Олег про желтуху басиста Браво

Олег: желтуха, больница и басист Браво.
1. Тимур
- Чем ты там болел?
- Желтухой. А у нас тогда было это… у всех: Марина болела (мама твоя), потом дядя Коля, потом я. Смотришь так это в зеркало – глаза-то жёлтые, ну, то есть, надо уже утекать. Я успел к себе на Рот-Фронт сбегать и сказать, что ребята…
- А что, глаза желтеют?
- Ну, белки. Белки становятся жёлтыми.
- Ой, жесть, какая гадость.
- Катастрофа просто. У желтухи есть разная форма. Есть вот такая вот, как была у меня, форма А; а есть форма Б. Форма Б – это типа заражена кровь вообще, напрочь. И вот там тогда, этот…
- Басист?
- Басист группы Браво. Тимур… Тимур, Тимур… Тимур… а фамилию что-то я… ну, не важно. Вообщем, мы жили в одной палате, читали одни и те же книги и слушали одну и ту же музыку. То есть у нас магнитофон стоял там… и в тот самый момент, это 86-ой год, осень. А мы лежали в больнице… и шла музыка… а музыка шла такого плана, то есть: это Аквариум, приблизительно пол кассеты - это был Аквариум. Аквариум такого плана, агрессивного, это типа «Табу». Вот – «Табу». Там, ну достаточно жестокий, нет никакой там вот ласковости, ничего там нет. Ну, агрессивный.
И Цой. То же самое. Альбом этого же самого года. Цой мне жутко не понравился. Я первый раз тогда его услышал, и я одурел: ни хрена себе! То есть все орут что-то: Цой! Цой!; а тут ну… ну не идёт! Вообще! Вот, потом к Тимуру пришла на свиданку Агуза. Агузарова. У нас второй этаж. Она пришла. С ней кент, такой панк. У неё был эрокез, такой, это самое, сильный эрокез на башке. Ну, вообще – меры нету. Она пришла со своим кентом Тимура навестить, своего басистика. Муртазаев! Тимур Муртазаев! Классный мужик, отличный! Вот к нему пришли эти товарищи. Мы все, конечно же, оттуда вывалили, ну просто вот посмотреть на саму Агузу. Это было изумительно! Ну, то есть Агуза, она вся такая там, ну вся прибамбасистая, у неё серёжки-фигошки там, и рядом стоит её кент. Эрокез. Вот эрокез, конечно, подвёл сильно, потому что нам хотелось как-то ну-у… Нормальная вроде как баба… но она не нормальная. Абсолютно не нормальная. Тимур спустился к ней вниз, хотя там никто не выходит.
[…]
- Вообще я немножко не дорассказал.
- Давайте дальше.
- На самом деле этот Тимур удира-а-ал.
- Тоже через окно, так же, как ты?
- Есте-е-ественно. То есть он удирал, и удирал не просто так. Концерт группы Браво в Манеже, ещё, когда он не горел, естественно. Ещё в те самые моменты, когда он был цел. Концерт группы Браво. Без Тимура концерт, естественно, не состоится. Поэтому он удирает из больницы. Давай, давай, дуй, только чтобы у тебя получилось! Давай, давай, давай, давай! И вот он там – фь-фь-фь – ухеракивает. Ночью, глубокой ночью приходит: у него вот эти пальцы, вот всё, чем он дёргает за струны – это одна кровь. «Отдолбали! Отлично! Доволен!» «Ну-ка, дай свою пачку. Э-э-э, ну понятно, да». Доволен, во всю точку доволен вообще, полный атас! Ну, прекрасно! То есть человек отдавался там по полной программе! Достоен только уважения… только уважения.
После этого, когда я уже вышел из больницы, я тоже сбегал оттуда, это всё не важно. А важно, что после этого дела, где-то под Новый год уже… а болел я сентябрь-октябрь, начало октября. Вот, и потом, под Новый год, уже слиняли, Тимур пригласил на концерт. Концерт сводный такой был. Там и Браво было, и вот это вот, группа такая вот… из Питера… ну…
- Ты думаешь, я знаю, какую группу из Питера ты имеешь в виду?
- Ну, мне хочется, чтобы ты знала.
- Не, я может и знаю...
- Ну, вот этот вот. Орёл такой вот… это, блин… нет, я наверное не вспомню. Но… ладно, хрен с ним, с орлом!
Значит, вход в это дело, был, это самое – Крылья Советов. То есть их комплекс, и он – Крылья Советов. Это Сетунь. Станция Сетунь. Вот мы стоим у входа такие орлы, а нас набралось почему-то дофига. Я пришёл с женой, кто-то ещё там пришёл, ну, много народу как-то. Ну, человек семь-восемь. И Тимур такой подходит: «Ух ты, у меня сегодня аншлаг!» Типа, до фига народу вообще. И в эту охрану – фь-вь-вь – пошёл. Те: «Так, а пропуска?! Пропуска!» «Но эти ребята все со мной». И тут – Хавтан. Основатель группы Браво, а он вообще безумно скромный, зачухлый такой. Идёт с гитарой. «Так, стой! Кто такой?!» «Хавтан». «Кто такой Хавтан?! Чё тебе вообще надо здесь?! Чё ты идёшь сюда?!» «Но ведь без меня здесь ничего не произойдёт…» Так скромно: «Без меня ничего тут не произойдет…» «Чего у тебя не произойдёт?!» И тут Тимур налетает: «Вы что, вообще охренели, блин?!!! Это наш руководитель!!! Без руководителя тут вообще никакой концерт не пойдёт! Ну-ка пускайте его, лихо!» «Мы не можем. Кто такой, подумаешь – Хавтан». «Не пускаете? … не хотите, как хотите…» Такая скромность – на пределе вообще, такой отошёл с этой гитарой: «Не хотите, как хотите…» Тимур их всех там разбил, блин, в дребезги! «Вы чё, охренели?! Это наш руководитель! Ну-ка пускайте его, ну-ка быстро! Ну-ка быстро все!» «Ну проходи, ладно, один. Один проходи».
Мы потом сидели на такой трибуне, параллельно сцене. То есть сцена идёт туда, а мы сидим сбоку, и смотрим всех сбоку. Такая вольготная трибуна. И вот играли вот Браво. Ещё тогда… ещё тогда орала эта самая… Агузарова, очень здорово орала. Класс всё просто. А потом вышли вот эти вот орлы ещё питерские… ну, к сожалению, не помню… рыжий вот этот вот… рыжеволосый зараза. После него вышел, был ещё Никольский, это из группы Воскресенье, он спел свою эту самую любимейшую песню, которую я не хочу петь. Никогда! Мне почему-то не нравится. Не знаю, не идёт. Вот. А там была сборная, сборная солянка. Вообщем-то был такой эффект достаточно положительный. Прекрасно посмотрели, послушали, было здорово.
Тимур Муртазаев, зараза. Мне говорили, что он давно уехал в Америку, и чуть ли не моет там посуду, но это было очень давно. Сейчас ничего не известно.



2 Наркотический опыт.
- В больнице срывали со второго этажа, м-м-м, классика такая. Больница МПС – министерство путей сообщения. 31-ое октября. У меня День Рождения. Ну, надо срыть, ни минуемо! Вокруг меня ходит наркоман. Наркоман со шприцем ходит, не просто так. То есть ему через окно кто-то всё время передаёт вот эти вот… Тогда я попробовал. Первый раз в жизни, и последний раз в жизни. Мне перетянули руку, куда-то там нашли, вкололи. Я так: ы-ы – фь-вь – всё! Он причём так ходит, это самое, так безалаберно: «Не хочешь?» Я так: «Нет». «Смотри-и-и». И так ходит по палате, ходит, ходит-ходит, ходит-ходит, ходит-ходит… ну в конце концов, ё-моё, у меня День Рождения вообще! «Давай!» Перетянул мне резинкой руку, вколол это дело. Вообщем так получилось, что это первый и последний раз в жизни было. А там я был готов почему-то очень на многое, в этой компании. Вколол мне этот товарищ пятидесятилетний, ну такой - ушлый мужик. И ему всё время через окно передают вот всякую фигню. Вообщем я тогда это самое… а он так ходит вокруг, а я на койке лежу просто на своей, болею желтухой. Мы все болеем желтухой. У нас у всех каждый день анализы берут. Он так: «Ну чё, Олег, хочешь? Давай, ну давай». Я так: «Ну давай!» Уже с пятого захода где-то. Ну, День Рождения, ну ёлки зелёные! «Давай, попробую». И вот он мне нашёл вену, где-то вот здесь вот, то есть – не там, ничего, а вот тут вот нашёл. Я накачал руку, он нашёл вену, вколол. Перевязал, правда, вот здесь вот жгутом каким-то. Жгут был, он вколол, и жгут потом он оторвал.
- И понеслось?
- Только так –дыж! - э-э-э! Ну, то есть - оргазм по всему телу! Не так, в каком-то определённом месте, а вообще по всему телу. Но это моментально всё, конечно, прошло, но энергия осталась. То есть вот какая-то такая вот… я так – встал с койки, я собрал одежду, у кого какая есть там, то есть мне по фигу, у кого какая есть. Там и у Тимура у того же отобрал. Оделся, и… это второй этаж был – херня вообще полная! Я по коридору ушёл, нашёл, ну, именно палату такую, которая выходила на такой вот как бы… предбанник такой, то есть была крыша первого этажа – туда вылез, а с этой крыши, там, спрыгнуть – ну вообще фигня. И вот в этот же день я был дома, и это было потрясающе! Ну, День Рождения я мог отпраздновать вообще по нормальному?!
А с утра – это было вообще чудовищно абсолютно, потому что я вернулся…
[…]
После всех моих подвигов я поутру вернулся в больницу. Я пытался вернуться к семи утра, поэтому это было очень тяжело.
- А к семи утра, к началу анализов, да?
- К градуснику. Там не анализы, а градусник. И вообщем так получилось, что я залез в эту палату – не моя палата. Залез в эту палату. Какая-то вроде койка, вроде свободная. Я ещё одетый, под одеяло лёг, и так – тыж – завис. Приходит медсестра, даёт градусник. Я так: «Угу». Нормально. Лежу жду. Жду, жду, жду, жду, жду… жду. Пришла, вынула. Ну, думаю, надо дальше дислокацию менять, у меня палата там, через пятьдесят метров ещё. Снял всё, в чём я ездил, так в охапку, и в каком-то исподнем там: дынь-дынь-дынь-дынь – до своей палаты.
- Хороший сюжетец для фильма. Для комедии какой-нибудь.
- Это было действительно здорово.

Записано 12 августа 2008