Пробуждение

       Нарушилось все, все вокруг провалилось, сползло влево: густой фонарь служил как-то странно, нарочно, кидаясь в глаза, мириады дорог шли не к нему, а от него, переплетаясь в своем ядовитом сговоре, разноцветные мокрые машины, не останавливаясь, стреляли в дальновидными фарами и призрачными гудками. Каким образом он вышел в такую погоду на улицу, да еще без зонта, что ему взбрело? А, записка! А откуда она у него, да еще с таким странным адресом, что сложно найти не только дом, но и улицу, заставляя его в промокшем насквозь пальто искать эту чертову квартиру с долбанным сборищем полудурков, курящих наверное кальян в темной теплой комнате? Теплая комната. А кто дал ему эту записку? Ах, Андре. Друг. И откуда он его…? Познакомили… другие… а с теми еще другие, и теперь он здесь…
       Наконец, он набрал нужный номер на железной табличке домофона. Засветились красные лучики понимания. Ответили:
- Алло! Алло!.... Ну, да! Конечно, входи, дружище!
- Чего, опаздываешь? Дьявол, да ты весь промок! Возьми там, в ванной есть сухие полотенца, вытрись хорошенько, а я принесу чего-нибудь из своего.
       Он вошел в ванную и увидел там высокую девушку, облокотившуюся о раковину. Она была выше его на целую голову, это первое, что он заметил, потом он всмотрелся в лицо, красивое лицо.
- Привет,- сказала она, выдохнув дымом, она докуривала сигарету и уже собиралась ее потушить, - мое имя Катрин, а твое?... Угу, понятно… Ты как после душа, - она звонко засмеялась, - ладно пойду сумерничать. Нечаянно, толкнув его локтем, она швырнула за дверь и пропала в темноте. Вытершись большим, спускающимся до пят махровым полотенцем, он обнялся майкой Андре, который стоял тут рядом и что-то говорил…
       - А в принципе есть и ничего, Элен, например, Катрин, Эмма. В общем я тебя с ними познакомлю.
- С Катрин я уже знаком… только что..
- Да?! А ну, тогда тем более сам разберешься.
- Как же разберусь! У вас там тьма кромешная, как всегда, я там любую девчонку с коровой Гретой спутаю. Не понимаю, зачем, ты все время вырубаешь свет?!
       Андре нервно расхохотался, видно уже накурился:
       - Мужик, ты что? Нету света, нету доказательств, отличный плацдарм для преступлений.
       - Ладно, пошли.
       Они окунулись в темный коридор, - куда, всегда, забываю, куда?
- Да, прямо! Прямо, - как - будто издали ответил Андрэ, так глухо звучал его голос. Лишь пальцы и смутная невидимая дорожка обоев, разрисованных различными выпуклыми узорами, были им союзниками. Внезапно, все это пропало, даже пальцы его, казалось свернули с реальности. Лишь темнота и пространство… тут помогло чье-то мягкое тело, потом еще одно, - если, вы, ищите диваны или кресла, - произнес кто-то шепотом,- то напрасно, эти оплоты удобства и комфорта уже заняты, так что присаживайтесь с нами уродами.
Они медленно сели, кальян забулькал в его руках.
       Кто-то включил радио, музыка полоскала уши. Рокн-ролл..
       Вдруг, он вектором поднялся с пола, зачем – то, расправив при этом грудь. Его голова приятно колыхала, а рука судорожно сжимала плечо Андре.
- Где Катрин, ты не знаешь, Андре, ну, где она сидит?
- Да, там.. ха-ха! Не знаю, поищи. Поищи..
       Его рука задела стакан, опрокинув поток чая на чье-то колено, непослушные пальцы продолжали кидаться на предметы. От полированного стола они прыгали на коробок спичек или пачку сигарет, ощупывали зажигалку, снова ласкали стол и вдруг, они взобрались на магнитофон. Несколько уступов и рокн-ролл, сверкая занял пространство комнаты. Мягкая душистая рука обвила его шею, дым, вынутый из губ, дохнул ему в нос:
- Снова, привет, - она заразительно смеялась.
- Я тебя искал, нет, честно, никак не мог найти. Ну и темнотищу Андре здесь устроил,- он тоже засмеялся. Слабый огонек от сигареты вторил его шуткам, изредка, мелькая в сторону и исчезая. Радио попалось какое-то странное, песня за песней - сплошной рокнролл! Лишь небольшой кусок ковра был предоставлен их злым движениям, но этот кусок заставил их вспотеть. Их пятки чеканили ритм, бедра толкали живот, а плечи кричали неправду. И, казалось, каждая часть тела пела свою мелодию. Они прыгали, шарахаясь друг от друга, сливаясь в усталый смех… шатаясь, он взял ее за руку и повел из комнаты, снова, сплетаясь пальцами в единый сговор: как выйти? Где же выход из этой чертовщины? Наконец, свет полоснул глаза, и они прошли на кухню и не найдя ни единой табуретки, сели на подоконник. Она щелкнула зажигалкой и снова закурила, свирепый ливень, наконец, утихомирился, но упрямо напоминал.. он спешно прикрыл ее лицо своим…
       Вдруг, он спрыгнул: - Ладно, мне пора!
-Куда?! Пора..
-Сам не знаю. Даже, не знаю зачем, представляешь?!
-Ну, ты даешь!!
-Даю! Давай!
Он кинулся в коридор, надел плащ, взял на всякий случай шляпу Андре и хлопнул дверью. Угловатые темные улицы, лишь немного освещенные погибающей ночью изворачивались вопросом, а он сворачивал в переулки и отвечал лишь хлюпающими подошвами. Но, что –то еще было тут рядом. Это рядом приближалось, битым стеклом, догоняя его, усиливая звуки, ловя крики. И, действительно везде валялось разбитое стекло, а перевернутые машины соблазняли на подвиг. И казалось, чем больше он поворачивал и уходил от этого, тем настойчивей это нагоняло его. Шляпа истекала водой, смачивая нос и губы. Внезапно, подвернувшееся пятно преградило ему дорогу, оно двинуло ему в живот и толкнуло назад, он упал.
-Вот свинья, что здорово мы мочим ваши машины?
-Ты, что взбесился, ублюдок?- он попытался подняться, но пятно увесистым кулаком съездило ему сначала по лицу, а потом два раза по спине.
-Кто я?! А ну, повтори! Что мало врезал? Еще?!
Пальцы снова зашуршали в правом кармане пальто, уговаривая… пальцы?! Неужели, во всем виноваты пальцы?! Вырвавшееся из рукоятки лезвие, порвало ткань. Пятно вскрикнуло, потянулось к ноге, но тут же получило удар в грудь, потом еще.. Мокрый асфальт устало захрипел тяжелым шагом, падающих капель. И дождь, казалось уступил дорогу им, этим странным тяжелым каплям, будто бы не признав своих, а капли не переставая неслись вниз, нарушая однообразие прозрачных луж. Пятно за свою недолгую подростковую жизнь набрало много килограммов и теперь как-то странно на нем повисло. Его рука подло скользнула с промокшей шеи трупа и лыжником кувырнулась в губы, он с криком отбросил тело и поспешно вытер правую кисть о полы пальто, и вдруг он побежал, побежал непонятно куда, впрочем нет, он вернулся, тихо, без шума подошел к пятну и будто осмелев, опомнившись три раза безуспешно толкнул тело ногой. Наконец он нагнулся и брезгливо кряхтя, перевернул пятно животом вверх. Чуть выше пояса неприлично торчал среднего размера раскладной перочинный нож, черная кровь все еще хлестала из под него. Он рванул его, рванул, рванул, со всех ног, вперед по улице, к огням. Полицейские жандармы гнались за ним, смешно отскакивая от стен и кто-то еще бросался в него камнями, а дождь снова накачал силу, видно кровь у пятна перестала литься, он же петлял, что ему оставалось делать, скрыться, сбежать, вот мимо вывеска, знакомый клуб, хороший. Бежать. Глубже, глубже. Знакомые квартиры и даже казалось лица мелькали перед ним, а он продолжал исчезать. Париж горел, горел всю ночь. Горел у него на глазах, скрипели машины, люди летели в стороны, дрались, все для него…
Вдруг, раннее хмурое утро и скромный подвал дробью выстрелили прямо в грудь, десять ступенек вниз, он точно знал, скрип, добрый знакомый скрип двери, потом снова, закрыть, запереться…
       Он включил свет в коридоре, взглянул в зеркало, снял пальто и стремглав, бросившись в ванную, защитился душем. Погиб.
       Не выключенное еще с вечера радио встретило его сарафанным шумом. Укрытый коротким полотенцем, он медленно сел в уютное мягкое кресло и, будто следя за своими движениями столь же медленно достал из древнего, как сама жизнь сундука американское бренди, которым очень гордился. Там было еще много различных спиртных, вискарь тоже был настоящий американский, из Техаса, им он тоже гордился. Сделав глоток он уткнулся ушами в радио:
- Массовые беспорядки арабского населения… по всей Франции.. Париж потерял несколько сотен машин… страховые компании в шоке.. наглые подростки переворачивают машины и кидаются в прохожих камнями… полиция бессильна.. несколько десятков раненных, волна жестоких убийств… французы мстят за свои машины, одно из убийств совершено в столице, на улице Льеж, несколько тяжелых ранений, араб найден уже мертвым, открыто следствие.
       - Араб! Стоило ли так нервничать, дружище! Расскажу Андре, он не поверит. Жуть!
       Он изнасиловал рюмку:
- Из-за какого –то араба? Черт!
Рюмка упала. Разбилась.
- Фашист!
- Еврей!!
Радио зашуршало, потом, очухавшись завыло заунывным шлягером и вдруг запнулось. Его рука устало потянулась к виску и стерла в мелочь остатки страха.
Откинувшись головой на спинку кресла, он поиграл слюной, глотнул, прикрыл уставшие веки, моргнул и захрапел!