На футбольном матче

- Кто ты?

- Сергей Васильевич Подберезин.

- Это неважно. Кто ты?

- Инженер по образованию, между прочим, Саратовский строительный закончил.

- И это тоже неважно.

- А что важно-то, не пойму?

- Важно, кто ты.

- Вообще-то человек. Ну, может быть, не с большой буквы, но человек.

- Это очевидно (смеется)! И все-таки вдумайся в вопрос – кто ты?

- Я? Я – неплохой человек.

- Это уже теплее. Сможешь доказать?

- А чего тут доказывать! Не убил, не украл, не…

- Не части. Остановись-ка на первом.

- Ты хочешь меня обвинить в убийстве? Да я мухи за всю жизнь не обидел.

- Ну, так уж и мухи. А если вспомнить?

- И вспоминать нечего… Хотя ... Маленькие были, глупые. Других забав не было, вот мы и надували их через соломинку. Зрелище презабавное.

- А ты на себя эту ситуацию не примерял?

- На себя? Да ты что, сбрендил?! Они же ничего не чувствуют. Даже в школе проходили – хладнокровные, следовательно, бесчувственные.

- Вам что-то не то преподавали. А для того чтобы понять, насколько смешно, нужно мысленно проделать это с собой либо со своими близкими. Потом, если зрелище, как ты говоришь, презабавное, то должно быть весело всем. Смекаешь? Поехали дальше. Ведь этим не заканчивались забавы?

- Ну да! Потом мы смотрели, что у них внутри. Между прочим, сейчас это называют исследовательской деятельностью (смеется).

- А по-моему, грустно, что спустя столько лет тебе не стало хотя бы стыдно.

- Стыдно? Да спросите у любого: каждый третий, а может, и второй распарывал лягушкам животы.

- Не надо обо всех, поговорим о тебе. Ты-то понимаешь, что за все надо платить? Рубашку-то подними.

- Ну и что? Поднял!

- Шрам-то как новенький. Так и не рассосался.

- Да, это была ужасная история, которая чуть не стоила мне жизни. Обыкновенный аппендицит, потом перитонит. Жутко вспомнить.

- Ну, связал, наконец?

- А что, есть связь?

- Прямая!

- Надо же, кто бы мог подумать… Тогда я, пожалуй, еще один момент проговорю. Сейчас только соберусь. … надо же, оказывается трудно произнести такую мелочь.

- Не такая уж и мелочь…

- Котят топил в ведре. Но вины своей не чувствую: мать заставляла.

- А если бы брата заставила утопить?

- Да ты что? Как можно сравнивать? Потом, кормить их все равно нечем было. Сами всегда жрать хотели, даже во сне.

- А это уже была не твоя забота. Без тебя бы они выжили. Чего-чего, а мышей на полях было полно.

- Ну и какая связь здесь? Утопленников в роду вроде не было.

- А собака?

- Подожди, при чем тут моя собака? Я ее месяц оплакивал. Так и не понял, от чего подохла, бедолага.

- Крысиный яд.

- Не понял, а какая здесь закономерность? При чем тут яд?

- Выстраивается элементарная цепочка: от одного из котят не появилась на свет пра-пра-пра (запутался) пракошка, которая бы стала прекрасной охотницей и которая бы в свою очередь не оставила на своей территории ни одного грызуна, которые бы не допекали твоих соседей по этажу в будущем и твой друг Анатолий не купил однажды крысиный яд для борьбы с мышами.

- Так это Толян убил моего пса?

- Нет! Это сделал когда-то ты.

- Фу, аж вспотел! А комары там, мухи, муравьи это тоже в счет или не считаются?

- Не ерничай! Пошли дальше. Что ты там сказал про «не укради»?

- Не воровал! Не ворую! И не буду воровать!

- Последнее – это уже точно! А теперь без пафоса и засаленных лозунгов припомни: мороз, длинная очередь, плачущая женщина с детьми мал-мала-меньше.

- Не надо так подробно. Тогда я смалодушничал. Всю жизнь оправдывал себя, что не украл, а просто подобрал, нашел.

- Это не возбраняется – найти, но когда не знаешь чье. А здесь ты знал, что хлебную карточку на детей обронила она – женщина в платке. Помнишь, как она всех умоляла? Как стояла перед толпой на коленях? У нее погиб муж и на руках осталось семеро детей, а карточки были на целую неделю.

- О Господи! Я не знал!

- Это была святая женщина, потому что слова проклятья не сорвались с ее уст даже тогда, когда она потеряла четверых своих малышей. Да и тебе они не пошли впрок. Ты испугался и закопал ворованный хлеб в землю, а наутро его выкопали голодные собаки. С тех пор...

- С тех пор хлеб – мое самое большое лакомство. И если его нет, я не могу наесться, я всегда голоден.

- Ну, наконец-то понял. Проехали!

- А что, собственно, происходит? Почему я должен перед тобой отчитываться? Ты случайный знакомый, почти прохожий. Не встреть я тебя сегодня на футболе…

- Но ведь встретились! Значит, уже не случайность!

- Тоже мне экзаменатор! Хотя, ты знаешь, мне стало немного легче на душе. Вроде как груз сбросил.

- Где мы остановились?

- Еще не все? Слушай, мне надо домой, жена будет волноваться. Она у меня приболела.

- Хорошо, что ты про нее вспомнил.

- Я не собираюсь с тобой это обсуждать.

- К сожалению, придется. Все болезни – от тебя!

- Она ни здорова, ни больна.

- Она больна, и ты это знаешь!

- Почему девочке можно играть в куклы, а взрослой женщине нельзя?

- Потому, что она не играет, а живет в своем мире. Она пеленает и кормит грудью тряпичную куклу, она поет ей песни, встает по ночам. Она без конца гладит пеленки. Она слышит плач, которого нет. Она покупает вороха детской одежды на вырост. Она не дает тебе к ней прикоснуться. Продолжать?

- Не надо! Это наша печаль! Это, можно сказать, самая большая обида на судьбу.

- Ты хотел сказать на…

- Как ни скажи, а детей Он нам не дал!

- Дал! Причем троих!

- ??!

- У одного из твоих детей, у первенца, – семья, и он пошел по твоим стопам – инженер, другой – в мать – художник, а девочка заканчивает школу, и неплохо заканчивает.

- Ты хочешь сказать, что у меня есть дети?

- Я же сказал – целых трое.

- Я хочу знать, кто они, где они! Наконец, я хочу их увидеть! Это мое отцовское право.

- Нет у тебя никаких прав и нет у тебя никаких детей.

- Ты же только что сказал…

- Вспомни-ка лучше, как называется этот грех.

- Измена, неверность, предательство. Фу, какое мерзкое слово...

- Это называется прелюбодеяние.

- Я любил свою жену.

- Ну что из этого? Она любит тебя до сих пор.

- Я не оставил ее даже тогда, когда у нее начались эти отклонения в психике.

- Тебе сейчас не надо оправдываться. Это не принесет ни ясности, ни тем более облегчения.

- Согласен. Так что же я сделал не так?

- У вас должно было быть три прекрасных ребенка. Ты их просто… растерял.

- Растерял?

- Точнее, раздарил другим одиноким женщинам, сделав несчастной самую близкую, самую любимую.

- Ты хочешь сказать, что Женя все знала?

- Догадывалась. Каждая новая связь убивала в ней надежду быть матерью.

- Это был не более чем легкий флирт, ни к чему не обязывающие романы.

- Так ли все просто, если в результате у одной женщины рождается дитя, а у второй – выкидыш?

- Я давно догадывался, что это болезнь душевная. Но я не допускал мысли, что причина ее страданий во мне, в моих… И все же вернемся к моим детям.

- Они не твои. Ваших с Женей детей нет.

- Я могу попросить у нее прощение? Покаяться, что ли?

- Не можешь. Она этого уже не поймет. А вот себе любимому поможешь …

- Можно начинать?

- Валяй!

- Первый раз мы вырвались с друзьями на море. Это было сказочно-непривычно. После всех этих сессий, учеб и вдруг – такая свобода. Я поглупел от ее аромата. Женя не переносила жару и поехала отдыхать к маме на подмосковную дачу. Она любила тот уголок и только там чувствовала, что набирается сил.

Катерина была похожа на амазонку. Бронзовое загорелое тело, необузданный темперамент. Как многие девушки, рожденные на побережье, она была независима и ненасытна. Пляжный сезон обещал всегда новые приключения и удовольствия. Они как будто замирают на целый год в ожидании и предвкушении развлечений, которые были своеобразной компенсацией за три скучных времени года.

Когда я увидел Женю, то невольно сравнивал ее хрупкую фигуру, бледную кожу с сильным телом встречной русалки. Я даже не заметил, что она изменила прическу и каким-то фантастическими усилиями вывела веснушки на лице, считая, что они портят ее. И если бы я сейчас мог вернуть все назад, то бы, наверное, сказал: «Кто похитил наши очаровательные веснушки? Не иначе как ты обменяла их на эти чудесные локоны?» Правда, здорово!

- Я думаю, она бы оценила, что ты заметил ее маленькие хитрости.

- Вторая встреча произошла в поезде. К своему стыду я даже не помню ее имени.

- Александра. Ее звали Александра.

- Она очень похожа на свое имя. Слегка надменная и неприступная. Она была архитектором, и мы быстро нашли общий язык. Все случилось как естественное продолжение нашего разговора. Мы расстались без сожаления.

- А Женя?

- У Жени в это время были неприятности на работе. Я назвал ее неудачницей и по глупости с восторгом рассказал о своей попутчице. Не мог же я знать, что она меня в чем-то заподозрит.

- Визитная карточка. Александра засунула тебе ее в пиджак.

- Вот стерва.

- Ну почему же? Ведь ты не сказал, что женат.

- Может, хватит?

-Почему же, сейчас начнется самое интересное!

- Глупо все получилось. Люба мне никогда не нравилась. Тем более, я знал, что Сашка за нее может убить или изувечить. Мы хорошо посидели. Шашлыки удались, и все собирались по домам. Люба задержала мою руку в прихожей и сказала, что я еще не сделал ей подарок и она ждет меня чуть позже. Я отвез Женю домой, ей было плохо после выпитого вина. Мы не афишировали, что она ждет ребенка. Что тогда со мной случилось, я не знаю. Сашка всегда и во всем был первым. Лучше всех учился в институте, первый получил солидную должность, первый купил «Волгу». Наверное, я ему в душе завидовал. Только так могу объяснить то, что произошло.

- Когда ты приехал домой…

- Женю уже отвезли в больницу. А Сашка про это так и не узнал. Подожди… так выходит, что это мой ребенок? Ребенок Сашки и Любы – это фактически мой ребенок, моя девочка?

- Ну и что? Что это теперь изменит?

- Пожалуй ты прав, уже ничего. Сашки давно нет.

- Слушай, а если бы я тогда не вернулся, неужели бы что-то изменилось?

- Все!!! Все – Сергей Подберезин!

- Я раскаиваюсь! Я искренне раскаиваюсь!

* * *
Как спокойно... Никогда не испытывал ничего подобного. Как будто родился заново. Столько лет они меня угнетали – мною совершенные поступки. А всего-то – произнес вслух.

- Простите, а вы … Куда же он подевался? Куда подевались ВСЕ? Что это было?

- Суд!

- Страшный суд?

- Частный!

- Есть разница?

- Есть.

- А связь есть?

- Есть.

- Я могу еще что-нибудь сделать?

- Сожалею!

- А Женя?

- Сожалею!

***
- Кто ты?

Евгения Подберезина.

***
«Покой, Господи, души усопших раб Твоих»