Прыжок

За распахнутой дверью стойка крыла самолета. Подо мной ступенька, на которую я опираюсь правой ногой. Левая согнута в колене и подсунута под Пола.
       Чуть правее и ниже колесо шасси. А между ступенькой и колесом голубая бездна и далекая, в дымке, земля. Нетерпение, страх, ожидание СОБЫТИЯ, любопытство – все смешалось в голове.
Пол подталкивает меня вперед, и вот уже нога повисает в пустоте. А еще через миг мы падаем вниз. После первого ошеломления ловлю себя на том, что лечу с открытым ртом. «Ну, это ни к чему», - думаю я, приводя челюсть в нормальное положение.
Пол хлопает меня по правому плечу. Отпускаю лямки, раскидываю руки в стороны и сгибаю в локтях под прямым углом. Чувствую, как Пол обхватил мои ноги своими. Понимаю, почему именно так. Руки стабилизируют нас в горизонтальном положении, а ноги зафиксированы, чтобы я не болтал ими и не нарушал равновесия полета. Естественно, управляет падением Пол, но если я сейчас сведу руки над головой, то, возможно, мы нырнем головами вниз.
Внизу зеленые и коричневые квадраты полей южной Миннесоты. Свист в ушах, но ощущения быстрого падения нет. Мы забрались высоко, поэтому визуально земля не приближается. Жуть и восторг, наверное так точнее всего передать мои ощущения.
Трудно сказать, сколько длится свободное падение. Субъективно, секунд десять – пятнадцать. Еще один толчок в плечо. Руки к себе и на лямки. Через секунду хлопок и слабый рывок, а потом уже настоящий, резкий - который останавливает падение. Повисаем в необъятной голубой пустоте под ярким осенним солнцем.
       ***
Месяц назад закончилось самое серьезное испытание нашей семейной жизни, и мы с полным на то основанием празднуем со Светой медовый месяц. Ночью, прижавшись друг к другу, обсуждаем, что мы подарим друг другу к грядущему славному юбилею нашей свадьбы.
       «Это будет что-то необычное, нематериальное, и то, о чем ты давно мечтаешь», - говорит Света.
       Наскоро перебрав в памяти свои нематериальные мечты, со смешком замечаю: «Уж не с парашютом ли ты меня хочешь кинуть?»
       «Точно, а как ты угадал?»
       Вот, угадал, и все. Меня действительно давным-давно интересуют ощущения человека во время прыжка с парашютом. Все пишут о чувстве страха. Но ведь его проявления настолько же причудливо разнообразны, как и выражения радости. Кто-то упоминает бессонные ночи, кто-то тошноту, кто-то вспоминает, что готов был отказаться от прыжка, но самолюбие пересилило. А я? Смогу? Или нет? Как это вообще все внутри ощущается?
       Смолоду я работал монтажником и к высоте испытываю глубочайшее уважение. Но одно дело двадцать или тридцать метров, другое – 500 или тысяча или две. Когда-то в Краснодаре в горпарке была парашютная вышка. Я забирался на верхнюю площадку, смотрел вниз и понимал, что никогда не решился бы с нее прыгнуть.
Так смогу или нет?
Естественно, когда женщина делает мужчине такой подарок, ты не можешь промямлить, что, мол, как-нибудь в другой раз, а сейчас, мол, дел много - совсем, мол, дела замучили, даже с парашютом прыгнуть некогда. Выпятив челюсть вперед, выражаешь ликование.
После нашего ночного разговора особенно о прыжке не думаю. Точнее, думаю, но как-то на периферии сознания. Позавчера Света звонит мне с работы: «Ты как насчет прыгнуть с парашютом завтра?»
«Готов», - отвечаю бодро. А что я еще отвечу: мол, смилуйся, государыня-рыбка?
       Сплю без кошмаров. Часов в десять утра, прихватив Яшку, который выразил горячее желание болеть за папу-чудака, на Светином микроавтобусе едем на юг, в маленький городок Воссака.
       Теперь пару слов о прыжке. Естественно, не пройдя учебного курса, я не могу прыгать самостоятельно. Но есть другой вариант – тандемом. Это означает, что тебя просто пристегивают (в самом буквальном смысле) к опытному парашютисту-инструктору – и вперед. Иными словами, моя роль сводится к роли балласта. Но в то же время такой вариант позволяет мне получить все необходимые впечатления. И решение – прыгать или отказаться – тоже остается за мной (что немаловажно).
       С трудом находим небольшой аэродромчик. Приехали мы около полудня, а прыжок назначен на час дня.
       Вместо часа прыгаю лишь под вечер, часов в пять.
       Сбросив очередную группу парашютистов, приземляется маленькая белая «Цессна». К этому времени разноцветные парашюты кружатся совсем близко над землей. Один за другим приземляются на небольшом участке поля. С любопытством смотрю, как они управляют парашютом в этот солнечный ветреный день. Перед самым приземлением парашютист, раскинув руки в стороны, тянет за петли – парашют практически останавливается в воздухе, и приземление у всех очень мягкое. Бредут в небольшой ангар, где не торопясь укладывают парашюты. Есть молодые ребята и девчонки, есть не очень юные мужи. Самых разных цветов комбинезоны. Шлемы тоже разные.
В углу ангара стоит видик, где крутятся кадры прыжков и воздушной акробатики. Там же два дивана, несколько кресел и стульев. Кто смотрит видик, кто, сидя на диване, пьет колу, кто курит, кто укладывает разноцветный купол. Атмосфера самая непринужденная.
Только через пару часов удается выяснить, с кем же я буду прыгать. Зовут Пол, выше меня, наверное, моего возраста. В голубом комбинезоне и с очень спокойными глазами.
Часам к трем Пол начинает инструктировать своего подопечного – такого же, как я мужика, с которым он сейчас будет прыгать. Подопечный одет в камуфляжную куртку, джинсы и высокие ботинки. На вид совершенно невозмутим, и очень даже разговорчивый. Я тоже слушаю инструктаж, хотя ко мне он пока не относится. Они уже направляются к самолету, потом возвращаются к столу у ангара. Пол берет со стола моток пластиковой липкой ленты и заматывает мужику джинсы у ботинок.
«Тут крючки на ботинках – ты можешь зацепиться за мои лямки», - поясняет он.
Кроме Пола и камуфлированного в самолет набивается еще четыре парашютиста. У одного на шлеме закреплена видеокамера. Значит мужик заказал еще и видео, чтобы обессмертить свой прыжок. «Цессна» резво порулила на полосу. Дверь остается открытой. Интересно, они так и будут лететь с открытой дверью? А если кто вывалится? А если это будет мужик, на котором только ремни, но нет парашюта?
Самолет взлетает и надолго исчезает. Группа поддержки моего предшественника – жена и родители – волнуются и поглядывают на все четыре стороны. Пока они разглядывают небо, прикрываясь ладонью от ослепительного солнца, на бетонку садится зеленый самолетик удивительно похожий на Як-12 (был такой когда-то в Советском Союзе). Крутнувшись на месте, тут же взлетает. А зачем, интересно, садился?
Наконец, когда ожидание становится тревожным, в высоте один за другим вспыхивают разноцветные купола парашютов.
Когда снижаются, рассматриваю под самым верхним четыре ноги.
Вот приземляется оператор с камерой на шлеме. Собирает парашют, но никуда не уходит, а смотрит вверх – возможно, продолжает снимать. А вот и четырехногий коллектив приземляется. Пол сразу отстегивает себя от подопечного.
 Камуфляжный со знанием дела на ходу расстегивает многочисленные пряжки ножных и поясной лямок. Иду к мужику, чтобы поздравить. У него до странности растерянный и недовольный вид.
«На моих ногах Пол все время сидел, а пришлось дать еще один круг из-за этого, который садился. Я вообще ног не чувствовал», - сварливо объясняет он, не отвечая на мои поздравления.
«Странный он какой-то, - пожав плечами, говорю Свете. – Ну если и отсидел ноги, так они в воздухе на парашюте минут десять болтались. Достаточно времени, чтобы все прошло».
Пол что-то коротко говорит мужику, и тот быстро уходит с таким же хмурым лицом.
Да, что-то там не так вышло.
       Смотрю, как Пол, не торопясь, укладывает парашют. Прислушиваюсь к своим ощущениям. Пока ничего кроме острого любопытства и ожидания чего-то необычного. Наконец инструктор подзывает меня. Еще раньше я заполнил две бумаги с многочисленными подписями, и таким образом освободил организаторов от какой бы то ни было юридической ответственности за любые последствия этой затеи, включая самые плачевные.
       «Перед тем, как нам прыгать, в двери самолета станешь правой ногой на ступеньку, а левую назад под мою задницу. Руки держи на лямках. После отделения от самолета правую ногу тоже под меня. Когда я тебя хлопну по правому плечу, руки в стороны и в локтях согни под 90 градусов. Перед раскрытием парашюта я опять тебя хлопну – значит руки на лямки. Понял?»
Слушаю, кивая, а про себя думаю: «Ага, как начнем там кувыркаться типа голова-жопа, так куда все инструкции денутся.» Как-то не верится, что я смогу не только удержать в голове, но и выполнять все эти наставления в свободном падении.
Пол засупонивает меня многочисленными ремнями с пряжками. Света с Яшкой наблюдают за процедурой. Ободряюще улыбаемся друг другу. Да, пора уже переходить к действиям, а то Яшка за эти пять часов уже занудился.
       Подходим к «Цессне». Кудрявый пилот в красном пуловере приносит обыкновенный стул и, встав на него, окручивает крышку на верхней части крыла. Берет деревянную палочку, опускает вниз, извлекает, качает головой. Прыгает в самолет, заводит мотор и резво рулит в сторонку.
«Подзаправить нужно», - поясняет Пол. Пока летчик, воткнув шланг в крыло, заправляется, весь коллектив - трое парашютистов и мы с Полом – неспешно бредет по бетону к самолету. Летчик еще раз проделывает процедуру с деревянной рейкой и, удовлетворенный результатом, завинчивает крышку. Пол налегает плечом на боковую стойку крыла и легко катит самолет назад, одновременно разворачивая его.
Показывает мне на дверь: «Садись на пол спиной к летчику». Началось. Махнув рукой Свете с Яшкой, согнувшись лезу в маленькую кабину.
Мне досталось место за пилотским креслом, на которое я опираюсь, сидя на полу лицом к хвосту. Напротив уютно устроился Пол. Трое парашютистов втиснулись, кто где смог. Шевельнуться невозможно. Меня не покидает мысль об открытой двери. На полосе «Цессна» на секунду останавливается. Пилот закрывает боковую дверь и тут же идет на взлет.
Резко пошли с разворотом вверх. Смотрю через заднее окно на проплывающие внизу поля и прислушиваюсь к себе. Ну, есть, конечно, напряжение, и страх есть. Но в пределах нормы, примерно, как в студенчестве перед трудным экзаменом. Никаких аномальных позывов не наблюдается.
Понимаешь, что это серьезно. Но, с другой стороны, вот, прямо рядом, сидят те, кто будет прыгать, и сидят с совершенно нормальными лицами. Молодой парень снимает шлем и посматривает на меня. Раз, потом другой. Вроде, как оценивает.
Наклоняется ко мне и кричит в ухо: «Нервничаешь?»
«Есть такое дело, - отвечаю, - а ты разве нет?»
«Немного. – Потом, подумав, добавляет, - точнее, скорее, это нетерпение.»
«Какой у тебя прыжок?
«Сейчас будет семнадцатый».
       Я больше боюсь внешних проявлений страха, чем самого прыжка. Но вроде морда нормальная, не перекошена, глаза на лоб не лезут. Даже улыбаюсь.
       Наверное, «Цессна» поднялась уже достаточно высоко, хотя мне с пола не видно земли, и я больше ориентируюсь по времени после взлета. Пол расстегивает на лямке моей сбруи карабин, на котором болтаются большие парашютные очки.
       «Надень, а то сейчас дверь откроют» - командует он. Это что, уже прыгать?
       Сердце зачастило. Пол, приподнявшись, перегибается через меня и что-то кричит на ухо пилоту. Рев мотора резко затихает, дверь слева от меня откидывается вверх, и сидящий с самого края лезет наружу. Стоя на ступеньке, одной рукой держится за стойку крыла, другой показывает палец вверх. Улыбается нам, сидящим на полу внутри, и отделяется от самолета спиной назад, как аквалангист с лодки. «Цессну» качнуло и летчик тут же закрывает дверь.
       Опять ползем вверх. Теперь в кабине просторней, и я могу пошевелить онемевшими ногами. Рассматриваю внутренность самолета. Окошки по бокам оклеены желтой лентой, вроде, как раньше у нас в домах на зиму окна оклеивали. От сквозняка, что ли? На тыльной стенке кабины разные эмблемы, наклейки типа «Парашютная сборная Вооруженных сил США», «С небо в море» и тому подобное.
       Пол вроде даже дремлет, закрыв глаза. Проходит, наверное, еще минут десять. Встрепенувшись, Пол подвигается ко мне и командует: «Развернись». Встав на колени, поворачиваюсь в тесной кабине. Пол изо всей силы затягивает на мне все ремни так, что теперь уже трудно дышать. Потом пристегивает меня к себе. Мы теперь вроде сиамских близнецов – он настолько плотно пристегивает меня к себе, что чувствую спиной, когда он вздыхает. Оба парашютиста с улыбкой смотрят на меня. Какой реакции они от меня ожидают? Или им смешно, что я тут в тесной кабине на карачках стою? Улыбаюсь в ответ, и в этот момент пилот сбрасывает обороты двигателя и распахивает дверцу. Не медля ни секунды, оба лезут наружу и, встав на ступеньку, одновременно отделяются.
       Теперь наша очередь. Сердце стучит, но паники нет. Пол подталкивает меня к двери.
       Перед глазами стойка-откос крыла самолета. Подо мной ступенька, на которую я опираюсь правой ногой…..
       ****
       После рывка раскрытия парашюта бушевавшая во мне в момент прыжка и свободного падения буря эмоций сменяется полным спокойствием. Мирно висим под куполом. Никакого ощущения движения, только ветер посвистывает в ушах. Далеко-далеко внизу земля.
«Ну как?» - спрашивает Пол.
       Поворачиваю голову к нему: «Это фантастика, Пол! Потрясающе!»
«Молодец» -
«Пол, сколько у тебя прыжков?» -
«Сегодня это уже шестой?» -
       Ого! Обалдеть можно.
«А всего?»
«Больше тысячи» -
       Да, впечатляет.
«Наверное, в армии начал прыгать?» -
«Нет, я не служил. Хотя молодым бы советовал. И мир посмотрят, да и вообще»
«А я три года служил»
«Так ты что, в армии прыгал?»
«Нет, не прыгал. И вообще я в другой армии был, в Советской»
«А-а, понятно»
       Мы мирно беседуем, паря в высоте. Удобно сижу на парашютной лямке, ничего нигде не жмет. Здесь прохладней, чем на земле, но не холодно, только ветрено. Почему-то я воспринимаю, как само собой разумеющееся, что мы болтаемся в высоте под куполом парашюта. Вроде, даже, какое-то ощущение обыденности…
       Теперь я уже хорошо различаю аэродром, ангары, пруд с водой удивительного, неестественно светло-голубого цвета.
       У ангара группа людей. Всматриваясь, вижу Яшкину клетчатую куртку. А рядом Света стоит. Смотрят на нас.
       Пол начинает маневрировать и нас кренит то в одну, то в другую сторону.
       Парашют идет кругом в месту приземления. Теперь земля приближается с заметной скоростью.
       Уже совсем низко.
«Ноги», - командует Пол. Вытягиваю ноги вперед, чтобы не мешать Полу.
       Ощущаю несильный толчок, встаю на ноги, но поскольку мы сцеплены с Полом, не удерживаюсь и вместе с ним на секунду падаю на землю. Он расстегивает стягивающие нас пряжки. Все! Прыжок стал частью моей биографии. Улыбаясь до ушей, чуть горбясь от стягивающих меня парашютных лямок, иду к Свете с Яшкой.
Обнимаю обоих.
«Класс! Это просто класс!»
       В эту минуту я готов прямо сейчас нацепить парашют и прыгнуть самостоятельно.
«Ух, здорово, - тянет Яшка. – Я тоже хочу».
«Через пару лет, сынок.»

       Пол окликает меня сзади; «Подожди-ка, дай я тебя рассупоню». Расстегивает пряжки ножных лямок. Расстегивает пряжку поясного ремня.
       Вместе идем к ангару.
«Ну как, Пол, я все правильно делал?»
«Ты молодец. Все четко. А ведь парень, что до тебя был, хотел уже в самолете отказаться прыгать».
«И что было бы?»
«Ничего, вернулись бы».
«А такое бывало?» -
«У меня нет, у других бывало. А вообще, все бывает. И блюют, и что хочешь. Был один, который на спор прыгал, так весь обблевался».
       Н-да.
       В ангаре, снимая с меня ремни снаряжения, Пол продолжает: «Если хочешь, записывайся на самостоятельные прыжки с принудительным раскрытием парашюта. Только сейчас уже поздно, теперь уже до весны ждать»»
       Да, я на их сайте читал об этом – шесть часов занятий, а потом пять самостоятельных прыжков. И получаешь квалификацию парашютиста. А стоит чуть дороже этого моего первого прыжка тандемом.
«Добро, Пол. Огромное спасибо за прыжок. И до весны». –
       Пол улыбается и протягивает мне руку.

 
P.S. Тысячи и тысячи людей прыгают с парашютом. У многих сотни прыжков. У некоторых тысячи. На этом фоне единственное, чем могу похвастаться я – что этот прыжок МОЙ.

Октябрь 2008 г.