Уличный Святой Глава 3

Глава 3 – Уличный Святой

- Привет, - простонал Женя.
Его язык еле двигался. Странный парень в пластиковых гриндерсах сел рядом с ним, упёршись спиной в стенку палатки. Женя усилием воли поднял голову: рядом с ним сидел парень в зелёных камуфляжных штанах, вышеупомянутых пластиковых гриндерсках, чёрной майке-безрукавке и расстегнутой чёрной джинсовой куртке с закатанными рукавами. Парень был весь бледный, под глазами были огромные синяки: Женя даже подумал, что это грим. Волосы у парня были чёрными и короткими и стояли дыбом, образуя на его голове подобие «ёжика». Парень вынул из кармана пачку сигарет и сладостно закурил, не обращая внимания на то, что Женя сидит и истекает кровью.
- Как тебя зовут? – спросил парень, наконец-то посмотрев на него.
- Женя, - выпалил сквозь кровь он – А тебя?
- Иешуа, - сказал парень после очередной затяжки – Как жизнь?
- Кончается, - цинично ответил Женя – А что, по мне не видно?
- Неа. Сам посмотри!
Тут Женя понял, что может двигаться, руки и ноги снова его слушаются, и кровь больше не подступает ко рту. Он вскочил, провел по телу руками, и удивлённо уставился на парня.
- Как самочувствие? – спросил тот, миловидно улыбнувшись.
- Я не понял! Меня ведь только что переехал Камаз. Я же только что лежал с переломами костей!
- Да, иногда разум играет злую шутку над нами, - утихающим голосом сказал Иешуа и сладостно затянулся, смотря в пустоту.
Женя не понимал, что происходило вокруг. Начинал накрапывать дождь, но капли просто висели в воздухе, и он врезался в них. Тут всё стало ясно: всё застыло, будто кто-то остановил время. В воздухе недалеко от места, где стоял наш герой, висел летящий воробей, по всей видимости, спасавшийся от начинающегося дождя. Женя медленно подошел к нему и начал разглядывать, ощущая смешливый взгляд Иешуа на своей спине. Женя, недоумевая, выставил указательный палец и ткнул им в воробья. Воробей не дернулся, а лишь немного сместился в пространстве вместе с движением пальца.
- Что это такое? – спросил он, посмотрев на Иешуа квадратными глазами.
- Люди называют это «состоянием вне времени и пространства», или «бытие везде и нигде», или «вездесущность»: мне тяжело это объяснить, - монотонно протянул Иешуа, мотая зажатой между двух пальцев сигаретой туда-сюда.
- То есть, я умер?! – удивлённо прошептал Женя.
- Нет, ты не умер. Он умер, - сказал он и указал сигаретой место.
- Твою мать!!! – вскрикнул наш герой.
Ровно в двух метрах от него лежал он, разбитый, поломанный и истекающий кровью. Несколько минут Женя рассматривал своё тело, пока Иешуа не закончил затягиваться и не ответил:
- Не надо мою мать. Её итак все, кому не лень… - и он дважды стукнул верхом кулака в ладонь.
- Значит, я всё-таки умер…
- Ну, в физическом смысле, да, ты умер. Хотя душевно ты уже был мёртв.
- Это ещё почему? – удивился Женя.
- О! – воскликнул Иешуа, затушил сигарету и поднялся с земли – Вот это вопрос к теме того, почему мы с тобой встретились. Пошли, я тебе всё объясню.
- Куда?
- К речке. Это недалеко.
- Да тут топать полчаса! – завозмущался наш герой.
- Это только так кажется. Достаточно сделать первый шаг, - процедил Иешуа сквозь лучезарную улыбку.
Нога в десантном ботинке только поднялась, а Женя и его новый друг уже стояли на «природной» набережной у берега реки. Сзади была парковка с гаражами-ракушками, слева был остров леса, а справа забор, отгораживающий Коломенский парк от остального района. Иешуа развалился на земле, засунув руки за голову и поставив ногу на ногу.
- Умеешь лягушек пускать? – спросил он.
- Ну, вроде да, - ответил Женя.
- Ну, вот попробуй. Вон, видишь камешки?
Женя подошел ближе к берегу, вытащил из песка плоский камень и запустил его в реку. Камень прыгнул семь раз по воде, а потом пошел ко дну. Женя не понимал, в чем тут смысл, но было что-то волшебное в этих волнах на воде. Он вытащил из песка ещё один камень, потом ещё и ещё. Так он бросал множество камней, и ни о чем не думал. Его ничего не волновало. Но тут он услышал голоса:
- Бабушка, а как ты так делаешь? – кричал детский голос.
Женя посмотрел в сторону и ужаснулся: недалеко от него бегал мальчик, точь-в-точь похожий на него самого, только в пять лет, а рядом с ним стояла его покойная бабушка. Оба образа были, как будто сделаны из тумана: белые и прозрачные.
- Всё просто, Женечка. Ты берёшь плоский камень вроде этого и кидаешь его вдоль воды, вот так! – и образ бабушки пустил по воде лягушку, которая сделала семь скачков по глади.
- Ух, ты! – воскликнул маленький Женя – Покажи ещё раз!
И образы исчезли. Наш герой ещё несколько минут осознавал, что только что видел проекцию собственного воспоминания, потом повернулся к другу и сказал:
- Слушай, а в чем смысл всего этого?
Иешуа посмотрел на него, будто только что проснулся.
- О, ты отвлёкся? Это хорошо!
- Так в чем здесь смысл? – повторил вопрос Женя.
- То, что ты сейчас испытал, это вечность небытия. Подожди со своим квадратным взглядом, я тебе объясню. Бросание камней в воду – это абсолютно пустое и незначительное занятие, не меняющее мир ни в какую сторону. Им часто занимаются маленькие дети, существа, живущие в неведении. Это занятие может вывести любого человека на такой вот детский уровень. Ты бросаешь камни в воду и смотришь, как волны ползут по речной глади, при этом ты забываешь себя и свои проблемы. В это время разум твой гуляет где-то в облаках, поэтому это так завлекательно. А время-то течет. Вот ты сейчас кидал камни, а за плечами прошло пять дней. Это и есть вечность небытия. Ты ещё счастливчик, что сумел выйти! Многие проводят вечность за этим занятием.
- Пять дней? Надо же… - удивился Женя.
- Молодец, я рад за тебя. Ты доказал, что тебя ещё что-то волнует в этом мире, кроме самого себя и твоих проблем. Пойдем, нам надо навестить ещё парочку мест.
Теперь уже Иешуа сделал первый шаг. И вот они уже стоят у входа в парк. Каменные бежевые ворота впереди, проспект Андропова справа, бар «Пена» слева, красивая аллея сзади. Людей не было, а те редкие индивиды, что попадались, застыли в незавершенных позах. Казалось, будто вся Москва играет в «Море волнуется» и делает это очень профессионально. Они вместе шли к старому подземному переходу. Оранжевый свет фонарей слепил Женю: свет был настолько яркий, что создавалось впечатление, что его можно потрогать.
- Вот, заходи. Как ощущения?
Как только Женя вошел в серый квадрат перехода, его обдало каким-то неестественным холодом. Он смотрел на граффити, которыми пестрили стены. Однако красота и утончённость уличного искусства будто были украдены из этих произведений. Они все плыли и размазывались, и чем ближе к ним подходишь, тем холоднее становится. Если прислушаться, можно было услышать, как что-то выкрикивает из них их смысл. Слова и рисунки заявляли о себе во всем красноречии, которое могло быть им присуще.
- Что это?! – воскликнул Женя в недоумении.
- Это? Это граффити. Ты знаешь, зачем рисуется граффити, Женя? – холодно спросил его Иешуа.
- Чтобы пустые стены украшать, - ответил он.
- Нет. Граффити рисуется, когда на сердце есть чувство, или на уме – мысль, которая не даёт покоя, которая так и рвётся наружу, но никто это не слышит. Тогда человек берёт маркер, баллончик, что угодно и рисует это на стене, месте, на которое кто-то, да смотрит. Это даёт им надежду, что их хоть кто-то услышит и поймет. Когда сердце и ум соединяются в таком месте, получается вот такой крик души, который слышат все души, даже если не хотят этого. Вот, послушай, о чем кричат.
- Я уже наслышан, - испуганно жался в своей косухе Женя.
- Эх… Хотя люди и считают это уродством, это прекрасная вещь. Даже мы, вездесущие, этим практикуем, только видеть это могут только нам подобные, - взгрустнул Иешуа.
Наш герой шел вглубь перехода: рисунки становились всё холоднее и громче. Слова, люди, символы – всё кричало и плакало. Он прикоснулся к одному из них, и его тело переполнило чувство тоски. Этот рисунок был нарисован человеком, впавшим в полное отчаяние, как постлетальный тремор сознания. Женя резко отдернул руку, и снова вернулся.
- Это было…жутковато. А вообще, это круто, что они так кричат о себе!
- Ну, да. Ой, дождь, - сжался Иешуа от упавшей на нос капли.
Сквозь потолок посыпались капли воды. Шаг вперёд, и они оба стоят на том же месте, но уже на поверхности, на проезжей части проспекта. Дождь лил, как из ведра, рассекая Женино лицо. Каждая капля падала на землю с жутким грохотом.
- Сними шты! – крикнул ему друг – Если не снимешь, рискуешь исчезнуть отсюда, как мёртвый!
Иешуа поднял руки, будто взывая к небу. Женя несколько минут смотрел на него, потом пожал плечами и снял ботинки вместе с носками. К его удивлению, ноги не замёрзли, наоборот, им стало даже теплее, чем в ботинках. Он взглянул в небо: капли падали прямо ему в глаза. Каждая из них блестела светом фонарей, поэтому вся композиция на фоне ночного неба напоминала созвездие из оранжевых точек. Это было так красиво и умиротворяюще, что Женя невольно открыл рот и тяжело задышал от переполнявшего его счастья. Улыбаясь, он вытирал рукой глаза, чтобы лучше видеть. Иешуа стоял неподалеку и ухмылялся.
- Нравится? Да, это приятно. Этот дождь идет здесь вечно. Это божьи слёзы, которые Он проливает, смотря на такие места, как это!
- Что ты имеешь в виду? Какие «такие» места? – кричал ему в ответ Женя.
- Делай шаг, я тебе покажу!
Женя сделал шаг и расставил руки, чтобы не упасть. Он оказался стоящим на балке недостроенного здания. За только что поставленной бетонной стеной звучали голоса машин. Он перебрался на пол и последовал за звавшим его Иешуа. Они вышли на крышу. Ветер трепал Женины волосы, бросая в его лицо редкие капли дождя. Воздух был свежим, не таким, как на земле. И только тогда Женя понял, что стоит на крыше строящегося небоскрёба Сити. Его дух захватило от удивления. Иешуа подпрыгнул и, приземлившись на край крыши, крикнул:
- Знакомься: ГОРОД МЁРТВЫХ!!!
Перед глазами простирался простор горящих оранжевых огней. Третье Транспортное Кольцо было как на ладони. Однако, присмотревшись, Женя увидел, что дома Москвы были неестественно грязными и потрёпанными, на всех машинах появлялась ржавчина, а люди ходили понурые и пустые, будто куклы. Отовсюду слышались крики машин и людей, от которых стыла кровь. По всему городу молотил дождь, будто пытаясь смыть его с лица планеты.
- …так же известный как Город Проклятых и Земля Мнимых Поверий, - закончил фразу Иешуа.
Женя ещё долго всматривался в огни города, размышляя о чем-то. Через несколько минут он начал шептать:
- Город Мёртвых, Город Проклятых… Слушай, а как ты во всё это вписываешься? Кто ты такой?
Иешуа грустно вздохнул, приложил к лицу ладонь, потянул лицо вниз и произнёс:
- Я сын гнева и любви…
Тут глаза Жени действительно стали квадратными: он понял фишку в этом состоянии «вездесущности», понял трюк с дождём и ботинками, даже понял прикол с этим странным именем. Отступив на несколько шагов от своего собеседника, Женя прохрипел:
- Пригородный Иисус!
- …из никем не написанной Библии, сижу на строгой диете из Колы и Риталина. Никто не умер за мои грехи в аду, во всяком случае, я этого не знаю, - продолжил Иешуа.
Женя стоял, как вкопанный и не знал, что сказать. После всего увиденного, он вполне мог поверить в слова его собеседника, но мысль о том, что перед ним сидит святой, казалась ему крайне абсурдной.
- Не, ты гонишь! – улыбнувшись, крикнул ему Женя – Это невозможно!
- Ты мёртв и сейчас стоишь на крыше недостроенного небоскрёба Сити, куда даже рабочие побаиваются ходить, дабы не упасть – вот это невозможно, а я вполне себе реален! – саркастично протянул Иешуа.
Видимо, женина реплика его обидела, потому что, говоря это, он ни разу не взглянул в его сторону, а взгляд его был очень озлобленным.
- Ну, раз ты Иисус и этой самой религии, может, тогда чудо явишь? – недопонимающим тоном спросил Женя.
- Чудо? – укоризненно посмотрел на него Иешуа – ЧУДО?!! О чем ты говоришь? Настоящий Иисус появился и творил чудеса на Земле Иудейской, где, уж поверь мне, не было такой грязи как здесь, и ты просишь меня явить ЧУДО??! Что, мне превращать песок в кокаин, сперму в спирт или, может быть, воскрешать людей совершенным кайфом? Нет, наверное, мне нужно явить лекарство, совмещающее в себе Виагру и противозачаточное средство!
- Ладно, ладно, успокойся! – испугался Женя – Слушай, ну, раз ты святой, что ж ты людей не хранишь?
- Людей? – усмехнулся он в ответ - Давай я расскажу тебе про людей. Садись.
Оба сели на край крыши и начали смотреть вдаль. Один был готов толковать, другой – внимать.
- Конечно, люди всегда были грешны и грязны, сразу после интрижки Евы с Адамом. Однако когда моему тёске исполнилось 1945 лет, все просто утонуло в дерьме. Демократия, коммунизм, социализм – все эти системы не спасали людей, какими бы не были их законы. Америка, СССР… Какая разница? В обеих люди пили, грабили, убивали, насиловали, кололись, просто под разными знамёнами. Политика – это страшная глупость, придуманная для того, чтобы одни люди могли поиграть в Бога с другими. А когда СССР распался, тем более всё покатилось к чертям. Пошла свобода, а вместе с ней новые грехи. Порно, коррупция, субкультуры…
- Субкультуры? А это почему грех? – удивился Женя.
- Как это почему? Это непокорность! Но, на самом деле тут даже мы начинаем спорить. Субкультуры – это очень странное явление. Их направленность заключается в отделении от «общества». Пока мы все держали открытыми варежки, субкультуры сами стали обществами. Так какой тут нонконформизм? А если разбирать их по полочкам, так вообще. Эмо – просто зажравшиеся маменькины сынки и папенькины сучки. Они сами вгоняют себя в уныние просто потому, что им нравится такой образ. Уныние – это интересный грех, оно распространяется хаотично, даже если человек этого не хочет. Одна душа сразу видит, когда другая впадает в уныние, и ей самой становится грустно. Готы? Ну, готы – это вообще явление необъяснимое. Мы, как и простые люди, не знаем, кого считать готом, а кого нет. Одни просто любят готический стиль. Это хорошо, ибо он был придуман для того, чтобы призывать людей в церкви. Другие просто любят готическую музыку, хотя, что в ней готического я не знаю. Третьи просто-напросто сатанисты, но они одеваются так же, как и другие представители этой культуры. Но все они мотивируются одним: поиск силы во тьме. Тьма – абсолютно человеческое явление, оно даже не связано с Мефистофелем, так что здесь нас всё устраивает. Панки и Скинхэды? Это больше напоминает политические партии, чем культуры. Анархия и Тоталитаризм. Одни поняли, что слишком тупы, чтобы самим жить, поэтому ищут себе монарха, чтобы боготворить его идеи. Нашли, тоже мне! Урода, который не считался с ценой жизни человека. Знаешь, как тяжело сделать человека?
- Ээээ, - протянул Женя, и хотел уже ответить, но Иешуа продолжал.
- Да, в физическом смысле легко: вставил, прыснул, вынул. А вот душу сковать, это тебе не пиво водкой разбавлять. Таких ещё много родится, ты не переживай так. Другие же, наоборот, посчитали, что они сами себе головы и могут жить для себя в мире хаоса и порядка, не подчиняясь никому. Сами люди поняли, что анархия невозможна, и всегда за всем следует наказание. Мы сразу увидели, что все панки – это просто дети из плохих семей, которым полюбилась панк-музыка и которым некуда было бежать от проблем в семье, кроме как в клетчатые штаны и Ирокезы. Но, так или иначе, все они мертвы. Под конец эти реки выливаются в безграничные половые связи, моря алкоголя и океаны травы в мире Экстези. А вот это просто чудовищно. Это оружие даже более мощное, чем изобретение академика Сахарова. Люди нашли идеальный способ, как убить себя и разложить окружающих.
- Минуточку, некоторые наркотики растут на земле. Зачем же Бог их туда посадил, если это такое мощное оружие? – прервал его Женя.
- Не вдавайся в Его планы. Даже я не знаю, что Он дальше будет делать, - шептал Иешуа, посматривая на небо – Вообще, эти растения – это плоды эволюции. Это явление не может контролировать даже Он! Он сам создал этот алгоритм, значит можно подумать, что это подобие того же запретного плода. И ещё: сами по себе эти растения безобидны, это люди додумались их так использовать.
- То есть мы во всём виноваты, - взгрустнул Женя – А тогда зачем здесь ты, если не можешь ничего сделать?
- Я? А я могу. И делаю. Пошли, покажу тебе, в чем заключается моё предназначение. Делай шаг! – скомандовал Иешуа.
- Что, прямо туда? – спросил Женя, показав взглядом в пропасть.
- Ты уже мёртв, тебе уже всё по кочану! – улыбнулся в ответ святой.