Прощай, Фрикетта! 6

Глава 6. Волчьи игры

…Свирепый волк грозно рычал и щелкал зубами. Он пытался сбросить с себя, напавшего на него соперника, но это ему никак не удавалось. От тяжести навалившегося на него всем телом соперника волк начинал задыхаться…

Я проснулся не сразу. Некоторое время на грани между сном и реальностью, мне виделся то волчий взгляд, смотревший на меня из черной темноты, то жестокая схватка двух волков, то взгляд Аполлона с картины Фрикетты. Все эти видения казались настолько реальными, что я во сне покрылся испариной и стал задыхаться. Реальность ощущений, которые вызвали эти видения, ошеломляла, прежде всего, своей живой яркостью, которая не исчезла даже после того, как я окончательно проснулся. Создавалось впечатление, что я вот только-только пережил все это. Конечно же, сомневаться в том, что несколько часов назад в ночном лесу на меня из темноты смотрел волк, было бы глупо. Но, все это было в прошлом, которое минуло, и обо всем этом пора было забыть. Однако, сновидения, так или иначе связанные с тем, что я пережил, вновь и вновь возвращали меня в недавнее прошлое, создавая ощущение, что я вот-вот узнаю, пойму и осознаю что-то очень важное только лишь для меня. Все это время меня не оставляло чувство, что вот-вот это произойдет - и я, только я, стану причастным к какой-то великой тайне.

На границе сна и реальности, когда человек уже не спит, но еще не проснулся, такое представляется вполне возможным. Тем более, что на самой этой границе сон или фантазию легко спутать с реальностью.

Я раскрыл глаза… И первое, что я увидел, это были яркие солнечные полосы, гулявшие по потолку. В комнате было тихо. Осознав, что я дома, лежу в постели, я припомнил события последних дней.

Мне почему-то вспомнилась поговорка: «Умный человек учится на чужих ошибках, а дурак, как правило, только на собственных».

Несколько минут я лежал с широко открытыми глазами, переполненный счастьем от мысли, что я дома, лежу в теплой постели и рассматриваю потолок, по которому играют солнечные зайчики. События, происшедшие со мной вчера в лесу и позавчера в далеком чужом городе, как это не странно, показались мне чем-то, что, скорее всего, можно было бы отнести к фантазии и нереальности. И мне почему-то очень-очень хотелось, чтобы это и, действительно, было так. Я искренне пожалел, что того, что со мной произошло уже нельзя никак изменить…Или, хотя бы, немного подправить, скорректировать…

Один и тот же навязчивый вопрос, на который я упорно не хотел отвечать, опять возник в моей голове. «Нужно ли было мне переться в чужой город? Как говорят простые и добродушные люди, переться за тысячу километров, для того, чтобы там, в обстановке, так сказать, повышенной секретности потерять невинность?» Наверно, нужно было. Еще вчера я и не предполагал, что первый сексуальный опыт заканчивается «тяжелым любовным похмельем». Теперь я это знаю. Что бы чуточку позже перенести это любовное похмелье. Понять все это не просто, наверно, потому, что секс в реальной жизни, как это не печально, совсем не то, о чем мечтаю юноши. Реальность также далека от того, что можно услышать в рассказах сверстников, что можно нафантазировать себе, начитавшись романтических рассказов о любви. То, что произошло со мной не принесло мне ни желаемого, ни сладости, ни горячей страсти, ни безумной радости, ничего такого, что описывается в романах любви.

Секс, как первый опыт – это и опустошенность, и стыд, и сожаление. А еще, это переживания, сомнения, страх и что-то, о чем не хочется ни вспоминать, ни думать. Наверно, так было до меня, так и будет после меня…. Не я первый, не я и последний…

Пытаюсь вернуть себе спокойное нормальное состояние, без которого, наверняка, трудно будет дальше жить. Однако, это не совсем просто сделать, меня все еще переполняют странные, противоречивые чувства. Все то, о чем я так сильно переживал, можно было определить очень просто: «Всего одна ночь, проведенная с девушкой». Мне вспоминается фильм со схожим названием «Всего один сезон», который получил приз на Московском фестивале за режиссерское решение. Странно, но в польском «Экране» писали, что этот фильм назывался иначе - «Женщина на один сезон». Но, союзный кинопрокат посчитал такое название развратным, поэтому прокатное название фильма было: «Всего один сезон». Наверно, и мне суждено было стать парнем Кет всего лишь на один сезон.

Мое состояние было очень похожим на похмелье после бурной пьянки. В какой-то книге по психологии я читал, что «любовное похмельем», очень напоминает то состояние, которое бывает на второй день после перебора алкоголя, когда, вспоминая вчерашнее, понимаешь, что вел себя и ВЫГЛЯДЕЛ вчера не лучшим образом. Странно, но потеря девственности почти всегда происходит в обстановке, которую никак нельзя назвать романтической.

Я вновь и вновь мысленно возвращался к событиям последних дней. Похоже, что мы с Кет горели одним и тем же желанием – поскорее покончить с девственностью. Сказать, что мы не планировали ничего такого – означает солгать. Однако, сама по себе реализация желаемого выглядела, как плохой не интересный эротический рассказ. Мне не казалось странным то, что у меня это происходит не в шестнадцать или в двадцать лет, а в двадцать четыре. Конечно же, до этого у меня были какие-то отношения с лицами противоположного пола, однако, максимум, что я приобрел, как опыт до этого, это поцелуи и прикосновения.

И хотя теперь секс, похоже, перестал быть для меня тайной, я все еще ощущал себя профаном в том, что составляется суть понятия «секс». Еще совсем недавно о том самом сексе я думал утром, днем и вечером. Мысли о сексе мешали мне спать ночью. И, что теперь? Теперь я знаю, что такое секс, но это знание не уменьшило количества моих проблем… Скорее, наоборот… Еще вчера я бы, как и герой анекдотов, Вовочка, ответил бы на вопрос «Чем занята твоя голова?», что я все время думаю о сексе… Наверно, о сексе думают все мальчики, парни и мужчины, которые, спасибо природе, еще способны оплодотворить, хотя бы одну саму. Но, сегодня мне, почему-то меньше всего хочется думать именно о сексе.

Еще вчера я, рассказывая похабные анекдоты не совсем понимая то, о чем рассказывал, а сегодня мне не хочется касаться самой темы «мужчина и женщина».

В странной полудреме я некоторое время находился на грани сна, реальности и фантазий, которые странно трансформировали мое прошлое не совсем понятные видения. И как это ни стран, они были удивительно реалистичными, хотя я отчетливо понимал, что все это что-то средне между сновидением и фантазией.

Эти видения заставляли меня как-то по-другому взглянуть на жизнь. Если до этого я не задумывался о том, что со мной будет завтра, то сейчас мне показалось самым важным, как можно скорее устроить свою жизнь, перестав нянчить себя, как маленького ребенка. Первое, что нужно сделать - это определиться с моей холостяцкой жизнью. В моем мозгу появилась простая житейская мысль, которая рано или поздно приходит к любому мужчине: «Надо жениться! Жизнь идет. У моих однокурсников уже дети…»

«Жениться? Легко сказать, но трудно сделать!» Жизнь поставила передо мной вопрос, ответ на который найти было не просто. Мне не хотелось именно сейчас искать ответ на этот непростой вопрос.

Но, одно дело понять что-то, а совсем другое попытаться это самое «что-то» изменить. Для того, чтобы что-то в жизни изменить, надо этого «изменить» очень и очень сильно желать. Однако, часто как раз этого самого, даже, «очень желать» оказывается недостаточно. Почему? Потому, что наши желания чаще всего не имеют четкого образа. Чаще всего мы желаем чего-то абстрактно, не вникая в то, чего мы в действительности желаем. Наше желание представляется в виде эмоции, которую мы бы хотели ощутить. Мы не напрягаем себя, конкретизацией представления самого образа того, что мы желаем, и что бы хотели получить в результате каких-то изменений в собственной жизни. Подсознательно мы понимаем, что конкретизация желаний, лепка образа собственных желаний иногда занимает слишком много времени… Куда приятнее, представлять само то чувство или эмоцию, которую мы должны ощутить достигнув желаемого.

Мне вновь и вновь вспоминается последняя встреча с Кет…

Вспоминается то, как после длинного разговора о мистике и живописи в мастерской мы направились в комнату, которую Фрикетта снимала в доме художника. Это была маленькая комната с небольшим столом, стоявшим в центре комнатки, у одной из стен стояла кровать, аккуратно застеленная пледом и большой сервант, заваленный книгами. Меня очень удивило то, что одна из стен комнатки была зеркальная. Я никак не предполагал, что в жилой комнате есть какой-то смысл делать всею стену от потолка до пола зеркальной.

Фрикетта пояснила, что стена сделана зеркально потому, что это позволяет увеличить освещенность комнаты.

 -- Не забывай, дорогой, - сказала Фрикетта, - что я все-таки художник по костюмам… а мое занятие живописью не больше чем хобби…

Кроме того, по словам Фрикетты, появление зеркальной стены в этой комнатке было вызвано ее фантазией и желанием сделать дизайн комнаты по своему вкусу. Я, было, попытался объяснить Фрикетте, что большое количество зеркал в жилой комнате – это не совсем разумно.

-- Глупости! – ответила она на мои пояснения. – Для художника по костюмам наличие такой стены в комнате – это просто-напросто производственная необходимость.

Конечно же, с доводами Фрикетты относительно необходимости зеркал, трудно было не согласиться. Зеркала нужны были ей, прежде всего, потому, что в этой своей комнатушке она допоздна засиживалась за шитьем. Красивые и модные платья, кофточки и костюмы создавались долгими зимними вечерами, когда искусственного освещения от ламп накаливания было недостаточно для выполнения тонкой работы. Я знал, что Фрикетта специализируется на пошиве свадебных платьев.

Вот и сейчас на безголовом портновском манекене, который стоял в углу, было надето красивое пышное свадебное платье из ткани бледно-розового цвета. Поначалу я принял манекен в платье за невысокую девушку, которая задумчиво стояла в отдаленном уголке комнатки.

-- Красиво! – прошептал я, рассматривая красивое платье.

На что Фрикетта отреагировала коротко:

-- Еще не окончено! – она быстро подошла к серванту и, достав из него темно-синее покрывало, ловким движением накрыла манекен. – Лучше будет, если это платье никто не будет рассматривать.

-- Цвет у платья какой-то необычный, - сказал я.

-- Да – это редкого цвета ткань, - подтвердила Фрикетта. – Когда-то еще в институте, я мечтала пошить именно такое свадебное платье. Мне хотелось, чтобы оно было бледно-розовым, как цветущая вишня. Фату и платье хотелось бы отделать искусственными белыми и бледно-розовыми цветами. Наверно, теперь я как никогда раньше близка к претворению своей задумки. Современные свадебные платья европейского образца мне не нравятся, я хочу создать такое свадебное платье, чтобы оно ассоциировалось с весной, молодостью и трепетной красотой цветущего вишневого сада. Мне так же хочется, чтобы веночек у невесты был небольшим, скромным, чем-то вроде напоминания о веточке цветущей вишни.

-- Это платье ты шьешь под заказ, для кого-то? – полюбопытствовало я.
 
-- Нет, это работа на конкурс, который должен состояться в конце следующего года в нашем городе. Может быть, мне самой представится в ближайшем будущем возможность использовать его по назначению…

Фрикетта не закончила свою мысль. Похоже, я затронул не очень приятную для нее тему.

-- Фрикетта, а почему платье не белое? – поинтересовался я. – Мне как-то более привычно представлять невесту в белом платье с фатой…

-- Белое свадебное, подвенечное платье - это роскошь. Ведь подвенечное платье шьется только лишь на один вечер. Наличие такого платья у невесты не более, чем дань моде. Женитьба в белом, экстравагантном платье, как мне кажется, признак того, что жених и невеста могут позволить себе купить платье, которое невеста оденет один раз в своей жизни, а потом жена никогда не будете в состоянии носить и из-за его стиля, и из его цвета. Не так ли?

-- Наверно, так, - ответил я.

-- Для меня бледно-розовый цвет – это цвет нежности, трепета и восторга…

На этом мы закончили разговор. Фрикеттта стала готовить мне постель. Я некоторое время стоял в стороне и молча наблюдал за ней.

Сейчас, в полудреме, лежа в своей кровати, я отчетливо вижу ту небольшую комнату, погруженную в полумрак, в которой случилось событие, не дающее мне покоя. Я вижу тускло горящий ночник на стене у изголовья кровати, отражения света этого ночника в зеркале. Комнатка кажется мне таинственной, загадочной, сказочной.

Мне вспоминается то, как в комнату тихонько вошла Фрикетта. Она, наверно, как гостеприимная хозяйка, прежде чем, отправится спать, желала выяснить, как устроился я, и хотела пожелать мне спокойной ночи. Наверно… Но, вполне возможно, что у нее были и какие-то другие намерения.

На Фрикетте была легенькая ночная рубашка бледно-розового цвета, почти такого же, как свадебное платье на манекене в углу…

В моей голове все перемешалось. Впервые в жизни передо мною стояла девушка в легонькой ночнушке. В этот миг, мне еще раз вспомнились слова о коварности настоящего портвейна.

Я с большим трудом отделял прошлое от настоящего, и, понимая, что уже не сплю, пытался еще припомнить мельчайшие подробности происшедшего в небольшой комнатке с зеркальной стеной. Я, понимаю, что это еще и не пробуждение. Ночные грезы все еще со мной, они как бы вытканы солнечными лучами и тенями и зависли на какое-то время в воздухе. Я понимаю, что все то, что мне видится, это смесь реальности и сна, смесь настоящего и прошлого, которое уже ушло, как событие, но как эмоция все еще во мне и все еще свежа на столько, что тревожит меня. Скоротечность того, что я вижу, кажется необъяснимой. Я стараюсь преодолеть сонливость, мне кажется самым важным остановить этот сон, который ассоциируется у меня с чем-то нехорошим, неправильным.

Фрикетта останавливается у кровати, на которой лежу я.
-- Ты спишь? – спрашивает она тихо.
-- Еще нет…
-- Тебе что-нибудь надо?
Я молчу, не в силах ответить хоть что-то…

Некоторое время я медлю с ответом, мне хочется сказать Фрикетте что-то очень важное, я боюсь, что у меня не хватит смелости, чтобы «это что-то важное» сказать ей.

Вдруг в моем мозгу зарождается странное словосочетание «плотский грех». Вместе с этим словосочетанием появляется ощущение страха. Мне начинает казаться, что вот-вот я сделаю что-то нехорошее. И этот, скорее всего, неосознанный, страх на некоторое время парализует меня.
 
Однако, все это длится не долго. Ощущение страха постепенно исчезает, разбившись о простую мысль: «И что я так переживаю за то, что должен сделать. Я же ведь должен когда-нибудь потерять свою невинность».

Конечно же, до самого этого события, определяемого понятием «первый сексуальный опыт» я не задумывался о том, как это произойдет. Мне было не до таких мыслей. Хотя, иногда, я все же мысленно представлял себе, как это у меня произойдет. Однако, все эти мои грезы, фантазии и мечты были настолько далеки от реальности, что говорить об этом как чем-то осознанном спланированном не приходится. Скорее всего, это были неосознанная сексуальные эмоции-фантазии. Я даже не предполагал, что реальность, ставшая моим «первым сексуальным опытом», разочарует меня тем, что не будет вписывается в желаемое, определяемое словами: прелестный, романтичный и сладостный.

О себе я всегда был не высокого мнения. В свои двадцать четыре я выглядел, как подросток, что создавало иногда мне проблемы при покупке алкоголя и сигарет. Незнакомые люди принимали меня как ученика-старшеклассника. Фрикетта, худощавая девушка с пепельным длинными волосами, несмотря на невысокий рост, тем не менее, выглядела более зрелой. Ни у кого и никогда не возникало желание отнести ее к девочке-подростку. В школе она всем казалась более взрослой, чем все ее одноклассницы, наверно потому, что она всегда выглядела серьезно и взросло.

Мне нужно было как-то отреагировать на появление Фрикетты и я напряженно пытаюсь сформулировать хоть какую-то более-менее приличную мысль. Фрикетта останавливается у кровати, в ее зеленых глазах светятся хитроватые, колючие огоньки. В моей душе начинается разгораться странное и противоречивое желание, хочется надерзить ей, сказать что-то обидное. Но я молчу… В глубине моей души зарождается желание сделать что-то, что могло бы враз изменить все-все в моей жизни. Вдруг я начинаю понимать, что же это на самом деле – это то, что можно охарактеризовать такими словами: «Пришла пора взросления». Я тихо произношу странную и немного глупую фразу, которую, скорее всего, мог бы сказать только мальчишка.

-- Посиди со мной…- как-то странно, по-детски я произношу эти слова - и отодвигаюсь к стене, предлагая Фрикетте присесть на край кровати.

Он молча садится на край кровати.

Некоторое время мы молчим. Желание познать то неизвестное мне, что называют «взаимоотношения с женщиной», переполняет меня. Но, я сдерживаю себя, боясь, что даже какой-то слишком резкий жест или какая-то грубость в словах может испортить все. Все мое тело напрягается и замирает.

Фрикетта некоторое время сидит неподвижно. Она, так же как и я напряжена и, похоже, тоже боится этой самой ситуации. Ее мягкие светлые волосы водопадом спадают на плечи, а глаза все время в поиске. Она, как лживый политик ищет то, за чтобы уцепиться взглядом и успокоиться. Я понимаю, что она, наверно, так же как и я пытается зафиксировать какие-то важные особенности этого момента. Наверно, пытается… Но, у не ее голове, как и у меня сплошной кавардак…

В какой-то момент я успеваю прочесть во взгляде Фрикетты то, что позже, когда буду вспоминать все происшедшее с нами в тот вечер, охарактеризую, как «спланированный и просчитанный шаг». По крайней мере, я так буду считать, потом, когда-нибудь, потом. Фрикетта тихо шепчет, без малейшего волнения в голосе:

-- Подвинься еще…

Я выполняю ее просьбу - и она ложится рядом, не спеша, натягивает на себя одеяло. Я уже не в силах сдерживать в себе, то нарастающее желание, которое в книгах о сексе называют понятием «сексуальное желание». А Фрикетта, как-то совсем неожиданно, заговорит о том, что у нее с мальчиками как-то не складывается. Тему секса я с радостью подхватываю. Я рассказываю о том, что и у меня с девушками сплошные неудачи, я не то чтобы жалуюсь, нет. Я пытаюсь с ее помощью найти ответ на вопрос, почему это складывается так. Фрикетта прикасается пальцами к моей щеке, затем гладит рукой меня по волосам, точно так же, как это в детстве делала моя мама.

-- Бедненький…

Я немного смущаюсь. Замолкаю.

-- У тебя была девушка? – неожиданный вопрос разряжает обстановку.
 
-- Нет… - выдыхаю я в ответ - и мое лицо мгновенно заливается краской. Наверно, даже если бы я ничего не ответил и, так все было ясно. Признаться в этом можно, да и не стыдно, только лишь лежа рядом с девушкой, которая чуть позже станет твоей первой женщиной. Наверно, так было до меня и так БУДЕТ всегда.
 
Фрикетта улыбается и, приблизившись ко мне, целует меня в губы. Мне становится как-то спокойно. Похоже, Фрикетта почувствовала мое смущение и нашла удачное средство для его нейтрализации.

Некоторое время мы, молча, лежим рядом. Мое сердце стучит как тысяча гулких колоколов на звоннице какого-нибудь монастыря. Я лежу, заложив руки за голову, и смотрю в потолок. Пытаюсь изобразить зрелого мужчину, который знает что такое «что и как» в сексе. Хотя, мне боязно пошевелиться. Тем более, что я начинаю чувствовать, что все мои мысли, еще недавно разлетевшиеся от страха по темным углам этой комнатки, теперь, некоторое время спустя, начинают собираться где-то внизу, пониже моего пупка, в том самом месте, где сейчас нарастает необычное ощущение напряжения.

Фрикетта поворачивается ко мне лицом, не спеша снимает с себя ночную рубашку и бросает ее на пол.

-- Повернись ко мне, - просит она. Я ложусь на бок, стараясь не касаться ее тела. Но, все это не мешает мне чувствовать ее близость, теплоту и запах ее тела.

Фрикетта берет мою ладонь и кладет ее себе на грудь.

-- Можешь потрогать вот здесь…

Я молчу. Моя голова начинает кружиться не то от ранее выпитого алкоголя, не то от того, что мгновение назад сделала Фрикетта. «Портвейн – это крепкое вино», - вспоминаю я оценку, данную несколько минут назад мною настоящему португальскому вину.

Впервые в своей жизни я лежу рядом с девушкой и дотрагиваюсь ладонью до ее обнаженной груди. Все мои теоретические представления о женщинах, об их одежде, бюстгальтерах и колготках, и о том, как их надо снимать, чтобы овладеть девушкой, оказываются ненужными. Теплый мягкий бугорок с шершавой пуговкой-соском сейчас у меня под рукой и от одной этой мысли я весь напрягаюсь. Я чувствую, что в это самое мгновение кровь отхлынула от лица и ушла куда-то вниз. Фрикетта слегка расслабившись, раздвинула ноги и предоставив мне полную свободу действий. Я целовал каждый участочек ее тела, прислушиваясь к тому, что в ответ на мои ласки предпримет она…

-- Потрогай меня здесь… - слышится мне откуда-то издалека просьба Фрикетты.

Я ничего не отвечаю. Я боюсь, что одно даже неосторожное слово может прервать нечаянное блаженство этого мгновения. Я боюсь…Я живу и не живу. Сердце взмывает в небо, под облака, за облака… Наверно, туда, где боги объединяют любящие души.

-- Поласкай меня! - еле слышно повторяет Фрикетта свою просьбу. Эти странные сладостные слова кажутся мне нереальностью. Ее пальцы едва заметно намекают мне о том, чего она хочет. Я ласкаю упругую твердую грудку девушки и перебираю пальцами твердую ягодку сосочка. Ее грудь и сосок завораживают меня. И я, еще никогда до этого в жизни не видевший девичьей груди, вижу, рассматриваю, щупаю небольшие мягкие бугорки. Розовато-коричневый ареол и соски, все это перед моими глазами и так близко-близко. У меня необычно редкая возможность рассмотреть все это вблизи, пощупать и поцеловать. От одного только лицезрения этой красоты можно было сойти с ума. Мне было приятно чувствовать себя возбужденным и ощущать, как Фрикетта ласкает мою грудь, медленно перемещая свою руку на мой живот.

Фрикеттта от моих манипуляций начинает тихонько постанывать. Ее горячее дыхание действует на меня отрезвляюще, и я пытаюсь убрать свою руку, но Фрикетта придерживает мою ладонь на том месте, которое было для нее определено.

Тем временем под одеялом рука Фрикетты приближается к тому месту моего тела, где с каждой минутой нарастает напряжение. Она легонько прикасается ладонью к моему животу чуть повыше того места и замирает. Я вижу, как Фрикетта, закрыв глаза, слегка покусывает свои губы.

Мне кажется, что все это из-за меня, это я делаю ей больно. Тем более, что из литературы я знаю, что груди девушек очень деликатное место и они очень болезненно реагируют на грубое обращение. Я снова пытаюсь убрать свою руку с груди Фрикетты, но ее рука мягко сдерживает предпринятое мною действие. Я никак не ожидал, что Фрикетта поступит именно так.

Я, конечно, уже не раз целовался с девушками, но, все то, что было у меня до этого, сейчас казалось мне глупостью, пионерскими играми. Вся моя осведомленность о том, что называется одним словом «секс», представлялась мне в это момент чем-то, о чем, лучше и не вспоминать. Мое возбуждение нарастает. И хотя я в тот момент не совсем хорошо представлял то, что значит «кончать», я, похоже, приближался именно к той точке, когда это происходит. От одной только мысли, что рука девушки сейчас покоится рядом с центром моего напряжения, у меня там делалось горячо и мокро. Я понимал, что чуть-чуть и со мной произойдет то, что иногда случается по ночам, когда мне снятся девушки, поцелуи, их голые горячие тела. Я тискал Фрикетту за грудь, целовал губами ее сосочки, которые так напоминали ягодки малины. Чувствуя, как в ответ на мои ласки сосочки под моими губами напрягаются, я понимая, что и в моих трусах в это самое время происходит что-то очень и очень похожее на реакцию сосочков. Похоже, что катастрофа приближалась. Мне было немного не по себе, от одной только мысли, что Фрикетта чувствует тоже, что и я. А поскольку ее рука уже почти лежит на том самом месте, где эта катастрофа должна случиться, то я боялся, что она почувствует, как у меня там станет мокро. Ведь ее руку и само это место разделяет всего лишь тонкая ткань трусов.
 
Тем временем Фрикетта продолжала целовать меня, в щеку, в шею, потом, неожиданно ее поцелуй просто оглушает меня! Покусывая мое ухо, Фрикетта обхватила губами все мое ухо и чмокнула меня так, что мне показалось, что я оглох. Это был особенный поцелуй, поцелуй опытной девушки, которая знает, что и как надо делать. Я вдыхал запах ее духов, помады и тела и почти терял сознание. Ее губы, зубы и язык ласкали меня, и я, несмотря на свои страхи, не мог не ответить ей.

Напряжение в моем теле нарастает.

Мне страстно захотелось потрогать Фрикетту между ног. Коль уж ее рука покоится у меня пониже пупка, то почему бы и мне не сделать тоже. И как только моя рука нащупала волосатый бугорок, я почувствовал, что в моих трусах стало мокро. Фрикетта, наверно, тоже это почувствовала потому, что сразу же переместила свою руку повыше, на живот.
-- Ты еще никогда не трогал девушек здесь? – спросила Фрикетта и, не дожидаясь ответа, взяла мою руку и ввела мою ладонь себе между ног, так как хотелось ей в данный момент.

 Сказать, что я улетел под небеса - это значит, ничего не сказать.

Ее промежность оказалась горячей и влажной. Я почему-то вспомнил эпизод из жуткого японского фильма о том, как мужчины в одном заброшенном селе покланялись именно этой части женского тела. Они боготворили это место, считая, что даже увидеть его мужчине - это наивысшее блаженство.

Фрикетта все время прикрывала себя одеялом так, что я мог лицезреть только лишь ее небольшие груди, с напряженными сосочками. Я, было, вновь попытался отодвинуться и убрать свою руку с ее промежности, но она удержала мою руку там, куда ее направила.

Напряжение в наших телах нарастало. Я чувствовал это.

Продолжая любоваться ее прекрасными, небольшими грудями, я ласкал их губами, играл с ними, перебирая их подушечками пальцев. Фрикетта, как мне казалось, не обращала внимания на мои действия и ничего не говорила. Она, лежала, закрыв глаза, и наслаждалась тем, что ей предоставил, его величество, случай.

Пока я изучал ее груди и сосочки, она неожиданно откинула в сторону одеяло – моему взору предстало стройное женское тело. Я все еще оставался в трусах и майке – и это со стороны, наверно, выглядело смешно.

Мне казалось еще одна минута - и я сойду с ума.

-- Посмотри на меня! – попросила Фрикетта, вздохнув. Мне показалось, что решение обнажиться ей досталось с большим трудом.- Пожалуйста, посмотри на меня! Ты ведь еще никогда не видел обнаженной девушки? Не так ли…
Отвечать на этот вопрос я не стал. Потому, что близость теплого женского
тела, его запах опьяняли меня. Казалось, что все происходящее сейчас – это сон, который вот-вот закончится. Сколько раз в моей жизни уже было что-то похожее, когда мне во сне виделось что-то похожее. Как правило, все эти сновидения всегда заканчивалось одним и тем же – я просыпался под утро с мокрыми трусами. Похоже, что природа играла со мною в свою игру и по своим правилам, что причиняло мне одновременно муку и наслаждение. Все это называлось ночными поллюциями или семяизвержением. Эти иногда случающиеся у меня ощущения были необычайно острыми. Они всегда вызывали у меня чувство разочарования потому, что поллюции вызывали ощущение похожее с тем, что называют словом «описался». Хотя это было что-то совершенно другое, о чем напоминали плохо смывающиеся следы на темной ткани трусов.
Оказалось, что у Фрикетты стройная тоненькая фигурка, узенькая, как говорят, осиная талия и маленькие груди, как у девушки-подростка. Рассматривая Фрикетту, я немного даже удивился, что ее тело так не похоже мужское.

Я целовал тело Фрикетты нежно, боясь своими действиями причинить ей неприятность. Мы оба были возбуждены до предела. Все время я пытался держаться от тела Фрикетты на некотором расстоянии, мне не хочется, чтобы она почувствовала, что у меня в трусах напряженный и возбужденный член, который вот-вот порвет мои трусы. Однако к этому моменту я устал контролировать себя. Поэтому мне не оставалось ничего другого как принять неожиданно правильное и смелое решение – я снимаю с себя сначала трусы, а чуть позже майку. Фрикетта никак не реагирует на мое раздевание.

Похоже, что это мое решение было продиктовано не столько желанием, заняться настоящим сексом с девушкой, сколько природным инстинктом. Если рядом с тобой лежит голая девушка, то как-то очень глупо самому тебе оставаться одетым. Да, похоже, пионерские игры в любовь закончились.

Все страхи как-то сразу же рассеялись. Я всем телом прижался к Фрикетте. Она продолжает меня ласкать, ее руки ощупывают мое тело, опуская ниже моего пупка к моему сокровенному месту. Я продолжаю ласкать ее грудки, медленно подбираясь к холмику, укрытому пушистыми бархатистыми волосиками. Фрикетта перебирает мои волосы на голове, еле заметным движением заставляет меня спуститься пониже к ее пушистому бугорку.

-- Целуй меня! Целуй! – просит она. – Везде-везде…

Просьба Фрикетты тонет в полумраке комнаты. Мне кажется, что я ничего не слышу. В моих ушах слышен только лишь громкий стук сердца.

Мое лицо приближается к ее промежности. Я слышу запах ее тела и мокрых выделений. Моя рука осторожно ласкает розоватые губы у вхожа в пещерку, источающую пряный запах. К этому запаху добавляется запах мочи, как только я, раздвинув губы, пытаюсь ввести свои пальцы вовнутрь пещерки. Некоторое время мы наслаждаемся этим невинным актом.

-- Целуй меня! – снова повторяет Фрикетта.

Я отвечаю на ее просьбу поцелуем – и сразу же ощущаю на губах и языке, ранее неизвестный мне, горьковато-пряный выкус женщины.

Фрикетта начинает задыхаться. Я облизываю свои губы, и сразу же ощущаю вязковатый вкус ее лона…

Фрикетта совсем неожиданно для меня перехватывает инициативу, укладывает меня на спину и взбирается на меня сверху. Я не успеваю даже толком осознать, что произошло, как она ловким движением направляет мой возбужденный член в свое лоно. От прикосновения прохладной влажности ее лона к моему самому сокровенному месту я почти теряю сознание. Мы замираем на какое-то время в неподвижности. Я не представлял себе, что мои ощущения могут быть такими неописуемо острыми.

Теперь уже губы Фрикетты ласкают мою грудь. Я не знаю, что ощущала в этот момент Фрикетта, но мои ощущения были фантастическими. Вдруг мне захотелось двигаться - и я руками стал поднимать и опускать ягодицы Фрикетты, восседавшей на мне как наездница, ускоряя ритм. Фриметта не противилась моим желаниям и повторяла движения, которые в книгах по сексу называются движениями наездницы.

Я верю и не верю тому, что происходит со мной. Одно лишь без сомнения реально, это то, что все происходящее доставляет мне неописуемое удовольствие. От одной только мысли о том, что я ощущаю ее лоно своим горячим членом, я нахожусь наверху блаженства. Мне хорошо, настолько хорошо, что я начинаю бояться того, что вот-вот может произойти что-то ужасное. Я, начинавшийся разных книжек о сексе, понимаю, что если Фрикетта девушка, то я могу сделать ей больно. Однако, все мои теоретические знания оказываются ненужными потому, что опыт который я в тот самый миг приобретал, имел свои особенности о которых ни один учебник по сексу не упоминает. То, как я лишился своей девственности, не представлялось мне романтичным событием, скорее всего, это было что-то, что можно было охарактеризовать как умопомрачение.

Сам процесс потери моей невинности, по сути, свелся к нескольким движениям. При чем, инициатором в этом процессе был не я, а Фрикетта. Я даже толком не успел сообразить, что произошло, когда Фрикетта оказавшись сверху на мне, одним движением ловко ввела мой член в себя. Я какое-то мгновение жил ощущением того, что чувствую. Мой горячий напряженный член мягко вошел в нее и само это ощущение было необычным. Ощущать себя внутри девушки – это высшее блаженство. Я чувствовал, как ее мокрое, скользкое лоно ласкает меня. В ответ на действия Фрикетты мне хотелось двигаться резко, ритмично. Я был потрясен необычностью новых ощущений и какое-то мгновение наслаждался самой этой необычностью, вздохи и встречные движения позволили мне сообразить, что Фрикетта испытывает, примерно, то же, что и я. Желая доставить ей удовольствие, ускоряю ритм движений так, чтобы усилить ее движения и вздохи. От всего этого я ещё больше возбуждаюсь сам.

Ритм наших движений нарастает и я почувствовал, что вот-вот произойдет что-то страшное…

В какое-то мгновение в моем мозгу всплывает фраза, прочитанная мною в какой-то книге по сексу. Я отчетливо вижу фразу, которая очень напоминает строчку из руководства по пользованию бытовым прибором. «Бывает и наоборот – девушка при первом половом контакте не испытывает никаких неприятных ощущений. Значит, плёнка, закрывающая вход во влагалище, достаточно эластичная, или в ней есть отверстие, достаточное для проникновения полового члена. Иногда девственная плева растягивается или разрывается при интенсивных занятиях спортом, глубоком подмывании или использовании неподходящих по размеру гигиенических тампонов...»

Я понимаю, что, начитавшись книжек по сексу, любой парень, скорее всего, обречен на поражение потому, что в реальной ситуации, которую ему предстоит пережить все будет и так, как написано в к книгах, и так, как в книгах не написано. Реальность, как правило, всегда очень и очень далека от теории.

И далее произошло то, что и должно было произойти. Вскоре я почувствовал, что из меня извергается фонтан новых, ранее неведомых мне чувств - и силы оставляют меня. И после этого я как-то неожиданно, вдруг ощутил какую-то невыносимую грусть. Мне страстно захотелось тишины и покоя.

Фрикетта тоже, вдруг, смякла - и, обессилено, опустилась рядом со мной, не произнося ни слова.

«Произошло!» - промелькнула в моей голове мысль - и мне показалось странным то, что все длилось всего-навсего несколько минут. Страху то на несколько секунд.

Потом на меня наплывает волна странных чувств и переживаний. Я начинаю ощущать страшный стыд, и разочарование. Мне хочется укрыться одеялом, но сделать это представляется невозможным. Во время акта мы сбросили одеяло на пол и сейчас лежим рядом совершенно голые. Я оказываюсь в некоторой растерянности.

Я приподнимаю голову и смотрю на Фрикетту. Я вижу, что ее глаза закрыты, а по щекам катятся слезы. Я не выдерживаю и спрашиваю:

-- Как ты?

Фрикетта, глубоко вздохнув, отвечает коротко: - Ничего!.

Я только-только начинаю осознавать, что же произошло сейчас. И мне кажется, что потеря невинности Фрикетты мастерски спланирована. Я понимаю, что поскольку дефлорация очень волнительный для девушки момент, то Фрикетта, прекрасно осведомленная в этом, постаралась создать для нашей интимной встречи подходящую обстановку. В квартире художника в этот вечер не было никого. Кроме того, считая себя более опытной в сексуальных делах, Фрикетта выбрала такую позицию, которая давала ей возможность контролировать не только свои, но и мои движения. Понимая, что наш первый опыт может доставить ей боль, она выбрала позу наездницы, которая позволяла ей варьировать глубину проникновения, приподнимая или опуская таз и разводя или сдвигая ноги. Она сама имела возможность опускаться на мой член. Осознание того, что она контролирует ситуацию и удобство позы, позволило избежать сложностей и то, что называется половым актом, все прошло у нас безболезненно.

-- А, ты как? – спрашивает Фрикетта. Я вижу, что она лежит, закрыв глаза, и мне кажется, что даже не дышит.

-- Ничего, - выдавливаю я из себя одно слово.

-- Хорошо? – интересуется она.

Я ничего не отвечаю. Оценить все происшедшее словом «хорошо» я не решаюсь хотя, казалось бы, только что произошло не просто что-то очень и очень важное в моей жизни. Можно сказать, что сбылись мои самые тайные мечты. Можно было быть удовлетворенным тем, что все случилось так, а не иначе.

Тем не менее, я почувствовал себя при этом, как подросток, который совершил какой-то позорящий его поступок. Фрикетта, наверно, почувствовала перемену моего настроения. Наверно, она догадывалась о том, что меня терзают какие-то переживания. Очень тактично она начинает расспрашивать меня о причинах столь неожиданной перемены моего настроения, но я не решаюсь сказать ей правду. Правда, и это, безусловно, не всегда уместна.

А вся правда состоит в том, что меня пугает мысль о том, что я излился внутрь девушки и, что она никак не отреагировала на это. Если бы я предусмотрительно воспользовался презервативом, то таких переживаний сейчас не было бы. Похоже, что Фрикетта сама догадалась, о моих страхах. Потому что, она как-то неожиданно и очень спокойно спросила меня, был ли я раньше с женщинами. Я признался, что нет, она первая. После этих моих слов она сказала, чтобы я не переживал относительно того, что случилось у нас сейчас. Ее пояснение звучало очень уверенно и убедительно.

-- Все хорошо. Не переживай, если бы чего-то нельзя было делать, я бы не позволила тебе это сделать. Я понял из ее слов, что она все время держит ситуацию под контролем и ни на минуту не теряет голову.

Несколько мгновений спустя, снова я стал поцеловать ее в губы. Она ответила на мои поцелуи с благодарностью и желанием сделать для меня, что-то такое же восхитительное. Но мне ничего не надо было. Наверно, в тот самый миг я выглядел немного глупо. Мне подумалось, что я доволен, как мартовский кот, который вернулся домой после ночных приключений, мокрый, поцарапанный, но безумно довольный.

Фрикетта приподнялась и стала целовать мою грудь, медленно опускаясь с каждым поцелуем к животу.

-- Какой красивый! – прошептала она, разглядывая мое тело пониже пупка. Я немного смутился, поскольку мне показалось, что ее слова далеки от истины. После всего, что только-только случилось, назвать ту часть моего тела, которую сейчас рассматривает Фрикетта «красивой», как-то не поворачивается язык. Не имея возможности укрыться, я пошел в наступление. Навалившись на Фрикетту, опрокидываю ее на кровать и оказываюсь сверху. Я целую ее грудь и живот, и медленно спускаясь к пушистому бугорку ниже ее пупка. Перед моими глазами вновь красовалась заросшая бархатистыми волосиками ложбинка. В тусклом свете ночника я вижу мокрые, розовато-коричневые складочки. Освещаемые мягким светом ночника, они кажутся мне совершенно невероятной частью девичьего тела, которую мне до этого никогда не приходилось видеть. Я просто на просто теряю дар речи от увиденного. Впервые в жизни перед моими глазами интимное место женского тела в натуральную величину и так близко-близко.

Я ловлю себя на мысли, что эта часть тела очаровательна. И особое очарование ей, этой части тела, придают маленькие, курчавые, беленькие волосики и розовато-коричневые складочки. Мне хочется прикоснуться к складочкам губами. Но, я некоторое время замираю в нерешительности. Фрикетта, видя мое замешательство, неожиданно произносит фантастическую фразу:

-- Люби меня! – и улыбаясь, нежно проводит рукой по голове, перебирая волосы пальцами. В движении ее руки чувствуется теплая нежность.

Я прикасаюсь губами к мягким нежным, тепленьким складочкам, на вкус они оказываются пряными и слегка горьковатыми. Мне нравится вдыхать запах лона и теребить трепетные складочки губами. Я пытаюсь угадать, нравится ли моей подруге то, что я делаю. По ее взволнованному, дыханию и неразборчивому ласковому шепоту, я понимаю, что она не против таких моих действий.

Фраза «Люби меня!» кажется мне фантастичной по своему содержанию. Ее искренность не вызывает сомнений. И на эту просьбу своей девушки я отвечаю конкретными действиями. Я никогда бы не подумал, что так просто можно сказать о очень важном.

Сексуальная близость – это что-то очень-очень хрупкое. Без сомнения, она для ее возникновения необходимо доверие, а так же готовности двоих не бояться нового и действовать сообща. Даришь эту самую близость – это что-то святое, о чем рассказать совсем не просто.
В моей голове проносятся эти немного странные мысли. Однако, я почти не контролирую то, что делаю. Я весь в том, что обозначается словами «делать любовь». Мне кажется, что как только я попытался контролировать то, что происходит со мною сейчас – я сразу же оборву порыв беспредельной нежности. И в тихой комнате с зеркальной стеной станет сумрачно, холодно, одиноко.

Я весь отдаюсь тому, что правильнее было бы назвать природным инстинктом. Мое желание действовать не ослабевает, не исчезает. Я ничего не стесняюсь, ничего не боюсь и не задумываюсь над тем, хорошо это или плохо. Я живу этим чудным мгновением, понимая, что завтра, утром, шанса сделать то, что я делаю сейчас, у меня уже не будет. А если и будет, то все это будет другим и по-другому.

Безусловно, меня нельзя было отнести к уверенным, опытным любовникам, скорее я был обыкновенным закомплексованным и робким юношей. Я волновался, что могу что-то сделать не то и не так. Я боялся того, что делал и этот страх усиливал и во мне волнение и напряжение.

Я боялся и стеснялся поинтересоваться у Фрикетты по поводу того, что и как нужно было бы сделать и нравится ли ей то, что я делаю. Мне не хотелось выглядеть неопытным. Тем не менее, я старался вести себя аккуратно. Все мои действия сводились к тому, что я языком, губами и кончиками пальцев исследовал миллиметр за миллиметром нежнейшие части девичьего тела, в итоге это привело к тому, что я снова сильно возбудился.

Фрикетта нежно гладила мои волосы, перебирая их. Потом она вдруг сильно прижала мою голову к себе и замерла.

-- Тихо! Тихо! – выдохнула она. От неожиданности я стал задыхаться. – Люби меня! Люби!

Я был готов к тому, что она попросит меня именно так. Правда сейчас, я уже знал, как себя вести и что делать. Она, как и в предыдущий раз, направляла меня и, по существу руководила всем процессом «делания любви». Она аккуратно оказывая давление рукой сверху, направляла мои действия, тихим шепча: «Хорошо… Хорошо… Еще… Еще!» Я старался действовать осторожно, боясь, что могу грубым поцелуем или по неосторожности зубами поранить нежные складочки. Я начинал уставать от напряжения и возбуждения. И тут, она как будто прочла мои мысли, снова, как и в предыдущий раз, опрокинула меня на кровать и, поцеловав меня во влажные распухшие губы, взобралась на меня.

Ощущение времени и пространства перестало существовать. Моя голова легко кружилась множества необычных ощущений, которые я уже пережил, и которые новой волной наплывали на меня. Я пролепетал что-то о том, что будто бы устал. Но она, похоже, не слушала меня, и, закрыв мой рот длинным страстным поцелуем, быстрым движением вновь направила мой член в себя. Ее нежный язык и мягкие сочные губы слились с моими в поцелуе - и я вновь ощутил вкус ее губ. Запах ее тела и волос защекотал приятно в носу. Целуя меня, она, казалось, вбирала всего меня в себя. Казалось, что она, так же как и я, боится, что завтра ничего этого у нас уже не будет. Я видел ее прикрытые глаза, видел ее небольшие груди, видел блуждающую сладкую улыбку ее мокрых губ.

От всего этого я напрягся и приподнялся, помогая сделать, то что ей хотелось. И я сразу же почувствовал свои членом, что там у нее все мокро. Она продолжала страстно целовать меня. Я отвечал ей тем же.
Сидя на мне в позе наездницы, она начала медленно двигать, мой член был внутри ее. Иногда он при движении выскальзывал из нее, но она снова и снова направляла его в свою пещерку. Отдавать инициативу Фрикетта не собиралась и, продолжая совершать возвратно-поступательные движения, она как бы накачивала в меня возбуждение. Ее движения были медленные, но глубокие с ровным ритмом. Мне казалось странным уже то, чтобы накалить в себе возбуждения и добиться эмоционального взрыва, природа заставляет мужчину и женщину двигаться. Ритм движений постепенно ускорялся и я начинал чувствовать, что вот-вот снова повторится то, что несколько минут назад я назвал «взрывом»…

Потом мы лежали рядом, Фрикетта ласково целовала меня и что-то шептала мне на ухо, я отвечал на ее поцелуи поцелуями и молчал. Меня начали переполнять странные чувства: во-первых разочарования, а во-вторых гордости от того, что я, наконец-то, стал мужчиной. В этот самый момент я был благодарен Фрикетте за все, что она сделала. Я был благодарен ей за то, что она инициировала эту встречу и сделала возможным само то, что произошло с нами. И мне захотелось отблагодарить ее за все это, и я решил предложить ей все еще раз повторить. Она сказала, что не против этого.

Мне вспомнилось странная фраза, которую я прочел в какой-то книге: «настоящий секс и достоинство несовместимы». Наверно, оно так и есть. В этой фразе была какая-то доля правды. Мы с Фрикетой были в том самом возрасте, когда секс просто не возможен без любви или, хотя бы, без предшествующих ему романтические отношений, которые вполне закономерно рано или поздно привели бы нас к тому, что обозначается словом «секс». Мало какая девушка может позволить себе расслабиться рядом с парнем, если она не чувствует к этому парню каких-то чувств. У нас же до этой встречи была некая, пусть даже и не очень красивая, но все же своя история любви.

Вопреки всем страшилкам о сексе с девственницами, я не почувствовал того, что доставил Фрикетте хоть какую-то боль. Правда, мне было лишь немного больно от того, что крайняя плоть во время акта оголилась и теперь самая чувствительная часть моего тела – головка члена, больше не закрывалась кожицей. Все это привело к тому, что чувствительная часть моего тела как бы осталась беззащитной. Правда, это так же добавляло новые ощущения. Так я получил первый опыт фрикции, необходимость которых как оказывается, была необходима для того, чтобы ощутить наивысшее наслаждение. Я как-то не хотел думать о своем первом сексе и том, что он собой представляет. Мне показалось, что Кант был прав со своей оценкой этого процесса. Мало того, что сексуальный акт вынуждает совершать какие-то непонятные движения, он так же представляет собой насильственное, бесстыдное действие. Один из партнеров, как это ни странно, подавляет инициативу и действия другого. Не скажу, что я был готов к тому, что произойдет морально, нет. Мне, скорее всего, хотелось получить первый опыт интимного контакта с девушкой. Это мое желание оказалось реализованным благодаря настойчивости и активности Фрикетты, которая не спешила допустить меня до себе и предоставила мне возможность увидеть то, чего я никогда в жизни не видел до этого, так что к вершине сексуального наслаждения мы вместе пробирались неспешно. Я не скажу, что мой первый сексуальный опыт сделал меня мужчиной. По сути он ничего не изменил во мне, по крайней мере, я и сейчас с трудом представляю что и как делать нужно с женщиной в постели. Те знания, которые до этого были почерпнуты мной из книг по сексу, не являлись гарантией успеха в интимном деле.

Теперь, вспоминая свой первый, я определяю его событие, которое дало мне право называть себя мужчиной, хотя фактически стать мужчиной мне еще предстояло.

Засыпая в объятиях Фрикетты, я заметил какое-то странное свечение в углу комнаты, где стоял манекен с подвенечным платьем. Мне хотелось что-то сказать Фрикетте, но мое хотение растворилось в неожиданно нахлынувшей на меня усталости. Однако, про себя я успел отметить, что это свечение имело ярко алый цвет и чем-то напоминало лучик лазерного фонарика.

15.01.2008.
© Dain Ave. Журнальный вариант. C “Акно”, 01. 2008г.
© dainave@yandex.ru
© Все права на данный текст принадлежат исключительно автору. Использование этого текста или его частей без согласия автора запрещено.