Рупчик на Тофиту

Наш отец, когда работал водителем-дальнобойщиком, приходил, как всегда, домой поздно, (мы с младшим братом уже спали), уходил рано (мы еще спали). Поэтому завтракали, обедали и ужинали мы обычно втроем.
И вот один раз, летом не помню какого года, мы сидели семьей за столом и завтракали. Мне было лет десять, а брату, соответственно, около трех с половиной. И вот он с самого утра нытьем клянчил у мамы деньги:
– Мам, дай на «Тофиту».
– Папа приедет, даст.
– Мама, ну дай на «Тофиту».
– Папа даст, у меня нет.
– Ну есть! Дай мне…
– Я папе звонила, он через час приедет и даст.
А тогда у нас еще не было ни обычного стационарного телефона, ни других каких-нибудь. Поэтому как именно мама «позвонила» мне стало понятно сразу.
Брат разозлился. И нахмурился.
Но в этот раз, что было признаком того, что что-то идет не по его плану, до битья очков об пол не дошло. И очень хорошо, так как за последние полгода ему было куплено и поменяно отдельно дужек, стекол и оправ что-то около пяти очков.
– Я пошел гулять.
И вот этот герой, всегда одетый как дворовый ковбой: кепочка, рубашечка, пинеточки на босых ногах – вроде бы идет гулять. Я за ним следом, с интервалом в одну минуту. На втором этаже он останавливается, звонит в дверь к соседям. Тамбур у них всегда открыт, и поэтому я с лестницы слышу весь братов монолог:
– Здравствуйте. Я ваш сосед сверху. Меня зовут Тарас. Вы не займете мне рупчик на тофиту, а папа приедет – я вам отдам?
И вот после ключевого слова «рупчик» на сцене появляюсь уже я, беру этого артиста за плечи, чтобы увести и говорю вышедшей на звонок этого трехлетнего шпингалета бабушке:
– Вы извините, он шутит. Он конфеты жевательные любит. Я ему сейчас дам на тофиту.
– Нет, я серьезно говорю, я хочу!..
Бабушка поверила ему на слово и уже хотела было дать, но тут, паразит, я… Но нечего говорить, роль он разыграл блестяще – по-настоящему.
И он меня простил, мой брат, потому что это был далеко не первый и близко не последний случай из нашей с ним жизненной практики.
Но если я когда-нибудь, совсем вдруг устав от скудости жизни, захочу ему предъявить счет, сумма эта будет немаленькой. И дело здесь не столько в кормлении, одевании и катании на транспорте типа «коляска обыкновенная», но и в «вытаскивании» его из других, не менее забавных эпизодов. Рассказываю.
Пошли мы с ним за молоком в деревне. Пришли к молочнице, я тут же в дверь позвонил.
– Подождите, я сейчас корову подою, выйду к вам.
Мы сидим на лавочке и ее ждем, когда она нам откроет.
– Позвони еще.
– Не надо, скоро сама откроет.
– Нет, позвони еще.
– Ну зачем, она же сказала, что откроет.
– Позвони.
– Ну зачем я буду отрывать…
Он в своей манере обиделся и ушел куда-то обратно по дороге.
«Ну, здесь он не заблудится, пусть идет, до дома недалеко. Вернется» – подумалось мне.
И он вернулся. Я уже обратно иду, с молоком. Он навстречу.
– А что это ты…
– Да я вот шел-шел, и подумал – а вдруг тебя кто-нибудь украдет…
– Ну, брательник, молодец. Пойдем.
И пошли мы, как всегда, вместе.
А пришли к тому, что через время решили сходить в парк.
– Ты посиди тут, я с ребятами поиграю, здесь рядом. Если что – подойдешь ко мне, дом рядом.
Прихожу я через время, а он сидит, притихший такой, смирный. Ну мне-то известно, что это расшифровать просто – навалял.
– Тарасик, ты что, это…
– Да… – голос у брата был в этот момент чрезвычайной шепотливости.
– А что ж ты не сказал?
– А я думал, что я посижу-посижу, оно обратно залезет…
Ну, за такой непосредственный ответ я ему ничего не мог сделать, хотя тогда мог и прикрикнуть по неопытности, и стукнуть – не сильно, для науки, кроме как отвести тут же домой и привести его дела в порядок.
– Что случилось?
– Да вот тут брат…
– Ну давай, Андрей, ухаживай.
Беду эту мы ликвидировали, и Тарас снова довольный и счастливый зашагал в своей привычной беззаботности, здороваясь со всеми подряд, с ровесниками и со взрослыми людьми.
Ребята постарше научили его двум коронным фразам: «Hello, man!» и «Hello, boy!». Тарас перенял их в две минуты, и каждый раз, когда бы он ни проходил мимо лавочки, на которой мирно сидели его всезнающие учителя, он поднимал в приветственном жесте руку ладонью вперед, на уровень детской груди и козырял по заученному «Хэллоу, мэн!» или «Хэллоу, бой!», смотря по тому, какая фраза первой приходила ему на ум. А ребята неизменно, всегда с улыбками, потому что результат учебы был на лицо, повторяли то же за ним. Он был всеобщим любимцем. Ну и мне от этого тоже неплохо перепадало.
Я мог совершенно спокойно оставлять его на любого человека в нашем дружном дворе, и с чистой совестью отправляться по своим делам. Когда приходил, Тарас был в своем четырехколесном транспорте типа «коляска быстроходная», сыт, доволен и присмотрен.
Но раз я застал совершенно другую картину – его, малолетнего, разбули и босого водили по палкам.
– А что это вы с братом делаете?
– Понимаешь, мы нашли у него плоскостопие, сейчас еще можно исправить, нужно только по палкам его водить, чтобы он подошвой наступал, тогда у него изгиб на ступне образуется.
Ну молодцы, плоскостопие они нашли… Тогда-то я не знал, опять же, по неопытности, да и зачем мне тогда было это знать, что у них у всех в это совсем юное время плоскостопие, а тогда я их от всей души поблагодарил, все-таки не последний мне человек, – брат.
И если я захочу когда-нибудь предъявить ему счет, я, конечно, смогу показать ему все эти чеки историй. В том числе и незабвенный рупчик.
Я все могу сделать для моего с детства любимого брата, но только вот этого – не будет.
На дружбу не играют. Дружба не играет и не проигрывает.
Дружба не продается. Она просто есть.