Глава 1. продолжение

Троллейбус ехал долго и нудно. Более долгими и нудными были лишь минуты перерыва между таймами футбольных матчей, за которые папа мог продать любой орган, как свой, так и чужой. Футболом папа болел с детства, и если многими болезнями из детства мы болели один раз, то это инфекция вьелась плотно в каждую клеточку папиного худощавого тельца и отпускать не собиралась до того дня, когда над папиной головой навсегда повиснет деревянная крышка и горсть земли с глухим стуком упадёт сверху.

В окне не происходило ничего интересного. Два пьяных мужика у ларька дрались между собой. Это можно было понять лишь по взаимным матам и бешеным взглядам. В остальном их бой больше напоминал двух недоразвитых детей, на которых одели коньки и пустили на каток.
Троллейбус стоял. Раздвоившись, папа мысленно заключил спор между двумя половинками себя, и уже яростно болел за того бойца, что был потрезвее. Папа определил это по идентичности его обуви. У оппонента же, на правой ноге красовался коричневый, потрепанный жизнью и беспорядочным ведением её его владельцем, ботинок, и было непонятно, почему на левой, ещё кое-как державшись, беспомощно висел домашний тапок, превосходящий её на три размера.
Половинки папы поспорили между собой на новые туфли, поэтому правая половинка уже начала чувствовать сладкий вкус победы, глядя на то, как её боец всё таки попал табуретом куда-то в район печени соперника. Печень, и без того избитая годами безпробудного пьянства, такого удара не получала давно, и жалостно заскулив расстелила своего владельца по асфальту.
Маленькая победа себя над собой же заставила папу улыбнуться, что со стороны выглядело немного пугающе. Человек, который с таким выражением лица наблюдает избиение, обычно у людей вызывает опасения и неодобрительные взгляды.

Папа мысленно примерял новые туфли, выигранные у самого себя, и уже чувствовал, что размер-то подобран идеально, что скоро с комфортом он зашагает к моей маме навстречу, и что…
с правого фланга, резко набирая и усиливая мощь, начала своё движение волна перегара. Вначале у папы начал дёргаться правый глаз… затем левый… затем оба, причем одновременно. Как только слёзы проступили из глаз, и веки перестали делать попытки совокупления, свой ход начала вторая волна. Вторая волна, набирая скорость уже по немного другой траектории, врезалась резким потоком прямо в ноздрю. Сквозь столь привычный запах перегара, немного просачивалась какая-то экзотическая добавка (то ли чеснок, то ли лук, то ли рыба). Ноздря надулась, за ней вторая. Дышать становилось всё сложнее, и папа понимал, что если он допустит попадание третей волны в зону лица — это будет последнее, что он допустит в своей жизни, поэтому резко разворачиваясь, преодолевая трудности, внезапно свалившееся на него, он был настроен на одно — ликвидировать источник необычного запаха любым способом и любой ценой.

— Опа, Серёга! — Радостно закричал источник перегара. Третья волна достигла своей цели и папа пошатнулся, теряя равновесие. От перехода тела из вертикального в горизонтальное положение, его спасли лишь обьятия друга, с которыми он напал на папу.
— Привет, Дима. — Кое-как выдавил папа, после чего его нога опять подломилась.
— А я к Юре еду! Поехали со мной! Матч же сегодня, наши играют. У нас десять минут, чтобы успеть!
— Да я на свидание еду, Дим. Если опять опаздаю — Вика убьёт. Не могу.
— А во-сколько свидание? — Никак не мог угомониться Дима.
— Ну в 7 договорились. — Сказал папа, машинально поглядев на часы.
— Дык, а щас сколько? Щас же только 6 будет через пару минут. Посмотрим хотя бы первый тайм, а там пойдешь на своё свидание! Пивка попьем! Юрку то мы уже сколько не видели!

Папа видел Юру буквально позавчера на работе, но расстраивать друга ему не хотелось…

— Ну ладно, — Сдался папа, — Только пиво с тебя! У меня только Вике на цветы деньги. Три дня не пил пива — копил. Куплю хоть букет приличный сегодня.
— Ну это правильно, Серёг, да, — Понимающе кивал Дима, — Они это любят!

Папа уже привык к перегару и не откидывал голову куда-то назад, когда Дима открывал рот.

— Так, — Подвёл итог Дима, — Вылазим на следущей. Мне там денег должен Витька, он щас бухает как всегда возле ларька наверное. Отдаст — будет больше пива, нет — мы ничего не потеряли. А оттуда уже пешком. Минут за 10 справимся и как раз к началу матча успеем!

Звучало соблазнительно и весьма убедительно. Особенно для папы, который целых три дня не пиво, желая удивить свою любовь.

— Вылазим, — Сказал папа, — И вышел из троллейбуса. За ним вывалился Дима, зацепив ногой авоську милой старушки и порвав её. Старушка оказалось не такой милой и в закрывающуюся дверь вылетело банальное «Пьяный козёл!». С куском авоськи на левой ноге, возле которой валялось три помидора, с виноватым взглядом, которым Дима провожал троллейбус, из его рта вырвалось трогательное, но совсем неразборчивое «Извините, женщина». Диме действительно было неудобно. Папа понимающе похлопал его по плечу и предложил продвинуться в сторону ларька, так как до начала матча остаётся все меньше и меньше времени. Дима не оказал сопротивления и они обнявшись, по немного необычной траектории, побрели в сторону ларька…