Китайский карандаш, любовь и тараканы

Китайский карандаш, любовь и тараканы.

Ганц Савенков жил в деревне. Знаете ли вы что такое заполярная деревенская глубинка зимой? Для романтика это, конечно, олени и бескрайние снежные просторы тундры, угрюмые белые медведи бродящие между ледяными торосами и тёмное ночное небо, полыхающее дьявольским многоцветием северного сияния. Прагматик скажет, что это шесть месяцев беспросветной тоскливой ночи и холода, полная оторванность от мира. Пурга, которая может мести и три дня, и неделю, и две недели; отсутствие телевидения разве только одинокая программа «Маяка» по слабосильному радио. Так что Ганцу по части климатических условий прямо скажем, не повезло.

Больше всего на свете Борис Савенков ненавидел тараканов и жену. Они, думал он бессонными ночами, безмерно отравляют моё и без того скупое на радости существование.
Савенков мнил себя невостребованным стратегом. Потому тараканов он уничтожал по всем правилам военной науки, с таким же успехом он избавился бы и от супруги. Но с женой по нескольким причинам у него был вынужденный нейтралитет.
Во-первых, она являлась основой семейного бюджета и объектом, у которого можно было хронически вымогать деньги на выпивку.

--Ну, дай, птенчик, сотку. Не видишь, подыхаю. Хреново мне, сердце стучит, сейчас остановиться. Ну дай, я же знаю, есть у тебя… Ныл и гундосил он ей часами под ухо.
--Ведьмааа, ты меня убить хочешь. Где верёвка, я сам повешаюсь, дайте мне верёвку. Смотрите дети, что со мной ваша мать хочет со сделать, ползая на коленях с петлёй на шее, срывался он в натуральную бабскую истерику.
Во-вторых, он был патологическим трусом и даже в пьяном угаре избивал её изобретательно, без синяков на лице, поскольку боялся общественного мнения. Да иопасался, что может не рассчитать силы и ненароком убить хрупкую женщину, попасть под суд, когда как даже слова «тюрьма», «колония», «зона» повергали Ганса в состояние тихой, безнадёжной и чёрной депрессии.

Зато с рыжим тараканьим людом расправа была жестокой и изощрённой. В ход шли все известные народные методы и доступный отечественный арсенал химической промышленности. Увы, племя, поселившееся в доме у Ганса, мигрировало к нему в дом из закрывшейся колхозной столовой. А посему обладало редкой плодовитостью, врождённым равнодушием ко всей советской химии и иммунитетом к народному искусству отравлений. В борьбе с ним не помогал даже испытанный сибирский способ выморозки дома. Тайными только им известными коммуникациями тараканы толпами уходили к соседям, чтобы переждать холода и вернуться вновь на свою землю обетованную. Внезапные нашествия тараканов недолго были загадкой для деревни. И меткими языками Савенковский дом был назван таракньим раем, а сам Ганц - тараканьим бароном. Каждая его операция по изгнанию усатых оккупантов по понятным причинам становилась событием для всей деревни. Редкий остряк не удерживался от того, чтобы не поддеть: «Что, барон, опять своих цыган выгоняешь?».
С той поры прошло несколько лет. На каникулы из Благовещенска приехал старший сын студент. Среди прочих гостинцев и подарков он привёз пачку тогда ещё некем не виданного и неслыханного чудо – инсектицида, впоследствии прозванного в народе «китайским карандашом».

Первое же его испытание произвело полный фурор. Для столовских тараканов это было, наверное, чем-то сродни взрыву атомной бомбы. После короткого безумия они практически все передохли. Ганц утаив ноу-хау от односельчан объявил на всю деревню о том что он узнал по великому секрету шаманский заговор от тараканов. Заговор заключался в том, что он ходил по деревне и за литр другой спирту огромными буквами, с удовольствием писал в на стенах кухонь и комнат соседей беспардонное «Тараканы, идите Наhuй». К великому удивлению народа это помогало. Так как написанное простым школьным мелом заклинание решительно отказывало работать то, за волшебным заговором выстроилась целая очередь. Ганс недолго ходил пьяный и довольный. Прогресс докатился до деревни буквально через месяц, когда Савенков пошёл по испохабленной им деревне на второй круг. Шутка тараканьего барона была не понята. Ганца регулярно били и пару раз даже стреляли.
Так что Ганц сидел дома, к окнам не подходил, если кто стучался, лез в погреб. А делать дома было решительно нечего. Тараканов в доме не стало. У Савенкова пропал враг. Жизнь его стала наполовину пуста. И если в ней и был какой-то высший смысл, то теперь от него отрезали половину. Природа, как известно, не терпит пустоты, и эту пустоту постепенно заполнила всепоглощающая ненависть к жене. Впрочем, страсти, внешне на его поведении никак не отражаясь, кипели на самом дне его ничтожной душонки. Будь таковой, внимательный наблюдатель, напротив бы отметил, что Гансик стал намного предупредительней к супруге и даже время от времени начал готовить за кухонной плитой домашние обеды, что само по себе удивительный нонсенс. Дело же заключалось в том, что Ганса покорили замечательные свойства «китайского карандаша». А именно то, что он безвкусен, не имеет ни запаха, ни выраженного цвета. А особенно его эффективность, проверенная, помимо насекомых, на ничего не подозревающей кошке. Мурка, после непродолжительной агонии приказала всем долго жить.

И Ганц Савенков несостоявшийся барон и заклинатель тараканов, начал потихоньку притравливать «китайским карандашом» свою жену. Для пущей конспирации первые дозы зелья, подсыпаемые дражайшей, были самые минимальные. Через две недели Ганц с удовлетворением отметил, что порошочек – то работает: жена начала жаловаться на отсутствие аппетита, тошноту и чувство медного вкуса на языке. Под глазами у неё появились не спадающие мешки, кожа приобретать болезненный жёлтый цвет.
Дозы постепенно увеличивались. Фельдшер участковой больницы находился в полном недоумении: цветущая ещё месяц назад женщина стремительно превращалась в развалину. А заботливый отец семейства аккуратно приносил в больницу передачи с домашними супами, кормил её с ложечки и приговаривал:
--«Кушай, милая, кушай солнышко. Это домашнее, полезное, какая в этой морильне может быть кормёжка…»

А ей, несмотря на все старания врачей, становилось всё хуже. Буквально клочьями лезли волосы, анализы крови показывали нечто ужасное, эритроциты распадались, чуть ли не на глазах. В подобных случаях подозревают остро прогрессирующий рак. Был вызван санитарный рейс. Когда в вертолёт заносили носилки с женой, она плакала и, уже не надеясь на лучшее, навсегда прощалась с детьми и родными. Вместе с ней полетел и муж…
В центральной улусной больнице, полное ультразвуковое обследование органов не показало каких – либо характерно выраженных новообразований в организме. Да и общая клиническая картина течения болезни, не вписывалась ни в какие рамки. Врачи разводили руками и готовили пациентку к отправке на лечение в город. Жить ей оставалось от силы считанные недели…

И всё же она родилась под счастливой звездой. В больницу на замену выехавшему в отпуск врачу по контракту приехал именитый доктор одной из столичных больниц. Опыта практической работы у него набиралось с вагон и маленькую тележку. Тем более, в своей жизни он встречался с куда более изощрёнными отравителями. Доктор внимательно осмотрел пациентку, ознакомился с её больничной картой. Его диагноз «хроническое отравление веществом невыясненного происхождения» разрешал все загадки. Там же в больнице за руку был пойман муж – злодей.

Комплекс лечения хоть и полностью не вернул утраченное здоровье, но всё-таки поставил жертву на ноги, и прогноз на дальнейшее выздоровление был довольно благоприятен.
Причуда любви, но жена не только не посадила Ганца гнить в тюрьме, но даже не стала с ним разводиться. Отделался Савенков 15 сутками.

--«А как же тараканы?» - спросите вы. Завелись они у Ганса снова. Живут себе припеваючи и не тужат. Один, вероятно, камикадзе, залез ему в ухо, задохнулся, и в мучениях помер. До сих пор лежит там его хладный труп.