Происхождение евровида

"Народ к евроинтеграции с Польшей готов!" - воскликнул гетьман Ющ, принимая редакторов ведущих центральноевропейских изданий("Гардиан" в Украине", "Шпигель" в Украине", "Фигаро" в Украине" и др.) у себя на кроличьей ферме. Готов,кто же спорит, давно готов. Однако есть сложности у юго-восточной части центральноевропейского народа. Доминируют в этой части монгольские гены, узкоглазенькие такие, скуластенькие. Но ничего, разбавим монгольские гены щирыми пышногрудыми еврохромосомами! Вот, например, первый подобный евроэкземпляр. Полюбуйтесь.


Витёк Чачин – севастополец во втором поколении, демократ в первом, интеллигент в нулевом. Дитя перестройки, пасынок неньки, изгой евровыбора.
Витёк появился на свет в родильном доме №4 в ночь, когда Миша Горбачёв окончательно разочаровался в Боре Ельцине. Некто звёздно-полосатый заявил по этому поводу некоему жёлто-синему:
- Всё. Через пару лет можешь самоопределяться. Боря – наш человек, Миша – тоже наш человек, но – слишком много просит. У Бори запросы скромнее. Делаем ставку на Борю. А перестройка уже дала миру Витька Чачина. Так что за будущее неньки можешь не переживать. Евроценности ждут её как только, так и сразу.
- Це так, але тобто така теза, що як то вельмишановне панство…
- Короче, Вельмишановный! И тебе, что ли, конвертируемых бумажек подавай?
- То так, але евроинтеграция…
- Але, але… Вот тебе на евроинтеграцию с Польшей. На остальных потом добавлю.
А тем временем ещё ничего не соображающего Витька качал на руках задумчивый Чачин-старший. «Что-то физиономия у него какая-то азиатская, не то, что у меня, – размышлял Чачин-старший. – Уж не иммигрант ли из Ферганы, поселившийся в квартире напротив, мне свинью подложил?»
Иммигрант из Ферганы, он же коренной крымчанин, к свиньям не только принципиально не прикасался, но и обходил их десятой дорогой. О чём официально заявил Чачину-старшему, когда тот пытался подложить свинью обратно:
- Думай, дорогой, что говоришь. Какой такой, тьфу ты, свинья? Баран есть, козёл есть, свинья нет. Грязный глупый скотина! Не ты, дорогой, не ты. Свинья.
Мама Витька плакала утешными слезами, прижимая к пышной еврогруди незадачливого младенца, и требовала прекратить мещанские выяснения отношений:
- Пошёл вон, дурак! Все мозги пропил! Какая же у него, чёрт бы тебя побрал, азиатская физиономия! Он же такой кроха! Вот подрастёт и приобретёт черты истинного европейца. Дай только срок.
«Ну-ну», - только и подумал Чачин-старший. Но сроку Чачин-старший не дал, а дал через пару месяцев дёру. Утешной маме Витька оставил записку следующего содержания: «Пора на Север!»
Чачин-старший сбежал на Север, прихватив с собой все семейные сбережения в размере 42 советских рублей, ещё не обменённых на украинские гривны. Если бы Витёк способен был тогда понимать связную человеческую речь, он узнал бы от своей мамы премного любопытного и о себе, и о Чачине-старшем.
- Сволочь! И ты, и твой липовый папаша! А, может, и не липовый! Я, что, упомню, кто и когда… со мной. Или я с ними? Все вы, кобели, на одно лицо! И ты таким же вырастишь!
После этих пророчеств мама Витька уходила трудиться над диссертацией «Получение виноградного спирта путём перегонки молодых сухих вин из особых сортов винограда». Витёк оставался на попечении любящей бабушки. Бабушка потягивала пивко, покачивала Витька и причитала:
- Никому-то ты не нужен, сиротинушка при живых родителях! Ни европейцам, ни азиатам. И кто ж за тебя евровыбор сделает?
Так и рос Витёк Чачин – без родительской опеки и без евровыбора.
Росс Витёк или не росс, трудно сказать. Но вырос-таки в полноценного гражданина незалежной страны.
Вот он получает аттестат зрелости. Долговязый малый с блуждающим взором кристально честных глаз. В плечах – ни широк, ни узок. Сложением – ни так, ни сяк.
Прикид у Витька Чачина адекватен моменту, но не состоянию души: костюм, белая рубашка, галстук. Но ничего страшного, мы ещё увидим Витька в одежде, соответствующей его незалежному менталитету.
- А теперь Чачин! – провозглашает директор школы Эмилия Орестовна. – Вручаю тебе, Витёк то, что тебе на фиг не нужно. Иду сознательно на должностное преступление. Ради великой цели – евроинтеграции. И скажи спасибо, Витёк, нашему самому гуманному президенту в мире за самую гуманную систему образования в Европе. Ну, и завгоруно за показатели. Тому що, як бы не показатели, не бачить бы тебе гуманного аттестата, как своих оттопыренных ушей.
- Ха, – не обиделся Витёк. – Я и без вашего этого… гуманного уже постигаю то, чего нет. В филиале национальной академии имени Симона Галоши.
Эмилия Орестовна разинула рот и забыла, зачем вызвала Чачина на цугундер.
- Да что вы, Эмилия Орестовна! Это же сейчас во всех филиалах академий проходят. И на Воронцовой горе, и в Стрелецкой балке.
- Что – «это», Витёк? – наконец-то молвила гуманистка директриса.
- Ну,… типа то, чего нет. История незалежности Центра Европы от Севера Монголии, Юга Мордовии, Запада Башкирии и Востока Фино-Угории.
- Это какие же гады, Витёк, втюхивают тебе эту махровую лженауку? – испуганным шёпотом просипела директриса, по-прежнему не давая Витьку то, что ему на фиг не было нужно.
- Так уж и гады. Наши, родные гады. Профессор Гуццык, профессор Зинькив и доцент Зябликова. В нашей же школе работали. Забыли, что ли, Эмилия Орестовна? Гуццык Алла Филипповна – учительница русского языка и литературы. Зинькив Юлия Эдуардовна – учительница истории всего. Зябликова Клара Антоновна – учительница мировой поп-культуры.
Совершенно потерянная Эмилия Орестовна наконец-то всучила Витьку то, что ему на фиг было не нужно. На глаза гуманистки директрисы навернулись слёзы разочарования в Витьковом будущем. Но действующий студент национальной академии имени Симона Галоши утешил наставницу, обнаружив здравый смысл и трезвый взгляд на махровую лженауку:
- Да не переживайте вы, Эмилия Орестовна! Нас этот Центр Европы один чёрт никуда не интегрирует: ни в Северную Бессарабию, ни в Южную Буковину. А в «Галоше» мне бы ксиву получить да по активным продажам ударить.
На том и разошлись пути-дорожки Витька Чачина и самой гуманной системы среднего образования. А по активным продажам Витёк начал ударять ещё до того, как получил в «Галоше» ксиву. С этого, собственно, и начинается происхождение Витька Чачина как евровида.