Иностранный гость

ИНОСТРАННЫЙ ГОСТЬ

       Посвящается Вальтеру

Светлана, с которой мы вместе занимаемся ивритом, сказала мне в один из майских дней:
-Юля, в июне ко мне приедет мой друг из Голландии. Может, ты пригласишь нас: Эдвард любит ходить в гости и потом он хочет посмотреть, как живут в России простые люди.

Эдвард прилетел в Россию 7 июня. На следующий же день Света привела его к нам на занятия. Он рассказал нам на иврите немного о себе и ответил как на наши незамысловатые, так и на каверзные вопросы. Произношение у него очень хорошее, в отличие от моего, только “л” - твердоватое. Я пригласила их в гости, и мы условились, что они приедут ко мне в ближайшую пятницу после прогулки в Царицынском парке. До вторника я жила совершенно безмятежно, в среду слегка занервничала и купила кое-какие продукты. В четверг рано утром помчалась в магазин и докупила хлеб и сыр. Возвратившись домой, почувствовала себя в шкуре главного героя из рассказа Гоголя “Коляска”: я ощущала легкую панику и мелкую дрожь - все-таки иностранец да еще из благополучной европейской страны. Когда позвонила моя подруга Лида, я почти не могла с ней разговаривать.
- Что ты так волнуешься? У тебя еще море времени, - удивилась она и добавила, что вечером позвонит снова, чтобы справиться, как у меня идут дела с готовкой.
Я поблагодарила ее за сострадание, положила трубку и принялась реализовывать меню, задуманное предыдущей ночью. Бульон, по соглашению со Светланой, был отменен, так что я со вздохом облегчения занялась приготовлением риса с овощами и рыбы под майонезом. После этого был испечен медовый пирог национального происхождения и совершен плавный переход к производству разнообразных салатов, большим любителем и ценителем которых, по словам Светланы, является Эдвард. К салатам меня приохотила моя дорогая бабушка, и теперь я слыву специалистом по части их приготовления.
Время за кулинарной деятельностью, как и впрочем без нее, пролетело незаметно, и я даже успела перевести очередной рассказ из книги Лизи Дорон, посмотреть по телевизору, как друзья чествуют и признаются в любви Петру Ефимовичу Тодоровскому, и послушала заключительный концерт Международного фестиваля симфонических оркестров, на котором, кстати, и присутствовали в этот вечер Свелана с Эдвардом. Между всеми этими развлечениями позвонила, как и обещала, Лидочка, чтобы узнать, жива ли я еще.

В историческую пятницу я помыла и начистила перышки, заправила и украсила салаты и в полной боевой готовности ожидала прихода иностранного гостя и сопровождающего его лица.
Нагулявшись и сфотографировав профессиональным фотоаппаратом достойные сего многочисленные объекты, гости, наконец, согласно заранее разработанному плану, появились в моей квартире. Понимая, что люди нагуляли нешуточный аппетит, после краткого ознакомления с каждой из комнат мы со Светой в темпе разгрузили по конвейеру содержимое холодильника, разлили по рюмкам принесенное гостями французское вино и приступили к трапезе, ведя при этом легкую беседу преимущественно на иврите, сопровождающемся красноречивой жестикуляцией, с ремарками вполголоса на русском между Светланой и мною.
И тут в порыве гостеприимной щедрости, намереваясь поднести гостю поближе уж не помню какое блюдо, я грациозно взмахнула рукой и с ужасом обнаружила, что моя рюмка, наполненная вином насыщенного красного цвета, лежит на боку, а вино из нее с предательской прытью щедро омывает и моментально пропитывает прекрасную, девственно белоснежную рубашку, брюки и, как выяснилось чуть позднее, даже майку иностранного гостя. В состоянии, близком к шоку, кидаюсь за солью и пытаюсь обсыпать ею покрасневшие участки одежды. Светлана решительным движением отодвигает меня от Эдварда и объясняет ему, что в брюках пусть уж остается, а рубашечку и майку в его же интересах лучше снять. Делать нечего - Эдвард послушно раздевается в одной из комнат и возвращается к нам на кухню в куртке, все оставшееся время визита парясь и страдая от жары, но мужественно перенося невзгоды., позволив себе лишь не застегивать молнию. Вино снова разлито по рюмкам, но я свою рюмку на всякий случай отставляю на подоконник от греха подольше: не могу же я рисковать еще и курткой иностранного гостя.
Рубашка и майка проходят курс терапии поваренной солью, распростершись на деревянной решетке в ванной комнате, а мы после моих многократных извинений продолжаем веселую трапезу. Я смущена и расстроена, Света оказывает мне моральную поддержку, объясняя Эдварду про каждый салат в отдельности, что я приготовила его сама, и гость великодушно расхваливает все выставленное на стол. С рисом вышла досадная промашка: Эдвард его не любит, но после нашей со Светой рекламы, касающейся адсорбционных способностей риса, и заверения, что он приготовлен с очень полезными овощами, соглашается попробовать. Рыбе повезло больше - она была оценена по достоинству и без проволочек съедена.
Тяжело дыша, мы переходим в комнату. Я ставлю гостям диск с французскими песнями, а сама возвращаюсь на кухню для быстрого наведения порядка. И тут разыгрывается очередная трагедия. Услышав подозрительные звуки, подхожу к туалету и обнаруживаю, что Эдвард не может оттуда выбраться. На шум, соскочив с дивана, где она уютно лежала до этого момента, прибегает Светлана. В то время, как я, всячески успокаивая пленника, пытаюсь вызволить его, Свету разбирает неудержимый смех. В перерывах между взрывами смеха она с трудом произносит:
- Юля, не волнуйся, это же настоящее приключение! Он никогда не забудет его, с ним никогда такого не было. Я так рада, так рада!
Ну, господа, а мне не до смеха: у меня иностранный гость застрял и где? В туалете. Прямо туалетный юмор какой-то. После неудачных попыток со стороны гостя (он усиленно крутит изнутри ручку во все стороны, очевидно, сломав внутри замка какую-то пружинку - ведь сделать это в нашей квартире не составляет никакого труда) и моих, снаружи посредством длинного ключа, изготовленного собственноручно моим мужем именно для подобных случаев, пришлось звать на помощь моего квартиранта Сашу, которого я весьма предусмотрительно познакомила с Эдвардом, как только последний появился в нашей квартире. Они даже успели пообщаться на английском языке (Эдвард владеет кроме родного голландского ивритом, английским, немецким и французским, а Саша, к счастью - английским). Саша был вынужден оторваться от компьютера, но с готовностью предоставил себя в наше распоряжение. Все то время, пока он что-то крутил, дергал, отвинчивал, я продолжала успокаивать пленника и урезонивать продолжающую хохотать Светлану.
- Света, прекрати, а если бы ты там застряла, ты тоже так веселилась бы? - приводила я аргумент, который был призван остановить ее веселье.
- Ой, не могу больше, - стонала она сквозь смех. - Давно я так не смеялась. Я получаю какое-то садистское удовольствие. Пусть он знает, как у нас в России, а то у них там все так пресно и скучно!
Тут мне пришла в голову мысль, что поломка замка в туалете - это, возможно, кара за то, как я вероломно обошлась с голландской рубашкой и косвенно с ее носителем. А что, к некоторым расплата за грехи приходит в будущей жизни, а ко мне в настоящей.
Замок был вынут, и пленник, наконец, очутился на свободе. Тут они с Сашей немедленно приступили к решению возникшей проблемы. После того, как замок был разобран, выяснилось, что действительно сломана пружинка и необходимо срочно искать временный выход из создавшейся ситуации.
- Юля, а есть ли у Вас проволока и молоток? - спросил Эдвард, я даже допускаю, что с надеждой, что ничего этого у меня не имеется.
Что-что, а молотков у меня целых два, и моток симпатичной проволоки, привезенной с участка, нашелся и что удивительно, именно в том месте, где я и предполагала его найти. Мужчины забили два непонятно откуда взявшихся гвоздика и пояснили, что закрыться в туалете в случае надобности можно, намотав проволоку на гвоздики. Саша пообещал, что на другой день съездит со мной на рынок за замком, а Эдвард сообщил, что, если Саша не сможет вставить новый замок самостоятельно, он по первому же звонку прибудет на помощь. Таким образом инцидент был исчерпан, и мы отпустили Сашу продолжать работу над его проектом, а сами отправились читать заключительную главу из книги Дорон, твердо решив, что пока не переведем ее, никакого чая. Но вот грустная глава переведена, пьем израильский чай из шиповника фирмы “Высоцкий” и едим медовый пирог. После всех передряг Эдвард еще не потерял способность шутить:
- Юля, а это, наверное, было очень трудно - начинять тесто изюмом и орехами? - Фраза, конечно, исключительно сложная, поэтому, как я должна была, по его мнению, начинять, Эдвард изображает пальцем.
- Да что Вы, Эдвард! Самое сложное было - замесить (на иврите это незнакомое всем троим слово я изящно заменяю словом “сделать”) тесто, а потом я просто набросала туда изюм и орехи и все перемешала.
Еще в то мгновение, когда была испорчена рубашка, нам стало совершенно очевидно, что на концерт Петрова, запланированный в их плотном графике, они не попадут, и мне показалось, что Эдвард вздохнул с облегчением: действительно, братцы, мыслимое ли дело - позавчера концерт Вероники Долиной, вчера Гергиев в Колонном зале, а сегодня Петров! Так что все расслабились, и никто уже никуда не торопился, однако после чая, повторенного несколько раз, Эдварду стало нестерпимо жарко в куртке, хоть и расстегнутой, и он стал уговаривать Свету отправиться домой. Мы с трепетом стряхнули соль с пострадавшей одежды и обнаружили, что, хотя пятна заметно побледнели, но совсем исчезнуть не пожелали. Света пообещала, что дома обработает их американским пятновыводителем, Эдвард переоделся, и я пошла проводить гостей до метро. Эдвард выразил желание приехать еще раз, и мы тепло распрощались.