Дедушка и Смерть

– Вон она, опять идет!
– Где? – девочка оглянулась на брата, неохотно отрываясь от важного занятия – кормления куклы с ложечки.
– Вон за сиренью.

       Ее старший брат, мастеривший до этого рогатку, проявил чуть больше интереса к гостье, но не намного.

       Смерть выплыла из-за куста сирени: черная как ночь, долговязая, страшная. Из-под высокого остроконечного капюшона матово белел череп. Большая коса, которая лежала у Смерти на плече, отливала синевой.
       Ног ее видно не было, балахон волочился по земле, и редкие травинки на дорожке мощенной старым кирпичом сгибались задетые его краем. Она скользила бесшумно, плавно – мрачное облако в солнечный день. Она направлялась к крыльцу.

– Ты крепко привязал? – спросила девочка, зачерпывая пластмассовой ложечкой очередную порцию воображаемой каши.
– Нормально, грохнется со всего маху. Увидишь.
– Прошлый раз метра три летела! У-у-х! – девочка оживилась, вскочила на ноги, изобразила руками летящую на земь Смерть. – Как шлепнулась! Целую неделю не приходила.
– Теперь опять пришла. Никак ей не надоест. И кирпичом по голове получала, и кипятком ошпаривали. Все ходит и ходит. Все лето.

       Смерть, между тем, выплыла из тени на освещенное солнцем место. Она все ускорялась, ее тело заметно наклонилось вперед, коса пришла в движение, поднимаясь над капюшоном, устремляясь к цели. Не шевельнулись костяные скулы, не зажегся огонь в пустых глазницах, но от самого движения Смерти вдруг повеяло радостью.

– Ха, обрадовалась! – усмехнулся мальчик. – Как же!
– Ну, же, ну! – девочка прыгала от нетерпения.

       Смерть налетела на проволоку, натянутую поперек дорожки. Смерть упала. Коса с резким звоном отлетела прочь.

– Пошли, – сказал мальчик.

       Он перешагнул через, лежащую без движения Смерть, девочка пнула ее ногой. Никакой реакции. Дети подхватили косу, потащили ее к забору. Забор из металлических прутьев был очень удобен для того, что они задумали. Словно для того и был предназначен.
       Они просунули лезвие косы между прутьев, нажали вдвоем. Хлоп! Готово. Останки косы швырнули через забор.
       Смерть, между тем, поднималась. Вид у нее был жалкий: капюшон сбился на глаза, балахон весь в пыли, в движениях обреченность. Поднялась и, сгорбившись, как побитый пес поплыла к калитке, просочилась сквозь нее и ретировалась.

– Интересно, она опять придет? – девочка смотрела на калитку, туда, где скрылась Смерть.
– Придет, – кивнул мальчик. – Она всегда приходит. Это ее работа – приходить. Ну, ничего, мы с тобой что-нибудь еще похлеще придумаем. Что б пореже приходила.
– А скоро ты опять в школу пойдешь, что я одна тут с ней буду делать?
– Справишься. Я с вечера все приготовлю.
– Я одна косу не смогу сломать.
– К тому времени сможешь. Это сейчас ты маленькая, а через две недели тебе уже шесть лет будет. Сможешь.

       Дети вернулись к прерванным занятиям: девочка к кукле, ее брат к рогатке. Ветерок чуть слышно играл листьями клена, где-то вдали щебетали птицы.

– А когда бабушка умерла, она приходила? – спросила девочка после долгого молчания.
– Приходила. Только я тогда совсем крохотный был, сделать ничего не мог.
– А меня тогда вообще не было… Жалко бабушку.
– Ничего, мы этой гадине за все отплатим. И за бабушку тоже.
– А дедушку мы ей не отдадим, правда? Никогда?
– Никогда.


       На крыльце в инвалидной коляске сидел старик. Мутные его глаза смотрели в сад. Зрачки были неподвижны. Казалось, он не дышит. Но вот старик шевельнул рукой, лицо его скривила гримаса боли, он застонал.
– Папа, тебе плохо? – голос дочери, он звучит как бы из пустоты. Но старик знает – она рядом.
– Внучата где? – язык не слушается, словно чужой. Да и все тело давно уже чужое, ненужное, надоевшее.
– Играют. Все хорошо, не волнуйся, мы с тобой.
– Умру.
– Ну, что ты такое говоришь? Ты еще поживешь. Врачи вон руками разводят, удивляются, какой крепкий организм. Болит? Может еще укол сделать?

       Старик смотрит в сад. Под ветвями цветущей яблони молодая женщина с букетом полевых цветов. Она улыбается. Она такая же, как тогда – много-много лет назад. Она такая же, как на выцветшей фотографии на стене. Только чуть больше грустинки во взгляде.
– Подожди еще немного, я скоро приду, – беззвучно шепчут стариковские губы. – Потерпи еще немного, зайка. Ну, где же ты смерть?