Брат-чародей. Чародей Дженева

       В те мягкие и щедрые дни лета, когда вымучившая всех жара растворяется в ожидании приближающейся осени, Берилленским трактом в город вернулись Айна-Пре и Гражена. Оставив карету и всех слуг у дома чародея, они пешком отправились в сторону Тополиной улицы. Шли молча — Гражена всё ещё не могла заново привыкнуть к обрушившейся на неё крикливой торопливой толчее столицы. Суетливый шум большого города, который она прежде так любила, сейчас вызывал отторжение, добавляя лишний груз в заплечный мешок усталости, и без того накопленный за последнее время.
       Наконец-то!.. Дом леди Олдери, ворота приоткрыты — ещё чуть-чуть, и долгожданный отдых. В ногах проснулась лёгкая сила, Гражена ускорила шаги... Здесь попрощаемся, — остановили её негромкие слова.
       Оборотилась к спутнику, отмахнувшись привычным движением от упавшей на глаза непослушной пряди волос… Вот и закончились эти дни и недели, проведённые вместе. Так быстро… И так мало. Будучи почти всё время вместе, они редко бывали близки; но сейчас, оглядывая с высоты полуденной столичной площади те дни в усадьбе Айна-Пре — то тихие, то наполненные событиями, то скучные, то занятные, то сердитые — сейчас всё прошедшее уже виделось подёрнутым сладкой дымкой счастливых воспоминаний.
       — Да, нам пора, — произнесла Гражена первое попавшееся на ум; да и что толку искать слова, если тебе даны глаза, губы и ветер, играющий твоими волосами?..
       Айна-Пре кивнул, посерьёзнев, словно магия летнего ветерка не имела над ним никакой власти.
       — Верно, пора. Завтра можешь целый день отдыхать. Приведи себя в порядок. Послезавтра на занятия. Как обычно.
       Гражена почувствовала, как в ней напряглась уже привычная струнка. От прозвучавших интонаций в её памяти заныли моменты иногда случавшегося между ними какого-то недопонимания, похожего на ростки ссор. Тогда она терпеливо промалчивала его уколы; эта тактика вполне срабатывала, обычно уже через несколько минут тучки бесследно рассеивались. Но теперь, когда она уже почти дома, ей вдруг надоело отмалчиваться.
       — Обязательно, — пробормотала она. — Обязательно воспользуюсь твоим разрешением отдохнуть.
       Чародей окинул её внимательно-хмурым взглядом.
       — Да, ты и правда устала… Твои вещи я пришлю завтра.
       — Айна. Я прекрасно понимаю, кто я, и кто ты. Я понимаю, что не могу ничего от тебя требовать. Просить тоже. Но я не собираюсь терпеть… — Гражена на мгновение запнулась, — вот это твоё отношение. То есть немного потерпеть я могу. Но только немного. И, надеюсь…
       — Тпру, — оборвал её Айна-Пре. — Мы поговорим об этом. Но не сейчас.
       Гражена коротко задумалась — и согласно кивнула. А чародей, уже мягче, продолжил.
       — Но ты всё-таки отдохни. А ещё лучше, пригласи лекаря. Что-то последнее время ты мне не нравишься.
       — Ничего… Я просто устала. От дороги, но не только, — на Гражену вдруг напало желание поплакаться, благо, Айна-Пре внимательно слушал. А плакаться было о чём. — Я много работала… и… ты знаешь, без особых успехов. А бесполезный труд, он выматывает почище каменоломен.
       Голос дрогнул. Айна-Пре смолчал.
       — Ладно. Я пойду.
       — Постой. Пригласи всё-таки лекаря. Если он окажется бестолковым, попросим Кемешь.
       Гражена взмахнула на прощание рукой, повернулась и, ощущая спиной взгляд Айна-Пре, пошла по направлению к дому. Её приближение заметили, к воротам сбегались слуги. Радостно окружив её, они засыпали её приветствиями и благопожеланиями. Расцвётшая Гражена принялась расспрашивать о домашних новостях; последних, впрочем, было немного. Леди Олдери ещё не вернулась, а житьё-бытье слуг Гражену, естественно, не интересовало. Единственным, за что она зацепилась вниманием, оказался неприятный смешок, которым ответила чернявая Галка на вопрос о Дженеве. Гражена благоразумно не стала выспрашивать подробности в толпе слуг. А когда она, наконец, с размаху упала на кровать в своём непритязательном жилище, когда как будто новыми глазами оглядела потрескавшиеся стены, выцветшие занавески и почтенную ветхость мебели, первой членораздельной печью после уставших охов и облегчённых вздохов стал громкий зов Галки. Когда та вбежала в комнату, Гражена нарочито демонстративно разглядывала пыльную паутину по углам. Убедившись, что направление её взгляда замечено резко поскромневшей служанкой, отчётливо продекламировала:
       — Чтобы уже завтра здесь был порядок. Во всём флигеле. И в коридоре, и в комнате Дженевы. Она дома?
       — Нет, хозяйка. Барышня нынче редко бывает здесь днём. А то и на ночь не приходит.
       — Это не твоё дело. Лучше скажи, как она, здорова ли?
       — Да уж как не здорова, здорова! — закивала головой Галка. — Только уж совсем странная стала.
       — Как это?
       — То накричит ни с того ни с сего… То днями слова не промолвит, а у самой-то глаза заплаканные-заплаканные, — заговорщически понизила голос Галка.
       Гражена поморщилась. Ладно, лучше подождать с расспросами Дженеву. Дура-служанка верно всё врёт со скуки и безделья.
       — Пока я буду отдыхать, приготовь мне чистую выходную одежду. Чтоб к шести было готово. Обед тоже. И давай-давай, начинай убираться в доме! Развела тут хлев…
       Услышав стук закрывшейся за ленивой девчонкой двери, Гражена отвела взгляд от паутины и устроилась на кровати поудобнее. В наступившей тишине и одиночестве тело острее почувствовало усталость; правда, уже в её приятном варианте… Как хорошо лежать уставшей в своей постели!.. Если бы ещё мысли в голове так громко не гудели. Хорошо съездила… И правда стоит поговорить с Айна-Пре. Он серьёзно недоволен ею… Странно, что у неё так скверно всё получалось… Но ведь и она им тоже недовольна. Только чем именно?..
       Мысли гудели, не давая уснуть, но и думаться толком не думались.
       Твёрдо решив разобраться с ними со всеми потом, Гражена повернулась на другой бок — и вскоре забылась в обрывочных, странных, резких снах — в общем в таких, от которых просыпаешься с тяжёлой головой и тусклыми чувствами…
       
       * * *
       
       Несколько часов спустя из своего дома вышел Айна-Пре, уже успевший наскоро привести себя в порядок и плотно отобедать. Сейчас от держал свой путь в Башню, прикидывая, стоит ли по пути зайти к Кастеме. Быстро отказался от этой затеи: вряд ли сейчас можно того застать дома. Ничего, они гораздо вернее встретятся этим вечером в Башне… Айна-Пре машинально вскинул взгляд к небу выцветшей голубизны, словно ища там наглядное подтверждение календарному знанию того, что сегодня полнолуние. Рано, конечно; луна взойдёт не скоро. Но Круг должен собираться раньше.
       И вряд ли сегодня его будут ждать. Уезжая, он предупредил всех, что вернётся не раньше праздников сытой осени. Тупое буксование ученицы заставило его переиграть сроки возвращения. Все нужные дела в своей погорской усадьбе он переделал, а упрямо ожидать, что Гражена перестанет разыгрывать из себя стреноженную лошадь, было слишком глупо. Чародей давно признал разумность правила — если дело непонятно из-за чего стопорится, поменяй что-нибудь и снова попробуй. Так что он принял решение вернуться в Венцекамень раньше намеченного срока, поговорить с Кемешью, которая вела Гражену больше года.. Похоже, девчонке что-то мешает. Но стоит только убрать эту помеху, как она быстро нагонит потраченное впустую время.
       Проходя дальней частью университетского парка, Айна-Пре разглядел в глубине зарослей неподвижную фигурку Дженевы. Та сидела, свернувшись калачиком, на Думательном камне — старом валуне, отшлифованном спинами и задницами поколений искавших уединения студиозусов. Айна-Пре замедлил движение, раздумывая, окликнуть её или нет, но Дженева сама уже заметила его, удивлённо выпрямилась — и с детским воплем радости кинулась ему навстречу.
       — Приехали? И Гражена тоже? — выпалила она, забыв поздороваться.
       — Да, как раз сегодня. Беги к ней, она соскучилась по тебе. На обратном пути только о тебе и говорила.
       — Правда? — вспыхнула та — и, не дослушав толком ответа «правда-правда», бросилась по тропинке в обратную сторону.
       Айна-Пре обернулся, провожая взглядом удаляющийся вихрь. Улыбка, от которой мягко дрогнуло его лицо, уже таяла в задумчивости прищуренных глаз… Если он не ошибается, очень скоро в их уютной компании, собирающейся каждое полнолуние в Башне, будет пополнение. Немного шумное, немного бесцеремонное, но вполне товарищеское и неглупое.
       На сегодняшнее полнолуние собрался весь Круг. У входа в Башню стояли Кемешь, Чень, Кастема и что-то негромко обсуждали. Неожиданное появление Айна-Пре послужило поводом для не очень настойчивых и быстро стихших расспросов, а потом чародеи вернулись к прерванному обсуждению новости, принесённой Кемешью.
       — Сегодня к нам могут прийти. Очень могут, — повторила она её для Айна-Пре.
       — М-м… Похоже на то. Нет, точно не скажу, сегодня или через месяц, но что да, то да… Что ж, встретим как подобает! Держим пари, кого именно ждать? Ставлю на Дженеву.
       — Не спеши. Там был один след, но такой яркий, словно два.
       — То есть?
       — То есть сегодня должны прийти сразу двое.
       — И очень близкие двое, — добавил Чень. — Двое как бы с переплетёнными судьбами. У нас только одна такая пара. Гражена тоже вернулась?
       Намёк был слишком прозрачен. Айна-Пре, которому обращался последний вопрос, молча кивнул. Внутри него непреодолимым шквалом взметнулся гнев пополам со страхом, что упрямая девчонка пренебрежёт всеми его ясными предупреждениями и даст себя сюда привести! И он уже ничего не может сделать, чтобы не позволить этому случиться!.. Заложив руки за спину, Айна-Пре развернулся и медленной походкой зашагал по втоптанной в землю кирпичной дорожке, надеясь, что движение успокоит его.
       Хоть бы у неё хватило мозгов не купиться на приглашение в ловушку!!
       Глубоко вздохнул, приводя чувства в порядок. Нужно всегда выглядеть владеющим собой — даже если через минуту тебе самому предстоит снова оказаться в давно поймавшей тебя ловушке…
       
       * * *
       
       А это самое время Дженева летела улицами города, лишь изредка притормаживая, когда натыкалась на негодующие взгляды встречных прохожих — что, мол, за неподобающая приличной девице спешка!
       Топливом во вспыхнувшей радости от возвращения подруги были не в последнюю очередь её собственные ожидания. Так получилось, что прежде она всегда подставляла свои плечи, когда Гражена хотела выплакаться. А теперь ей самой вдруг позарез почувствовалась нужда уткнуться в чью-то грудь и нареветься от души. Сдерживаемые слёзы уже так давно просились на волю… А, наплакавшись, потом можно было бы выговориться. И наслушаться советов. Уж Гражена точно могла бы что-то присоветовать, что ей делать со своей бедой…
       
       Запуталась, застряла, заигралась,
       Искала выход, так и не нашла.
       Осталась не испытанною малость:
       Любить — любила, но любимою ль была?
       
       …У самой цели замедлила шаг. В голове зароились сомнения, накручивая страхи.
       Просто так пожаловаться не получится; нужно будет прежде многое рассказать. И о том, как она влюбилась в Юза… И о том, как настойчиво стучалась в его сердце, сначала тихо-тихо, лёгким играющимся ритмом, потом всё настойчивее, уже чуть ли не кулаками… И о том, как больно резала её сердце ответная тишина.
       Хватит ли у неё сил бередить боль?
       …Калитка в глухой каменной стене, садик в чахлых яблоньках и колючих кустах крыжовника, мощёная кирпичом тропинка загогулиной в три сворота на десять шагов. Гражена на лавочке, спиной к ней.
       По кронам деревьев пронёсся ветер и ударился о крышу дома.
       — Ты уже вернулась! — выпалила Дженева первые попавшиеся, пустейшие слова… Да кому они вообще нужны; умудряются же птицы обходиться без слов!
       Гражена обернулась — и приветственно улыбнулась усталой улыбкой. Короткий дневной сон, больше похожий на чуткую дремоту, не освежил её; сейчас она чувствовала себя ещё более вымотанной. Через силу глотала сухой обед, разложенный рядом, на скамейке, и в который раз пробегала мыслями список всего того, что нужно было сегодня-завтра обязательно сделать.
       — Ага!.. А ты что-то похудела. И осунулась, — окинула она подругу заново узнающим взглядом. — Что-то случилось?
       — А?.. Нет, ничего, — отрицающее отмахнулась Дженева. Чуть позже, сейчас слишком страшно!.. — Ты расскажи, как съездила. Что видела, где была, как часто грызлись с Айна-Пре?
       — Чего сразу грызлись? — обиделась Гражена, но тут же сменила тему, принявшись живописными подробностями рассказывать про поездку, про заросшее дремучими лесами Погорье, про рассветные дымки облаков на вершинах островерхих холмов, про молчаливых охотников и диковатых пастухов, про то, как заблудившись, однажды чуть не провела ночь в горах… Дженева кивала невпопад, всё подыскивала момент заговорить о своём и никак не могла на это решиться.
       Рассказ ещё больше утомил Гражену. Захотелось побыстрее закончить его. По лицу подруги заметила, что та что-то принесла, и не совсем приятное… Ладно, придётся подтолкнуть её: пусть побыстрее делится — и на этом всё.
       — И всё-таки, что с тобой? Давай, колись.
       Дженева отвернулась и невидяще прищурилась в яблочную падалицу под единственным заплодоносившим в этом году деревцем.
       — Посоветоваться с тобой хочу… Не знаю, запуталась я… Совсем…
       — Влюбилась, что ли? — ткнула Гражена в первое, что подвернулось, лишь бы растормошить тускло замолчавшую подругу.
       — Да.
       Гражена поперхнулась куском сухого пирога. Прежде ей совсем не так представлялась возможная влюблённость подруги: что-то повеселее, попроще. Да, именно: простой, румяный парень с самыми смелыми мечтаниями типа «домик повыше и детишек побольше». Как Лартнис. В рваных же интонациях Дженевы ей вдруг почудился другой образ: таинственный незнакомец, плывущий над чересчур грязной для его стоп землёй…
       Жуткая сила любопытства сама заговорила губами Гражены:
       — И кто это? Я его хоть знаю?
       — Знаешь… Это Юз.
       Так как лицо отвернувшейся Дженевы было всё ещё недоступно для рассмотрения, Гражене пришлось уставиться на её задеревеневшую в неудобном повороте шею.
       Может, она разыгрывает?..
       Да нет, вроде не похоже.
       Но Юз, Юз!..
       Гражена попробовала представить Дженеву и Юза вместе… И едва поймала чуть не сорвавшийся с её губ смешок. Да они даже не стоят рядом друг с другом!
       Понятно, почему она запуталась, — понимающее вздохнула. Слишком разные они; подруга просто обманулась. А значит всё это у неё не серьёзно. То есть, конечно, пока кажется очень-очень серьёзным; но на самом деле… На самом деле ей нужно только во всём правильно разобраться.
       — Вот это новость… Послушай, у меня сейчас нет времени. Одно важное дело, и оно не ждёт… И дай немного привыкнуть к твоей новости! Ты мне всё расскажешь. Обязательно. Но позже.
       Дженева обернулась, только сейчас заметив, что Гражена одета для выхода.
       — Хорошо… А то я сама уже ничего не понимаю. Сначала всё понимала. А сейчас — ничего. За-пу-та-лась…
       — Хорошо-хорошо! Только ты не вешай носа. В любом самом запутанном положении всегда найдутся две достойные мудреца дороги: одна — вперёд, к своей цели, другая — обратно, ко входу в запутанность, — назидательно подытожила Гражена и уверенно поднялась. — Ты дома будешь?
       — Н-не знаю… — вздрогнула та. — Есть одна дорога, как ты сказала, вперёд… И как раз именно сегодня!..
       — Вот и договорились, — не стала пока уточнять её намёки Гражена. — Мне пора идти.
       Дженева проводила взглядом удаляющуюся фигуру подруги — и вернулась к ритму колотящегося молотом сердца. Слова подруги вдруг подлили масла в давно тлеющее пламя одного почти принятого решения.
       В её запутанных отношениях с Юзом кое-что было вполне понятным. Её до сих пор жгло стыдом то воспоминание, когда он сам — первый и единственный раз! — пришёл к ней за помощью, а она не только ничем не смогла ему помочь, но даже не восприняла просьбу за серьёзное дело. И это воспоминание стало превращаться почти в пытку, избежать которой можно было, лишь оказавшись способной сделать то, что он тогда её просил.
       Как становятся чародеями?
       Она начала засыпать и просыпаться с этим вопросом.
       Пробовала расспросить Кастему, Кемешь, Ченя… Те отмалчивались, отшучивались или как-то иначе отделывались от неё.
       Зачастила в Башню, на этаж, где хранилась библиотека чародеев, и даже пару раз втихую пробиралась в закрытые для всех посторонних архивы Круга. В беспорядочном ворохе невесть для чего хранящихся записей искомого ответа не обнаружилось. Зато здесь всегда можно было разжиться поводом для встречи с Юзом — и, выудив очередное правило для начинающих чародеев или забытую историю о древних днях Круга, она бежала к нему с этой находкой, радостно предвкушая возможность заглянуть в такие любимые глаза, услышать аккуратное покашливание, которым он имел привычку предварять свои серьёзные сообщения, и вообще хоть немного, но утолить чувство тоскующего голода по просто быть с ним.
       Да только редкая их встреча нынче заканчивалась без ссоры. Нет, размолвок из-за Легины больше не повторялось, благо и та перестала появляться на занятиях, а других существенных причин пока не случалось, да вот всё равно ж ссоры прорастали, будь они неладны...
       Уличная закалка не научила Дженеву деликатным способам разрешения конфликтов, только самым простым — или убегать, сломя голову, или безоглядно лезть в драку. Учёба у чародеев вместе с постоянным примером леди Олдери познакомила её с другими возможностями победоносного обращения с обидчиками, но в общении с Юзом всё это слетало с неё, как наносное, неизбежно извлекая на свет въевшиеся инстинкты уличной плясуньи, владеющей словом не хуже, чем оплеухой. Юз при всей своей терпеливости прощать не любил, а неглупая наблюдательность быстро позволили ему нащупать все слабости и болевые точки Дженевы.
       Так что, как Дженева ни закрывала глаза, ей не удалось избежать неприятного открытия: такие желанные и долгожданные встречи с Юзом редко-редко не заканчивались перепалками и долгой памятью его жгущих слов.
       Потом, конечно, все эти огромные обиды плавились и растворялись в крохотном, но негасимом золотом огне любви… Правда, растворялись не до конца; шлак и зола скапливались в другом уголке её сердца, там, где безответно клокотал вопрос «как становятся чародеями?». От этого соседства последний потихоньку превращался в «как мне стать чародеем?», в сладко-мстительное мечтаньице хорошего урока Юзу — самой осуществить то, что так безуспешно он пытается сделать.
       А тут как раз забрезжило решение загадки. В нескончаемых попытках найти ответ на вопрос она принялась перелистывать сказки, баллады, старинные романы, в которых речь хоть немного шла о чародеях. И наткнулась на повторяющуюся закономерность: там, где говорилось о том, как человек стал на путь чародеев, часто мелькала символика полной луны, «позвавшей в дорогу». Слишком часто, чтобы быть просто совпадением…
       Ей давно была известна безвредная привычка чародеев собираться в Башне в полнолуние и проводить там всю ночь напролёт. Она сама однажды попала к ним. Тогда, позапрошлой зимой, когда их с Граженой зачем-то туда понесло.
       Что-то в этом во всём было.
       Что-то внутри неё было молчаливо уверено в том, что её путь к Юзу лежит через полнолунное путешествие в Башню. И что если Юза как следует проучить, он перестанет быть таким несносным. А когда он перестанет быть несносным, всё у них тут же наладится.
       Сегодня как раз полнолуние.
       И встреченный ею Айна-Пре шёл как раз в сторону Башни.
       Сердце билось молотом. Закусив губу, Дженева подняла взгляд к синеющему в приближении ночи выцветшему небу.
       И приняла неодолимое решение: ночь может быть прохладной, нужно захватить накидку.
       
       Дорога хорошо знакома, опускающиеся сумерки нисколько не сбавляют скорости целеустремлённого движения. Вот и он, высокий тёмный силуэт Башни на почти таком же тёмном фоне ночного неба. Дженева внимательно всмотрелась в отсветы жёлтого пламени в самом верхнем ряду окон. С этой стороны здания свет горел только там. Да ещё справа, за рядом дрожащих ив, скромно прятался отливающий красноватым серебром диск восходящей луны.
       …И как живой озарился памятью образ того далёкого заброшенного сада, промелькнул всеми своими до сих пор не потускневшими картинками — летящими по небу преддождевыми облаками, травинкой на губах, взахлёб рыдающей Граженой, поднимающимся из-за пышного куста смородины седым незнакомцем, малопонятными поворотами забавной беседы — вплоть до вспоминания непустых интонаций в словах Кастемы, которыми завершился тот в целом пустой разговор. «Дорога будет лёгкой».
       Губы Дженевы дрогнули в улыбке того глубокого удовольствия, которое возникает только от вдруг случившегося отчётливого понимания своей собственной когда-то бывшей глупости… Ох, сколько же ей во время того путешествия в Венцекамень довелось чесать затылок, раздумывая над странным разговором — а всё ведь было на поверхности. С самого начала было.
       Мелькнула мысль об оставшейся позади Гражене, но тут же бесследно пропала.
       Дженева решительно преодолела последние шаги до Башни и, дерзко потянув на себя по-хозяйски смазанную дверь, вошла в чёрный проём. И облегчённо перевела дух: внутри на поверку оказалось далеко не темно, в стратегических местах ровно горели ночники. Из-за этого нижняя зала выглядела слишком обыденной, прямо таки по-домашнему, скучно лишённая сколь-нибудь тревожности и загадки.
       За залу, впрочем, по полной отыгрался подъём по винтовой лестнице; Дженева была почти готова поклясться, что число преодолённых ею ступеней и пролётов вдруг выросло несообразно. Ну не достроили же над Башней ещё одну!
       Дойдя до последнего этажа, остановилась, чтобы успокоить дыхание. Огляделась в сумраке. Из-под одной из дверей выбивалась полоска света. Беззвучным шагом подошла ближе, прислушиваясь к доносившимся обрывкам не столько слов, сколько голосов. Играющие интонации Кемеши, рваный ритм фраз Айна-Пре. Что-то обсуждают, неспешно и сосредоточенно.
       Налетела волна страха — самого обычного, того, что бывает перед любым ответственным шагом — и схлынула в проём туго открывающейся двери. Перешагнув через порог, Дженева запоздало сообразила, что вошла без стука и приглашения.
       Яркий свет лампы, висящей над круглым столом; четыре фигуры вокруг. Ближе всех, почти спиной к ней стоит Кемешь; справа в широких креслах сидят Кастема и почти не видимый из-за ореола света Чень. Напротив Кастемы, уперев руки в столешницу, сутулится Айна-Пре. Все они с молчаливым удивлением смотрят на вошедшую Дженеву, с почти одинаковым выражением лиц, одновременно вопросительным и сосредоточенным. Только в глазах Айна-Пре явно читается радость от её появления. Приободрённая Дженева машинально расплылась улыбкой ему в ответ.
       — Здравствуй, Дженева. Зачем ты пришла? — скучно спросила Кемешь.
       — Я пришла, чтобы стать чародеем! — выпалила Дженева и едва поймала себя на том, чтобы не надуться, словно маленький ребёнок, которого родители отказываются брать с собой на ярмарку.
       — Ты хочешь войти в Круг? — не меняя ни тона, ни позы, продолжила Кемешь.
       …В памяти пронеслась ещё одна картина из всё того же летнего дня в Астагре, когда Ашаяль точно так же спокойно и требовательно выспрашивала её — действительно ли она желает присоединиться к Гражене на её пути? Сейчас, с высоты прожитых с той поры лет, упрямство старухи виделось иначе. Как это важно и как непросто разобраться в том, чего ты действительно хочешь, отмести в сторону как всякие несерьёзные хотелось бы, так и опасные, как весенний лёд, это не я хочу, это хотят за меня.
       Дженева напряглась, словно тетива лука.
       Хочет ли она стать чародеем? И радостно выдохнула, услышав внутри себя уверенное эхо: да, хочет. Ой, как это было бы здорово!..
       Улыбнувшись своим мыслям, Дженева дерзко встряхнула головой, от чего небрежно скрученный узел её волос вдруг рассыпался, упав пушистыми прядями на плечи, и негромко отчеканила:
       — Я пришла сюда, в эту ночь полнолуния, чтобы постучаться в дверь ренийского Круга. И пусть я пока не знаю, что нужно сделать для того, чтобы эта дверь открылась мне. Но надеюсь мне это скажут. И тогда я сделаю всё, чтобы войти в неё.
       — Сделаешь всё, кроме?..
       Ох, чуткая Кемешь услышала мелькнувшее колебание. Дженеве действительно вдруг показалось неправильным поспешное обещание сделать всё, именно всё.
       Она похолодела и через силу выдавила:
       — Ну… правда всё-всё… кроме того, от чего мне потом будет стыдно. То есть совестно… То есть…
       И окончательно запнулась, с отчётливой ясностью сообразив: она только что подписала себе отказ. Кто же будет серьёзно воспринимать человека, который уверенно обещает одно, а через мгновение испуганно передумывает и фактически забирает своё обещание обратно!.. Ну это же было глупо даже просто представить, что чародеи могут поставить перед ней непременным условием для вхождения в Круг что-то вроде украсть у нищего последний грош. А такое идиотское соображение и мелькнуло у неё, когда она так красиво обещалась сделать всё…
       — Не бойся, ничего такого тебе не придётся, — поднялся со своего места Кастема. — Ты уже вошла в Круг. Вот через эту самую дверь, что у тебя за спиной. Приветствую тебя, молодой чародей Дженева!
       
       * * *
       
       Та их зимняя тяжелая работа оставила после себя одно повторяющееся сновидение. Дженева видит себя идущей по длинной-длинной каменной кладке. В какой-то момент замечает, что взгляд прикован только к этой узкой тропинке, хочет осмотреться вокруг — и в следующее мгновение с ужасом видит, что внизу зияет туманная пропасть и что идёт она по узкому мостику, у которого даже нет перил. Как она здесь оказалась — неясно. Что впереди — не видно из-за тумана.
       Ужас бросает её на четвереньки; судорожно цепляясь за выступающие части кладки, иногда почти ползком, она медленно продвигается к спасению. Потом находит силы встать на ноги, идёт быстрее и смелее. Но теперь камни рассыпаются прямо под её шагами, и ей приходится перепрыгивать через зияющие дыры. В воздухе появляются не то натянутые веревки, не то ветки; она цепляется за них, но и они начинают предательски провисать… Вот, наконец, впереди видна твердая земля, но тут мост окончательно рушится. В последнем, невероятном усилии она отталкивается от летящих вниз камней — и в судорожном рывке достигает спасительного берега.
       …Лежит, впившись всем телом в такую долгожданно твёрдую землю, и ещё до конца не верит своему спасению…
       И тут, на самой высокой ноте этой неимоверной радости, вдруг как бы просыпается в том сне — и видит себя смешно лежащей в садике возле их дома, а мощёная кирпичом тропинка и есть тот самый смертельный полигон, который она сейчас с такими невозможными усилиями преодолевала. Всё вокруг мирно и обыденно, а единственная опасность — вдруг кто-то видел её ползанье и кульбиты: вот уж тогда стыда не оберёшься. На этой ноте обидного разочарования её окончательно выталкивает из всего этого дурацкого сновидения …
       Примерно такое же разочарование она испытала сейчас, услышав обращённые к себе слова «чародей Дженева». Ну не этой скучной простоты она ждала. Её подспудные ожидания сложных испытаний, головоломных задач и проверок на её одарённость, которые она бы выдержала с честью и прошла, неизбежно вызывав восторги окружающих, — вдруг всё сразу и бесповоротно оказались лишёнными права на обязательно случиться.
       Так просто — «здравствуй, чародей Дженева!».
       И это — всё?..
       Тут она спохватилась, что её разочарование могут заметить и от этого счесть её неблагодарной. Ладно, что не случилось, так тому и быть; и много благоразумнее было бы оценить нежданно легко обретённое.
       Хм… «чародей Дженева».
       А ведь звучит! И как звучит!..
       «Чародей Дженева» — в очередной раз попробовала на вкус эти стоящие рядом слова — и великодушно простила судьбе её только что случившуюся скупость.
       — Верно ли я услышала?.. Это не шутка? Не розыгрыш?
       — Всё верно. В эту дверь в ночь полнолуния не может войти никто, кроме ренийских чародеев. Таков давно оговоренный способ, которым нам показывают сделанный выбор.
       — Значит, это правда?.. Значит, я действительно… настоящий чародей? Настоящий?!
       — Ты действительно настоящий молодой чародей, — улыбнувшись, медленно и раздельно повторил Кастема. — И сегодняшняя ночь будет для тебя ночью вопросов и ответов. Проходи к столу, выбирай любое свободное кресло — ночь будет длинной.
       …И с обнадёживающей ясностью Дженева вдруг поняла, что вот эти несколько шагов к этому ярко освещённому столу станут тем твёрдым подспорьем, которое обязательно поможет ей избавиться от всего мешающего в её нынешних отношениях с Юзом. Что сейчас сбывается то странное, но уверенное обещание дорога в чародеи будет и дорогой к его сердцу, с едва различимой настойчивостью дразнившее её последнее время… Всё у них с Юзом будет хорошо! — словно выздоравливая, прерывисто выдохнула она и сделала шаг вперёд.
       И желанным эхом этим счастливым мыслям ей тут же примерещился Юз, спокойной фигурой выросший из темноты за креслом Ченя. Дженева вздрогнула, всмотрелась сквозь яркое свечение лампы — и резко остановилась.
       — А ты что здесь делаешь?.. Ой, простите, — быстро сменив тон, повернулась она к чародеям. — Это я от неожиданности. Я не заметила Юза сразу… Но всё равно не понимаю...
       Юз недвижно стоял, заложив руки за спину, выражения его лица отсюда было не разобрать. Вместо него заговорил Кастема.
       — Очень редко бывает, чтобы в одну ночь появилось сразу двое новых чародеев. А вот чтобы они пришли не вместе, а как сегодня порознь, таких случаев я даже не припомню. Юз вошёл в Круг немного раньше тебя.
       — Кемешь, а приготовь-ка чаю для наших новых братьев, — подал голос до сиз пор молчавший Чень.
       — Ты хотел сказать, для брата и сестры, — назидательно поправила его та.
       — Да-да, конечно. Не смотри на меня так. Каюсь, каюсь!..
       Возвышенно-напряжённая атмосфера исчезла в шутливой перебранке, в уюте многодетальных приготовлений к чаепитию. Дженева попробовала было ткнуться к Кемеши со своей помощью, но та только отмахнулась — мол, вам, как младшим, это дело ещё успеет надоесть… Юз всё так же недвижно стоял у дальней стены.
       — Что бродишь, как неприкаянная? — спросил Кастема.
       — Пробую привыкнуть…
       — Ну и как, получается?
       — Пока не очень…
       — Вот и хорошо. Не убегай от чувства новизны, даже если она кажется пугающей; не спеши строить собственную тюрьму. Подсаживайся-ка лучше сюда… и ты, Юз, тоже. Этой ночью вам доведётся услышать много нового, а нам — многое поведать.
       — Да уж, присаживайся к нам, — сказал Юз, уже успевший усесться за стол. — Сейчас нельзя терять времени зря. «Первую ночь под полной луной год не восполнит — запомни, Ир-Рой!»
       — Можешь не декламировать, я и без тебя знаю «Сказ об Ир-Рое», — буркнула Дженева и выбрала себе кресло между Кастемой и Кемешью. Она всё никак не могла прийти в себя из-за оказавшегося здесь Юза; причём не просто оказавшегося, а вошедшего в Круг раньше неё. Вот бы если наоборот!.. — А для кого все вот эти пустые кресла? За этим столом могли бы поместиться ещё дважды по столько людей. Вы ещё кого-то ждёте?
       Кастема, к которому был обращён этот вопрос, отрицательно покачал головой.
       — Это дань уважения далёкому прошлому. Бывали дни, когда здесь едва помещался весь ренийский Круг. Но вряд ли стоит желать их повторения: давно замечено, что многолюдность Круга случается в годы потрясений или бедствий страны. В мирные и благополучные царствования Маэстро хватает и считанных чародеев.
       — Маэстро?
       — Маэстро, Грасс, Хозяин, Дух Рении.… Пришло время узнать вам о неизменном главе нашего Круга. Вы не раз слышали от нас историю становления Большого Круга. Мы говорили об одном найденном древними чародеями средстве, которое помогло людям пережить Долгую Ночь. Что от этого средства страна стала чем-то вроде разумного и зрячего муравёйника. Признаюсь, сравнение немного кривое, но, быть может, после нашего сегодняшнего рассказа вы сможете придумать образ получше и поточнее... Чень, начнёшь ты? Ты ж у нас специалист по архивам.
       — Хорошо. Только вы, ребята, сразу переспрашивайте, если что непонятно…
       И сменяя друг друга, чародеи завели рассказ о том, как больше тысячи лет назад собравшийся Большой Круг принял решение объединить свои силы и умения; о том, каким образом это было решено сделать; о том, как искали добровольцев, согласных оставить своё человеческое тело и перейти в новое, создаваемое общими усилиями. О том, как в этой новой оболочке, вознёсшейся над всей страной, выбранные чародеи обрели бы способность наблюдать всё в ней происходящее, принимать нужные решения и нужным образом действовать. С невообразимой прежде высоты и охвата они видели бы глазами всех аларанов, принимали решения, используя свои новообретённые возможности надчеловеческого разума, и передавали своим обычным собратьям, что тем нужно сделать и как поступить.
       Чень, Кастема, Кемешь, Айна-Пре по очереди рассказывали, что было потом. Не всё вышло, как задумывалось, но всякий раз как-то выходило… Старательно отвечали на все вопросы. Последние в основном исходили от Юза, со сдержанной жадностью требовавшего деталей, уточнений, объяснений…
       Дженева больше помалкивала, а её редкие слова не всегда оказывались впопад. Она честно пыталась вслушиваться, собирала в кулак внимание, но оно всё равно каждый раз ускользало обратно, к Юзу. Ей не раз довелось искренне пожалеть, что эта удивительная, захватывающая, фантастическая история досталась ей, когда она не может думать ни о чём другом, кроме него самого.
       Ближе к рассвету деловитая оживлённость сама собой стихла. Даже Юз устал задавать вопросы. Четвёртый час, самая смурная пора бессонной ночи.
       — А почему для чародеев так важна первая ночь полнолуния? — протерев слипающиеся глаза, спросила Дженева.
       — И первая ночь, и первые дни. Сейчас у вас устанавливается связь с Грассом. Это самое важное для должной работы Круга — четкая, сильная, быстрая связь без помех. Так что не надо засыпать. Потерпите ещё немного. На первый раз всё почти сделано, кроме одного… Сколько времени осталось до восхода?
       Айна-Пре подошёл к восточному окну, за которым уже разгоралась утренняя заря.
       — Можно и идти. Небо чисто.
       — Хорошо, — кивнул Кастема. — Тогда вставайте. Вы сейчас спуститесь и пойдёте к лодочному причалу. Оттуда лучше всего видно. Вам нужно будет встретить восход солнца. В одиночестве… Так, подождите-ка! Вы же пришли не вместе. Наверное, и это тоже придётся порознь?
       — Да вот ещё, — махнула рукой Кемешь. — Пускай вместе… Идите, ребята. Вам там ничего не надо делать. Просто будьте там, просто встретьте солнце. Когда оно полностью поднимется, можете возвращаться. Сюда же, в Башню. Я буду ждать вас внизу.
       
       * * *
       
       …И тропинка рыхлого песка вывела их к аккуратной заводи с длинным мосточком, рядом с которым покачивалась на мелкой волне пустая лодка. Вокруг быстро светлело; Дженева опасалась, что солнце вынырнет, пока они ещё будут в дороге. Она то ускоряла шаг, боясь опоздать, то умеряла его, приноравливаясь к скорости беспечного Юза. Шли молча.
       — Пойдём на мостик? — негромко, боясь нарушить торжественную предрассветную тишину, спросила она.
       В ответ Юз неопределенно дёрнул головой, но послушно отправился вслед за ней. Они дошли до самого конца настила и повернулись направо, к ало-жёлтой полосе над неблизкими скалами правого берега Ясы. Под ногами мирно шлёпалась вода, где-то за рекой распевались петухи. Близость Юза — вот только протяни руку! — кружила голову, билась дрожью в теле.
       — Холодно… Замёрзла. А ты?
       — Давай помолчим.
       Кивнула, успокаиваясь. И тут на самом дне бледнеющей алости яркой звездой вспыхнуло червонное золото великого небесного диска. В лицо ударил свежий ветер, обдал тело влажной прохладой — и затих на волнистой глади воды. Новое солнце поднималось над горизонтом, медленно, величаво, без усилий, и разворачивающаяся картина нового дня мироздания вдруг смыла сонную усталость, очистила сердце от нагоревшей за эту ночь копоти и без малейшего намёка на высокомерное превосходство показала всю суетливую мелкость самых громадных страхов и самых чаянных надежд.
       И на мгновение исчезло чувство себя, словно никогда и не бывшее, и мир перестал быть чужим и посторонним, и всё естественно стало на свои места — впрочем, никогда с них и не сходя…
       …Дженева тихонько вздохнула — и вспомнила о себе, о Юзе. Повернула к нему голову — чтобы увидеть его обращенный к ней взгляд. Такой же взгляд…
       Они обнялись. А потом легко оторвались друг от друга и, ещё касаясь ладонью о ладонь, повернули в обратную дорогу.
       Ночь полной луны закончилась. Начался день нового солнца.
       
       * * *
       
       Дженева огляделась вокруг. Большая комната со старой, но ещё крепкой мебелью; два высоких окна, одно почти полностью закрывают ветки рябины, зато в другое можно разглядеть заречную часть города; свежепобеленный угол печи, прозрачные занавески на окнах, дорожки на полу — всё это создавало ощущение уюта и вовсю обещало приятную жизнь в её новом жилище. Стараясь не скрипеть половицами, подошла к правой стене и прижалась к ней всем своим существом; там, с той стороны, за тремя ладонями каменной кладки, теперь живёт Юз. А вдруг он сейчас точно также стоит, прижавшись к той стороне стены?
       Тихонько засмеявшись, пошла осматриваться дальше. На столе, под вышитым полотенцем, обнаружилась щедрая забота хозяев — миска с пирогами, горшочек с ещё тёплой кашей, крупные яблоки, кувшин с водой. Эх, сейчас бы бокал бархатисто-красного вина, со вкусом солнца с южных островов, но про вино, увы, в ближайший год придётся забыть. Таково одно из непременных условий новоявленного чародейства.
       Первые дни новоиспечённые чародеи должны безвылазно жить в Башне. Да и потом она может остаться здесь, если захочет. Рано это ещё решать… Дженева подсела к столу и принялась за завтрак. Им дали время до полудня, отдохнуть после бессонной ночи. Но зачем отдыхать, если чувствуешь себя такой бодрой! Вместо этого захотелось обдумать всё произошедшее — и, главное, всё услышанное. Благо память честно сохранила все те слова, которые уши вроде как упустили.
       Первое. Чародей Дженева. Ура!
       Второе. Грасс, Маэстро, Хозяин… То есть глава Круга. Настоящий глава. А ведь её и раньше удивляло вроде как отсутствие главного в четвёрке ренийских чародеев. Того, кто начальствовал бы над остальными. Вот он и нашёлся… Он был из древних чародеев. Но можно ли было назвать его человеком? Чень сказал его прежнее человеческое имя — Дарейдан, но это человеческое имя давно уже никто не носит. А новое имя, имя нового существа, хранится в таком строгом секрете, что им, молодым чародеям, его ещё долго не откроют.
       Теперь понятно, почему из единой прежде Аларани вдруг выросло множество королевств. Дарейдан был не один такой; добровольцами вызвалось человек тридцать. Не у всех у них получилось перейти туда, но те, кто перешёл, быстро забыли о прежних договорённостях действовать вместе и только вместе. Никто не захотел делиться властью и могуществом. Что ж, это вполне по-человечески… И вполне по-человечески они стали воевать между собой. Победитель получал королевство побеждённого, а побеждённый… интересно, а они там могут умирать? Надо будет спросить у Кастемы.
       Ладно, это всё дни старины глубокой или дела далёких планов бытия… Итак, как сейчас устроен Круг. Грасс одновременно глава ренийских чародеев и Дух Рении. Кстати, вот эти два слова — «Дух Рении» — вполне широкоизвестны. В отличие от остальных его имён-заменителей. О Духе Королевства говорили и писали многие поэты и философы, но только не как о человеке — или об ином существе — а как о неком принципе, идее страны… Как там точно говорится? В древнем Законе?
       «Венценосный король есть вочеловеченное воплощение воли Королевства. Благородное сословие — суть его дерзания и устремления. В славных воинах Королевство являет свою силу и храбрость. Простолюдины есть его мышцы и кости… А чародеи суть прочные нити, коими превечно связаны и Тело и Дух Королевства».
       Вот оно что… То есть всё королевство, всех его жителей действительно можно назвать его телом. Каждый из людей — словно частичка этого тела. Он может владеть ими, как люди владеют своими глазами или пальцами.
       Дженева подняла руку и закрутила её самыми разными движениями, проверяя, насколько конечность слушается её, свою хозяйку… Поймав себя на том, что любуется грациозными движениями и тонкими очертаниями руки, со смешливой краской стыда вернулась к прежним мыслям. Вот точно так же и здесь — Хозяин владеет всеми, от самого последнего крестьянина до чародеев. Но по разному. Об этом много рассказывал Айна-Пре, обо всех существенных особенностях.
       Просто люди. Хозяин может видеть их глазами, слышать их ушами, касаться их руками — правда, весьма слабо и малоразборчиво. Но тут срабатывает то, что ренийцев много, а «бочки мёда собираются крохотными пчёлами»… А ещё он может заставить людей сделать то, что ему надо. Точнее не заставить, а каким-то особым образом убедить… Нет, не так. Подвести к нужному действию? Юз долго расспрашивал об этом, но, похоже, и он не понял. Главное — почти никто никогда и не чувствует, что им управляют. И как это у него получается?.. Надо будет расспросить Кастему.
       Чародеи. Что вчера сказала Кемешь? «Один подслеповатый чародей видит больше, чем тысяча самых зорких стражников». Угу, угу… И как инструменты для его действий они гораздо точнее и сильнее. Но тут есть один очень обнадёживающий момент: чародеями не управляют. Им просто говорят сделать то-то и то-то. Чародеи сохраняют свободу решать, делать или нет. Последнее вроде как небезопасно для здоровья, но свобода-то важнее!.. Дженева улыбнулась и потянулась за следующим пирогом.
       И, наконец, король. Вот чего Дженева пока не поняла — задумывалось ли это с самого начала или случайно получилось — но царствующая особа совершенно не входила в тело Маэстро. Никак. Слепая зона, оборванная нить. Причём пока только наследник престола — им владеют на общих основаниях, а как только коронуют, так сразу всё и обрывается.
       Чень ещё рассказывал о давних жарких спорах, владеет ли Грасс животными, но тут так до конца и не разобрались. Вполне возможно, что да — но скорее всего только домашними. А может быть и нет.
       И вот ещё что. Из Круга нельзя выйти. Это до самой смерти. Потому-то Кемешь и расспрашивала её, выясняя, действительно ли она хочет стать чародеем. То, что она вошла в ту комнату, было достаточным свидетельством желания Грасса видеть её в составе Круга, но не-чародеев он может привести в нужное ему место и не совсем по их собственной воле. Так что если бы Дженева на вопрос «зачем пришла?» ответила — мол, сама не скажу, чего-то вдруг захотелось — тут же чародеи и вытолкали бы полуночную гостью взашей.
       А почему Хозяин хочет видеть того или иного человека своим чародеем — тайна сия велика есть. Этой ночью Кастеме быстро удалось потушить её уже намечающееся самодовольство насчёт избранности, рассказав пару случаев, кого именно бывало избирал Хозяин… Н-да, иногда в состав Круга входили очень странные личности, которых не всякий крестьянин взял бы и в батраки.
       А вообще он тщательно относится к выбору. Вот это их ученичество, оно ведь ещё и для того, чтобы он присмотрелся к ним; а несколько лет присматриваться очень зоркими глазами чародеев — это что-то да значит.
       Почувствовав, что сыта, Дженева аккуратно накрыла оставшуюся еду и, выбрав яблоко покрасивее, поднялась из-за стола. Ещё раз огляделась в новом жилище и только сейчас заметила предоставленный ей в пользование настоящий предмет роскоши в виде настенного зеркала. Запылённая поверхность тут же отразила стройную девушку в небрежно подпоясанном льняном платьице, с кое-как заплетённой косой и надкусанным яблоком в руках. Дженева сначала замерла, а потом развила бурную деятельность по причесыванию, прихорашиванию и прочему наведению порядка, вплоть до протереть само зеркало.
       Ага… вот так гораздо лучше. И кто там, за той стороной зеркальной поверхности? Всмотрелась, заново узнавая и привыкая к собственному образу.
       Странно, почему она раньше считала себя вовсе не красавицей?.. А ведь хороша — и даже очень!.. Хороша неброской, сдержанной красотой расцветших восемнадцати лет. Вот она, эта красота, видна наявно, даже светится!.. Надо будет только повнимательнее относиться к своему внешнему виду, не допускать растрёпанности и… ага, точно!.. вот таких вот пятен на подоле.
       Она ведь теперь не абы кто, а чародей Дженева! Да и в комнате чародея Дженевы порядок тоже не помешает. Оценивающе огляделась по сторонам и, с хрустом откусив от недоеденного яблока, принялась за освобождение её нового жилища от старой пыли.
       
       * * *
       
       — Ты уже в курсе, что твою Дженеву приняли в Круг?
       Гражена подняла к лицу Айна-Пре взгляд из-под изломленных бровей.
       — Да. Сегодня утром был посыльный от Кемеши. Она написала мне, что Дженева и Юз вошли в Круг. Попросила передать с этим же посыльным вещи для Дженевы… Что произошло? Я ничего не понимаю.
       — А я тебя учил: если что-то не понимаешь, начни с того, чтобы точно сформулировать своё непонимание.
       — Сейчас у нас не то, что ты учитель, а я ученица… Сейчас не чародейская учёба — это жизнь, моя и твоя!
       — Глупости.
       — И жизнь Дженевы тоже. Ты знаешь, что она влюбилась в Юза?
       — Ну, этого бы только слепой не заметил. Пускай дети тешатся. Это их игры.
       Гражена замолчала, споткнувшись о вылетевшие слова Айна-Пре. Вспомнила вчерашнюю задеревенелость шеи подруги… И если у Дженевы это игра, то что же тогда он думает про них самих?..
       — Знаешь, я кажется догадываюсь, почему у меня не получалось все те вещи, которым ты меня учил.
       — Да? И что же это? Очень интересно. Что это такое, из-за чего ты саботировала учиться делать то, что ты и так уже умеешь делать?
       — Послушай, Айна! Я не пропаду без тебя!.. Нет, не перебивай, ты выслушай! Да, ты можешь называть это игрой… Нет, подожди, я ещё не всё сказала! Подожди, дай мне собраться с мыслями.
       Айна-Пре нарочито пожал плечами — но таки принял вид спокойного терпения.
       Гражена ещё раз мысленно крутанула все многажды продуманные сомнения, опасения и открытия, всё то, что так плохо получалось думать осмысленными словами — и неожиданно нашла нужные фразы.
       — Понимаешь, я ясно вижу, что ты хочешь от меня чего-то ещё, кроме того, что я женщина, ты мужчина, а между нами теплота и желание… Понимаешь, я ещё чувствую себя в твоих руках как то полено, которое старательно обстругивает плотник! А я не полено! Я человек!
       Гражена опять вскинула заблестевшие глаза к лицу Айна-Пре, будучи практически уверенной, что опять не увидит на нём ничего, кроме усталого сарказма. Но ей вдруг досталась совсем иная картина. Она впервые увидела удивление Айна-Пре; удивление мальчишки, обнаружившего рядом с вечно рычащей цепной собакой пищащие комочки, которых та, поскуливая, заботливо облизывает.
       — Кажется теперь я понял, почему чародеям нельзя крутить любовь с учениками, — пробормотал он непонятную для Гражены фразу.
       — Я человек, — настойчиво повторила Гражена и сосредоточенно вернулась к прерванной мысли, страстно требовавшей закончить себя. — И я не хочу совмещать эти две роли. Раньше ещё могла, сегодня уже нет… В общем, тебе придётся выбирать. Или я твоя женщина. Или я твой ученик. Я приму любой твой выбор. А вместе — я уже больше не выдержу.
       — Что-то случилось? — нахмурился Айна-Пре.
       — Это сейчас не важно…
       — Говори!
       — Скажу. Но не сейчас. После того, как мы решим вот это… Я вовсе не требую от тебя принять решение вот прямо сразу. У тебя есть время. Подумай хорошенько, чтобы потом… не пожалеть.
       — Хорошо, я подумаю. Но и ты отдохни, развейся. Ты ещё не приглашала лекаря?
       — Я не больная, — буркнула Гражена. — Не переживай… И всё-таки расскажи, что произошло, почему вы так неожиданно приняли Дженеву в чародеи. Да ещё и вместе с Юзом… Что случилось?!
       — Да ничего не случилось, нормальная вещь, пополнение Круга. Давно пора было, всё-таки четверо на такую огромную страну — маловато. Вон в Дольдисе, все земли которого легко упрячутся в карман Рении, и то уже больше десятка наберётся… Пусть ребята послужат. Кстати, ты мне тоже обещала подумать. Помнишь? О том, хочешь ли ты войти в Круг?
       — Ох, не сейчас… Голова совсем другим занята…
       — И ладно. Главное, когда примешь решение, не забудь поставить меня в известность. Хорошо?
       — Хорошо, хорошо… Я могу увидеть Дженеву?
       — Пока нет. Они сейчас в Башне. Но тебе туда ходить не надо. Не мешай им, у них сейчас дел и забот, как у капрала перед походом. Потерпи недельку-две.
       — И всё-таки странно это… Ох, боюсь я за неё!
       — Глупости.
       — Может быть и глупости… А может быть и нет.
       На этом разговор кончился, оставив по себе стойко гудящую нотку какой-то дурной обиды и разочарования. Жизнь приобретает ни с чем не сравнимый вкус опьяняющей силы, когда ты научаешься побеждать не кого иного, как собственную судьбу, скаредно прячущую от тебя причитающееся тебе счастье. Новый враг же оказался незнаком. Гражена чувствовала себя обезоруженной. Беззащитной. Оставленной. По ночам зарядила бессонница, днями же нестерпимо хотелось спать. Лекарка, к которой она ходила сразу по возвращению в Венцекамень, пообещала, что это скоро пройдёт, но зато подташнивать будет все оставшиеся семь месяцев и лицо будет становиться всё более задутым. Однажды Гражена поймала себя на том, что стала избегать свого отражения в зеркале.
       И главное — одна, одна, совсем одна. Нет, конечно, никто её не бросал, но и рядом-то никого… Дженева с концами потерялась в своём новоиспечённом чародействе, Айна-Пре почти с головой ушёл в связанные с этим хлопоты, леди Олдери вернётся ещё не скоро, Терестина уехала с мужем на другой конец страны … Даже Гина и Миррамат куда-то подевались, и если бы не Тончи, старательно появлявшийся на едва продолжающихся занятиях, вообще очутилась бы в одиночестве, тем больше оглушающем из-за того, что сама она уже не одна, а двое.
       — Сливу хочешь?
       Эд-Тончи, стройный блондин с миловидно очерченным лицом и насмешливо-ехидными морщинками вокруг живых карих глаз, выудил из наплечной сумки сизые плоды и, отобрав поспелее, бросил их в подставленные ладони сидевшей напротив Гражены.
       — Что нового?..
       Она отрицательно мотнула головой, даже не уточняя, о чём именно он её спрашивает. Все их новости сейчас происходят в Башне, да только им самим из них капли не доходит.
       — Нет, все-таки это нечестно. Они пришли в ученики позже нас, а их взяли и... взяли!
       — Смотри, воротник оторвёшь.
       — Чего?.. При чём здесь воротник?
       — Ты когда говоришь про это нечестно, каждый раз себя за ворот дёргаешь.
       Тончи метнул в неё надкушенной сливой.
       — Как будто он тебя ду-ушит и да-авит, — в отместку за метко попавший в неё снаряд нарочито доброжелательно добавила Гражена.
       По карнизу настежь раскрытого окна легко забарабанил слепой дождик, беззаботный предвестник тоскливой осенней непогодицы. Тут раздался вопль — а-а, вот вы где! — и вслед за ним в комнату ворвалась Дженева, похудевшая, изменившаяся, чуть сбрызнутая дождём. Радостный вопящий вихрь поднял их с мест, закружил в тормошениях и обниманиях, а потом полузадушенных, ошарашенных бросил обратно. Напоследок Дженева крутанулась так, что её ярко-красная шёлковая юбка встала колоколом вокруг загорелых босых ног, и со счастливым выдохом шлёпнулась в ближайшее свободное кресло.
       — Ну рассказывайте, что у вас нового? Ужас, как по всем по вам соскучилась!
       Гражена и Эд-Тончи переглянулись друг с другом и, одинаково по-птичьи наклонив головы, вопрошающе уставились на неё.
       — Не, ну вы что, ребята, как не родные? Не узнаёте?.. Или что-то случилось? — в её голосе прорезались серьёзные нотки, и сама она несколько собралась.
       — Нет, ничего. У нас всё в порядке, — заговорила наконец Гражена. — Просто мы удивились. Очень. Твоему появлению.
       — А-а, — понимающе протянула Дженева и снова засветилась радостно-возбуждённым видом. — Ну тогда хорошо! Тогда всё здорово! Нам уже можно выходить, и я сразу искать вас.
       — А Юз? Вы же вместе пришли? — вскинулся к двери Тончи.
       — Юз? Он пока не захотел, сказал — потом.
       Гражена заметила, как в глазах подруги что-то мигнуло, вспомнила их последний разговор и осторожно спросила:
       — А как у вас? Всё ли в порядке?
       — А что со мной сделается? — засмеялась Дженева. — Всё хорошо.
       Гражена окинула её внимательным взглядом — и кивнула, соглашаясь:
       — Да, хорошо выглядишь. Хотя изменилась. Заметно. Похудела. Юбка эта новая… И, слушай, да ты же выше стала!
       В глазах Дженевы снова что-то мигнуло.
       — Ага, есть такое. Расту до сих пор… Я сначала было решила, что платья от стирки сжимаются, даже на Галку как-то накричала… А ты, кстати, тоже изменилась, — качнулась она вперёд. — Ты часом не приболела?
       — Да нет, ничего такого, наоборот поправилась! Уж больно в Погорье любят кормить гостей...
       — Эй, кончайте бабий трёп! — не выдержал Эд-Тончи. — Ты давай лучше рассказывай, почему это вдруг наши чародеи взяли тебя в Круг.
       — А ты спроси у них сам!.. Нет, ребят, не ищите здесь никаких подвохов или сложностей. Просто это произошло. Просто настало время. А когда настанет ваше время, вы его не пропустите. Или оно вас не пропустит.
       — Ну вот, зарядила. Любишь ты позаумствовать.
       Дженева сокрушённо развела руками — а как, мол, иначе говорить о таких глубоких вещах? — и повернулась к Гражене.
       — Вы сами должны понимать — не могу я многого рассказывать. И не потому, что это такая вот тайна, что аж ух!.. Просто здесь через ступеньки не прыгают… А вот что могу сказать, так это вот что… — Дженева задумалась в поисках подходящих слов. — Всё то, чему мы все здесь учились, это на самом деле не чародейству… Это как будто нам нужно будет построить дом. А мы вместо этого пока носим камни, учимся делать раствор, строгать доски, забивать гвозди. Долго учимся, долго непонятно к чему готовимся. А потом вдруг — бац! — и нужно очень быстро возвести — ого! — трёхэтажное здание с колоннами. А это совсем иначе, чем просто носить камни или вбивать рядами гвозди… Но эти умения… и эти строительные запасы… теперь оказываются очень вовремя. Потому что надо очень быстро — а если быстро не получится, то уже и не надо… Так что носите камни, носите, — она обвела друзей посерьёзневшим взглядом, для большей убедительности размеренно кивая головой. — Однажды они вам ой как пригодятся.
       Эд-Тончи и Гражена переглянулись.
       — Понятно… — пробормотал тот. — Подожду-ка я Юза… Ты лучше расскажи, не слышала ли чего про Миррамата? Поговаривают, что он… что его за все его делишки собираются выгнать из учеников.
       — Выгнать? — искренне удивилась Дженева. — Вы чего? Нет, всё наоборот. Он едет в Аргаментань. Точнее, мы едем — я буду его сопровождать. Как чародей.
       — Почётная ссылка?
       — Думай, как хочешь… Кстати, а я тебя с бородой видела!
       — Где это видела? — не понял тот.
       — Ну… типа во сне. И тебе очень идет!
       Он только отмахнулся, словно от надоедливо-сумасшедшей мухи, но перед этим с машинальной задумчивостью скользнул ладонью по гладкому подбородку.
       — Мне пора обратно, — с этими словами Дженева поднялась со своего места. — Надо готовиться в дорогу.
       — А ты когда уезжаешь?
       Только глухой ничего не услышал бы во вдруг треснувшем голосе Гражены, но Дженева в своём радостном возбуждении словно временно оглохла.
       — Скоро-скоро. А дел ещё невпроворот, всё ж теперь на мне, я ж теперь отвечаю за это путешествие. Кастема-то подъедет к нам позже. Так что всё теперь на мне. Как буду справляться, ума не приложу! — со вздохом усталой захлопотанности покачала головой. — Вернусь к зиме. Ты уж не сильно скучай по мне. И ты ведь даже толком не рассказа мне, как съездила, — подумав, добавила она.
       Тончи вызвался проводить её до реки. Когда дверь за ними закрылась, Гражена резко упала лицом в ладони.
       Одна…
       …И значит ей придётся учиться жить одной и в одиночестве — хотя бы потому, что она уже не одна, а двое…
       
       * * *
       
       Дженева в очередной двунадесятый раз проверила, крепко ли привязаны мешки к седлам. Пасмурный рассвет, значит и день будет облачный — самое то для неблизкой дороги.
       — Возьми адрес, к кому обращаться, если понадобятся деньги, — достал Кастема сложенный лист бумаги. — Это в Ярвице, где мы тогда закупали еду.
       У чародейства оказалась ещё одна завидная сторона: здесь всегда водились деньги — огромные и просто невероятные, как на взгляд бывшей уличной плясуньи. Дженева пошевелила локтём, дабы почувствовать жёсткую тяжесть спрятанного на теле кошелька, и приняла протянутый лист.
       — Шестьдесят вёрст старым мохонским трактом, после Кабаньей головы свернуть налево, в Ярвице перейти Дайречицу, просекой спуститься к Глену, идти правым берегом до Звенящих порогов, а оттуда до Форпоста уже рукой подать, — повторила она затверженный маршрут. — А там ждать вас с Юзом.
       Кастема кивнул:
       — Если же мы не появимся…
       — …или от вас не будет весточки, — быстро перехватила она. — дождаться, когда хорошо промёрзнут дороги, и вернуться в Венцекамень. Я всё помню.
       Ведя под уздцы уже полностью осёдланную Лань, приблизился Миррамат и остановился чуть в сторонке. Дженева отнюдь не питала иллюзий о его чувствах насчёт того факта, что командир их маленького отряда женщина, да ещё моложе его. Так что она не удивилась бы, если этот его опущенный вид и покрасневшие глаза оказались вовсе не от того, что он встал до зари. Но что поделаешь — она не только не напрашивалась, но даже долго отказывалась от этой сомнительной чести.
       — А ты всё помнишь? — обратился Кастема к Миррамату. Тот только кивнул. — Смотри, ведь с огнём играешься…
       И снова кивок вместо ответа.
       Нынешняя дорога в Аргаментань оказалась не столь приятной, как первая. Молча ехать скучно и вначале Дженева ещё теребила спутника, но тот или отделывался парой пустых слов, или отъезжал в сторону, или вообще раздражительно шикал на неё. Только однажды, когда они попали в нешуточную грозу и долго не могли найти хоть какую-то крышу над головой, а когда наконец наткнулись на пустой сарай и ливень тут же прекратился — вот тогда он немного повеселел и стал прежним неунывающим Мирраматом. Правда, ненадолго…
       В Форпосте сразу приступили каждый к своему заданию. У Миррамата, ради которого в основном это путешествие и задумывалось, было испытание скукой. Он должен был безвылазно сидеть в одной комнате, есть одну и ту же пищу, никого не видеть и ни с кем не разговаривать. Дженева, руки которой большей частью времени были заняты то половником, то вилами, то метлой, то топором, а то и ночным горшком, ежедневно выносимым за не покидавшим своего закутка Мирраматом, однажды отчётливо осознала, что и без того сомнительная честь руководить их маленьким отрядом на поверку оказалась не более чем сладкозвучным прикрытием реальной работы служанкой.
       На землю медленно, неслышно опускалась осень. Деревья ещё стойко хранили зеленую окраску кроны, но среди зарослей кустарников уже вовсю горели багровые пятна. Иногда слегка дождило; омытые рощи и луга благодарно светились сочными, густыми красками. В свободное время Дженева бродила сказочными окрестностями, стараясь, впрочем, не уходить слишком далеко. Она почему-то боялась надолго оставить дом.
       Изредка натыкалась на людей. Судя по неизменным остроносым шляпам, сюда забредали только местные и только мужчины. Сухонький дедок однажды раскричался на неё, смешно размахивая в её сторону полупустой корзиной; не сразу разобрала, что его рассерженные интонации переводились как «уходи быстрее отсюда, глупая девчонка». Она заливисто хохотала на его косноязычные сентенции, пока он вдруг не осёкся. Смешно моргнул, словно ослепленная светом сова, и через мгновение, не оглядываясь, уже убегал сквозь колючий орешник.
       Кастема всё не появлялся. Сердце сладко ныло в затянувшемся ожидании Юза. После того рассвета, впечатавшегося в память тем невероятно простым и неоспоримо реальным чудом, они ни о чём серьёзно не говорили. Хотя возможности были. Но Юз почему-то не спешил, а в ней проснулась щедрость легко предоставить ему все права на первое слово, на первый шаг, на первый жест … Мысль, что у них всё началось заново, с листа девственно чистого, незапятнанного ссорами и недопониманием, радостно билась в ней, наполняя счастьем каждый её вход и каждый выдох... Когда ты точно знаешь, что всё у вас будет и всё будет хорошо, можно сколько угодно времени ждать этого всё, хоть и месяц, хоть даже и два.
       И всё же желание хоть как-то прикоснуться к Юзу было настолько несмолкающим, что когда пришла пора пополнить запасы еды, Дженева не натягивала поводья Жёлудя аж до Ярвицы, пропустив по дороге десяток хуторов и деревень, вполне подходящих для целей закупки продовольствия. На месте она выбрала тот же самый стол и, ностальгически вдыхая неизменный запах пережаренных пирогов, закрутила головой, жадно всматриваясь в детали постоялого двора, ещё хранящие в себе присутствие Юза. Она легко могла представить его, перебегающего двор по вытоптанной земле, или принимающего заказ вот у того гундосящего купца, или на месте его матери, которая без устали бегает из кухни и на кухню с заставленным подносом. Когда поймала себя на чувстве, что он всегда смотрелся бы здесь неуместно, вдруг с печальной остротой поняла, насколько Юз был чужой этому постоялому двору, чужой своему родному дому.
       Ещё больше Дженеву расстроило зрелище хрупкости и миниатюрности хозяйки, как лишнее пугающее подтверждение догадки, что и Юзу, пошедшему в мать, вряд ли удастся перерасти свою нынешнюю невысокую худощавость. Да ещё сама она за это лето вдруг так сильно вытянулась!.. Дженева уткнулась взглядом в миску с овощным супом, угрюмо переживая свои мысли — и разглядела Керинелла, только когда его крепкая и ладная фигура опустилась на лавку напротив неё.
       — Чего нос повесила, барышня-куролесница?
       — Керин.. Ты?!.. Поверить не могу!
       — Тише, тише…
       — Ух ты! Чего тише, столько не виделись!.. Ну вообще! Откуда ты здесь взялся?..
       По лицу Керинелла расплылась довольная улыбка от того, как встретили его появление. Он сильно изменился за этот год, подобрел, возмужал, отпустил аккуратную бородку. А самое главное — от него больше не исходил жадный дух неспокойного бродяжничества.
       — Я здесь по делам, — устроился он поудобнее на своём сиденье. — Сторговался на бычков местной породы, давно ведь стоило кровь улучшить у наших бурёнок. Когда-то наше молоко по всей округе славилось. Вот и хочу вернуть эту славу.
       — Ох, ты о чём?.. — засмеялась Дженева.
       — Да уж, если бы мне кто раньше сказал, что я буду мечтать об вёдерных удоях, никогда бы не поверил, — ответно хмыкнул Керинелл. — Я ведь когда ушел из Венцекамня, столько новых дорог себе запридумал… Да только решил вначале домой заглянуть, глянуть, как там сестра. Я же её подростком видел последний раз… А тут, глянь, замужняя женщина, днями мотающаяся в седле, всё по полям да по покосам, со старшим сыном за спиной и с кнутом в руках… Вот ты скажи, почему женщинам в нашей семье не везёт с мужьями? Но только когда я увидел этого любителя ястребиной охоты, у меня прямо руки зачесались — батогом вбить в него хозяйское чувство! Нет, не смотри на меня так; я его, конечно, и пальцем не тронул. Решил сделать иначе. Показать ему, каким должен быть настоящий мужчина и хозяин. И ты знаешь, — удивлённо прищёлкнул он языком, — это оказалось интересным занятием. Никогда бы не подумал… В общем, так я и втянулся. Зять гоняет цапель, сестра — детей и слуг, а я вот… я вот тут бычков торгую! Но вроде хороших взял, ничего не скажешь.
       — Вот это да!.. Никогда бы не поверила, что ты… вот так… Вот это да! Тебе только жениться осталось, — брякнула Дженева, но, увидев как в щёки Керинелла вдруг мягко брызнуло краской, тут же перевела разговор на другое. — А я здесь в Форпосте.
       — О, был там и я. Ты же не одна здесь? — нетерпеливо огляделся Керинелл в поисках ещё знакомых лиц.
       — С Мирраматом. А точнее, одна. Он сидит там, как запертый… Жду не дождусь приезда Кастемы.
       — Так ты всё ещё… там?
       — Где там?
       — Да я думал, тебе в конце-концов станет тесно в городе, в каменных стенах. Что уйдёшь ты на вольную волю. Ты не из тех, кто живёт в клетке. Даже если она круглая…
       — Чего?.. Не поняла.
       — Да ладно, ничего особенного. Если ещё играется, играй. Главное, не заиграйся.
       — Ты умеешь говорить по-человечески? Вот уж… кх!.. любитель намёков! — почти ругнулась Дженева.
       — Я ведь тебя поблагодарить должен.
       — Это за что ещё?.. Так, ты опять начнёшь из слов выкрутасы крутить?
       — Да не кипи ты, — добродушно рассмеялся Керинелл. — Это ведь ты мне тогда показала, где у ловушки вход. Помнишь тот разговор про архитектора? В Синей бакалавратке? — он дождался кивка коротко задумавшейся Дженевы. — Потом мне осталось только сложить два и два — и сделать ноги, пока не поздно. И ты тоже… не затяни. Не твоё это дело, чародейство.
       Дженева чуть не подскочила.
       — Как не моё? Я что, совсем никакая? Ты думаешь, я ни на что не гожусь? Да если ты хочешь знать!.. Да я уже — я уже чародей! Ча-ро-дей! — со слогам пропечатала Дженева и, чтобы уж совсем всё стало ясно, со всей звонкой силы хлопнула ладонью по столу.
       На них заоборачивались другие посетители, обычный шум постоялого двора замер, а после короткой паузы взвился шушуканьем. Сердито засопев, Дженева усилием воли погасила гнев и одела на себя позу бесцветной скромности. Зеваки, на глазах теряя к ней интерес, стали отворачиваться.
       — И Юз тоже, — добавила она, когда молчание собеседника показалось ей затянувшимся.
       Тот наконец пошевелился.
       — Ну что сделано, то сделано. Передавай привет Юзу. Миррамату. И всем остальным. Я вас часто вспоминаю. Хорошее было времечко.
       — Подожди, ты куда? Мы и не поговорили толком.
       — Извини. Но мне уже пора.
       Поёрзав на своём сиденье, Керинелл встал. Потом наклонился за шляпой, принялся расправлять её, потом что-то неуклюже поправлял на поясе… И всё время, пока он не скрылся за калиткой, Дженева не могла отделаться от ощущения, что он одновременно и спешит с уходом, и затягивает его...
       
       * * *
       
       Кастема приехал через неделю после её поездки за припасами. Дженева встретила его с заплаканными глазами.
       — Что случилось? — без приветствия спросил чародей.
       — Миррамат исчез. Его Лань здесь, а его самого нет, — хлюпнула она и, увидев окаменевшее лицо Кастемы, в голос разрыдалась.
       Он ушёл не предупредив, не попрощавшись, не оставив записки. Просто три дня назад Дженева нашла в окошке его прошлый обед. Нетронутый. Она поменяла еду на новую, на всякий случай погремев миской и продвинув её подальше.
       Назавтра её ждала картина ссохшейся горки каши. Дженева закусила губу: ладно, у посидельца мог пропасть аппетит, но так ведь и вода оказалась нетронутой!
       Дженева постучала условным сигналом. Ответа не услышала. Тщательно обыскала местность, не закатился ли куда красный камешек — оговоренный знак, который должен был подать ей Миррамат, если бы ему вдруг оказалась нужна её помощь. Около полудня не выдержала и вошла в его закуток.
       Потом до темноты бродила окрестностями, ожидая, что он вот-вот появится. Что ему просто надоело сидеть и он вышел погулять. Или что он лунатик, вышел ночью в лес и заблудился. Или что он хоть и сбежал, но потом передумал и решил вернуться. Или… Дженева никогда не думала, как много подходящих объяснений она способна придумать.
       Но ни одно из них так и не оправдалось.
       — Я боялся, что этим и кончится, — подытожил Кастема сбивчивый рассказ Дженевы и наотрез отказался что-либо объяснять ей.
       И не успела успокоиться, как получила второй удар. Отсутствие Юза. Которое означало не то, что он отстал по дороге, а то, что он сюда вообще не приедет.
       — Я оставил его в Бездомье. Так будет больше толку, — коротко бросил Кастема и, приказав Дженеве никуда не уходить, целенаправленно отправился в лес. Когда он скрылся за деревьями, она сообразила: Кастема выбрал тропинку, которая вела к колодцу чародеев. Дженева приободрилась — по крайней мере, это обещало хоть какую-то надежду по отношению к исчезновению Миррамата. Она хорошо помнила ощущение таинственной и глубокой силы колодца; не может быть, чтобы Кастема не смог там что-то сделать, не смог вернуть беглеца!..
       Но Юз, Юз… Боль от несбывшегося, неутолённого ожидания ударила физически. Скукожившись, обхватив живот руками, Дженева сидела на поваленном дереве и тихонько скулила.
       В лесу поднялся ветер, замахал ветвями деревьев, принес крупные капли дождя. Дженева откровенно перетрусила: впечатление было такое, что это не обычная осенняя буря, а лес ожил и теперь не по-человечески сердито гудит.
       Очень скоро вернулся Кастема. Дженева бросилась к нему, под его защиту, но увидев выражение его глаз, успокоилась сама: что бы там ни было, но задумчиво-сосредоточенный вид Кастемы никак не соответствовал гудящей вокруг неразумной стихии. И если Кастема мог не пугаться невесть чему сердившегося леса, значит и она тоже способна на это.
       — Дождь хлынет, — поднял чародей взгляд к темнеющему небу. — Идём под крышу.
       — Что Миррамат? Ты что-то увидел о нём?
       — Да. Теперь наши пути разошлись окончательно. Всё, теперь у него свой путь.
       — И… больше ничего?
       — Этого хватит.
       В доме Кастема попросил её сделать чай погорячее. Пока она возилась с печкой и гремела чайником, он перелистывал какие-то свои записи. За окном шёл дождь, сбивая на землю жёлтые листья, превращая тропинки в грязь, а золотую осень — в унылую беспогодицу.
       — Так что там с Мирраматом?
       — Миррамат отрезанный ломоть, — терпеливо повторил Кастема. — Всё. У нас, возможно, появится новый ученик. Но это пока не точно. А мы подождём, когда стихнет дождь, и отправимся отсюда. Не самое лучшее время для путешествий, но таки придётся. Тебя тоже надо будет познакомить с теми, кто живёт в Бездомном лесу.
       Дженева чуть не уронила чайник: значит, она скоро увидится с Юзом!
       — А я видела недавно Керинелла. Не поверить, но он стал домохозяином!
       — Это хорошо… Он всегда производил впечатление человека, который знает, чего хочет. Порежь-ка ещё сыра.
       — А что такое Бездомье? Я слышала много разного о тамошних… э-э… обитателях. Как тогда говорил Жоани? «Нормальным людям там делать нечего. Точка».
       — Тамошние обитатели — отшельники. Сами себя они называют свободными людьми. Истинно свободными. Чародеи и отшельники, кстати, как двоюродные. У нас общие предки.
       — Древние чародеи?
       — Да… Древние чародеи, не вошедшие в Большой Круг. Они тогда научились в одиночку выживать в голод и холод. Многие из нынешних отшельников и сейчас могут обходиться практические без еды, без крова, без одежды.
       — Зачем? Я понимаю, тогда, в Долгую ночь… Но разве сейчас, в благословенные дни яркого солнца, так сложно найти себе еду и крышу над головой?
       — Они считают, что заботы о пропитании порабощают людей. И хотят быть свободными. Не смейся, они пошли своим путём, не таким как мы… Да, мы не принимаем путей друг друга; чародеи резонно называют отшельников беглецами от жизни, а они нас, и не без основания, — хозяйскими рабами. Но каждому из нас бывает нужна помощь другого. Кстати, большинство тех практик, которыми мы сохраняем свободу от Грасса, были получены нами из Бездомного леса.
       Дженева, задумавшись, кивнула. Она уже успела разглядеть в тысячелетней истории взаимоотношений ренийских чародеев и Хозяина непрекращающуюся борьбу первых за свободу и второго за контроль и владение. Шесть веков назад чародеи одержали свою самую значительную победу, обретя возможность становиться почти невидимыми для Хозяина, а значит и неподвластными его управлению. Не навсегда и даже не надолго, и неизменно оставляя тому хотя бы одну ниточку, которую он мог в любой момент дёрнуть. Больше серьёзных побед у чародеев не было, а вот маленьких поражений — целый воз.
       — А что я там буду делать?
       — Познакомишься с некоторыми из отшельников. Чтобы знать, к кому обращаться за помощью, если будет нужно. И за какой именно. И, главное, как правильно их просить. Спасибо за чай.
       — Дождь ещё не кончился…
       — Да. Не переживай за Миррамата. Теперь уже всё. А я отдохну с дороги, ночь не спал… Разбуди меня за час до захода солнца.
       Кастема вытащил из сброшенного под дверью тюка своё одеяло и пошёл на дальний топчан. Дженева, стараясь не греметь посудой, убрала со стола остатки чаепития. Потом села к окошку. Дождь не прекращался, старое слюдяное стекло пропускало свет, но не заоконный вид, так что за неимением чего рассматривать она ушла в свои мысли.
       Юз, Юз… И что он сейчас может делать в Бездомье? Он, не умеющий и не любящий просить о помощи? Как же она по нему соскучилась…
       Мысли, образы, воспоминания роились, переплетались, становились всё более красочными и яркими… Она словно заново переживала все их ключевые моменты: знакомство под дождём, переписывание архивов в Башне, разговоры, жесты, прикосновения… Как же она его любит, — всхлипнула она, тут же почувствовала, что ударилась обо что-то лбом — и проснулась от дрёмы, уже почти лежа лицом на столе.
       Дождь за окном ещё шёл, но для только вспыхнувшего в ней решения это было слишком мелкой помехой.
       А что, если она прямо сейчас сходит к колодцу — и попробует там рассмотреть про себя и Юза? Кастема ведь смог узнать про Миррамата. А вдруг и у неё получится? Она ведь уже не та прошлогодняя, ничего толком не знающая.
       Тихонько, чтобы не разбудить чародея, Дженева вытащила из своих вещей длинный кожаный плащ с капюшоном и, закутавшись в него, вышла на веранду. Из-за серых туч положения солнца не было видно, но по всему закат ещё нескоро. И Дженева смело шагнула в мокрую траву, под холодный дождь.
       Дорога оказалась обескураживающей. Плащ закрывал от потоков воды сверху, но не мог защитить от луж, в которые она постоянно падала, поскальзываясь на мокрой и неровной земле. Идти было очень тяжело, но и отдыхать, чтобы хоть как-то перевести дух, следовало поменьше: более-менее тепло ей было, пока двигалась, а стоило только остановиться, как начинал пробирать до дрожи промозглый холод.
       Когда наконец добралась до цели, непогода немного утихла, а небо развиднелось. Дженева устало плюхнулась на гостеприимно расположенный валун и, завернувшись в плащ, попробовала прийти в себя. А главное, собраться со смелостью, чтобы подойти к пугающей глади колодца.
       Высунула нос из-под капюшона, критически вгляделась в моросящее небо. Вряд ли на ней осталось хоть сколько сухого места, чтобы тащить на себе тяжёлый плащ. Скинула его и аккуратно сложила на камне, заодно удивлённо отметив, что на неё не набросилась тут же холодная дрожь, словно и воздух стал теплее и мягче.
       До колодца оставалось полсотни шагов, она медленно принялась преодолевать их. И с каждым шагом погода становилась всё мягче и теплее.
       — Чудеса… — благодарно прошептала Дженева — но настоящее чудо случилось в тот момент, когда в высокой траве перед ней впервые блеснула ровная гладь тёмной воды. Одновременно с этим сверху блеснула вспышка света и весело разлилась вокруг. Вечное солнце пробилось сквозь на глазах таящие тучи, словно смутившаяся осень резко осознала, как она поспешила.
       Оглядевшись вокруг и вдаль, Дженева увидела, что она стоит на дне колодца из солнечного света, что за его расплывчатыми границами дождь-то продолжается и что в центре солнечного колодца — колодец чародеев. Она подошла к кромке воды, удивлённо спрашивая себя, почему в её прошлогодней памяти размеры источника были заметно меньше, чем на самом деле.
       Опустилась на колено, осторожно вгляделась в отблескивающую поверхность тёмной воды. С той стороны симметрично появилось её собственное отражение в ореоле голубого неба.
       — Эй, покажи мне Юза, — мягким шёпотом попросила она.
       Поверхность не дрогнула, ничего не случилось.
       Дженева положила ладонь на гладь воды. Потом опустила её глубже, занурив до запястья. В теле вдруг разлилась волна тепла и любви к Юзу, и шла она отнюдь не из колодца, а из её собственного сердца.
       И Дженева заплакала…
       …А после этого тепла, после этих слёз просить показать Юза показалось таким смешным и детским, что она легко встала и, благодарно поклонившись всему окружающему, пошла назад, к выходу из солнечного колодца под проливной и промозглый осенний дождь, который уже не мог погасить памяти ни об этом тепле, ни об этих слезах…
       Дома повесила на балку стекающий плащ, переоделась в сухое и принялась сооружать нехитрый, лишь бы горячий ужин. Когда каша с изюмом сварилась, разбудила Кастему, который тут же окинул её внимательным взглядом.
       — Ты куда-то выходила?
       — Да. К колодцу.
       Кастема кивнул и спрыгнул с топчана:
       — Каша — это хорошо.