Как я написал рассказ про Ваську

     

Жил-был один русский. Назовём его Васей. Или Ваней? Нет, всё-таки Васей. Сидел он однажды у телевизора и смотрел. Там показывали фильм Би-Би-Си о войне. Отстранённо так, по-западному говорили о зверствах нацистов и о зверствах русских. О зверствах нацистов Вася с детства наслушался, а о зверствах русских узнал, можно сказать, впервые. Вообще-то он и раньше что-то, где-то об этом слышал, но в ум ему не западало. А тут он увидел, услышал, например вот что.
       Шёл где-то в России отряд немцев. И нашли они человек двадцать немцев же, убитых партизанами. Немцы те были не просто застрелены, их зверски замучили. У трупов были выколоты глаза. Отрезаны языки и половые органы. Чтобы яснее было видно, что это не пустая болтовня, показали кадры немецкой кинохроники. Лежат трупы скрюченные, без мундиров, со спущенными штанами, исполосованные страшными шрамами.
       Или показали, как партизаны женщину вешают. Повесили они её на краю поля, на березовом суку и на грудь табличку прикололи. Что они там на табличке написали, не было видно. Не стал оператор с камерой близко подходить. А там, на табличке, наверное, приговор партизанский: «Вешаем такую-то за то, что сука она и подстилка немецкая и товарища Сталина не любит». Или ещё что-нибудь в этом роде.
       Ещё один рассказ очевидца. Одна старушка рассказывает. Сначала у ней немцы убили брата, а потом пришли партизаны и убили мужа её сестры. Сестра сказала: «Не могу я жить без него, тогда и меня стреляйте!» И её застрелили заодно с мужем. За что? А фиг его знает. Не угодил им чем-то муж сестры той старушки. Скорее же всего, не захотел сало своё последнее отдавать на нужды борьбы с фашистскими изуверами. Одним из палачей был бывший педагог, директор школы. После войны его орденом наградили, в начальнички выдвинули. Процвёл человек.
       Фильм кончился, а Вася долго сидел, рот разинув. Всю-то жизнь он думал, что русские самые добрые, самые великодушные, даже врагов своих милуют. Солдат этот, который памятник в Трептов-парке, так нежно и трогательно девочку немецкую к себе прижимает. А тут такое зверство, такой садизм средневековый. И никто никогда палачей этих не судил, никто не разбирался. Они были «нормальными» гражданами нашего советского общества. А мы-то сейчас думаем-гадаем, откуда взялись у нас киллеры да бандиты, которым что человека убить, что муху. Были, оказывается, у них очень достойные предки.
       Ваське вспомнился лейтенант Келли. А может быть Колли, Васька точно не помнил. Сонгми помнил, название деревни, а фамилию забыл. Так вот, американцы его всё-таки судили, офицера-то этого, который отдал приказ расстрелять всех жителей той деревни во Вьетнаме. Всех. И мужчин, и женщин, и стариков, и младенцев.
       И приговорили ни много ни мало, а к пожизненному. Правда, выпустили через четыре года по какой-то амнистии. А ведь всё-таки его судили. Судили и осудили. Не награждали орденом и в звании не повышали. И евреи, когда поймали Эйхмана, не стали ему яйца отрезать, гвоздь забивать в глотку. Даже адвоката предоставили. А сколько зла сотворил Эйхман еврейскому народу.
       И стало Василию жутко обидно, стыдно стало, что он русский. Всю жизнь гордился. Всё-то у него на языке было; Пушкин, Толстой, Достоевский, Попов, Курчатов, Менделеев, Гагарин и т.д. и т.п. А тут вот шарах… И трупы эти со спущенными штанами, с голыми задницам, все в шрамах. Ох, как ему это в ум запало.

Мужик, что бык. Втемяшится,
В башку какая блажь,
Колом её оттудова,
Не выбьешь…..

Некрасов ещё сказал.
       Схватил Васька чекушку, водки в глотку набулькал, чтоб забыть всё. А не берёт его водка, слезами вся выходит. Как во время тяжёлой, потной работы пей-не пей, не проймёт, весь хмель с потом выйдет.
       Потом, когда пробрало маленько, решил Васька торжественно и принародно сложить с себя высокое звание русского человека. Наточил он кинжал, на пасте ГОИ заправил, в карман положил и вышел на площадь, где людей много было. Посмотрел он на своих соплеменников дикими глазами и громогласно заявил о своём полном и окончательном отречении от народа, с которым не желал он более иметь ничего общего. И в подтверждение своих слов достал он член из ширинки, оттянул, и одним взмахом сверкающей стали отхватил себе крайнюю плоть. И, зажмурившись от боли, отшвырнул окровавленный кусочек в толпу подальше.
       А что же там дальше с Васькой случилось? Неужели на этом всё и закончилось? Нет, не закончилось. А были Ваське дальше кипа и синагога и путь на обретённую историческую родину, в Израиль. А там-то, в Израиле, что с ним было?
       Вариант первый, благополучный. Встретили Василия, дали квартиру, подучили немного и женили на красавице Ревекке, благо был Вася холост и свободен. Отпустил Вася бороду и пейсы и растолковывает он Талмуд всяким выходцам из России, коим трудно пока на иврите изъясняться. И заслужил он там уважение нелицемерное за мудрость и доброту свою, а главное, за самоотверженную преданность иудаизму.
       Вариант второй, трагический, и по смыслу более подходящий. Встретили Васю, дали квартиру, подучили немного и… И что? Дали ему мундир цвета хаки. Берет, ботинки высокие. Посадили его на броню танка с гордым названием «Центурион» и дали в руки автомат коротенький с коротеньким же названием «Узи». И послали воевать с мусульманами.
       И вот во время одной операции поймали они человек двадцать арабов. И командир Васькин приказал ему… Что сделать? Вы уже, наверно, догадались. Да, да. Именно, именно. Достать кинжал, снять с них штаны и отрезать им всем половые органы. Или сначала языки, чтоб не кричали. А потом ещё и глаза выколоть.
       И не выдержало тогда бедное Васькино русское сердце. Прижал он руку к левому нагрудному карману. И повалился бездыханный. Не арабской пулей застрелен, повалился на землю.
       Такое вот дерьмо вся наша жизнь, уважаемые господа, друзья и товарищи! А для чего же я вам этот рассказ про Ваську написал? Не знаю.
       Просто это я, сам я смотрел фильм Би-Би-Си о войне. И всё мне там показали. И про трупы, и про то, как женщину вешали, и про старушку. И также, как Ваське, стало мне и грустно, и гнусно, и стыдно, и обидно. И взял я карандаш (ну не брать же в самом деле кинжал, и не делать себе обрезание) и написал вот этот рассказ про Ваську. Да и не отбросишь, кстати сказать, так легко свою «русскость». Даже если захочешь. Видно, придется жить с этим.
       Написал я этот рассказ, и полегчало мне. Чуть-чуть. Наверно, именно для этого я его и написал. Если не понравилось вам что в моём повествовании, то не попеняйте, а простите меня, уважаемые господа, друзья и товарищи.
       И да сжалится Господь Вседержитель, Многомилостивый и Всещедрый над нашим грешным российским народом. Аминь.