Not enough of the present happiness...

Как сложно быть человеком…
Еще сложнее быть умирающим человеком…

Солнце лениво выкатывалось из небесной постели, касаясь своими ладонями моего лица. Погода было по-летнему добрая, а тепло по крупицам просачивалось в палату.
“Жалко я не могу открыть окно…”
У каждого жизнь рано или поздно придёт к своему финалу, будь она хоть естественной и мимолетной как укус комара или мучительно больной от чьих-то рук. Но нет ничего скучнее и бессильней просто лежания, писанья в утку и редких взглядов на мир через прямоугольник окна.
Врачи уверяют, что есть шансы, что ты вновь встанешь на ноги и пройдешься по утопающему в золоте листьев парку, но это просто слова утешения и жалость людей в белых халатах.
А ведь так хотелось переделать всю жизнь, начать всё с чистого листа, подштриховать все, что было лишнем, и дописать то, чего не сделано. Жалеешь о не сказанных словах своему сыну, когда он звонил тебе, прося немножко денег, но не, потому что он пользовался тобой, а потому что хотел услышать твой голос и не знал чтобы еще сказать. Жалеешь о лишней ссоре с женой, которая всегда ждала тебя дома, а ты приезжал под утро с работы и лишь в очередной раз кричал на неё. Жалеешь о не освоенной гитаре, которая пылилась у тебя за шкафом, о недосмотренных фильмах, о неоконченном сне, недослушанной музыке, не довыпитой воде, не допройденных улицах, не допрожитых днях…
За окном раскачивался подобно маятнику в старинных часах зеленый и сочный лист. Я пытался вспомнить, как всё-таки потрескивает и хрустит свеже-сорванный с дерева лист! Но не смог…
Больничный браслет давил на запястье, не пуская кровь дальше кисти, а в груди что-то тихонько кольнуло.
Вспоминаешь любимого кота, с пушистой шерстью вечно разбросанной по квартире, постоянном приставанию к твоей кружке и мельтешение перед экраном телевизора, вспоминаешь его по-глупому добрые и любящие тебя глаза. Как он мурчал, когда ты чесал его живот, как он описал тебе руки, когда ты нёс его из магазина домой. И понимаешь, как не хватает этого кошачьего тепла…
Одеяло давило тяжелым пластом на всё тело, и я едва двигаясь, стащил его с себя, давая и ногам глотнуть немного затхлого пропитанного спиртом и марлей воздуха.
“Солнце почти проснулось, а значит уже около пяти…”
А как же еще не появившиеся на свет внуки, кто будет их учить красть блины, когда их мама будет нажаривать большую тарелку золотистых кругляшей, а стругать по дереву? Как же пенсия, кажду копейку которой я бы откладывал, чтобы раз в полгода порадовать себя чем-нибудь новым или вкусным? Как же шахматы и чтение книги у тусклой лампы? Как же всё это?!
“Оно пройдет, но без меня…”
Что-то силой толкнул форточку, распахивая её настежь и впуская свежий прохладный ветерок ко мне в бетонный куб. Солнце начало греть сильней, от чего глаза стали слезиться.
Грудь сдавило, пуская в лёгкие всё меньше и меньше воздуха.
А как же жена, дети, друзья которые приедут меня проведать? Они не успеют…
Вспоминался теплый, бьющий как крупинки дождик, под которым в детстве вместе с друзьями я бегал по двору в спортивных штанах и старых кроссовках, вспоминался первый поцелуй с девочкой, которой я так и не сказал, что люблю, вспоминалась мокрая одежда и обувь, вспоминалась та сырость и то счастье…
“Жалко по утрам не бывает дождей…”
Внезапно за окном что-то стукнуло, потом еще, и еще…
Прозрачные слёзы бились об открытую форточку, капая на подоконник и доставая края моей постели. Сквозь всё это хрустально-капельное блаженство пробивалось и продолжало светить утреннее солнце…
Выдернув из вены иголку капельницы, я протянул руку к тому самому, иногда намокающему краю и поймал одну слезинку.
По щеке скатилась единственная и последняя слеза… настоящего счастья…
-Спасибо, сказал я, глядя на пробивающиеся лучи желтого диска.
В палате что-то протяжно запищало, но стук разбивающейся воды делал его тише, едва заметным.
Время смерти: 6:01