Сергей Мельников. Баба Таня. Рассказ

Баба Таня.

Баба Таня с трудом выходила на улицу. Острая боль в коленках, возникавшая при каждом шаге совсем обессилили её. Хорошо, что в их доме был лифт, иначе она не могла бы спуститься с пятого этажа. Вот только эти несколько ступенек крыльца были для неё сущим мучением.
Раньше в их подъезде жил большой начальник, когда его наполовину парализовало, рабочие из ЖЭУ сделали перила, что бы он мог хоть как-то выходить подышать свежим воздухом. И хотя человек этот давно умер, перила остались, и баба Таня опираясь на них и палку, часто поминала его добрым словом.
Лето разыгралось во всю. Тёплый ветер слегка теребил листву, посреди зелёного газона на клумбе красивым узором расцвели цветы. Голуби нежно ворковали своим голубкам, воробьи весело чирикали и прыгали с ветки на ветку.
В песочнице копошилось несколько детишек. Её внук, Лёнька, стоял на краю большой лужи, от прошедшего недавно дождя, и топал по воде ногой. Брызги летели во все стороны, ему это казалось забавным.
- Лёнька, что ты делаешь?- крикнула баба Таня, - ноги замочишь!
- Дура, - ответил внук, погрозил кулаком, повернулся и побежал за угол трансформаторной будки, стоявшей в их дворе.
Бабе Тане стало неловко, что ей, пожилой женщине собственный внук говорит такие слова. Она боязливо повернулась, посмотрела, не заметил ли кто этого. Но редкие прохожие спешили по своим делам, соседки Семёновна и Ильинична сидели к ней спиной возле пятого подъезда и тоже ни чего не видели. Тяжело вздохнув, она пошла к ним.
Много лет назад она дождалась своего парня из армии, Васеньку, вышла за него замуж. Любила она его сильно, да и он души не чаял в Татьяне. Скандалов у них отродясь не было, жили дружно, Пил он редко, в такие дни доставал гармонь, пел весёлые, озорные песни. Она любила сидеть рядом с ним, склонив голову на его плечо, слушать, как он поёт и играет.
Вспомнила Татьяна, как радовался муж рождению дочери, хотя и хотел сына. Вернувшись из роддома, он взял девчушку в свои сильные руки, поднял её к потолку: «Ну, здравствуй, Ирина Васильевна!- заметив, как забеспокоилась жены, добавил,- не бойся, умею с грудничками обращаться, старший в семье был, всех воспитал своих братьев и сестёр».
Возиться с дочкой ему доставляло огромное удовольствие, сам пеленал, купал, кормил из бутылочки малышку. С получки обязательно заходил и покупал жене и дочке какой-либо подарок.
Бабы на селе завидовали Татьяне, многим попались непутёвые, пьющие или дерущиеся мужья. Только вот счастье оказалось недолгим.
Сидели трактористы в обед, играли в домино. Вдруг Вася схватился за сердце, побледнел, упал. Пока вызывали мужики скорую помощь, пока она приехала, он умер. Вот так молодая женщина, стала она вдовой.
Похоронив мужа, места не могла найти себе с горя. Но нужно было растить дочку, жить дальше. Замуж больше не вышла. Пытались захаживать к ней женатые мужики, но она это баловство сразу пресекла, не хотела разрушать чужие семьи, вносить в них раздор.
Лет через пять после смерти мужа встречалась с одним разведённым. Вроде всё хорошо было, но вот однажды вернувшаяся раньше из школы дочка, уже почти взрослая, шестнадцатилетняя девушка, застала их в постели.
После этого как стена встала между ними, не могла она перебороть неловкость и стыд, всё казалось, дочка опять застанет их. Так и расстались, слышала, что женился он в соседнем селе на женщине с ребёнком, родили двоих своих и жили счастливо.
Дочь росла капризным, нервным ребёнком. Ирина, приученная отцом к подаркам, к тому, что её желания удовлетворялись, требовала того же и от матери.
Зарплата на ферме была маленькая, выручала доставшаяся от матери в качестве приданого старая швейная машинка. Шила Татьяна красиво и быстро, бабы приходили к ней заказывать платья себе и своим дочерям.
После школы Ирина поступила в городе в институт. Мать каждый месяц возила ей неподъёмные сумки с деревенской снедью, давала деньги. Дочь стала городской жительницей, к матери приезжала редко, брать с собой много продуктов отказывалась, мол, ей тяжело тащить, да и все в городе будут обращать на неё внимание как на деревенскую дурочку.
После института она вышла замуж. На свадьбу мать не пригласили, только дала телеграмму: «Выхожу замуж, вышли денег». Мать сняла все деньги на книжке, отослала дочери. Сама себя утешала тем, что на свадьбе будут все молодые, да городские, что ей там делать старухе. Но на душе таилась обида, могли бы и пригласить, всё-таки мать.
Через месяц приехала навестить молодых. Они жили в двухкомнатной квартире доставшейся от родителей мужа. Привезла, как обычно кучу деревенских подарков, еле донесла. На вокзале её ни кто не встретил, пришлось тащить всё самой.
Хотела остаться дней на пять, но очень уж ей не понравился зять Григорий. Какой-то он был угрюмый, нелюдимый, вечно ворчал. Всем своим видом старался показать, что она ему помеха. С тёшей разговаривал мало, ни мамой, ни на Вы, ни Татьяной Алексеевной не называл. Сославшись на то, что дома некому смотреть за хозяйством, на следующий день уехала домой.
Месяца через четыре после рождения внука Ирина неожиданно приехала с сыном. Разговор начала о том, как ей тяжело, как она устала, муж работает один, денег не хватает. Потом предложила продать дом, и переехать к ним, сидеть с внуком, а она сама пойдёт работать.
Татьяна не сразу ответила, ночь всё думала, прикидывала, утром согласилась.
Дом продала за хорошие деньги, отдала их молодым. Они обрадовались, поменяли мебель в квартире.
Внук часто болел, плохо спал ночами, был раздражительным, плаксивым. Если что-то не нравилось, падал на землю, кричал, стучал ногами. Потом его определили в садик, и стала баба Таня как бы и не нужна.
В глаза ей это не говорили, но каждую минуту давали это почувствовать.
Что бы Татьяна ни делала, всё не нравилось Григорию, знал, деваться тёще некуда, дом она продала, деньги давно потрачены, вот и измывался, как хотел.
Татьяна не желала скандалов, держала всё в себе. Особенно тяжело было, когда зять приходил пьяный, орал на всех, больше всего, конечно, доставалось тёще. Она не могла взять в толк, чем же провинилась: пенсию отдавала всю, в их с дочкой склоки не вмешивалась, считая, что сами разберутся. Как могла, помогала по хозяйству. Правда, Григорий не дрался, с детства был трусоват, боялся, что заявят в милицию. Все неудачи и злобу срывал на тёще, старался унизить. То она посуду не так поставила, то пахло от неё неприятно, хотя всю жизнь Татьяна отличалась чистоплотностью. Уж порой и не знал, к чему придраться. А что бы купить что-нибудь для тёщи и речи не могло быть. По комнате она ходила в старых заштопанных чулках, тапочки давно развалились. Из одежды донашивала, то, что у ней было, когда ещё жила в деревне.
Дочка мать ни когда не защищала от нападок своего мужа. Ирина, привыкшая воспринимать её как источник благ, теперь относилась к матери совершенно равнодушно, всё, что хотела, уже получила. Обижал ли её Григорий, как она себя чувствовала, нужно ли матери купить что-нибудь, ей было всё равно.
Внук, видя отношение родителей к ней, вёл себя, следуя их примеру. Мог обозвать бабушку, кинуть со злости в неё игрушку, спрятать очки.
Работал зять посменно и когда он был дома, она старалась уйти на улицу, посидеть на лавочке, это хоть немного притупляло отчаяние и обиду. Самым тяжёлым было возвращаться домой, но из-за боли в коленках, а потому, что она опять попадала в эту атмосферу ненависти и равнодушия.
- Здорово, Алексеевна, - окликнула её Мария Семеновна, крупная женщина, с круглым, красным лицом, - ни как на прогулку вышла?
- Что ж не выйти,- ответила баба Таня, поправляя платок, - лето тёплое, самое время старые косточки погреть.
- Как здоровье, - вмешалась в разговор Вера Ильинична, низенькая, худенькая женщина с костлявым, покрытым мелкими морщинами лицом.
- Да какое здоровье, - махнула она в ответ рукой, - ноги болят, еле хожу.
- Мне зять мазь из аптеки принёс, помазала ноги, легче стало. Название не помню: хон.., хин.., я тебе завтра коробочку из-под мази вынесу, сходишь, купишь. Да, ты присаживайся, что стоишь, чай не молодая, - Семёновна подвинулась, освобождая ей место.
- Хорошо, спасибо.
Она старалась, что бы ни кто не знал происходящего у неё дома, хотя и предполагала, соседки знают обо всём.
« Зять из-за копейки для меня удавится, не то, что лекарство купить, - подумала Татьяна, - а мазь – то видно хорошая, вон как Мария быстро ходит».
- Так вот я и говорю, - Мария Семёновна повернулась к Ильиничне, - чего ты Нинка орёшь? Ну, выпил немного на работе, так сразу же пришёл, не под забором валяется, как некоторые. Да и пьёт не часто. Мужик не плохой, не скандалит, не дерётся, всё делает. Так ей всё не угодишь: не люблю, говорит, когда с работы с запахом приходит, пусть дома выпивает, что бы я ни беспокоилась. Зачем его неволить, он у нас не шалопай какой-то. А как праздник там, или гости придут, или просто под настроение, меня ни когда не забывает, извольте Мария Семёновна к столу, рюмочку, другую обязательно нальёт, - она довольно улыбнулась.
- Мой мало пьёт, - Ильинична развела руками, - желудок у него больной. Как что, так несколько дней мается,- её сын был майором милиции, - да и при его должности в любой момент на работу вызвать могут.
- Жена не ругается, что часто дома не бывает?
- Она привыкла, знала за кого замуж выходит.
- Внук как себя чувствует?
- Всё по-прежнему, так и не ходит, - Вера Ильинична горестно вздохнула. Учительница приходит, хвалит его очень, говорит способности большие к математике, вот, окончит школу, в институт надо ему поступать. Инвалиды сейчас там учатся, - она встала, - заболталась я с вами, учительница должна прийти.
- Пойду и я, должны внучки из школы вернуться, кормить надо, - Семёновна поднялась, - мы с утра сидим, ты только вышла, погрейся, завтра увидимся.
Они ушли.
«Увидимся ли? В старости каждый день может стать последним. Мне оно и лучше будет умереть. Семёновну зять не обижает, у Веры внук хоть и инвалид, умным послушным мальчиком растёт. Чему мне радоваться, всё хорошее в прошлом. Об одном душа болит: Лёнька вырастет, так же будет к своим родителям относиться, когда они постареют, не дай Бог, конечно. Жалко дочку, не понимает этого», - она покачала головой.
Ярко светило солнце, одаривая всех своим светом и теплом, на голубом небосводе не было ни облачка, где-то далеко сверкали невидимые днём великолепные звёзды, галактики кружили в вечном хороводе. И посреди этого красивого, гармоничного мира сидела Татьяна одинокая и ни кому не нужная.