Лживая теория

Лживая теория.

       Ларин Николай Сергеевич вошёл в ординаторскую и, не включая света (хватало и света уличного фонаря, что светил в окно), проследовал к окну. Возле окна стояло большое кожаное кресло, в объятья которого он тут же провалился. В этом кресле, расположившемся вдали от остальной мебели, всяческих документов, медицинских карт пациентов и телефонов ему особенно нравилось отдыхать. Кресло было старым, потёртым, в глазах многих даже уродливым, но Николай очень любил этот предмет мебели, о чём красноречиво говорили глубокие вмятины в его спинке и сидении, точно повторяющие форму тела наиболее часто в нём сидящего человека – хозяина.


       В полной тишине, присущей любой больнице в ночное время суток, и мраке, который лишь слегка рассевал свет фонаря за окном, Николай полулежал в кресле, прикрыв глаза и далеко вытянув уставшие ноги. В данную минуту ему хотелось сразу три вещи: выпить рюмку коньяку, выкурить сигарету, и всё это при условии, что не придётся покидать кресла. Коньяк, подаренный ему накануне одним из благодарных пациентов, стоял далеко; сигареты, как он помнил, лежали в нижнем шкафчике стола... Пока он размышлял, чего же ему хочется больше всего, тишину нарушило ритмичное «цок-цок» за дверью.


       «Наверное, это Зиночка?» – подумал Николай, вслушиваясь в шаги ножек обутых в туфельки на высоком каблучке, с каждым шагом приближающихся к ординаторской.


       В дверь негромко постучали. Последовали секунды тишины.


- Войдите, Зина, - в который раз поражаясь робости этой девушки, пригласил мужчина.


       Ему нравилась эта скромная, застенчивая девушка. Многие молодые врачи и медсестрички, едва окончившие практику, потешались над нею из-за того, что она многого стеснялась: её можно было заставить покраснеть, сказав какую-нибудь пошлую фразу или показав неприличный жест; она с трудом обзаводилась новыми знакомствами и друзьями; у неё было множество (совершенно необоснованных, навязанных псевдо-товарищами) комплексов. Но когда дело доходило до серьёзной работы!.. Одним словом, любой хирург, увидев эту девушку в работе, предпочёл бы иметь ассистентом её одну, вместо двадцати остолопов-практикантов, едва сдавших экзамены на тройки.


       - Извините, Николай Сергеевич?.. - тихо спросила девушка, поправляя едва не свалившийся с головы белый чепчик. – Вы вышли из операционной таким утомлённым… - Она обвела взглядом тёмную ординаторскую, пытаясь разглядеть его. – А что вы в такой темени-то сидите! Может вам что-нибудь нужно?..

       Загорелся свет.


       Встретившись взглядом с вошедшей девушкой, мужчина улыбнулся. Радости в этой улыбки было мало – это была улыбка уставшего и печального человека.


- Да, Зиночка, мне действительно кое-что нужно. Просто необходимо.


- Что, Николай Сергеевич?


       - Зиночка, если тебя не затруднит, подай мне, пожалуйста, коньяк из моего портфеля. Он на моём столе. А в нижнем шкафчике – пачка сигарет. Дай мне её тоже, пожалуйста, – усталым голосом проговорил он, потирая ладонями утомлённые глаза. – Кстати, как там состояние больного, которого я оперировал последним?


       - С ним всё хорошо, Николай Сергеевич. Да разве и может быть иначе, ведь его оперировали ВЫ! А уж если вы…


       - Довольно! – резко прервал похвалы в свою честь мужчина, принимая из рук молоденькой медсестры бутылку армянского коньяка и пачку сигарет. – В конце концов, я не Господь Бог и, как любой человек, зачастую совершаю ошибки…


       - Вы себя недооцениваете. Я не помню, чтоб вы когда-нибудь ошибались. Принести бокал? – предложила Зиночка, увидев, что мужчина, зубами откупорив уже початую бутылку, собирается пить из горлышка.


       - Нет, не нужно, - небрежно махнул рукой Николай Сергеевич. Он сделал большой глоток из бутылки, довольно крякнул, закурил и, глубоко затянулся, выпустив в воздух тонкую струйку ароматного дыма дорогих сигарет. – А впрочем, возьми бокал для себя. Посиди немного со стариком, если, конечно, у тебя нет других, более важных дел.


       - Какой же вы старый, Николай Сергеевич? Вы ещё ого-го! И никаких важных дел у меня сейчас нет. Больные уже давно спят… – С радостью принимая приглашение, скороговоркой заговорила Зина по пути за бокалами. Она взяла бокал для себя и второй для Николая Сергеевича, не смотря на то, что он явно предпочитал обходиться тарой армянского коньячного завода.


       - Зиночка, у меня в столе есть коробка конфет. Открой. - Мужчина наполнил бокал девушки, отстранив второй, предназначавшийся для него, и сделал очередной большой глоток из бутылки. – Зиночка, как же я устал... Смертельно устал. – После минуты молчания, вздохнул мужчина. – И, понимаешь, как ни стараюсь, не могу объяснить себе причин этой усталости.


       - А что тут объяснять-то? – усмехнулась девушка. – Я тоже устаю. Когда после ночного дежурства домой прихожу, так ног под собой не чувствую…

       Хирург выдавил грустную улыбку и посмотрел на девушку словно на несмышлёного ребёнка:


       - Вижу, ничего ты не понимаешь, Зиночка. Ведь устаю-то я не оттого, что много работаю, а от того устаю я, что перестал видеть в ней смысл.


       - Как это так… – выдохнула медсестра, удивлённо посмотрев на хирурга широко распахнутыми глазами. – Как это так, перестали видеть смысл? Вы же людям жизни спасаете!.. – За всё время разговора, она сделала всего один маленький глоточек из бокала, но тут, видимо от глубочайшего изумления, вызванного словами мужчина, опустошила его одним большим глотком.


       - Недавно возникла у меня одна мысль и как возникла так покоя мне не даёт! Я даже не знаю, как проникла в моё сознание эта теория, от чего смогла прижиться и окрепнуть в моей голове. Одно знаю – она словно дикая кошка попавшая в клетку, терзает прутья моей души, пытаясь вырваться на волю!..


       - И чтож это за мысль такая?! – заинтересованно спросила Зиночка, сделав очередной глоток из своего бокала и чему-то одной ей известному хихикнув. Алкоголь быстро ударил ей в голову.


       - Да вот всё думаю, а для чего я людям жизнь спасаю? Думаю, а нужно ли их вообще спасать? Не иду ли я против воли Бога избавляя их от недугов и даруя им жизнь? Не ставлю ли я себя тем самым наравне с самим Господом? Ведь ни без его же ведома на людей обрушиваются все эти болезни и несчастья!


       - Да что ж вы такое говорите то, Николай Сергеевич! – вспискнула Зиночка, округлив и без того большие голубые глаза, и задохнулась от переизбытка бушующих в ней эмоций. Она долго не могла найти слов. Наконец, одним глотком осушив бокал до дна, она, собравшись с мыслями, затараторила скороговоркой: – Да конечно ж не зря. Что вы, что вы! Да посмотрите только на счастливые лица ваших пациентов, что благодарить-то вас приходят. Да разве ж вы сами-то не видите счастливых лиц… Да ведь они же руки готовы вам целовать!.. А дети, дети, которым вы сберегаете жизни их родителей?!.. А люди, которым вы спасаете их ненаглядных деток?!. Что за чепуха вам только в голову-то лезет, Николай Сергеевич?!


       - Всё так, всё так, как ты говоришь, милая, - вздохнул мужчина, загасив окурок в пепельнице и тут же закурив новую сигарету. – Они-то счастливы, спору нет. Счастливы, что могут продолжать радоваться жизни… А я? Разве я испытываю от этого хоть какое-то удовлетворение?


       - А разве нет? – с опаской переспросила девушка, подавшись вперёд с взволнованным выражением лица. – Разве вы сами не испытываете удовлетворения, когда видите своего пациента в полном здравии?


       - В том-то и дело, милая, что нет. Каждый раз, оперируя человека, я ощущаю, что поступаю как-то не так, не правильно. Ощущаю, что, спасая жизнь очередному больному, иду наперекор законам природы и нарушаю волю Бога.


       - Почему? – Слова хирурга словно ведро холодной воды окатили Зиночку. Она поставила опутевший бокал и, сама того не замечая, принялась уже за второй, тот, от которого отказался сам Николай? – Да откуда у вас вообще такие мысли-то?


       Николай горько рассмеялся:


       - Знаете, милая, чем занимаемся мы, врачи? Не знаете. Мы, сами того не осознавая, занимаемся искоренением человеческой расы. Все думают - мы творим добро, избавляя людей от их недугов, но это совсем не так. Мы Зло в белых халатах. Спасая отдельных больных, мы обрекаем на вымирание всё человечество!


       - Что вы говорите такое?!


       - А что, милая Зиночка, разве вы никогда не слышали о естественном отборе в природе? Разве вы не читали в книгах, не видели по телевизору в телепередачах о животном мире, что слабые и больные животные почти всегда обречены на гибель? Не в состоянии перенести длительных миграций, не успев убежать и миновать когтей хищника, больные животные всегда умирают в первую очередь. Так и старые, больные хищники, не в состоянии догнать и убить свою жертву, обречены на голодную смерть. Конечно же, Зиночка, обо всём об этом вы слышали. Но люди любят перешагивать через все законы, в том числе и законы природы.


       Люди изобрели оружие, с помощью которого слабейший может победить сильнейшего, мы изобрели лекарства, избавляющие нас от недугов… А кто-нибудь задумывался над тем, откуда берутся эти самые болезни? Почему их с каждым годом появляется всё больше, а эпидемии этих болезней становятся всё свирепее, всё беспощаднее. Хотите знать, что этому причина, кто в этом виноват?


       - Хочу, – слабо пискнула девушка и протянула бокал мужчине, чтоб тот наполнил его. – Хотя, кажется, мне это не понравится.


       - Причина всех этих болезней перед вами, милая. Да, да. И не смотрите на меня, пожалуйста, так, будто ещё ничего не поняли. Причина – это я, это вы, это все больницы, госпитали и поликлиники в целом. Мы изобретаем всё новые и новые лекарства, новые методы лечения, чтоб плодиться и размножаться, как завещала нам «Великая божественная книга», но природа любит гармонию. А какая может быть гармония в том, если численность населения нашей планеты уже перевалила отметку в шесть миллиардов?! Само собой разумеется, матушка природа пытается сократить нашу численность, ибо лучше знает, что такое количество людей в будущем просто не сможет существовать на нашем маленьком голубом шарике.


- Но при чём же тут доктора, при чём здесь вы?!


       - Неужели из моих слов вы так ничего и не поняли? – устало улыбнувшись вздохнул Васильев, поднимаясь с кресла. Он сделал пару шагов к открытому окну и, опираясь ладонями о подоконник, выглянул через окно на улицу. Под лёгкими порывами тёплого июньского ветра, шелестели своими кронами исполинские тополя под окнами госпиталя, и слышалась задорная песня молодёжи под гитару, излюбовавшая для своих посиделок трубы теплотрассы, что находились сразу же за забором больницы.

 
       - Николай Сергеевич? – тихо спросила девушка, заметив, что молчание слишком уж затянулось.


       - Что? – встрепенулся Николай, резко оборачиваясь и, видя веснусчатое лицо медсестры, начиная медленно вспоминать о прерванном им повествовании. – Ах да, извините, милая. Ну, так вот. Мы лечим хилых и больных. Они же, в свою очередь, больные и хилые, поступают так, как им говорит Библия: «плодитесь и размножайтесь». А разве может больной человек родить здорового ребёнка? Конечно же нет. А тот слабый ребёнок, взрощённый больными родителями, повинуясь своим инстинктам, со временем, точно так же обзаведётся семьёй, захочет завести ребёнка, ну и как ты думаешь, что это будет за чадо - урод, которого не обойдёт стороной ни одна болезнь?..


       Зиночка не верила своим ушам. И этот человек, который только что говорил такие ужасные вещи - доктор? Он, который только что называл себя злодеем, убийцей рода человеческого, всю свою жизнь лечил людей? Мужчина тем временем швырнул окурок в окно и тут же закурив ещё одну, уже третью сигарету, сделал несколько глотков из бутылки, оторвался от подоконника и вернулся в своё кресло.
       
       *********************

       - Алло, скорая?! – раздался взволнованный женский голос на пункте скорой медицинской помощи. – Приезжайте скорее, тут человеку плохо! Адрес? Улица Вяземская, дом номер сорок пять, квартира четыре. Кто больной? Васильев Николай Сергеевич. Приезжайте, пожалуйста, скорее!


       У подъезда пятиэтажного дома остановилась карета скорой помощи. В ночной тишине, нарушаемой лишь шумом дождя, рокотом моторов редких автомобилей, проезжающих по дороге за домом, негромко хлопнули дверцы. Из машины вышла девушка в белом халате и с белым чемоданчиком, на котором красовался красный крест внутри белого круга. И не обращая внимания на лужи, шлёпая по лужам в новых туфлях, направилась к подъезду, где её ожидал больной.


       - Что случилось? Где больной? – переступая порог квартиры спросила она у взволнованной пожилой женщины, открывшей дверь.


       Но женщина была настолько напугана и взволнованна, что ничего не могла толком объяснить, а лишь показала рукой в направлении гостиной. Доктор прошла в указанном направлении и увидела лежащего на кушетке больного.


       Пожилой мужчина лежал, скрючившись в три погибели, тихонько постанывая от боли и натужно кряхтя.


       Бледный, слабый он, тем не менее, нашел в себе силы поднять взгляд и посмотреть в лицо приблизившегося к нему врача. Он узнал лицо Зиночки, с возрастом ставшее лишь прелестнее.. Она тоже узнала больного и ахнула. Глядя в её испуганное лицо Николдай Сергеевич мучительно улыбнулся сухими бледными губами и, собрав силы, прошептал:


       - Как хорошо, Зиночка, что это вы?


       Девушка смогла лишь кивнуть и грустно улыбнуться в ответ на сухую улыбку старика. Тем временем Николай Сергеевич продолжал, хотя было видно, что это даётся ему с большим трудом, через боль:


       - Вы помните мою глупую теорию, милая?


       - Да, хорошо помню.




       - Я хотел вас увидеть и сказать, что я отказываюсь от неё. Врач – это очень нужная профессия и не потому, что мы излечиваем болезни. Врач даёт даже смертельно больному человеку надежду. Надежду умирающему, что можно прожить дольше, хоть на один единственный денёк, в течении которого он сможет сказать всё, что не успел при жизни… Доктор даёт больному человеку самое главное, что есть на этом белом свете – надежду!