Сказание о великом биче. прощай, ссср! -7

ПРОЛОГ 22

И все же только здесь, в венткамере, Мэтр чувствовал себя по-настоящему дома. Столичная суета, путешествие, обилие встреч немало утомили Александра Максимовича. Накопилось много, слишком много, впечатлений. Теперь настала пора упорядочить их, привести в порядок свои мысли и чувства.
Александр Максимович лежал на своем ветхом матрасике из старого, а, для последующих поколений, старинного тряпья, наслаждался равномерным гудением вентилятора, легкой вибрацией стен и ласковыми потираниями Демидрола, который, как верный пес, встретил хозяина у порога дома. Постепенно к Мэтру возвращались прежние бомжовые запахи, устоявшиеся годами манеры, обычные домашние желания. Должно быть так мироощущал в былые времена мелкопоместный помещик после приятной, но утомительной поездки к дальним родственникам в столицы. Сквозь черты Александра Максимовича Исаева все явственнее проступал милый, домашний облик Сашки Бичо. И истинный обладатель этого старого, изрядно потрепанного жизненными невзгодами тела - Сайка - был этим обстоятельством вполне удовлетворен.
"Какая благодать лежать вот так, ни о чем насущном не думая,
никуда не торопясь! Ну и что, что болен? Значит, пришла пора мне подыхать. Все равно когда-то надо, так почему бы не сейчас?"
Сашка извлек откуда-то из-под своего ложа длинную трубку,
которую несколько лет назад вырезал из кедрового корня. Пользовался он ею нечасто. Лишь когда чувствовал предрасположенность неспешно поразмышлять об обстоятельствах для него нерядовых. Чубук свой он набивал табаком из бычков, набивал неспешно, стремясь достигнуть плотности табака, позволяющей поддерживать потребный режим возгонки ароматных листьев, к подбору которых он относился с особой тщательностью. Любимым его составом был следующий: две понюшки "Шахтерских", две понюшки "Беломора", щепотка "ВТ" и четверть от вышеперечисленного - не более! - "Золотого руна". Все это следовало тщательно перемешать и раскуривать вдумчиво, наслаждаясь тем, как кедр - король тайги - приводит к общему знаменателю загруженное в трубку разнотабачье.
Наконец Сашка раскурил трубку и с наслаждением выпустил первую струю дыма в сторону лампочки, и они с Демидролом любовались какое-то время как расползается в тусклом свете облако, сперва клубясь, а затем, достигнув источника света и поглотив его, превращается в однородную субстанцию. Демидрол изучил это явление немигающим взором, положил свою огромную голову на собственный хвост и вновь ушел в дремотные грезы.
"Однако перед уходом следует решить некоторые проблемы, скажем так, морально-этического свойства. Вот к примеру. Должно ли прибегать в момент прощания с жизнью к помощи наркоза? Другими словами: сколько потребно откушать водки напоследок? Или если поставить вопрос более общо: что подобает случаю более - незамутненность сознания или же легкая пелена, эдакая подернутость алкогольным флером?
Незамутненность, конечно, предпочтительней. Однако в каком же случае она достигается доподлинно? Вот лежу я, немощный, изъеденный хворью, разбитый в пух и прах, понимающий всю тупость жизни, ее тщету, и чуть было не поддаюсь поповским лукавым россказням о том, что-де вечные мы поднадзорные. И вот уже лысый мальчик пускает соки от страха, как бы показаться перед Великой Басней в лучшем свете, как бы, впадая в грех самоубийства, не впасть в пагубу алкогольного опьянения. Самое мерзкое во всем этом, что Великий не-Сущий уже прополз в душу стареющего юнца. А все почему? Страх. Обыкновенный человеческий страх. Но не перед вечным наказанием, - гуманная, к слову, ха-ха, сказочка - а перед физической болью в момент фазового перехода от бытия к небытию. Конечно, переход этот имеет определенную протяженность во времени. Когда выключают телевизор - и то остаточные токи еще бродят некоторое время по сетям, телевизор находит окончательное успокоение примерно через минуту. Человек - электрическая машина более сложная, а потому можно ожидать, что окончательное затухание всех электрических процессов занимает часы. Тем более, что человек в отличие от телевизора работает на малых токах и малых напряжениях. Правда и чувствительность тканей, в особенности нейронов, выше, чем у полупроводников. Да-с, проблема. Надо будет постараться прийти к земле головой, чтобы ускорить этот процесс. Не очень эстетично, но мне-то что? Плевать. Не на кинопробы собираюсь.
Так вот, к вопросу о незамутненности сознания. Нет сомнения,
что я сейчас, скажем так, несколько возбужден. Все-таки смерть - штука серьезная, и умереть надо так, чтобы не было мучительно больно. Хха, - последний каламбур Сайки, произведенный им в компании Демидрола и большого промышленного вентилятора. Так вот, то что я возбужден означает, что во мне бродят некие неведомые мне гормоны. Мутят ли они разум? Вне всякого сомнения. Не требует ли объективность, в таком случае, нейтрализовать их пагубное влияние? Требует. А что может его нейтрализовать? Правильно, только она, водка. Именно она единственная, прозрачная и чистая, как слеза младенца, стоит непоколебимо на страже незамутненности. Да и на посошок положено по человеческому закону, а я все-таки, как не крути, человек".
Этот аргумент убедил Сашку окончательно, он сковырнул привычно пробку и припал к горлышку белоголовой. Пил он не торопясь, крупными глотками, продавливая обжигающую жидкость внутрь, и по мере того, как пустела бутылка, он чувствовал, что становится все больше и больше, что нет в нем страха, что он выполнил свою сверхзадачу и делать ему здесь уже нечего, что предисловия закончены, и сейчас решится, насколько он независим от всех обстоятельств, от Богов, людей и вещей.