Водевиль N1

      Та, брехня это все. Брехня, не так все было. Это и Тамара Гиацинтовна подтвердит. Была она, иль не знаете - на пятом фрезере работает. Токмо вот... сударь... да, благодарствую. А папироски у вас все-таки авантажные, не то што у цыгана на лотке, те размякшие все. А сынишка ваш не по инженерной части? Как же, да уже и городовой? Ну и мира вам, да и женушке вашей, да и детишкам, а то и глянуть не успели - ан уже и внучата в емназию ходют... Да, времена... Под им, под государем-то нашим всеблагим, только и живем, и все благости и горести наши... Простите уж грешного.
      Грязно, говорите? Да это што, тут, прости господи, уж как попадешь, так хоть святых выноси. Не трогают оне нас пока, а ну как взбеленутся, и черт-те знает... Простите уж грешного. Мне моя так и говорит намедни: ты, грит, дырку свою до слов охочую да позаткнул ба... Га-га-га.
      Так ето позавчера было. Как раз я, помню, корову привел со двора. Ну, корова, она животное тучное, хоть и ест немного, да все по сусекам. Языком вчера весь мед укатала. Га-га-га. Иной раз как глянешь на нее - ну зверь! ну, заглонет теперича! Старуха моя надысь как пришла с мануфактуры, да так и заорет благим матом! А сама все бочком, бочком, да и со двора. Да белая вся, што твой куль муки. Ключник у боярина нашего такой тоже - важный все ходит, на нас и поглядеть-то недосуг. А сам как извозится, так и давай причитать - тятя, тятя! Га-га-га. Розог ему, а не тятю.
      А сами вы, говорите, из-под Тамбовской? Младых годков и я там был, на ярмарку все ездили да на медведя поглазеть. Медведь - он, ежели к нему с добром, да с ласкою, да иной раз и каравай приволокешь - што твой щенок становится, ластится все - погладь да погладь его. Ну, мы-то не гладили, конешно, а ну как приказчики налетят да выпорют! Страшно. Вам ничего, што я такие все страсти рассказываю - а то побереглись ба... Хотя счас они поспокойней стали - таятся в своих, да не вылазют... Нет уж ничего на них святого, только што кашель, бывало, заслышат - и уже в амбар вдруг как ломится кто. Ну, не открывали, конешно. Давно было-то это, да.
Ну уважьте уж, коли пожелали... Благодарствуйте великодушно.
Так я сегодня вдоль горы шел. Ну гора у нас, знаете - што опоясана вся виноградниками ли, лесами ли... Да не взойдешь так просто - без уменья-то. Тропы-то знать надо.
Ну и, иду, значить, мимо, да семечки птицам бросаю. Голубь нынче хороший пошел. Ну да как забрел в угодья-то боярские, так и вижу - идуть навстречу мне. Кто - да мужики наши идуть двое. Один так синий весь, а другой уже и глазы залил спозаранку. Ну и обступили меня вдвоем, и молчат. Я не сробел, конешно - второму-то кукиш как пихну под нос! Отмахнулся он, да как-то не вышло. Ну и говорит - отдавай, грит, топор, дядя, коли жизнь дорога. А у меня и топор-то в сарайке - далеко. Я с утра и вышел-то налегке, да без сапог. Давай я бежать - по болоту, по кочкам, где трава растет. Скрутили, конешно. За это, грят, мы тебя, дядя, уважим хорошенько. Ну, я воспрыгнул на них, да как заору: ироды! Людям спокоя нет от вас, а ты, долговязый, за шиворот-то залил, да и не смыслишь! Тут приметили они, што меня не взять с наскоку, и говорят: а што, дядя, если мы тебя в полон возьмем, яко печенеги, да выкупу топор положим - а ну как по нашему выйдет! Я ногой как топну, ну и попал старшему-то по бровям. Га-га-га. Вот такие мы здесь, знай наших. Он и припустил - да за корягу зацепился, ну и помер назавтра. А первый как увидел, што я ихний замысел злодейский порушить могу, сел и заплакал горько, да жалобно как. Я, говорит, тятя, ключников пасынок, которого на ту весну лошадь переступила. Не могу, грит, совсем без Васьки никуда, как брат он мне был, а ты его, гад, и ухайдокал тут же. Совсем, грит, совести нет в твоей породе хамской! Я его утешать, а сам-то и думаю, што коли уж нарвались на такого, надо бы уж и честь знать - поговорили, да и хватит. А то они, понимашь, на честной люд охочи до каверз, а как хвост такому прижмешь, он и жалится! Да, вот оно как бывает-то.
      Да вы не смотрите так, я привык уж. Как обступят, так я же и виноватый. Вот сынка бы вашего так, што городовой в свои полторы дюжины! Вот и вашу мамашу бы! А к Тамаре Гиацинтовне вы сходите, она и наговоров знает целебных, и много што. Она и накормит вас, а то вот вы как на чугунок-то вылупились.
      Нас-то в семье пятнадцать братьев было, да всех разметало - кого на котельную, кого в прачечную, да и есть такой, што в синагоге гардеробщиком. Звать-то меня Тимофеем Михалычем. Купцовы мы. Папашка-то купец был, да подраспустился, ну и привез нас сюда. Давно было-то все, да. А папироски-то у вас авантажней, чем у цыгана, верно говорю. Купцов Тимофей, говорят, сроду слова лихого да дурного не знал. Ну, знаю, конешно. Нам без этого трудно живется, да и с этим тоже не сахар. На пасеку вас свожу с утреца - да с внучатами приходите, пчел им покажу.
      Да вы не кричите, это ж я так, по чистоте своей душевной, деревенской... Да, благодарствуйте. Таки уж и до завтрева? Ну и с богом, да ставни не забудьте прикрыть. А то ходют тут, побираются, на добро чужое зарятся... Не про вас добро-то наше. Ну и с богом, и детишек-то приводите, на горке покатаем. Осьмнадцатый годок уже пошел? Это который по инженерному-то, говорите? Ну и с богом. До завтрева, сударь мой. А ежели потревожат кто - да вы зовите, тут сразу, Купцовых дом, ну мы и скоропостижно... Прощевайте.
      Марфа, Марфа! Што дверь так хлопает? Надо ба подмазать... Марфа, да ты слышишь ли? Курку-то зарезала ба, да на поминки потом. А ну как Матвею снести, пусть могилку заделает. Эх, Марфа, тяжко мне. Приснилось тут што-то...