Гражданский долг

Выходя из парикмахерской, Толик посмотрел на часы – до окончания работы избирательных участков оставалось полчаса. – Обязательно надо проголосовать, - сказал он себе, отметая услышанные 5 минут назад слова парикмахера о бесполезности этого занятия. Смысл в этих словах, конечно, был – зачем тратить целый час на поход в избирательный участок, когда можно за это время постричь трех клиентов и неплохо заработать.

Смысл был и в словах тех, кто считал выборы в стране, совсем недавно вставшей на путь демократического развития, мало вписывающимися в принципы fair play и уверенными в том, что «все и так решено».

Толик отдавал себе отчет в том, что с демократией в стране действительно не все хорошо, как и с целым рядом вещей. И, тем не менее, он понимал, что страну, как и родителей, не выбирают. Вопрос, зачем он живет именно в этой стране, а не в демократической и сытой Европе или Америке, как-то не возникал. Было понятно, значит так нужно. Как говорится, карма такая. Расхожее выражение – «хорошо там, где нас нет», внутренне не принималось. Более по душе было несколько подправленное «хорошо там, где мы есть». С таким подходом, даже Таджикистан хоть на миг, но покажется страной не без перспектив.

- В конце концов, почему мне не может быть хорошо в моей стране? – думал Толик. - Конечно, есть много всего, что просто удручает. Но, наверное, в происходящем есть свой смысл, своя логика развития, которая подразумевает прохождение этого этапа. Не все сразу устраивается. Мышление людей так просто не изменить. Отсюда и живучесть коррупции, взяточничества, отсюда проблемы с демократией и так далее. Даже старику Моисею пришлось 40 лет водить евреев по пустыне, чтобы изменить сознание людей, и лишь потом привести их на землю обетованную. Так что, всему свое время. А голосовать я все равно пойду, пусть я и знаю, что итог выборов заранее известен и что, конечно же, кандидат от правящей партии победит, что вообщем-то наверное хорошо для страны на данном этапе ее развития. Так что, голосовать буду. Как бы пафосно это ни звучало, это гражданский долг. А долги, как известно, лучше поскорее отдавать. Их и без того хватает.

В столь благодушном расположении духа, Толик вошел в избирательный участок. После проверки на входе специальным аппаратом больших пальцев его рук (именно туда наносятся невидимые чернила, после того, как избиратель проголосовал), он подошел к столам, где расположились члены избирательной комиссии, за бюллетенем.

В ожидании своей очереди, Толик решил осмотреть помещение. В середине довольно просторной комнаты стояли две избирательные урны, рядом с которыми сидела пара-тройка наблюдателей, призванных фиксировать все нарушения в ходе голосования. Явно подуставшие – они, по всей видимости, с утра находились на боевом дежурстве – наблюдатели посматривали на часы и особого интереса к происходящему не выражали.

- Ваше удостоверение личности, - раздался обращенный к Толику голос члена избиркома – девушки молодых лет, по всей видимости, только начинающей свою карьеру на данном поприще. – Пожалуйста, - сказал Толик, продолжая осматривать участок. Внимание его привлек председатель избиркома, чем-то напоминающий Луи де Фюнеса как по размерам, так и по выражению лица, где читались и соответствующая официальному статусу важность и не соответствующая этому статусу шутливость. Он явно пребывал в хорошем настроении, видимо, считая результаты работы участка и возглавляемой им комиссии, хорошими.

- Позвольте, но вы уже голосовали, - голос девушки заставил Толика прекратить сравнение председателя избиркома с его французским двойником, и взглянуть на суровое выражение лица девушки. – Вот ваша подпись, - сказала она, - показывая на лежавший перед ней список избирателей. Понятно, что свою подпись Толик в этом списке не увидел, подпись была явно не его. – Вот и проголосовали за меня, «добрые» люди, - подумал он, вспомнив слова всех, кто отговаривал его от похода в избирательный участок.

Девушка, видя недоуменное лицо Толика и понимая, что клиент прав, начала осматриваться по сторонам, ища поддержки. Сидевшая неподалеку от нее дама, явно умудренная опытом работы с избирателями и списками, о чем можно было судить по ее почтенному возрасту, быстро отреагировала: - Не шуми. Тихо говори. Включи его в дополнительный список и все тут, - тихим голосом, дабы наблюдатели не почуяли неладное, повелительно сказала она.

Толик хотел было поднять шум, привлечь внимание скучающих наблюдателей и заявить о том, что стал жертвой машины фальсификаций. Он уже мнил себя в окружении репортеров оппозиционных газет, выискивающих каждый факт нарушений, уже видел свое имя в отчетах зарубежных миссий по наблюдению за выборами, уже предвкушал приглашения на самые популярные политические ток-шоу на ТВ и, почему бы и нет, блистательное начало политической карьеры, но… посмотрев на девушку, виновато смотрящую на него снизу вверх, решил отказаться от «минуты славы».

Сделав вид, что ничего экстраординарного не произошло, он подписался в другом месте, куда указала девушка, и, взяв бюллетень, прошел в кабину для голосования. Отметив понравившегося ему кандидата, он бросил бюллетень в урну и, попрощавшись с членами избиркома, с чувством выполненного гражданского долга вышел из участка. По всей видимости, иногда этот долг заключается также и в том, чтобы не обращать внимания на несовершенства избирательной системы.

- Интересно, сколько лет еще нужно, чтобы она стала совершенной, - подумал Толик, и сразу же ответил себе, улыбнувшись. – Столько, сколько нужно…