большинство брошены на милость судьбы. Как и девочка с серыми глазами, слишком слабая, чтобы выжить. Все это есть в ее воспоминаниях, глубоко-глубоко внутри, в болеутоляющем саркофаге забвения...
Веками вяло текущая реакция экокатастрофы, подстегнутая катализатором последней мировой, а вернее итог этой катастрофы – многометровый подъем уровня мирового океана стал реальностью, с которой не спорят. Человечество, всегда разделенное сотнями условностей на стаи, терпящие друг друга до поры до времени, на этот раз разделилось окончательно. Часть его ушла в морские просторы, строя свою загадочную цивилизацию в подводных мегаполисах, на островах и флотилиях зловещих черных кораблей иногда мелькавших на горизонте. Мало кто из оставшихся на земле представлял, что там происходит на самом деле. Запретная зона шириной в 50 миль и длиной в полосу прибоя оставшейся суши ограничивала их возможное любопытство. Слишком хрупка была водная экосфера и ее защита, превращающаяся в защиту собственной жизни, стала смыслом существования Морских.
Битва была проиграна не начавшись. Морские превосходили в технологиях, сырье и людях. Корпы слишком заняты выяснением отношений, чтобы объединиться и начать представлять реальную противостоящую силу. После они слетелись, как стервятники на пиршество, выхватывая из глоток себе подобных уцелевшие после бойни ресурсы. Так малолетняя Талия Ши попала в приют корпорации Синдзюку. Так ее сердце поделили пополам Тоска и Ненависть – две серых госпожи с безжалостными глазами.
Пустошь – кто-то приходит сюда, чтобы обрести гипотетический покой, разобраться в конструкте собственного Я или сбежать от законов сообщества мертвых образов. Причин могут быть десятки, но все таки убегая они накрепко связаны с прежним миром тысячей разноцветных «оборванных» нитей. Когда-нибудь корпы попытаются наложить лапу на этих людей и их самовнушаемую свободу, но пока в объятиях постиндустриального мусора и лживого тепла разношерстное общество Пустоши генерирует подобно плесени в чашке Петри. Доминируя среди хищников люди расползаются по обломкам.

       * * * * * * * * * * * * * * * *

Глаза домов сияли пластиком и стальными листами, запахи дешевой еды, сомнительное происхождение которой никого здесь не волновало, витали густыми клубами, смешиваясь с закатом и сотней других запахов – от суррогатных химреактивов до смрада гниющих крысиных потрохов. Почему то я был уверен, что тушки их хозяев были использованы для подавления голода. Крысы – вечные спутники человечества, тени, преданно следующие за нами по дороге во тьму, возможно когда-нибудь они придут нам на смену, безропотно приняв ношу зверя номер один, безмолвно и с блеском в глазах, как всегда. Они гораздо лучше приспособлены к этому миру, чем мы. Может быть у них что-нибудь и получиться.
Они что-то подмешали мне в чашку, или сбоила система, похоже на то... Воздух толчками сгустился, зазеркалился, каждый шорох оставлял за собой траектории затухающих волн, словно высыхающие потеки ржавой воды на стенах, словно обрывки разговора проглоченные поездом метро, разговора о важном...
Сато, маленький человек вне возраста и эмоций налил чай и приглашающе кивнул. Они говорили, предоставив мне возможность разглядывать мышеловку, гоняя по нёбу терпкий вкус длиной в две тысячи лет. Безжалостно вывороченные из колыбелек младенцы – компьютерные платы, мотки разноцветных проводов – кишки и артерии любого электронного монстра, охлаждающие устройства, блоки питания, первобытная графика допотопных LCD мониторов и сотни других деталей – воплощение напрасно потраченных человеко-часов. За грудами ни на что не годного хлама и занавесками паутины и мрака возможно скрыты тайны мироздания, а возможно новые груды хлама. De omnibus dubitandum, если верить Декарту.
- Случайные вещи соединенные вместе могут послужить источником... – я опять потерял нить их разговора. Она пришла сюда получить ответы на вопросы. Мне было все равно. На этот раз вселенная вращалась вокруг меня. Ты не можешь в это поверить и это твоя главная ошибка.
Дым свивался вокруг нас удушающими крыльями археоптерикса. Ее глаза вспыхнули на мгновение зеленью и тут же погасли, но я заметил ее прошлое с поникшей головой. Женщина-кошка, что же ты хочешь найти в стране зимы?
Карты выпали, две встали на ребро, одна рубашкой вверх. Старик покачал головой, Гроза повернулась в мою сторону. Мне не нужно было смотреть, я знал что уготовила фортуна.
- Коса, беспокойство, алая маска, хромой, дыба и bellum, - перечисляла она. Мне хотелось придушить ее. – На ребрах страсть и сеть. Перевернута – колокол. Дерьмо.
- Вот именно, - подтвердил Сато.
- Время шаманов прошло, - я знал, что они правы, но не собирался указывать им очевидный путь.
- Он чертовски опасен в качестве попутчика, - сказал старик Грозе. –Выбирай, - две карты выпали из вновь перезагруженной колоды. Остальные растворились в воздухе. Мескалиновые штучки или мошенничество?
- Перекресток и нож, - объявил оракул. Оба варианта меня не устраивали.
- Чего ты хочешь? – ее голос полон полутонов, ошибиться ничего не стоит.
- Чего бы я хотел, так это родиться в день смерти Дженис Джоплин, - я ухмыляюсь самой обезоруживающей из своих гримас.
- Прости, - она отворачивается и я почти верю в ее искренность. Светлая полоска шеи между пурпурным волосом и черной кожей комбеза «дизель», как маячок разочарования. Синтетика грызет мои вены. Распятие - необходимый атрибут последующей фанатичной веры? Аве. Старик переворачивает пластиковый стакан и разноцветные драже рассыпаются по столу.
- Девять с цианидом, одна с дурью. Выбирай, гайдзин.
Горек путь познания. Не глядя я беру один шарик и проглатываю. Цветет миндаль в носоглотке.
       В этом проклятом мире ты не найдешь
       Девчонки, что сравнится со мной
Глядя ей в спину я падаю в бездну. Ломаю крылья. Снова.

       * * * * * * * * * * * * * * * *

За много лет раньше Электрический Пес предсказал gotterdammerung. Туманны и запутанны его пророчества, да и бывают ли ясными речи сумасшедшего, злоупотребляющего производными энного порядка.


       Многие странные события сплетутся в нить
       Многие скитальцы соединятся волею случая
       Кровавые знаки напишут они на дороге, которой пройдут
       Неисчислимы будут беды которые принесут они на своих крыльях
       Немыслимы, как ненасытен топор Морриган
       Узнаешь вестника по непокрытым картам
       Без жалости поставит он мир на колени
       Пить кровь дымящуюся будут присягая ему
       Лишь немногие не покорятся
       Requiem aeternam dona eis
       Ибо имя ему Смерть