Альянс и мезальянс. Истории из жизни майора Савран

Альянс и мезальянс

Черти делятся на падших ангелов
 и на вознесшихся людей.
Станислав Ежи Лец.


В рассветной тишине мы ползём на корточках по самому краю конька островерхой крыши старого шестиэтажного дома. Накануне  допоздна отмечали удачное окончание крупного дела, а с утра, приказом начальника РУВД, нас подняли ни свет ни заря, и мы еле-еле успели проглотить по бутылке пива, чтобы приподнять обвислый боевой дух. Сейчас-то я понимаю, что мы сделали это зря, и оправдывает нас только то, что когда покупали пиво, мы ещё не знали, куда пошлёт нас родина. Я ползу первым, за мной - Егор, замыкает наше странное шествие Веня. То, что мы сейчас делаем, здорово смахивает на массовое сумасшествие. В общем-то, и в доброе время, то есть в сухую безветренную погоду это занятие не безопасно, а когда на улице моросит мелкий дождь, редкий самоубийца с твёрдым и вполне сформировавшимся желанием отправиться на тот свет полезет в подобное место, не побоявшись сорваться вниз и убиться насмерть.
- Как думаешь, на кого мы сейчас похожи? – спрашивает Егор.
- Ты точно хочешь это знать? – зло отвечаю я. Почему зло? Да потому что идея этой экстремальной прогулки в голову пришла не мне и не моему напарнику, а САМому. Ему легко рисковать чужими задницами, сидя в мягком кресле своего кабинета. – Ну, чего ты молчишь? Или тебя уже здесь нет, и ты грудой художественного фарша распластался на асфальте?
- Нет, я просто подумал, что  уже не хочу знать, что ты про это думаешь.
- Очень правильное решение! – киваю я.
- А м-м-мне кажется….- оживляется Веня.
- Не кричи мне в задницу, сдуешь меня с крыши, – говорит Вене Егор и Веня замолкает, обижено сопя.
 - Чем придаваться размышлениям, на кого мы похожи со стороны, я бы сейчас лучше от страха тонкой нежной струйкой обмочился в штаны. Уверен, мне бы стало легче, – вздыхаю я.
- Совесть имей! Мы ведь за тобой ползём!
- Потому и держусь из последних сил.
- А х-х-х-хотите, я а-а-а-некдот расскажу?
- Смешной?
- В-в-в общем, да.
- То есть ты хочешь, чтобы, сорвавшись с крыши, мы умерли с улыбками на исковерканных ужасам лицах? – спрашиваю я.   
Медленно продвигаясь вдоль конька, мы наконец-то добираемся до края крыши, где, усевшись у стены, переводим дух.
Я сую сигарету в рот, но, похлопав себя по карманам, обнаруживаю, что зажигалку  или потерял или оставил  в машине.
- У тебя спички есть? - спрашиваю  у напарника.
Егор протягивает мне коробку спичек, но она выпадает у меня из руки и, шумя содержимым, скатывается по крыши и летит вниз. Веня, наблюдая за происшедшим, хлопает себя по карманам, но спичек у него не оказывается и он виновато пожимает плечами. Я отклеиваю от губы сигарету и щелчком отправляю её вслед за спичками.
- Вам не кажется, что сегодня нам определённо везет?
- Ага, – кивает Егор.
- И это только начало, – оптимистически заявляю я.
- Анекдот-то р-р-р-рассказать?
- Давай.
- Вышел Кощей Б-Б-Бессмертный на крыльцо, почесал сначала с-с-с-сундук, потом з-з-з-зайца, затем  у-у-утку...

Остаётся только завидовать Кощею Бессмертному. Потому что, у него есть, что почесать, а нам при отсутствии ума и минимального альпинистского опыта такой возможности может и не представится. Особенно тому из нашей бессмертной троицы, кому предстоит спуститься в окно с мокрой островерхой крыши старого шестиэтажного дома. И при этом было бы совсем не плохо герою остаться в живых.
Самое интересно, что энтузиастов совершить этот идиотский поступок хоть отбавляй. Кандидатура Егора откланяется сразу по причине его многодетности. Веня, конечно, моложе нас, но если при спуске что-то пойдёт не так, вследствие  своего заикания, он банально до нас не докричится. Поэтому на роль героя назначаюсь я. Егор и Веня  тяжелее меня и значительно крепче физически. Обмотав себя верёвкой, они  потихоньку будут опускать меня в окно. Если мне повезёт, то в роли человека-паука я буду метров пять, если не повезёт, то в образе человека-мухи мне придётся просуществовать метров тридцать. Обмотав верёвку вокруг груди и проверив прочность узла,  спускаю ноги с крыши и повисаю на локтях:
- О, сколько вечного движенья
  В сопле, ползущей по стене!
  О, сколько нежного томленья
  В ее стремлении к земле.
  О сколько…
- Михалыч! – перебывает меня Егор.
- Чего?
- Я вот подумал, зря мы, наверное, пиво пили?
- Почему?
- Ты такие душевные стихи читаешь, а я писать хочу. Лез бы ты уже.
- Ага, – соглашается с ним Веня, - а то в-в-ведь нам ещё н-н-назад ползти.
- Ну тогда я пошёл!
- М-м-михалыч! – подал голос Веня.
- Чего?
- Ты п-п-похож на Карлсона! К-к-который вернулся!
Я потихоньку отпускаю руки, и Егор с Веней, напрягая все силы, начинают медленно спускать меня вниз. Теперь некоторое время от меня ничего не зависит. Я вешу на высоте тридцати с лишним метров на альпинистской верёвке. Буду ли я вечером с друзьями пить коньяк и будет ли вообще у меня этот вечер, зависит только от Вени с Егором. Болтаясь на веревке, я не чувствую себя весёлым шалуном Карлсоном, скорее, ощущаю себя старым и опытным камикадзе. Кстати, новое для меня ощущение, и не скажу, что приятное. Ребята, чтобы попусту меня не нервировать, опускают медленно и без рывков. Кажется,  проходит целая вечность, прежде чем мои ноги касаются подоконника. Окно, как заметили мы, наблюдая за ним со двора, действительно оказалось открытым, и я, толкнув раму, без труда попадаю внутрь квартиры. Всё, теперь Егору и Вене по скользкому коньку крыши можно отправляться в обратный путь. Только бы не спешили, не дай бог сорвутся.
Перерезав верёвку,  тихонько спускаюсь с подоконника на пол. На всякий случай  достаю пистолет и прислушиваюсь. В квартире  ни звука, но вонь стоит такая, что не остаётся никаких сомнений, что где-то в квартире находится  труп. Собственно, это и раньше было понятно, когда мы стояли с той стороны двери. Но любящий сын, который, к слову сказать, о безвременной кончине мамы догадался ещё накануне вечером и не вызвал милицию по причине того, что спешил по срочным делам, наотрез отказал «спасателям» в их порыве срезать дверь «болгаркой». Мотивируя  тем, что старушки мрут часто, а дверь простоит вечно. В свою очередь спасатели весьма единодушно послали его «на …», когда он предложил им попасть в квартиру с крыши. Ситуация складывалась безвыходная, но это только на первый взгляд, потому что сын старушки оказался знакомым самого начальника УВД. Схватив сотовый телефон, он набрал номер САМого и спросил: «Помнишь меня? Меня Вася зовут, мы вчера вместе были в бане. Ну, вспомни, я ещё два раза за водкой в магазин бегал…». В конце концов, САМ вспомнил своего услужливого собутыльника  и принял взвешенное решение дверь не портить, а попасть в квартиру через окно. «Спасателями» он командовать не мог, поэтому своё монаршее повеление передал начальнику нашего РУВД, а затем оно по цепочке услужливых идиотов докатилось до нас. Так я, Егор и Веня оказались на крыше. Несомненно, я мог взбрыкнуть и отказаться,  послать всех, включая и САМого,  туда, куда Макар телят не гонял, но тогда бы на крышу погнали кого-нибудь из несмышлёных мальчишек, у которых вся жизнь впереди. А мне терять нечего, самое лучшее время я уже прожил. Правда, дома осталась не кормленая кошка, но о ней всегда позаботится Егор со своим многочисленным потомством.
Обходя квартиру, я не нахожу беспорядка и в конце концов в одной из комнат натыкаюсь на раздутый труп старухи с прогоревшей свечой и томиком часослова  на груди.
- А вот и я, – говорю  покойнице. – Правда, я не архангел Михаил, скорее, архангел Михалыч. Впрочем, полагаю, вам разницы нет.
Убрав пистолет в  кобуру, я первым  делом бегу искать туалет, и только потом подхожу к двери и, сдвинув в сторону массивный засов, запускаю внутрь следователя прокуратуры, судебного эксперта,  Петьку и истосковавшегося любящего сына Васю.
- Что так долго? – возмущается  Вася.
Я молчу, потому что на языке у меня вертятся совсем даже не слова оправдания.
- Кстати! Ты в квартире ничего не прихватил? – глядя на меня,  спрашивает этот подонок.
Я хватаю его за грудки и подтягиваю к себе:
-  Слушай ты! Гнида вонючая…
Но затем, одумавшись, отталкиваю его от себя.
- Вы видели? Видели? – апеллируя к следователю, орёт Вася.
Следователь смотрит на меня, на Васю и произносит:
- Нет. Ничего не видел.
- И я ничего не видел, – подтверждает судебный медик.
- И я, – кивает Петька. 
- Ты за это поплатишься! – шипит мне в спину Вася.
Я выхожу на лестничную клетку и сую в рот сигарету. Похлопав себя по карманам, вспоминаю, что свою зажигалку я где-то посеял. Кто-то даёт мне подкурить, и я некоторое время молча дымлю, уставившись в окно, ожидая пока спустятся с крыши Егор и Веня. Дождик закончился, и из-за туч вынырнуло яркое, но совсем не тёплое осеннее солнышко. И всё равно на душе стало как-то веселее.
   - Что там? – спрашивает Егор, подходя ко мне и оттряхивая перепачканные брюки.
- Всё нормально, по всему видать, старушка  умерла сама, тихо и мирно.
- Тогда поехали в отдел, здесь нам больше делать нечего.

Труп хорошо одетой женщины, местный дворник нашёл между трансформаторной будкой и забором детского садика. Как установил судебный медик, смерть наступила от трёх пулевых ранений в голову. Тут же валялся и пистолет иностранного производства с глушителем. С тела не сняты золотые изделия. Толстенная цепь, серьги, кольца - всё присутствовало на своих исконно-законных местах. Рядом валялась гламурная сумочка с кожаным кошельком и деньгами. В кармашках бумажника нашлось около трёхсот долларов и семь тысяч рублей. Приличная сумма…
Сумочка открыта, в ней явно что-то искали. Возможно, убийца забрал документы жертвы, потому что мы не нашли ни паспорта, ни водительских прав, ни читательского билета в публичную библиотеку… - ничего, что могло бы удостоверить личность убитой. Хотя, судя по силиконовой груди приличного размера, тончайшему кружевному белью и пачкам дорогих презервативов, вряд ли у дамочки мог быть читательский билет такого богоугодного места как  библиотека.
От дороги до места, где нашли тело, видны явные следы волочения. Значит, убийство произошло не здесь, а в этом месте от трупа банально избавились. По всем признакам убийство заказное, но была в нём одна особенность, которая вызывала некоторое недоумение - у трупа не было лица! Вернее, оно было обезображено до такой степени, что его вряд ли можно будет реконструировать до приемлемого состояния. Стоит заметить, что жестокий убийца не особо утруждал себя поиском подходящего предмета, которым можно было половчее обезобразить труп. Душегуб тупо размозжил лицо своей жертвы обычным строительным шлакоблоком, который валялся здесь же.
Из идентификационных признаков, по которым   можно  было опознать личность женщины, была лишь большая цветная татуировка в виде затейливо свитого дракона и несколько иероглифов на правой стороне спины.
Что ни говори, а преступление странное. Создалось впечатление, что преступник хотел, чтобы мы нашли труп, но не опознали его. Зачем? Так или иначе, но страшные слухи все равно расползутся по городу, и тот, кому направлено это послание, о нём непременно узнает.
Учитывая все факты, перспективы к раскрытию убийства были мизерные, фактически никакие. Особо не надеясь на результаты поквартирного обхода, я был несколько удивлен, когда пытливый и дотошный Макс отыскал вменяемого свидетеля, который около десяти часов вечера видел своими глазами, как некий мужчина, одетый во всё тёмное, вытащил «что-то бесформенное» из салона светлой иномарки и перенёс это «что-то» за трансформаторную будку.  К сожалению, находясь на балконе седьмого этажа, да ещё и в вечерних сумерках наш неожиданный свидетель не смог разглядеть лица предполагаемого преступника. Обидно.
А ещё спустя два часа в соседнем районе на пустыре за гаражами нашли светлую иномарку. Салон полностью выгорел, номера двигателя и кузова автомобиля тщательно сбиты. Другими словами, всё складывалось более чем «замечательно».
Со слов свидетеля, найденная машина очень походила на ту, которую он видел у себя во дворе.  Круг замкнулся.  Вроде всё есть – труп с татуировкой, пистолет с глушителем, машина без номеров… А с другой стороны нет ничего, за что бы мы могли зацепиться.
Проверка по отпечаткам пальцев в картотеке ГУВД ничего не дала, наша татуированная девица в кружевном белье и с золотыми побрякушками там не значилась. Следующие несколько дней мы искали владельца «ничейной» машины и с нетерпением ждали заявления о безвестном исчезновении какой-нибудь женщины с дракончиком на правом плече, но ни того, ни другого так и не дождались.
Таким образом, жестокое преступление обещало зависнуть в числе нераскрытых, что, собственно, и произошло. Несколько раз откровенно раздраженное руководство выдёргивало нас с Егором на строгое заслушивание. Нас нещадно драли и пороли! Пороли и драли, но зависшему делу это помогло несущественно. Фактически, никак не помогло.
- Я вам задницы надеру так, что вы сидеть не сможете! Не будете просиживать штаны в кабинетах, а будете бегать и, в конце концов, раскроете это преступление! – пообещал нам действенную помощь сам начальник УВД. Но это помогло мало, хотя задницы нам и надрали. Постепенно за текучкой новых дел мало помалу мы начали забывать про даму с татуировкой. И уже почти похоронили этот висяк под грудой новых убийств, но сегодня, история получила неожиданное развитие. Не успели мы с Егором и Веней войти в кабинет, как в кармане у меня затренькал сотовый. Кто говорит, слон? Нет, не слон! Это звонил начальник СКМ Яровлев.
- Чем занимаешься? – спросил он строго.
- Нуууууу обычно в столь ранний час мы с моими приятелями  ещё только решаем, в какой из славных пивнушек нашего хмельного города нам предстоит плодотворно провести остаток дня. А что, у вас есть конкретное предложение? Мы готовы его рассмотреть.
- Очень смешно, - пробурчал Яровлев. - Прогуляться не хочешь?
- Предпочитаю воздерживаться от прогулок даже со знакомыми мужчинами. Боюсь, что это повредит моему имиджу. Романтические прогулки на свежем воздухе подразумевают развитие близких отношений, а вы, простите покорно, не в моем вкусе. К тому же острых ощущений мне на сегодня более чем достаточно.
- Понятно, я тоже тебя очень люблю, но сейчас не до шуток! Прогуляться все же придётся. Собирай ребят, я вас жду на двадцать пятой аллее кладбища.
 - Не самое лучшее место для свиданий, может, лучше в детский парк сходим?
- Обязательно сходим, и скажи дежурному, чтобы собирал СОГ  в полном составе, у нас опять, похоже, убийство. Всё, жду!
Передав слова Яровлева дежурному офицеру, мы отправляемся на кладбище.
- Что значит «похоже, убийство»? – кричит мне вслед дежурный.
- Это значит, что у Яровлева есть железобетонное алиби. Если бы он был причастен к убийству, он бы не сомневался.

Въехав на двадцать пятую аллею городского кладбища,  Яровлева мы увидели сразу. Он стоял у своей машины и нервно жевал соломинку, сорванную с ближайшей могилки.
- Быстро вы, – буркнул он вместо приветствия, когда мы с Егором и Веней выползли из машины.
- Н-н-н-ну так мы опытные! Знаем! П-п-п-плохая реакция подчинённого вызывает ненужную э-э-э-э-эрекцию  руководителя.
- Да-да, хорошая эрекция - это всегда хорошо, – думая о чём-то другом, пробормотал Яровлев. – Пошли.
Понимая, что Яровлев чем-то несказанно озабочен, никто не осмеливается над ним подшучивать. Пару минут мы молча лавируем между могилами, пока не подходим к небольшому сравнительно свежему холмику. Возле могилы стоят трое мужчин, один из которых в дорогом светлом костюме, двое других - в рабочей одежде.
- Ковалёв Валерий Петрович, – кивая в сторону мужчины в светлом костюме, говорит Яровлев. – Это могилы его родителей. Полгода назад здесь похоронили его отца. Сегодня Валерий Петрович вместе с рабочими из своей фирмы приехал благоустроить могилу и установить памятник. Стали разравнивать холм - и вот…
Яровлев указывает рукой на могилу, и я непроизвольно вздрагиваю. Из разрытой земли торчит мужская нога, ну, может быть, и не мужская но, по крайней мере, обутая в дорогой мужской ботинок.  Я смотрю на Яровлева, и он отвечает на мой немой вопрос.
- Валерий Петрович говорит, что отца хоронили в другом костюме и в других  ботинках.
- Т-т-тогда кто это? – задаёт глупый вопрос Веня.
- Хороший вопрос, – кивает Яровлев. – Вот тебе и предстоит на него ответить, а заодно - и как он туда попал.

Следователь, эксперт-криминалист и судебный медик прибывают быстро. Уже через полчаса труп откопан и извлечён из земли. Мужчина лет  пятидесяти, хорошо одет, даже золотые часы и другие ювелирные изделия находятся на теле. Документов при трупе нет, но на коже неизвестного мы разглядели множество татуировок явно криминального характера из тех, что делаются только в местах лишения свободы. Это даёт надежду на идентификацию трупа. Как установил медик, скорее всего, смерть наступила в результате  трёх пулевых ранений: один выстрел - в затылок, два других - в оба глаза.
- З-з-зачем в глаза-то стрелять? – спросил Веня. Что-то слишком много он сегодня задаёт глупых вопросов. А, может быть, мне это только кажется.
- Здесь, Веня, что-то личное, – говорю я. – Убийца одновременно боялся и ненавидел свою жертву. Вполне вероятно, что это не заказ. Здесь что-то кровное, похоже, на запланированную месть. Возможно, это нам облегчит  поиск, а, может быть, и нет.
- Понятно, – кивает Веня.
- А если понятно, бери его дактакарту и шуруй в информационный центр, проверяй по базам данных.
Когда Веня уходит, я спрашиваю у Королёва.
- А вы не обратили внимания на то, что могила нарушена?
- К сожалению, я на кладбище бываю нечасто. Месяца два назад мне показалось, что с могилой что-то не так, но памятник и все венки были на месте, и я подумал, что мне показалось.
Больше ничего путного осмотр места происшествия нам не дал и до установления личности потерпевшего мы могли выполнить только комплекс неотложных мероприятий: разослать ориентировки, послать запросы в другие органы по поводу заявлений о безвестном исчезновении мужчины с приметами схожими с  нашим покойником. 
               Не успели мы с Егором вернуться с места происшествия, нас  к себе вызвал начальник ОУР города Паханкин и продержал целый час. По каким-то причинам он не смог выехать на место преступления лично, поэтому и вызвал нас к себе, чтобы в течение часа, вальяжно развалившись в своём мягком кресле, вволю над нами поиздеваться, давя на мозги своим весьма поверхностным интеллектом.
Выходя из кабинета, я тяжело вздохнул:
- По-моему, я прилично отупел после визита к любимому шефу и непроизвольно опустился до его уровня.
- Это ничего, – успокоил меня Егор. - Ты лучше  подумай, что будет, если мы не раскроем это преступление.
По приезде в РУВД ничего нового в деле  раскрытия  убийства не добавилось. Информации из ГУВД по отпечаткам пальцев ещё не поступило, по каким-то причинам у них зависли все компьютеры, и лучшие умы из числа программистов ГУВД бились над задачей как их запустить. Зная умственные способности местных Биллов Гейцев в погонах, меньше чем через сутки каких-либо результатов ждать не приходилось. Но я ошибся, и ближе к обеду новости посыпались, как из рога изобилия. Причём не самые приятные. Ну, во-первых, по дактакарте определили, что труп принадлежит Турбинину Андрею Васильевичу больше известному как Труба - неоднократно судимый преступный авторитет, контролирующий почти весь сексбизнес в нашем городке плюс все металлоприёмки. Но на этом сюрпризы не закончились, оказывается, что он был застрелен из того же пистолета, что и неустановленная женщина за трансформаторной будкой. Но, тогда получается, что женщина была застрелена несколько позже, раз преступник выбросил пистолет на месте её убийства. Значит, это было вовсе не предупреждением. Скорее всего, её устранение связано с необходимостью скрыть чего-либо, что может вывести на убийцу Трубы, а за одним это и послание для тех, кто может пролить свет на эту тёмную историю.
Как известно, плохие вести как понос - не сидят на месте. Уже через час мы с Егором были возле кабинета САМого - начальника УВД города. Надо сказать, что с некоторых пор в нашей системе всё поставлено с ног на голову.  Убийство какого-то  авторитета вызывает жуткую активность и тотальный контроль всевозможных руководителей разного уровня. Лично для меня убийство какого-нибудь токаря или дворника несёт больший ущерб для государства, чем убийство преступного авторитета. Ведь нелепо скорбить по загубленным душам глистов, паразитирующих в кишечнике. Но, как уже отмечалось ранее, с некоторых пор у нас всё поставлено с ног на голову.
Первым слово взял САМ:
- Что, Савранский, допрыгался?! Ты не только хамишь уважаемым гражданам нашего города (впрочем, с этим мы разберёмся позже), но у тебя на территории уже безнаказанно убивают преступных авторитетов?!
   Фраза, сорвавшаяся с уст САМого, честно говоря, меня немного покоробила. Но, стараясь не поддаваться на провокации, я равнодушно пожал плечами:
- Так получается.
- Что, получается?! – в бешенстве выкатил глаза САМ.
- Товарищ полковник, разрешите сказать? – поправляя очки на своей «мордочке учёной крысы», встрял в разговор  Паханкин.
- Говори.
Далее на протяжении часа шло перечисление всех смертных грехов, которыми я сумел прославиться в своей никчемной жизни. Слушая эту пламенную тираду, я окончательно укрепился во мнении, что не такой уж я плохой человек, если у меня столько несомненных и явных достоинств. В  конце концов, мне это порядком осточертело, и в тот момент, когда Паханкин набирал в лёгкие очередную порцию свежего воздуха, чтобы вылить на меня очередное ведро помоев, я тихо спросил.
- А вы не хотите забрать это дело к своему производству?
- Чего? – поперхнувшись слюной вперемешку с ядом и желчью, переспросил Паханкин.
- Я говорю, не хотите для ускорения расследования забрать данное дело в производство ОУР  города?  Как никак, а убили пусть преступного, но авторитета, очень уважаемый человек в нашем городе! Фигура! К тому же налицо два убийства из одного и того же оружия?
- Ты думаешь, что ты говоришь? - взревел Паханкин.
- Думаю, – добродушно киваю я. – У нас в отделении шесть человек и куча нераскрытых преступлений, а у вас целый отдел из тридцати пяти умников, у которых и десятка дел не наберётся в производстве. Под вашим гениальным руководством они лихо распутают это дело.
- Нет, Савранский, ты не правильно понимаешь, что такое управление. Мы не будем делать за тебя твою работу, мы тебя заставим работать! 
- А-а-а-а! Ну тогда можно идти? А то боюсь, что от беседы с вами, окончательно потеряю остатки профессиональной квалификации.
- Да ты что о себе возомнил?! – почти впадая в истерику, заверещал Паханкин.
- Надоело мне, пожилому человеку, бояться разной глупости, тем более чужой! Стыдно, знаете ли!  Да и на пенсию я собрался уходить, вот и осмелел.
- Пошёл вон! – в унисон закричали на меня САМ и Паханкин.
Когда мы выходили в приёмную, Егор грустно поинтересовался.
- Ты что, вправду на пенсию собрался?
- А ты считаешь, они мне оставили выбор? Да ты не журись, ещё не вечер? – хлопаю я по плечу своего старого товарища. – Повоюем пока!

Рано или поздно у каждого опера находится дело, на котором он ломает зубы. Наверное, таким делом для меня станет убийство Трубы. А те зубы, которые я не сломаю, Паханкин мне старательно расшатает, а САМ их с удовольствием вышибет. Чёрт возьми, обидно! Нет, обидно не то, что мне выбьют зубы, обидно уходить побеждённым. Не по-мужски это…
Вернувшись в отдел, я отправляю Егора и Веню в фирму потерпевшего,  Петьку и Лёху - делать поквартирный обход по адресу, где прописан покойный, а Макса - в РУБОП с благой целью поговорить с тамошними ребятами и попытаться собрать свежую информацию об убиенном авторитете.   Когда все уходят, я лезу в сейф и достаю оттуда очень старый сотовый телефон, который принадлежал одному покойному бизнесмену. Им я пользуюсь только в крайнем случае. Воткнув телефон на зарядку, карабкаюсь на антресоли, где в ворохе старых бумаг запрятана SIM-карта другого покойника  (там записан всего один телефон). Дождавшись, пока на аппарате заморгает лампа, сигнализирующая, что зарядки достаточно на один звонок, я вставляю в телефон  SIM-ку и набираю номер. После нескольких звонков на том конце раздаётся надрывный кашель и старческий голос спрашивает:
- Решили со мной поговорить, Владимир Михайлович?
- Да, Сергей Сергеевич.
- Мне тут злые языки сказали, что вы на пенсию собрались?
- Всё то вы знаете.
- Потому и дожил до преклонных лет.
- Так что насчёт встречи?
- Ну что ж, давайте встретимся, я как раз на кладбище собрался.
- Не рано ли?
- Да полноте вам. С моим-то здоровьем  я уж лет десять должен гнить на погосте.
- Дела не отпускают?
- Нет, медицина творит чудеса. Так что давайте через часик на главной аллее.
Отключив телефон,  убираю его в сейф, SIM-ку прячу в ворохе бумаг на неприлично захламленных антресолях. Налив себе ароматный кофе,  сажусь за стол и закрываю глаза. У меня есть час, чтобы подумать и приготовиться к непростому разговору.

Подъехав к кладбищу, я припарковал машину возле сторожки и, купив шесть астр, направился к главной аллее. Старика нашёл сразу. Опираясь на трость, он неспешно бредёт вдоль аллеи. Следом за ним мрачной тенью скользит его вечный спутник Барт, неся в руках пару полиэтиленовых пакетов и букет гвоздик. Заметив меня, старик приветливо машет рукой. Без лишней суеты и резких движений я направляюсь к этому человеку. Тишина кладбища меня нисколько не обманывает, наверняка за каждым кустом сидит по головорезу, готовому абсолютно в любой момент оторвать мне башку, если я сделаю что-то не так.
 - Добрый день, Сергей Сергеевич.
- Здравствуйте, уважаемый Владимир Михайлович.
Некоторое время мы идём молча. Выдержав приличную паузу, достойную мэтра театральной сцены, старик начинает беседу.
- Неправда ли, что-то особенное есть в кладбищенской тишине?
- Ага, – соглашаюсь я. – Мысли навевает, особенно нехорошие.
- Перестаньте, молодой человек, – морщится старик. – Если вы о последней стычке с руководством вашего городского УВД,  мы всё уладим, да и Васе, козлу этому безрогому, пасть заткнём.
- Разве я вас об этом просил?
- Нет, но мы считаем, что вы полезны на своём месте и делаете нужную для общества работу. Заметьте, я сказал для общества. К сожалению, вы никогда не работали на нас.
- Немного странно слышать это от вас, – говорю я, глядя на старика.
- Вовсе нет. Сегодня мы настолько интегрированы в общество, что жить, не соблюдая его правил, уже не можем. Это непозволительная роскошь, которая ведет в никуда. А мелкая неорганизованная преступность больше вредит нашему имиджу, чем способствует укреплению истинного авторитета.
- В каком мире мы живём? - вздыхаю я.
- В цивилизованном, – улыбается старик. – Но вы ведь ни за тем просили о  встречи, чтобы услышать от меня то, что и сами неплохо знаете.
- Ни за этим, – киваю я.
- Тогда давайте присядем, что-то я немного утомился.
Мы сворачиваем с главной аллеи и немного углубляемся в тихий квартал кладбища. Пройдя совсем немного, останавливаемся возле уютной могилки, густо усаженной кустами шиповника, рябиной и соснами. Внутри кованой оградки вкопан мраморный столик с двумя такими же мраморными лавочками, как раз друг напротив друга.
- Барт! – зовёт старик.
Его безмолвная тень  подходит к столику и достает из пакета  термос, алюминиевую кружку, пару хрустальных рюмок, бутылку коньяку, несколько больших красивых яблок, кладет пачку «Беломора», пачку сигарет «KENT» и коробку  спичек. Затем  из другого пакета он достаёт пару сшитых из гобелена подушечек и кладёт их на сиденья скамеек. Когда прислуга отходит в сторону, старик радушным жестом приглашает меня к столу.
- Присаживайтесь.
Я сажусь за стол и спрашиваю:
- Мне, наверное, не стоит лезть в карман за своими  сигаретами?
- Не стоит. Ребята в последнее время стали какие-то нервные, я бы не хотел, чтобы они неверно истолковали ваш жест.
Я беру со стола пачку сигарет и,  закуривая, перехожу к делу:
- Поговорим о Трубе?
- Поговорим.
Старик кивает и открывает термос. Затем, передумав, он ставит его на стол и берёт в руки коньяк. – Вы же знаете,  всегда готов вам помочь.
От услышанного я непроизвольно морщусь.
- Что-то не так? – заметив мою недовольную гримасу, интересуется мой собеседник. 
- Сергей Сергеевич! Мы слишком давно друг друга знаем, чтобы так беззастенчиво лукавить. Вы бы палец о палец не ударили, чтобы чем-нибудь мне помочь, поэтому, чтобы доверие у нас было полным, будьте со мной предельно откровенны и расскажите, что вы пытаетесь выловить из этой мутной водицы.
Старик некоторое время задумчиво молчит, затем утвердительно кивнув, отвечает:
- Это справедливо. Барт, - зовёт он своего помощника, - расскажи Владимиру Михайловичу всё, что нам известно об убийстве Трубы.
- Всё? – на всякий случай переспрашивает помощник.
- Всё, – кивает стрик.
- Труба - старый авторитет, на одной из сходок его даже хотели короновать «вором в законе», но он отказался.
- Почему? – не понял я.
- Знаете ведь наши правила: нельзя иметь семью, детей и всё такое. А он хотел вырастить детей, дать им образование, но в остальном все правила соблюдал неукоснительно, в общак долю отстёгивал щедрую и вовремя. Когда три месяца назад он неожиданно исчез, мы сразу не напряглись, так как его компаньон объяснил, что Труба уехал в Испанию лечить свой туберкулез. Повода для беспокойства вроде бы не было, доля в общак поступала всё так же своевременно. Прошло ещё два месяца, Трубы всё не было, мы забеспокоились. Начали кое-что проверять и выяснили, что за время отсутствия Трубы его компаньон львиную долю общих доходов вывел за рубеж. Вряд ли он бы на это осмелился, будь Труба жив. Мы провели ещё кое-какие мероприятия и нашли оружейника, у которого люди компаньона Трубы приобрели пистолет с глушителем. Тот самый, который вы нашли возле трупа женщины за трансформаторной будкой. Кстати, это любовница Трубы, вы не смогли её опознать, потому что она приехала с Украины и в городе официально не регистрировалась.
- А зачем её убили? – по ходу уточняю я.
-  Не знаю, – пожимает плечами Барт. - Возможно, она знала, что в тот вечер, когда был убит Труба, он должен был встречаться со своим компаньоном. Уже точно не выяснить. А её труп бросили на виду, чтобы предупредить и запугать  всех тех, кому она могла успеть что-либо об этом рассказать.
- А что, люди Трубы не понимали, что происходит?
- Они всё исчезли.
- И вы об этом не знали?
- А смысле?!
- Вы сказали, что не обратили внимания, на то, что все люди Трубы исчезли?
- Все они - мелкие сошки, расходный материал, появляются ниоткуда, исчезают в никуда, – равнодушно пожимает плечами Барт. - Мы такие вещи не отслеживаем. Это несерьёзно.
- Ну а что же вы не тряхнёте компаньона Трубы?
- Видите ли, Владимир Михайлович, не всё так просто. Если мы его возьмём, мы должны будем его публично наказать за убийство нашего товарища, а мы не знаем, куда он вывел активы, – неожиданно вмешивается в разговор старик.
- Неужели вы не сможете выбить из него эту информацию? – ухмыляюсь я.   
 - Мы не хотим рисковать, гораздо проще, если он окажется в тюрьме, а там мы окружим его «заботой», поддержим его положение и авторитет, естественно, в обмен на достоверные сведения о том, куда он увёл активы. Деньги, финансы, знаете ли, они счёт любят и хозяина разумного и заботливого…
- А когда станет не нужен, он случайно попадёт в лесопилку или схватится мокрыми руками за оголённый провод….
- Дальнейшей судьбы его я не знаю, но не исключаю и такой поворот, - улыбаясь уголками губ, отвечает  старик.
- Понятно. А от меня-то вы чего хотите? Я ведь вашими методами не действую, знаете ли, привык соблюдать закон.
- Хорошая привычка, нас она вполне устраивает, –  кивает старик.
- Тогда объясните мне, как планируете всё это провернуть, ведь нет никаких объективных доказательств вины компаньона в убийстве Трубы.
- Это не проблема, – снова вступает в разговор Барт. - В отличие  от Марата, так зовут компаньона Трубы, судьба его людей нас мало интересует. Уверен, что как только Марат окажется в тюрьме, среди них  окажется немало желающих дать  исчерпывающие показания, изобличающие его в убийстве Трубы и его любовницы.
- В этом вы, конечно же, уверены? -  прищуриваясь, спрашиваю я у Барта.
- Даже не сомневаюсь.
- Но ведь вы же знали об убийстве любовницы Трубы?
- Знали. Это-то нас и ввело в заблуждение. Поначалу мы так и подумали, что туберкулез здесь не причём, и что Труба, убив любовницу, подался в Испанию, чтобы тихо отсидеться, пока всё уляжется.
- А он мог?
- Легко.
- Ну а как вы планируете отправить Марата в тюрьму?
- Очень просто. В тюрьму Марата отправите вы, а мы вам в этом поможем.
- Каким образом?
- Сегодня вечером, часов около восьми, в ресторане «Аспир», где любит ужинать Марат, к нему подойдёт человек, который с ним отбывал наказание и кинет ему «предьяву», что Марат сотрудничал с оперативниками, когда сидел в колонии. Наверняка за такое оскорбление наш человек окажется в реанимационной палате ближайшей больницы, где и даст все необходимые показание на Марата по поводу нанесенных ему телесных повреждений. А дальше  дело техники, вернее, ваше дело.
- А если он не окажется в больнице, а его банально убьют?
- Не беда. У вас останутся свидетели, люди которые будут сидеть за одним столом с нашим человеком. Они охотно дадут нужные показания - к кому и зачем пошёл наш человек.   
Честно говоря, мне это всё не нравится. Сотрудничать с уголовниками, помогая в достижении их гнусных целей, пусть даже они в чём-то и совпадают с моими, мне претит. Видимо, вся гамма противоречивых чувств написана у меня на лице, потому что старик, машет рукой, давая понять своему помощнику, чтобы тот отошёл от столика. Выдержав паузу, старик заговорил.
- Владимир Михайлович, я  знаю, что всё это вам не нравится. Если вы считаете, что у вас перед нами появятся какие-то обязательства, вы ошибаетесь. В решении этого вопроса мы заинтересованы не меньше вас, но лучше, если в этом будете участвовать вы, нежели ваш «друг» Паханкин, который наверняка наломает кучу ненужных дров. Однако, если вы против, будем считать, что этого разговора просто не было.
Немного подумав, я согласился взяться за дело, и вовсе не потому, что не хотел отдавать пальму первенства Паханкину. На это мне было откровенно плевать, так как я давно перестал играть в детскую игру «кто лучший». Я побоялся другого. В этой истории уже слишком много трупов, одно непродуманное движение - и трупов может стать ещё больше. 
- Ну что же, Сергей Сергеевич, будем прощаться, я, наверное, поеду. Как мне кажется, работы у меня сегодня будет более чем достаточно.
- А коньячок? Что-то мы с вами  даже по рюмочке не выпили.
- В другой раз, сегодня,  знаете ли,  что-то не хочется. 
- Ну как знаете. Барт, проводи нашего гостя, а я тебя здесь подожду, подумаю о смысле бытия подальше от мирской суеты. Знаете, Владимир Михайлович, здесь в тишине кладбища мне в голову приходят удивительно светлые мысли.
- А  я нисколько не удивлен.
По дороге к моей машине Барт протягивает мне несколько фотографий:
- Кто это?
- Марат и его ближайшее окружение, а последняя фотография - это человек, который будет кидать Марату предьяву. Сергей Сергеевич не сомневается, что вы будете возле ресторана, чтобы его подстраховать.
Я смотрю на фотографию камикадзе:
- Вам его не жаль?
- Он знает, на что идёт и чем рискует. И поверьте, он это делает совсем не бескорыстно. При любом раскладе его семья не останется в накладе. 
- А не обманете?
- Знаете, Владимир Михайлович, у вас очень предвзятое мнение о нас. Может быть, вы и не поверите, но у нас тоже существует понятие о чести. Пусть оно немного отличается от вашего, но оно существует. Кстати, еще неизвестно, может быть, оно отличается и в лучшую сторону, потому что в нашей среде за базар отвечают.
С кладбища я первым делом заезжаю в фотолабораторию ГУВД, где размножаю полученные от Барта фотографии. Затем начинаю метаться по городу, но не бесцельно, как кто-то может подумать. До вечера мне надо решить два исключительно важных дела. Однако нужных  людей мне никак не удаётся застать на месте, и я начинаю нервничать. В конце концов, нахожу начальника специального подразделения. Без его  обученных  людей, так называемых «топтунов», мне сегодня не обойтись. К сожалению, чтобы их заполучить, нужно оформить кучу документов и пройти бесконечное число согласований, на которые может уйти ни один день. А времени у меня нет.  Немного подумав, начальник «топтунов» соглашается  помочь, но берёт с меня обязательство в течение двух суток подготовить все необходимые документы задним числом.
 - И вот ещё что, зайди в любой салон связи, купи новую SIM-ку и перезвони мне, назови свой новый номер, после девятнадцати часов мои люди с тобой будут связываться только по этому телефону.
- Сколько будет твоих людей?
- Не твоё дело, сколько надо, столько и будет. И не суйся к объекту, мои люди тебе позвонят и скажут, во сколько ты сможешь подъехать на своей машине к ресторану. И, пожалуйста, никакой самодеятельности.
- Да ты же меня знаешь!
- Поэтому и предупреждаю.
 Вручив фотографии начальнику специального подразделения, я отправляюсь на ещё одну встречу. Своего приятеля по академии, заместителя начальника ОМОН, я нахожу среди потных мускулистых тел с остервенением мутузящих в спортзале макивары. Выслушав мою просьбу, он говорит:
- Не вопрос! С девятнадцати часов два экипажа будут в твоём распоряжении. А сейчас отойди в сторонку я хук отрабатывать буду.
 
В отдел я возвращаюсь только около шести вечера, ребята сидят усталые и злые. Они начинают вяло докладывать о результатах работы, но рапортовать-то особенно и не о чем, результаты нулевые.
- Где Егор? – спрашиваю я, перебивая очередного докладчика.
- У Паханкина, – вздыхает Петька. – Он его третий раз за день к себе вызывает.
- Без меня?! - искренне удивляюсь я.
- Вообще-то с тобой, но мы тебя найти не могли, у тебя сотка выключена.
Я достаю из кармана телефон. Действительно, он выключен. После разговора на кладбище я забыл его включить.
- Давно  уехал? – уточняю я.
Но Петька не успевает ответить, потому что дверь открывается, и в кабинет входит Егор. Выглядит  он измученным.
- Ребята! – просит он. – Дайте нам с Михалычем переговорить с глазу на глаз.
Когда все выходят, Егор говорит:
- Знаешь Михалыч, я, наверное, буду увольняться.
- Почему?
- Не хочу, чтобы меня посадили или подвели под суд офицерской чести.
- Что так?
- Я сейчас Паханкина послал на х…
- Д-а-а-а! – в раздумье тяну я. - Лучше бы ты ему в рожу из газового баллончика прыснул венерическими заболеваниями. Ладно, выкладывай, что стряслось?
- Да ничего особенного, слово за слово, он как обычно, пользуясь тем, что  старше по должности, перешёл на оскорбления. Видимо, привык, что его люди молча всё «глотают». А я не стал молчать, не выдержал, ну и….
- Да! История. Ну, значит, вместе уйдём, а сегодня давай, может быть, в последний разок провернём одно дельце.
И я рассказываю своему напарнику о том, что мне стало известно за день.
У Егора начинают блестеть глаза, это значит - взял след старый пес. В половине седьмого звонит начальник спецподразделения и, извиняясь, говорит, что его людей в ресторане и около него не будет. Обокрали квартиру какого-то соседа зама генерала, и всех бросили на бестолковую отработку района. А генерала в городе нет, он вместе с губернатором укатил в область, и отменить приказ его зама некому.
- Спасибо, что хоть предупредил, – вздыхаю я.
- Как только люди освободятся, я брошу их к тебе в помощь.
Положив трубку, я передаю нерадостную новость Егору.
- Ну, чего-то подобного следовало ожидать, а то до этого всё как-то гладко было. Я этот кабак хорошо знаю, там два входа - парадный с улицы и запасной, он же хозяйственный, со двора. Двор глухой с одним въездом, значит, там может хватить одной группы на машине. А с главного входа нам как минимум нужны где-то три  группы и лучше, чтобы они тоже  были на машинах, пеших через полчаса вычислят. Машин, включая твою, у нас две, встаёт вопрос, где нам взять ещё одну.
  - Инструктируй пацанов, получайте оружие, приборы ночного виденья, а я пошёл искать машину.
Пробежавшись по отделу, как назло не нашёл ни одной свободной машины. А время-то  катастрофически уходит,  я нервничаю и, схватив телефон, набираю номер своего друга детства Толяна:
- Здоров…
Но я перебиваю своего друга.
- Потом! Мне срочно нужна твоя машина!   
- Какая?
- Любая, лишь бы тонированная.
-  Ну хорошо, приезжай.
- Нет, пришли её срочно с кем-нибудь ко мне в отдел, мне за ней ехать  некогда и пусть её заправят. На свою зарплату я кошку-то еле-еле содержу, а любого из твоих монстров  мне вообще не прокормить. 
- Ты бы хоть спасибо человеку сказал, – улыбается Егор, когда я кладу трубку.
- Потом скажу! Обязательно скажу.
Отправив Макса с Лёхой на служебной «пятёрке» занять позицию во дворе возле заднего входа. Петьку с Веней на моей «девятке» отсылаю на ближайшую от ресторана парковку, расположенную в ста пятидесяти метрах. А мы с Егором выходим во двор ждать машину Толяна. Друг не подвёл. Минут через десять во двор въезжает здоровенный джип «Chrysler» с намертво затонированными стёклами.
 - Вы Савранский? – спрашивает меня водитель.
- При наличии такого папилаца не стану это отрицать, -  похлопывая машину по крылу, отвечаю я.
- Принимайте аппарат, надеюсь, с коробкой-автоматом вы обращаться умеете? И вот ещё что… - он лезет во внутренний карман своего пиджака и протягивает мне конверт. - …Босс просил, чтобы вы поужинали.
Я заглядываю в конверт и нахожу в нём пять тысяч рублей.
- Хорошо иметь друзей, – говорю я, пряча конверт в карман.
От предложения подвезти  до офиса водитель отказался, так как мой заботливый друг прислал за ним другую машину и мы с Егором, как крутые фраера отправляемся к ресторану на наш боевой пост. Но прежде  подъезжаем к «кафе-гриль», где покупаем три большущие жареные курицы, салаты, напитки. С этим багажом объезжаем посты, занятые Максом с Лёхой и Петькой с Веней, раздаём им еду, ведь неизвестно, сколько нам придётся здесь сидеть. Встали-то мы ни свет, ни заря, и в суматохе дня никто из нас не успел пообедать.
 Большая солидная машина позволяет нам без труда припарковаться практически напротив входа в ресторан, не вызывая почти никакого подозрения. Охранник больше для порядка подходит к машине и стучит по стеклу:
- Ждёте кого?
- Да, - немного приспустив стекло, говорю я, - босс у нас сегодня здесь гуляет, а что, парковка платная? Я заплачу…
С этими словами  лезу в карман за деньгами, но охранник отрицательно машет рукой и отходит от машины, а мы с Егором начинаем ломать и лопать курицу. 
Спустя полчаса, откинувшись на сидение, включив радио и закуривая, Егор говорит:
- Буржуем быть хорошо!
- У нас скоро представится такая возможность, вот уволимся и станем буржуями, – говорю я.
- Ты в этом уверен? - поворачиваясь ко мне, с сомнением  спрашивает Егор.
-  Нет, конечно, – пожимаю я плечами. – Ни хрена мы с тобой буржуями не  станем, потому что кроме как ловить жуликов в жизни мы делать ничего не умеем. Но почему бы  не помечтать? 
- Ну да, – кивает Егор. – Помечтать можно.

Около семи отзвонился мой приятель из ОМОНа, сказал, что экипаж ОМОН стоит во дворе в двух кварталах от ресторана и ждёт моей команды. Кроме того, он передал мне номер телефона старшего экипажа. Номер мне знаком, мы уже работали с этими ребятами. Спустя пять минут, старший экипажа ОМОН, звонит  мне сам:
- Савранский на проводе, - говорю я в телефон.
- Сбылась, значит, вековая мечта уголовного элемента, – фальшиво вздыхает мой визави. 
- И не мечтай! Здорово, водокачка!
- Здорово!
- Крыша течёт? – намекаю я на переданных мною под его заботливую руку оставшихся без надёжной защиты дорожных проституток.
- Регулярно, без нарушения цикла, – хохочет он.
Поболтав ещё пару минут, мы определяем тактику наших действий, и я кладу трубу.
Около восьми мы удваиваем внимание, но внешне у ресторана ничего не происходит. А вот около половины девятого происходит, но не возле ресторана, а немного в стороне, возле поста, который «держат» Веня и Петька, сидя в моей «девятке».
 Несколько одетых во всё чёрное в высоких берцах молодых людей окружают группу кавказцев. Что там происходит, мы толком не видим, но молодые люди в чёрном всё прибывают и прибывают, вырастая как из-под земли. Больше всего мне не нравится, что они «стыдливо» прикрывают свои рожи платками. Верный признак того, что молодые люди не хотят впоследствии быть опознанными, и ничего хорошего от них ждать не приходится.  Мы видим, как Петька и Веня выскакивают из машины, Егор открывает дверь джипа и  говорит:
- Ты оставайся, наблюдай, а я пойду, помогу пацанам!
Тем временем  оживление переходит в новую стадию. В воздух взлетают дубинки и обрезки труб, толпа поглощает не только кавказцев, но и Веню с Петькой, а также Егора, спешащего к ним на помощь. Я хватаю телефон и вызываю ОМОН. И в это время из ресторана выходит Марат в окружении своей охраны, которая ведёт упирающегося человека, того самого, который, по задумке Сергея Сергеевича, должен был кинуть Марату предъяву. Все вместе они рассаживаются в три большущих джипа и отъезжают от ресторана. Короче всё идёт не так, как планировалось. Я набираю Макса и говорю, чтобы они с Лёхой двигались за  мной, а сам выезжаю со стоянки  и, стараясь держать кортеж Марата в поле зрения, двигаюсь следом за ними. Проезжая мимо побоища,  вижу, как Егор и Веня орудуют кулаками. Петьку я не вижу, но замечаю трёх кавказцев, корчащихся на земле. Мне больно на это смотреть и страшно за своих ребят, но бросить всё и кинуться к ним я не могу, не  имею право. Слава Богу, из-за угла выскакивает знакомая машина ОМОН, разукрашенная под аварийную машину «Водоканала» и мчится в сторону драки. Что происходит дальше, я не вижу, потому что, следуя за кортежем Марата, выезжаю на проспект Славы. Прибавив скорости, мы мчимся в сторону новых микрорайонов. 
Минут через двадцать кортеж въезжает в один из дворов новостроек, в один из тех, которые у нас принято называть элитным жильём. Кортеж Марата останавливается у одного из подъездов, я притормаживаю в начале двора, стараясь оставаться незамеченным. Мне это вполне удается, потому что весь двор напичкан машинами, мало чем уступающими моей по цене и солидности. Тем временем Марат, его охрана и «обидчик» выходят из машин и направляются к подъезду. Неожиданно во двор въезжает наша служебная «пятёрка», она, лихо крутнувшись по двору, останавливается рядом с подъездом, в который заходит кодла Марата. За рулём сидит Лёха, Макс выходит из машины и через открытое окно кидает внутрь неё несколько купюр. Сказав что-то  Лёхе, Макс пинает заднее колесо машины. Лёха срывается с места, а люди из кодлы Марата ржут и вместе с ними Макс заходит в подъезд. Хрен поймешь, что за самодеятельность, но остроумно.
Я наблюдаю за окнами и вижу, как на четвёртом этаже в одной из квартир вспыхивает свет, спустя пару минут на балкон с сигаретой в руках  выходит Марат. Сделав несколько затяжек, он осматривает двор и, бросив сигарету вниз, заходит в квартиру. Задёргиваются плотные шторы - больше мне ничего не видно. А ещё через пару минут из подъезда выходит Макс, стараясь оставаться незамеченным, он юркает в подворотню и, обойдя дом кругом, забирается на заднее сидение моего джипа.            
- Четвёртый этаж, квартира налево, дверь на чердак закрыта, на всякий случай я в замок натолкал спичек, чёрного хода из подъезда  нет, – докладывает он.
Вообще-то по-хорошему за проявленную самодеятельность Максу следовало бы отвесить подзатыльника, но с другой стороны, если бы Марат не вышел на балкон, сиди здесь и догадывайся, где его искать в подъезде. Поэтому я совершенно искренне говорю:
- Молодец.
Чуть позже, спрятав  нашу служебную «пятёрку» в кустах за углом дома,  к нам присоединяется Лёха.  А ещё минут через двадцать минут звонит Егор. Интересуется, как у нас дела и сообщает, что наши все целы, но двоим кавказцам здорово досталось. Одному раскроили череп, а второго пырнули ножом в живот. Слава Богу, ОМОН успел вовремя, и всех скинхедов задержали. Сейчас Егор с ребятами и задержанными скинхедами находится в Центральном РУВД, куда их доставили, согласно территориальности. Впереди их ждёт допрос у следователя, но допрашивает он очень медленно, и неизвестно когда вся эта канитель закончится.
Конечно, здесь бы сейчас ребята не помешали, но как получилось, так получилось. В любом случае с поимкой этих скинхедов воздух в нашем городе стал чище, и поэтому я говорю, чтобы Егор  не торопился, потому что здесь у нас ничего не происходит.
А у нас  действительно ничего не происходит, свет в квартире горит, но никто из неё не выходит. Решив, что в три пары глаз пялится на окна смысла нет, я устанавливаю график: пока один спит, двое бдят и меняются через каждый час. Лёха с Максом решили, что это разумно, и я первым полез на заднее сидение спать. А потому что ветеран, имею право!
Движения начались в шесть утра. Охранники Марата вышли из подъезда и, покидав в один из джипов чёрные мешки с мусором, выехали со двора.
- А ну дуйте за ними, посмотрите, куда и что они повезли в такую рань.   
  Макс с Лёхой, не привлекая внимания, прошмыгнули к служебной «пятёрке» и отправились вслед за джипом с охранниками Марата.  Я остаюсь один у подъезда. Дурацкая ситуация, если что-то произойдёт, меня даже некому будет подстраховать. Минут через сорок звонит Макс, говорит, что на другом конце города охранники побросали мешки в мусор и уехали, а в мешках оказался разделанный труп того самого обидчика, что кинул Марату предьяву в ресторане. Вот это фокус! Потерев вспотевший лоб, я велю Максу и Лёхе оставаться на месте и начинаю названивать заместителю прокурора района, справедливо просчитав, что из всех неприятностей,  какие успели стрястись за утро, положительным является только то, что место преступления, а, точнее, квартира, куда приехал Марат со своим обидчиком, находится в нашем районе. А значит, и следствие будет вести наша прокуратура.   
- Ну в какое ты опять дерьмо вляпался, пока я спал? – заспанным голос говорит Антон.      
Я вкратце передаю ему все перипетии событий.
- Ну и что ты об этом думаешь? – спрашиваю я его. 
- Вовочка, голубчик. Ты же знаешь, если бы я мог, то… я бы даже думать об этом не стал.
- Ну это понятно. Делать-то что?
- Вызывай ОМОН, в квартиру надо входить, только сам туда не суйся, а я сейчас приеду.
Пока я созваниваюсь со своим приятелем из ОМОНа, в квартиру возвращаются охранники Марата, вывозившие труп. Я нервничаю, надо спешить, иначе преступники  разъедутся - и ищи свищи потом ветра в поле. Но ОМОН приезжает быстро. В ожидании прокурора блокируют квартиру и даже попытались вступить в переговоры. Только переговоры не получаются, из квартиры начинают стрелять через дверь. Большого эффекта  не выходит, так как дверь железная, но ОМОНу это развязывает руки. Дождавшись зама прокурора и в красках передав ему картину пережитого ими ужаса прицельной стрельбы через железную дверь, ОМОНовцы интересуются, как жить дальше, если своими действиями засевшие в квартире граждане убивают надежду в светлое будущее? Вопрос непростой. Выслушав объятых шоком крепких ребят в касках и бронежилетах, зам прокурора входит в их положение и даёт своё благословение на штурм. Повеселевший ОМОН приступает к финальной стадии операции. Взвизгнули, выбросив снопы искр, ручные пилы - и через минуту ларчик с грохотом раскрылся. Швырнув внутрь пару светошумовых гранат, отчаянные головорезы из числа святых поборников закона кидаются  внутрь квартиры. Раздаётся два выстрела, грохочет ответная очередь из автомата, и всё стихает. Через минуту  в дверях появляется старший группы захвата, он по рации через своего дежурного вызывает скорую помощь и жестом приглашает нас пройти в квартиру. На полу очень мирно лежит семь человек из охраны Марата, но его самого среди них нет.
- Тот, что стрелял, в дальней комнате, – заметив моё недоумение, говорит старший. – Мы его немного подранили.
Мы с Антоном входим в комнату, где один из ОМОНовцев, присев на корточки перед Маратом, пытается оказать ему первую помощь, перетягивая бинтами пузырящуюся кровью грудь. Глядя на Марата, я бы сказал, что старший ОМОНа немного недооценивает степень серьёзности ранения. Взглянув на нас, а вернее, на Антона, одетого в синюю форму прокуроры, Марат поднимает сжатую в кулак правую руку с оттопыренным средним пальцем и… отъезжает в мир иной.
- Как мало человеку надо, чтобы умереть счастливым, - зевая, говорит Антон. – Как думаешь, кофе у них здесь есть?
- Не знаю, пожимаю я плечами, надо посмотреть на кухне.
- Так пойдём, посмотрим, - предлагает мне зам прокурора.
- А нам что делать? – спрашивает старший группы ОМОН.
- Грузите всех в машину и поезжайте в отдел. Я сейчас туда же направлю следователя,  надо будет всех подробно допросить.   
- Тогда мы поехали?
- Давайте, – кивает Антон.
ОМОНовцы уводят задержанных, слышно как ревёт форсированным мотором ОМОНовского  «ЗИЛа», и наступает тишина.
- Ну давай, рассказывай, как ты во всё это вляпался, – открывая ящики в поисках кофе, спрашивает зам прокурора.

Отхлёбывая кофе, Антон внимательно слушает мой рассказ и резюмирует:
- Чтобы намертво привязать Марата к обоим, вернее, к трём убийствам, надо, чтобы его  люди дали на него показания. Они дадут?
 - Не знаю, – честно  признаюсь я. – Но мы постараемся.
- Давай, старайся.
Но люди Марата молчат, просто тупо молчат, не отвечая ни на какие вопросы. Надо сказать, покойник умел подбирать себе людей, если даже после его смерти они хранят ему верность. Ситуация становится щекотливой, поэтому никто из шибко охочих до халявских наград руководителей ОУР города к делу интерес не проявляет. Или делают вид, что не проявляют, и правильно делают. Ведь что у нас есть? А у нас нет ничего, вернее, есть три молчаливых быка, вывозивших труп, и всё. Поразмыслив, я лезу в сейф за телефоном, а затем на антресоли за SIM-картой.
- Перестарались вы нынче, оберштурмбанфюрер МВД, – по-отечески журит меня серый шпрехшталмейстер преступного мира, он же по совместительству держатель воровского общака. – И человека моего не сберегли, и Марата ухлопали. А что, люди Марата молчат?
- Молчат, – вздыхаю я. – Собственно, поэтому я вам и звоню, питая слабую надежду, что вам всё ещё нужен «козёл отпущения», который ответит и за смерть Трубы, и за убийство вашего человека. 
- И вы полагаете, что для этого мне нужна помощь милиции?! – смеётся старик.
- Я же сказал, питаю слабую надежду, а не заблуждаюсь, на сей счёт, – огрызаюсь я.
- Ну ладно-ладно! – примирительно говорит старик. – Мы ведь не станем ссориться из-за пустяков. В конце концов, какая разница, откуда придёт информация? Некоторые, между прочим, думают, что информации, поступившей из МВД можно верить  больше, чем моему слову. 
- Наивные люди, – фальшиво вздыхаю я.
- И не говорите, – не менее фальшиво вздыхает старик. – Ну, да хватит политеса. Я выручу вас не потому, что мне это надо, а, возвращаясь к нашему вчерашнему разговору на кладбище, я докажу вам, что мы тоже способны на бескорыстные поступки.
Я молчу, слова старика больно царапают, потому что ничто не  заставит меня поверить в его бескорыстие, а значит, за его услугу я буду ему должен. Старый плут прекрасно понимает, что выбора у меня нет.
- Нет, Сергей Сергеевич, я, наверное, откажусь от протянутой вами руки помощи. В конце концов, за свои ошибки надо отвечать самому.
- Ну полноте вам. Будем считать, что, оказав вам эту услугу, мы выйдем на нулевой уровень наших отношений: я вам ничего не должен и вы мне ничего не должны, – идёт на попятную старик, тем самым давая мне понять, что ещё  не исчерпана нужда во мне, как в сталкере между его миром и моим. При всём коварстве этого мироеда надо отдать должное: слово он своё держит.
 - Хорошо, – говорю я.
 - Тогда давайте вернёмся к делу. Через полчаса к вам в отдел попадут два «мелких », постарайтесь, чтобы они оказались в камере вместе с быками Марата.
- А как я их узнаю?
- Узнаете, – уверено говорит старик, отключая телефон.
Согнав всех быков в одну камеру, я спускаюсь в дежурную часть  и жду «мелких», которых, как сказал хитрый кукловод преступного мира Сергей Сергеевич, я должен узнать. Я стою у окна, курю, от нечего делать читаю валяющиеся на подоконнике ориентировки: «…Высокого роста около 190 сантиметров, коренастый, внешне похож…». Ну и как с такими взаимно исключающими приметами искать преступника? Высокий, коренастый. Если мне не изменяет память, то, по Ушакову , коренастый – это  широкоплечий, приземистый мужчина крепкого телосложения. Нормальный человек с законченным средним образованием ни за что не разберётся в словесной белиберде милицейской ориентировки. А  милиционеру это плёвое дело, на то он и милиционер. Он найдёт, скрутит и привлечёт высокого  коренастого подозреваемого к уголовной ответственности.… Наверное, найдёт. Я почти в этом уверен.
- Михалыч! Ты там ближе стоишь, погляди, кто это к нам приехал? – тыча авторучкой в монитор внешнего наблюдения, спрашивает дежурный.
Я смотрю в окно, во дворе разворачивается большой белый «Лексус», который паркуется возле моей «девятки».  Из машины выходят два неброско, но хорошо одетых мужчины средних лет. Оглядевшись по сторонам, они подходят к высаженной у входа в управление голубой елочке и, расстегнув штаны, нагло на неё мочатся.
- Михалыч! Это чё? - не веря своим глазам, спрашивает дежурный.
- Как минимум, мелкое хулиганство, – улыбаясь, говорю я, узнав в одном из «мелких хулиганов» Барта, подручного Сергея Сергеевича.
Быстро мобилизовав личный состав дежурной части, дежурный пленяет незадачливых хулиганов.
- Вы зачем это сделали? – орёт на них дежурный.
- Поспорили, – пожимает плечами Барт.
- На что?!
- На бутылку, – говорит второй мужик.
- А сделать-то за бутылку что надо было? – не унимается дежурный.
- Елку обоссать и типа нам за это ничего не будет, – опять вступает в разговор Барт.
- Ну я вам сейчас покажу, ничего не будет! – свирепеет дежурный. – Михалыч! Можно я этих к твоим уголовникам посажу?
- Сажай, – киваю я.
Проходя мимо меня Барт незаметно суёт  ключи от своей машины:
- Там коробка, заберите, это вам Сергей Сергеевич прислал. Ключи бросьте в машине, я потом их заберу.
Спустя пару минут в дежурку входит помощник дежурного, отводивший Барта и его приятеля в камеру.
- Какие-то они не такие, - растеряно говорит он.
- В чём дело? – уточняет дежурный. – Что значит «какие-то не такие»?
- Ну я камеру открыл, быки, которых Михалыч привёл, увидели этих мужиков и встали, а они в камеру, как домой прошли, сели на шконку, а тот, что постарше мне говорит: «Закрой дверь, дует».
- А ты?
- А что я? Закрыл, – пожимает плечами  помдеж.
Пока все живо обсуждают происшествие, я иду к «Лексусу» и перекладываю из него  в свою «девятку» картонную коробку с тремя бутылками коньяка, грудой яблок из сада старика и баночкой малинового варенья. Взяв  в руки банку и глядя  на её рубиновое содержимое, улыбаюсь и думаю: старик становится сентиментальным. Положив ключи в ящик для перчаток, как просил Барт, поднимаюсь в свой кабинет.
- Ну что? – спрашивает Егор.
- Ничего. Будем ждать.
-  Ненавижу ждать, – говорит крутящийся перед зеркалом Петька, любуясь здоровенным синяком под своим правым глазом. – Кстати, Егор! А почему у меня есть на морде фонарь, а у тебя нету?
- Может быть, дело в том, что Егор мастер спорта по боксу, а ты своё золотушное детство провёл за доской с шашками?  - выдвигаю я версию.
- А причём тут это? – воинственно подбоченившись, спрашивает Петька, поворачиваясь ко мне лицом.      
- Всё просто, в драке Егор по привычке орудует кулаками, а ты -головой. Ты попробуй следующий раз брать с собой доску для шашек и в драке орудуй ей.
- Ой- ой- ой! Какие мы остроумные! – дразнит меня Петька, отворачиваясь обратно к зеркалу.
 Минут через сорок звонит дежурный:
- Михалыч! Тут твои быки на допрос просятся.
Я спускаюсь в дежурную часть. Из окна замечаю, что белого «Лексуса» во дворе уже нет.
- А где эти? – киваю я головой в сторону окна.
- Какие? – делает непонимающее лицо дежурный.
- Которые елку обоссали?
- Ну подумаешь, мужики пошалили. Да кто на эту ёлку только не ссал!
- Правильно, – говорю я.
- Вот и я так подумал, - кивает дежурный, старательно заталкивая ногой под стол точно такую же коробку, какую я переложил в свою «девятку» из «Лексуса».
Интересно, положил старик в эту коробку банку с вареньем или нет?
Естественно, быки все как один вину в совершении трёх убийств свалили на своего мёртвого шефа. Признаться честно, я в это не очень верю, уж очень не похожи эти быки на невинных агнцев, но выбора у меня нет.
- Так за что Марат завалил Трубу?
- Марат хотел долю свою в бизнесе повысить,  Труба сначала согласился,  а потом ему кто-то капнул, что Марат героином балуется и Труба вообще решил его из бизнеса вышвырнуть. Поначалу они вроде даже поссорились, а потом вроде всё перетёрли между собой, и Труба наколотил стрелку Марату на кладбище, типа на толковище позвал.
- Ну да, – киваю я. – В сени кладбищенских крестов думается лучше.
- Чего?
- Ничего.  На кладбище что произошло?
- Когда они шли по кладбищу, Марату почудилось что-то, выхватил шпалер и саданул Трубе в башку. Потом заставил нас раскопать свежую могилу, туда и сунули покойника. 
- Даже часы золотые не сняли.
- Побрезговали, мы ведь не крысы, по понятиям живём, – пожимает плечами бык.   
 - А девку Трубы зачем шлёпнули?
- Это опять Марат. Вроде бы она знала, что у Марата с Трубой стрелка на кладбище. Сильно опасался: если она лишнего сболтнёт, труп Трубы сразу на Марата повесят. Попросил привезти её к нему. Мы-то думали, он её попугать хочет,  а вишь как вышло.
- А машину где взяли?
- Угнали.
- Где?
- Я не помню.
- А сожгли зачем?
- В ней кровь бабы Трубы  была и наши пальчики. Зачем такую улику оставлять?
- А мужика из ресторана зачем убили?
- Это опять Марат». Мужик ему предьяву несправедливую кинул, будто Марат куму на корешей стучал, когда в зоне чалился, ну вот за базар и ответил. Марат ему прям в сердце пику вогнал, а потом заставил нас в ванной его на куски разрезать.
- А вы согласились?
- Нам-то что,  мы его не убивали, а платил Марат хорошо. Нам что, трудно покойника на куски порезать? – пожимает плечами бык.
На самом деле не такие уж они и дураки, но сейчас им очень выгодно прикидываться слабоумными, что они с успехом и делают, талдыча  одно и тоже почти слово в слово. Но, как говорится, на безрыбье и рак рыба. И при наличии трёх трупов, а вернее, четырёх, включая виновника торжества, все делают умный вид, дескать, показания быков вполне заслуживают доверия, а, следовательно, они всех устраивают.   
После первых допросов быков в РУВД появляются опера из УВД города, старательно вынюхивающие, не пора ли громкое дело забирать к своему производству. 
- Значит, и Паханкин сейчас пожалует, – вздыхает Егор, не хочу я с ним встречаться.
- А кто хочет? – соглашаюсь я.
- Так, может, пусть подключаются, а мы потихоньку свалим?
Предложение подключиться к делу городские дармоеды принимают с энтузиазмом, а мы, погрузившись в мою «девятку» и Толькин джип, отбываем по очень важным делам. Сначала завозим джип Толику в офис и в целости и сохранности передаём его охране моего друга, а затем я пересаживаюсь за руль своей «девятки» и мы отправляемся в «Погребок» обмывать наши успехи. Никогда не мог понять, как в машине, где и  вчетвером тесно, могут поместиться шесть человек, которые при этом курят, ржут и громко поют песни. А ведь помещаемся же, и ничего.            




1 МЕЗАЛЬЯНС мезальянса, м. (фр. mйsalliance) (разг. устар.). В буржуазно-дворянском обществе - брак с лицом более низкого социального положения, класса.
2  ЧАСОСЛОВ  -   книга   богослужебная,   содержащая   тексты неизменяемых молитвословий суточного богослужебного круга (в т.ч. часов), а также тексты некоторых из наиболее употребляемых изменяемых молитвословий.
3 СОГ - Следственно-Оперативная Группа.
4 ОУР – Отдел Уголовного Розыска.
5 Мелкий (жаргон) – Мелкий хулиган.
6 УШАКОВ Дмитрий Николаевич (1873-1942) , филолог, член-корреспондент АН СССР (1939). Труды по русскому языку (диалектология, орфография, орфоэпия, нормы русского литературного языка), общему языкознанию. Редактор и составитель "Толкового словаря русского языка" (т. 1-4, 1935-40).