Ангел

Когда Тапуретова, спивающегося писателя, посетил ангел, он ничуть не удивился. Писатель полеживал на продавленной прожженной кушетке и курил, как всегда поставив пепельницу на свой впалый живот. Частенько он тушил сигарету о собственное тело, после чего с рычанием бежал на кухню за постным маслом. Когда сигарета поджигала набивку кушетки, Тапуретов снова изрыгал проклятия и бежал в ванную за водой и тушил начинающий тлеть маленький пожар. Иногда хватало и остатков дешевого вина, но вино Тапуретов старался зря не расходовать по пустякам.
Тапуретов не был знаменитым писателем и даже известным. Свои рукописи он складывал в картонные папки-скоросшиватели с надписью «Дело №». Чаще всего он вытягивал из папок по листочку, сворачивал косой кулек и сплевывал в него селедочные кости. А еще он развлекался тем, что из старых газет вырезал силуэты ангелов и развешивал их по квартире, где только мог. Поэтому, когда Тапуретов напивался и танцевал странный беззвучный танец, размахивая руками, ангелы как будто оживали и кружились вместе с ним, как заводные. Тапуретов давно забыл, что же он все-таки такое писал. Он даже не знал - был ли он прозаиком, поэтом или публицистом. В голове у него витали какие-то смутные образы: девицы, мужики-лесорубы, «кукурузники», солнце, небо, облака и прочая дребедень.
Однажды утром он встал и решил почитать что-нибудь свое… Он долго рылся на книжных полках, которые заполняли две трети его прокуренной комнаты в общежитии, и нашел мемуары какого-то Тарупетова, сборник стихов Табурапетова, новеллы Рупетова, но знакомая фамилия на книжных корешках ему никак не попадалась. Он ринулся в редакцию, адрес которой упорно не вылетал из его головы, и разбросал по столу редактора стихи Табурапетова, новеллы Рупетова и мемуары Тарупетова и громко возмущался – почему его не издают. Редактор недоуменно покосился на Тапуретова и весьма мягко осведомился, что же, наконец, тот написал? Тапуретов обиделся и вышел вон, хлопнув дверью.
Тяжело чувствовать себя непризнанным гением и при этом писать, что называется, «в стол». Обо всем об этом он рассказывал в компании знакомых собутыльников. Наконец настал тот момент, когда его рукописи погибли, или, проще, пошли на кульки и заделку окон на зиму. Так не стало писателя Тапуретова.
Ангел появился в четверг. За день до этого Тапуретов хорошенько выпил, и поэтому появлению ангела не удивился ничуть. Писателя не ослепило небесное сияние, и перед ним не предстал блистающий юноша с лицом девицы с крыльями за плечами. Прилетел самый что ни на есть захудалый ангелишко, одетый в мешковатый балахончик в жирных пятнах, с бурым заросшим личиком и бутылочкой, торчащей из специально для этой цели пришитого наскоро карманчика. Увидев ангела, Тапуретов решил, что ему пришел конец, и заплакал горько-горько, как плачут только люди пьющие. Ангел окинул мутными глазками жилище писателя, уселся на край пустого стакана, нацедил себе из своей бутылочки винца в маленький складной бокальчик и залпом выпил.
- Долго мы будем еще дурочку валять? – спросил ангел после совсем уже затянувшейся паузы и рыданий Тапуретова.
- А в чем дело!? – возмутился писатель.
- Знаешь, кто я такой?
- Допустим, - пролепетал заплаканный Тапуретов.
- Вот я и смотрю, что ни черта не узнал – завершил Ангел.
- Белая горячка… - начал было писатель, но ангел его прервал.
- Дурак ты! – ангел слегка разозлился.
Тапуретов нацепил очки и внимательно рассмотрел сидящего крылатого мужичка. Ангел нисколько не смутился, заметив, что его разглядывают, и снова выпил.
- Слишком ты мелковат для ангела! – обрадовался Тапуретов.
- Чем ты так развеселился? – глумливо осклабился ангел.
- Так вы что, все там… такие?
- В основном…
- Вот допился! – снова обрадовался Тапуретов, после чего мужичок в очередной раз назвал его дураком.
Тапуретов решил про себя ничему не удивляться больше, допил остатки вина в стакане и спокойно заснул.
Утром он проснулся и услышал, как кто-то хозяйничает на кухне. Тапуретов с трудом продрал глаза и быстро, как мог, кинулся на кухню. То, что он там увидел, заставило его вспомнить весь вчерашний кошмар. У плиты, над сковородкой, где жарилась яичница, летал вчерашний ангел, то и дело подсаливал блюдо и колдовал что-то.
Заметив Тапуретова, ангел самым лакейским жестом пригласил его к столу. Тапуретов сел, но что-то его забеспокоило, и он поднялся и впервые прошел в ванную, чтобы побриться. Вернувшись, он снова застал ангела на кухне. Писатель почесал за ухом и решил ничему не удивляться.
- Молодец, побрился, - сказал ангел, вглядевшись в физиономию, Тапуретова.
Он быстренько разложил яичницу по тарелкам.
- Тебе тоже… Не помешало бы… - вставил Тапуретов.
Решив сойти с ума, он быстренько съел предложенный завтрак. Яичница показалась ему умопомрачительно вкусной. Все-таки лучше, чем обжигать желудок глотком портвейна с утра.
- Я, мой дорогой друг, - продолжал ангел, - не бреюсь. Не имею такой привычки. – Сказав все это, он пододвинул Тапуретову горячий чай, себе же налил винца из карманной бутылочки.
- Слушай, - доверительно сказал Тапуретов, - может быть я и правда того…
- Дурак! – сказал ангел. – Можешь ущипнуть меня, однако не советую, могу и по мордасам съездить!
- Откуда же ты все-таки взялся? – спросил, глупо улыбаясь, писатель.
Ангел выразительно показал на потолок.
- Ага, - понял Тапуретов и успокоился, как будто это все объясняло.
В его голове замигало, и Тапуретов упал в обморок. Очнулся он от запаха валерианки и валокордина.
- Будь спок, я – твой ангел-хранитель, понял? – ангел осклабился и плеснул Тапуретову портвейна в стакан.
Бутылочка его казалась бездонной. Столько жидкости она по всем законам вмещать не могла.
- За встречу! – провозгласил ангел.
- За встречу, - неуверенно пролепетал Тапуретов.
К обеду оба были пьяные в стельку. К вечеру пьянство обоих не прекратилось. Тапуретов решил навестить знакомых алкашей, удобно расположившихся на деревянных ящиках в глубине двора. Ангел полетел с ним, но во время всего пути натыкался на стены и низко висящие тусклые лампочки. Приятели не удивились крылатому мужичку и всей гурьбой направились в квартиру Тапуретова обмывать новое знакомство. За стреноженным столом ангел рассказывал друзьям похабные анекдоты из райской жизни. Тапуретов откупоривал бутылку за бутылкой. Под конец в ход пошла вместительная бутылка-малышка ангела.
- Слушай! – предложил однажды ангел. – Давай напишем что-нибудь вместе. Реально неземное… Ты же все-таки писатель?
Тапуретов согласно икнул. К утру повесть была готова. Полупьяный Тапуретов кинулся в редакцию, сжимая в руках заветную рукопись. В редакции он торжественно сунул ее долговязому очкарику. Через минуту Тапуретов вылетел на улицу. Сначала он сам ничего не понял. Добежав до ближайшей рощицы , он уселся на травку и перелистал рукопись. Называлась она «Чингачгук, Зеленый змий». Заметно протрезвевший Тапуретов прибежал домой. Гоняясь по кухне за крылатым мужичком с хлебным ножом в руках, он кричал:
- Убью, сволочь! Крылья отрежу и голову тоже…
- В чем дело, Але! – кричал, уворачиваясь от ножа ангел.
Он нагло лыбился во весь рот, демонстрируя желто-коричневые кривые зубы. Дело закончилось небольшим погромом, разбитой посудой и лопнувшей бутылкой дешевого пойла, которую метнул в ангела Тапуретов, но попал в стену.
- Лучше бы ты мне голову отрезал! – сокрушался ангел. – Надо же, бутылку разбил! – Он жадно слизывал со стен и пола вонючую пьянящую жидкость и тихо матерился пока Тапуретов тихонько плакал в углу.
На следующее утро Тапуретова разбудил шум в кухне. То, что он увидел, заставило бедного писателя присесть. На кухоньке хозяйничало с десяток ангелов, таких же пьяных и бородатых, как их предшественник. Они, перебивая друг друга, рассказывали анекдоты, что-то жарили или варили в грязных кастрюлях и сковородках и без конца пили из своих карманных фляжек.
- Убью, твари! – Тапуретов ринулся в атаку, но ангелы не испугались. Кто-то даже заехал писателю в ухо. Затем он почувствовал, что ему дали по ребрам и по зубам. Тапуретов, охая, ретировался с поля боя. Вслед ему неслись пьяные ругательства. Позже Тапуретов захотел поджечь квартиру, но его связали сорванной занавеской и предупредили, приставив к горлу столовый нож, что эта попытка будет последней в его жизни.
Уже в сумерках Тапуретов встретил на улице участкового Григория Ивановича.
- Все пьешь, писатель? – усмехнулся милиционер.
- Слушай, Иваныч! Дай ты мне пистолет? – попросил, рыдая в голос Тапуретов.
- Сдурел совсем, - покрутил пальцем у виска участковый. – В психушку тебе пора, вот что…
Помоги мне, Гриша! – умолял, брякнувшись на колени, Тапуретов. – Одолели, ироды! Всю жизнь изгадили!
Гриша, наконец, заинтересовался.
- Да кто загадил-то?
- Да эти… Пойдем со мной, сам все увидишь.
Тапуретов и Григорий Иванович поднялись на писательский этаж и открыли дверь в квартиру. Гриша насторожился, сжимая в руках табельный пистолет. Затем проскользнул на кухню, где громко рассмеялся и расслабился, спрятав оружие.
- Знал бы, не пошел… Ты про этих крылатых что ли?
Да-а-а, - ошарашено протянул Тапуретов.
- Мог бы еще внизу сказать, а то я и впрямь испугался – какой такой разбой у нас в доме творится. У меня у самого двое на кухне… В отделение замучились возить. Представь, на углу мелочь с прохожих трясут.
Тапуретов медленно опустился на пол и завыл.
- А приперся, да еще с ментами! – услышал Тапуретов. – Вот мы тебе…
Дальше Тапуретов уже не слушал. Он догнал участкового уже во дворе. Он быстро развернул участкового и что было силы саданул его по шее. Пока участковый падал, Тапуретов успел выхватить из кобуры пистолет. Он снова оказался на кухне. Орава крылатых мужичков притихла, затем подняла гвалт. Кто-то старался пролезть в форточку, кто-то прятался в мойке. Один от страха тыкался в мутное стекло. Один, уже совсем пьяненький ангел, притворившись куском сыра, улегся на тарелку. Тапуретов бабахнул… Где-то завизжали. Потом выстрелил еще раз и еще…
Глубокой ночью Тапуретов сидел на нарах КПЗ, уткнувшись головой в коленки. Рядом пристроился ангел и болтал ножками.
- Я всегда говорил, что ты дурак, - назидательно говорил он. – Теперь тебя точно посадят.
Тапуретов молча, диким взглядом, посмотрел на сидящего крылатого мужичка. Быстро снял с себя мятый свитер и накинул на ангела, да так скоро, что тот пикнуть не успел. Тапуретов навалился всем весом на обмякший бугорок и давил до тех пор, пока ангел в складках свитера не затих. Потом Тапуретов встал и подошел к решетке камеры. Измерив высоту взглядом, он принялся распускать свитер. Как мог, он скрутил короткую, но прочную веревочку, подцепил ее к решетке, завязал другой конец на шее и оторвал ноги от земли. Тапуретов умер. Его тело мерно покачивалось из стороны в сторону, а на губах его застыла счастливая улыбка…